CC BY
43
УДК 615.851:616-053.2
ПРЕМОРБИДНЫЕ ТРАВМИРУЮЩИЕ ФАКТОРЫ И ВОЗМОЖНЫЕ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СЦЕНАРИИ ВОСПИТАННИКОВ СОЦИОЗАЩИТНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ © Уласень Т.В.
Смоленский государственный медицинский университет, Россия, 214019, Смоленск, ул. Крупской, 28
Резюме
Цель. Изучение особенностей «преморбидных» психотравмирующих факторов и их факторной связи с переживаемым субъективным эмоциональным дефицитом у воспитанников социозащитных учреждений позволят сформировать дифференцированный подход к проработке психических травм в условиях депривационного опыта, позволяющий построить индивидуальную психотерапевтическую программу в каждом конкретном случае.
Методика. Клинико-психологические проявления травматических переживаний и особенности преморбидных психотравмирующих факторов выявлены с помощью полуструктурированного интервью (ПИВППСД), разработанного А. И. Щепиной и А. В. Макарчук (2004); количественная оценка частных проявлений алекситимии определена усовершенствованной Торонтской шкалой алекситимии (Toronto Alexithymia Scale или TAS-20); использован опросник агрессивности Басса-Дарки; проведено изучение случаев отклоняющегося поведения по результатам анализа индивидуальных карт воспитанников социозащитного учреждения с выделением трех типов девиаций: корыстного, агрессивного и социально-пассивного.
Результаты. В связи с определяемым различным стилем социально-психологического функционирования у воспитанников социозащитных учреждений предпринята попытка изучения факторной связи «индекса агрессивности» и «индекса враждебности» с выделенными ранее травматическими событиями. В группе сирот выявлена одна значимая связь между фактором сексуального домогательства и «индексом агрессивности», которая может интерпретироваться как значимая и умеренная по шкале Чеддока. Во II группе статистически значимых связей между «индексом агрессивности»/«индексом враждебности» и преморбидными травмирующими факторами не определено. В то же время в ходе проведенного ранее статистического анализа была получена достоверная разница между группой сирот (I группа) и подростков, воспитывающихся в кровной семье (II группа) в определении критерия «субъективного эмоционального дефицита» (p<0,002). В связи с этим акцентировано внимание на изучения связей данного фактора с травмирующими событиями - физическим и психологическим насилием, сексуальным домогательством, трудным материальным положением, смертью родителя/родителей, зависимым поведением родителей (алкоголизм, наркомания). У подростков-сирот (социальных и истинных) данный анализ между признаками провести не удалось по причине того, что признак «субъективного эмоционального дефицита» в первой группе не варьирует. У подростков II группы, напротив, выявлены значимые статистические связи между факторами «субъективного эмоционального дефицита» и следующими травмирующими событиями: фактором «физическое насилие» (связь по шкале Чеддока классифицируется как умеренная); фактором «пренебрежение» (связь по шкале Чеддока классифицируется как заметная); фактором «зависимое поведение родителей» (связь по шкале Чеддока классифицируется как заметная).
Заключение. Сделан вывод о том, что изучение особенностей «преморбидных» психотравмирующих факторов у подростков-сирот и подростков, воспитывающихся в семьях, наряду с другими полученными данными позволят разработать дифференцированный подход к оказанию клинико-психологической помощи воспитанникам социозащитных учреждений с учетом принадлежности к группе и разработать модель оценки эффективности проводимых мероприятий. Акцентировано внимание на том, что изучение ситуаций насилия и связанных с ними травматических переживаний на фоне явной депривации может быть полезно при изучении последствий и прогнозировании развития феномена «скрытой депривации» и широко представленного в наше время.
Ключевые слова: преморбидные травматические ситуации, факторы насилия, воспитанники социозащитного учреждения, «жизненные сценарии».
PREMORBID TRAUMATIC FACTORS AND POSSIBLE SOCIO-PSYCHOLOGICAL SCENARIOS OF PUPILS OF SOCIAL PROTECTION INSTITUTIONS Ulasen T.V.
Smolensk State Medical University, 28, Krupskoj St., 214019, Smolensk, Russia
Abstract
Objective. To study the features of the "premorbid" psychotraumatic factors and their factor connection with the experienced subjective emotional deficit among pupils of the socioprotective institutions, that will allow to form a differentiated approach to the development of mental traumas in the conditions of deprivational experience, making it possible to construct an individual psychotherapeutic program in each specific case.
Methods. Clinico-psychological manifestations of traumatic experiences and features of premorbid psychotraumatic factors were identified using the following tests: a semi-structured interview (PIVPPSD) developed by A.I. Shchepina and A.V.Makarchuk (2004), the improved Toronto Alexithymia Scale (Toronto Alexithymia Scale or TAS-20) to determine the quantitative evaluation of particular manifestations of alexithymia, a questionnaire on the aggressiveness of Bassa-Darka and the study of cases of deviant behavior based on the analysis of individual cards of pupils of a socioprotective institution with the identification of three types of deviations: mercenary, aggressive and socially-passive.
Results. In connection with the socio-psychological functioning determined by pupils of socio-protective institutions, an attempt was made to study the factor linkage of the "aggressiveness index" and the "hostility index" with previously isolated traumatic events. In the group of orphans, there is one significant link between the factor of sexual harassment and the "aggressiveness index," which can be interpreted as meaningful and moderate according to the Cheddock scale. In Group II statistically significant links between the "aggressiveness index" / "hostility index" and premorbid traumatic factors were not defined. At the same time, in the course of the previous statistical analysis, a significant difference was found between the group of orphans (group I) and adolescents raised in the blood family (group II) in determining the criterion of "subjective emotional deficiency" (p <0.002). In this regard, attention is focused on studying the links of this factor with traumatic events - physical and psychological violence, sexual harassment, difficult financial situation, death of the parent / parents, dependent behavior of parents (alcoholism, drug addiction). In orphans (social and true), this analysis was not carried out between the symptoms because the symptom of "subjective emotional deficiency" in the first group does not vary. The adolescents of group II, on the contrary, revealed significant statistical links between the factors of "subjective emotional deficiency" and the following traumatic events: the factor "physical violence" (Cheddock's connection classified as moderate); factor "neglect" (communication on the Cheddock scale classified as notable); factor "dependent behavior of parents" (communication on the Cheddock scale classified as notable).
Conclusion. The conclusion is made that the study of the features of the "premorbid" psychotraumatic factors in orphans and teenagers raised in families, along with other data obtained, will make it possible to develop a differentiated approach to providing clinical and psychological assistance to pupils of socio-protective institutions, taking into account belonging to the group and developing a model assessing the effectiveness of ongoing activities. Attention is focused on the fact that the study of situations of violence and related traumatic experiences against the background of explicit deprivation can be useful in studying the consequences and predicting the development of the phenomenon of "hidden deprivation" widely represented in our time.
Keywords: premorbid traumatic situations, factors of violence, pupils of a socioprotective institution, "life scenarios"
Введение
На протяжении последних 20 лет количество детей, растущих в условиях сиротства (как реального, так и социального), не уменьшается. Это в большей степени связано с социально-политическим кризисом 90-х годов, наблюдаемыми в последнее время межпоколенным разрывом, изменением традиционной структуры семей и трансформацией семейных ценностей.
Резкое нарушение исторически сложившегося уклада особенно сильно сказывается на детях, пребывающих в социозащитных учреждениях. Главной особенностью взросления воспитанников указанной группы является дефицит близких отношений со значимыми взрослыми, что в научной
литературе получило название раннего депривационного опыта, который, в свою очередь, оказывает серьезное психотравмирующее действие, неодинаково переживается в различные возрастные периоды и имеет разнообразные психологические и психопатологические последствия. Дефицит образцов для моделирования поведения, недостаточная дифференцированность корректирующих воздействий, противоречивость дисциплинирующих влияний, а также особая острота перенесенных психических травм, переживаемых подростками, оказавшимися в трудной жизненной ситуации, делают задачу реабилитации таких детей особенно сложной. Психологическая работа с таким контингентом усложняется тем обстоятельством, что многие из них страдают различными психическими расстройствами, среди которых следует указать на травматические переживания, аномалии характера, резидуально-органическую недостаточность ЦНС, включая синдром дефицита внимания и гиперактивность. Кроме того, все эти состояния в детском и подростковом возрастах чрезвычайно динамичны, непостоянны, могут переходить из латентной формы в открытую и наоборот.
С учетом сказанного, актуальным является анализ и обобщение имеющихся данных по вопросам междисциплинарного изучения последствий травматических переживаний у подростков в условиях депривационного опыта, приводящих к разным проявлениям общего дизадаптационного синдрома и, соответственно, описание социально-психологических маркеров формирующегося отклоняющегося поведения у воспитанников социозащитного учреждения.
В статье представлены результаты изучения особенностей «преморбидных» психотравмирующих факторов у подростков-сирот и подростков, воспитывающихся в семьях, но оказавшихся в трудной жизненной ситуации, и связанного с ними субъективного эмоционального дефицита, выступающих при детской депривации в виде единого комплекса.
Методика
В исследовании применены полуструктурированное интервью для выявления признаков посттравматического стресса у детей (ПИВППСД), разработанное А.И. Щепиной и А.В. Макарчук; методика копинг-стратегий школьного возраста И.М. Никольской и Р.М. Грановской; опросник агрессивности Басса-Дарки; усовершенствованная Торонтская шкала алекситимии TAS-20-R [1, 8,10,11]. Полуструктурированное интервью (ПИВППСД) дополнено градацией травмирующих факторов. За основу взята классификация насилия, предложенная М.Д. Асановой [10]. В работе выделены следующие травмирующие факторы: ФН «физическое насилие», СД «сексуальное домогательство», ПР «пренебрежение», ТМП «трудное материальное положение», АЛН «алкоголизм/наркомания родителей», СР «смерть одного или обоих родителей». Отдельно акцентировано внимание на факторе ЭД «субъективного эмоционального дефицита», выявляемого в ходе целенаправленного клинического расспроса.
Статистический анализ выполнен с использованием пакета прикладных программ. Вычисления выполнены точным биномиальным методом, применен критерий % с поправкой Иейтса (Chi-squared with Yates' correction); использованы F - критерий Фишера, критерий Манна-Уитни, выборочный коэффициент ранговой корреляции Спирмена [6]. Для более чувствительной статистической обработки использован частный корреляционный анализ между заданными признаками, который представляет собой выборочный коэффициент частной корреляции, количественно характеризующий статистическую связь между двумя признаками при исключении влияния третьего признака.
Проведено изучение случаев отклоняющегося поведения по результатам анализа индивидуальных карт воспитанников социозащитного учреждения с выделением трех типов девиаций: корыстного, агрессивного и социально-пассивного.
Обследованы подростки 11-18 лет, поступившие в социозащитное учреждение впервые. Факт первичного обращения имеет важное прогностическое значение, поскольку согласно МКБ-10 (класс XXI) поступление в социозащитное учреждение может быть расценено как новое стрессовое событие, в свою очередь, приводящее к новым нарушениям адаптации у детей и подростков, усугубляя последствия перенесенных ранее психических травм [5].
Для более точного дифференцированного анализа маркеров дизадаптивных проявлений выделены две группы: в I группу вошли истинные и социальные сироты, II группа представлена подростками, воспитывающимися в кровных семьях и имеющими поддерживающий фактор.
Результаты исследования и их обсуждение
В ранее представленных работах по изучению преморбидных травмирующих событий получено достоверное превалирование у подростков I группы частоты встречаемости следующих факторов: пренебрежение (р<0,002); алкоголизм и наркомания родителей (р<0,005); смерть одного из родителей (р<0,05). Частота физического насилия в случаях сиротства (при истинном и социальном) почти в 2 раза выше, чем во II группе. Однако гендерных различий по частоте встречаемости каждого из факторов в группах сравнения не выявлено. Как следствие на перенесенные комплексные психические травмы в условиях депривационного опыта у обследуемого контингента были отмечены высокие уровни выраженности травматических переживаний, алекситимии на фоне превалирования реакций стресса и тренировки со стороны неспецифических адаптационных реакций организма, свидетельствующих в момент поступления в социозащитное учреждение о напряженности физиологических систем [12-14].
Следует подчеркнуть и найденные различия в «масках» вытесненных травматических переживаний, которые бессознательно могут определять поведение обследуемых. Обращают на себя внимание результаты изучения агрессивных и враждебных тенденций, копинг-стратегий поведения («избегание» у сирот и «агрессивное и аффективное реагирование» у подростков из семей). У подростков I группы преобладают балльные оценки индекса враждебности и негативизма, в то время как у подростков II группы - индекса агрессивности, обиды и чувства вины, что находит свое отражение в соответствующих нарушениях социальной направленности. Однако на этапе обследования достоверных различий в группах сравнения по частоте встречаемости корыстного, агрессивного и социально-пассивного типов отклоняющегося поведения не выявлено.
В связи с определяемым разным стилем социально-психологического функционирования предпринята попытка изучения факторной связи «индекса агрессивности» и «индекса враждебности» с выделенными ранее травматическими событиями. В группе сирот выявлена одна прямая статистическая зависимость между фактором сексуального домогательства и «индексом агрессивности», которая может интерпретироваться как значимая и умеренная по шкале Чеддока (0,32). Во II группе статистически значимых связей между «индексом агрессивности»/«индексом враждебности» и преморбидными травмирующими факторами не определено.
В то же время в ходе проведенного ранее статистического анализа была получена достоверная разница между группой сирот (I группа) и подростков, воспитывающихся в кровной семье (II группа) в определении критерия «субъективного эмоционального дефицита» (р<0,002). В связи с этим акцентировано внимание на изучения связей данного фактора с травмирующими событиями: физическим (ФН), пренебрежением (ПР), сексуальным домогательством (СД), трудным материальным положением (ТМП), смертью родителя/родителей (СР), зависимым поведением родителей (АЛН). У подростков-сирот (социальных и истинных) данный анализ между признаками провести не удалось по причине того, что признак «субъективного эмоционального дефицита» в первой группе не варьирует.
У подростков II группы, напротив, выявлены значимые статистические связи между факторами «субъективного эмоционального дефицита» и следующими травмирующими событиями: фактором «физическое насилие» (связь по шкале Чеддока классифицируется как умеренная); фактором «пренебрежение» (связь по шкале Чеддока классифицируется как заметная); фактором «зависимое поведение родителей» (связь по шкале Чеддока классифицируется как заметная). Результаты представлены в табл. 1.
Таблица 1. Анализ статистических связей между признаком «субъективного эмоционального дефицита и травмирующими факторами у подростков второй группы
Субъективный эмоциональный дефицит Физическое насилие Сексуальное домогательство Пренебрежение Смерть родителя /родителей Алкоголизм, наркомания родителей Трудное материальное положение
0,3137* 0,1331 0,5836* 0,2767 0,6078* 0,1437
Примечение: * - статистически значимые связи
Не смотря на то, что случаи пренебрежения, физического насилия и алкоголизма/наркомании в группе сирот отмечены чаще, результаты анализа связей между признаком «субъективного эмоционального дефицита» и травмирующими факторами у подростков второй группы показательно демонстрируют суть проблемы «скрытой депривации» при воспитании в дизадаптивной семье и вторичной травматизации от переживаемого одиночества [3].
Таким образом, выявленные особенности могут быть выделены как психотерапевтические «мишени» для дифференцированной проработки психических травм в условиях депривационного опыта, позволяющие построить индивидуальную психотерапевтическую программу в каждом конкретном случае.
Как известно, в детском возрасте имеют место специфические особенности переживаний и преодоления травматических ситуаций [10]. К ним можно отнести следующие моменты: 1) недостаточность физических, интеллектуальных, эмоциональных и личностных ресурсов ребенка, 2) повышенную уязвимость психики ребенка, 3) выраженную зависимость ребенка от взрослого человека.
В ситуации психической травмы безусловно велика роль поддерживающих факторов, в качестве которых могут выступать взрослые, дети, организации, социальные институты, события, создающие необходимые условия для нормального психического и физического развития. Но о поддерживающем характере таких отношений речь может идти только тогда, когда взрослый проявляет заботу и внимание по отношению к ребенку в опасной для него ситуации. Но, к сожалению, в последнее время все чаще наблюдается картина нарушенных детско-родительских отношений. В случае сиротства (истинного и социального), а также ситуации, обуславливающей помещение ребенка в социозащитное учреждение из кровной семьи, следует учитывать и тот факт, что часто сам взрослый или ближайшее окружение могут выступать в роли источника психической травматизации.
При этом следует акцентировать внимание на ключевом моменте патогенеза психической травмы - насилии. Выделяется четыре основных типа насилия: физическое; сексуальное; эмоциональное (длительное неадекватное поведение взрослых, подавляющее личность ребёнка, его творческий и интеллектуальный потенциал); экономическое (не удовлетворяются его основные потребности, контролируется поведение с помощью денег; взрослыми растрачиваются семейные деньги; ребенок используется как средство экономического торга при разводе).
Другая группа факторов, определяющих насилие в семье, представлена случаями зависимого поведения: наркомания и алкоголизм родителей. В этих случаях, психический статус ребенка, как указывает С.В. Ильина, определяется паттерном зависимости от компульсивного поведения родителей, формирующимся как следствие попыток ребенка обрести безопасность, сохранить собственную идентичность и самоуважение [4]. Результатом такой формы родительского отношения при алкоголизме и наркомании, как правило, являются хрупкость и проницаемость границ Я, обесценивание чувств (и утрата способности их выражать), нарушение способности к установлению эмоциональной близости.
При этом в каждом представленном и анализируемом случае внимания заслуживает рассмотрение факторов, при которых риск применения любых форм насилия по отношению к ребёнку возрастает: бедность; низкий уровень образования родителей; негативное отношение матери к беременности (нежеланный ребёнок). В частности, в настоящее время имеются данные о влиянии информационных связей (сенсорных, гуморальных, в том числе трансплацентарных) между будущей матерью и плодом на формирование психических функций будущего ребенка [7, 15].
Таким образом, в изучаемых случаях сиротства все эти факторы имеют место быть и, по всей видимости, речь идет о множественном травматическом опыте в условиях депривации, причем последняя может самостоятельно выступать и как причина и как следствие социально-психологической и клинической дизадаптации.
Но, как известно, психическое переживание может быть проработано только тогда, если оно стало осознанным. Самым «простым примером» понимания смысла в ситуации детского насилия может быть следующее утверждение ребенка: «Раз этот человек так поступил, то он плохой (злой, нездоровый и т.д.)». А как же быть, если этот «плохой взрослый» является «близким и заботливым» до определенного времени? К сожалению, в детском возрасте подобное утверждение трансформируется, как правило, в следующее объяснение: «Это я плохой, раз со мной такое случилось», в последующем приводящее к целому комплексу психопатологических и патопсихологических нарушений.
Таким образом, выявленные нарушения адаптации у подростков социозащитных учреждений можно квалифицировать как следствие множественных перенесенных травматических переживаний в условиях депривационного опыта. При этом их полиморфизм может быть обусловлен особенностями «преморбидных» травматических переживаний (главным образом ситуаций насилия), длительностью и силой воздействия травмирующего фактора, индивидуально-психологическими особенностями ребенка, условиями, в которых протекает его развитие, наличием/отсутствием фактора психологической поддержки.
Следует констатировать, что насилие, перенесенное в детстве, предполагает высокую вероятность насилия над кем-то или над собой во взрослой жизни. В связи с этим уместным становится упоминание о понятии «жизненного сценария», впервые предложенного Эриком Берном и представляющий собой бессознательный жизненный план, позаимствованный у родителей, создающий иллюзию контроля над ситуацией и жизнью Г21. Продолжая тему изучения сценариев, Стэн Вуллемс выделил две особенности, имеющие важное значение в их формировании у детей: 1) сценарные решения представляют собой наилучшую стратегию ребёнка с целью выживания в мире, который часто кажется ему враждебным и даже угрожающим его жизни; 2) сценарные решения реализуются в соответствии с эмоциями ребёнка и его способом тестирования реальности [9].
Принимая во внимание полученные данные в группах сравнения можно предположить и разный характер социальных сценариев отклоняюшегося поведения, прогнозируемых в дальнейшем. При этом особенно актуальным становится утверждение Стэна Вуллэмса о том, что «чем больше стресс, тем больше вероятность вхождения человека в сценарий» [9]. Поэтому с целью предупреждения развития патологических «жизненных» сценариев, воспроизводящих в будущем ситуации насилия, и повышения стрессоустойчивости при столкновении с новой травмирующей ситуацией у воспитанников социозащитных учреждений на начальном этапе их пребывания необходима тщательная проработка детских психических травм, полученных в условии депривации, причем, как явной (в случае сиротства), так и скрытой.
Особо следует подчеркнуть также и то обстоятельство, что факты первичного обращения в социозащитное учреждение и начального пребывание в нем имеют важное прогностическое значение. Как показали предыдущие исследования, при пребывании в реабилитационном центре ребенок оказывается в новой жизненной среде, где у большинства воспитанников отсутствуют навыки адекватной социализации. У большинства окружающих его детей имеют место низкие уровни познавательных процессов и мотивационно-волевого потенциала; патологические психические защиты, обусловленные перенесенным травматическим опытом. В связи с этим в силу особенностей и уязвимости детского и подростковых возрастов воспитанники на начальном этапе пребывания в реабилитационном центре начинают «копировать» поведение друг друга, приобретая тем самым новые формы патологической социализации с формированием «сиротской субкультуры». По полученным нами данным этому обстоятельству в большей степени оказываются подвержены подростки, воспитывающиеся в кровных семьях. Иными словами, подростки из семей могут, наряду с агрессивными тенденциями, при определенных обстоятельствах перенимать у подростков-сирот враждебно настроенную позицию.
Заключение
Таким образом, результаты изучения структуры «преморбидных» психотравмирующих факторов у подростков-сирот и подростков, воспитывающихся в семьях, наряду с другими полученными данными позволят разработать дифференцированный подход к оказанию клинико-психологической помощи воспитанникам социозащитных учреждений с учетом принадлежности к группе и разработать модель оценки эффективности проводимых мероприятий. Кроме того, изучение структуры ситуаций насилия и связанных с ними травматических переживаний на фоне явной депривации может быть полезно при изучении последствий и прогнозировании развития феномена «скрытой депривации» и широко представленного в наше время.
Литература (references)
1. Батаршев А.В. Темперамент и характер: Психологическая диагностика. - М.: Изд-во ВЛАДОС-ПРЕСС, 2001. - С. 187-191. [Batarshev A.V. Temperament i harakter: Psihologicheskaja diagnostika. Temperament and character: Psychological diagnostics. - Moscow: VLADOS-PRESS, 2001. - P. 187-191. (in Russian)]
2. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. - Екатеринбург: ЛИТУР, 2002. -576 с. [Bern Je. Igry, v kotorye igrajut ljudi. Ljudi, kotorye igrajut v igry. Games People Play. People who play games. - Ekaterinburg: LITUR, 2002. - 576 p. (in Russian)]
3. Боулби Дж. Привязанность ( пер. с англ.) / Общ. ред. Г.В. Бурменская. - М.: Гардарики, 2003. - 480 с. [Boulbi Dzh. Privjazannost' (per. s angl.) / Obshh. red. G.V. Burmenskaja. Affection. - Moscow: Gardariki, 2003. - 480 p. (in Russian)].
4. Ильина С.В. Влияние пережитого в детстве насилия на возникновение личностных расстройств // Вопросы психологии. - 1998. - №6. - С. 65-74. [Il'ina S.V. Vlijanie perezhitogo v detstve nasilija na vozniknovenie lichnostnyh rasstrojstv. Voprosy psihologii. Questions of psychology. - 1998. - N6. - P. 65-74. (in Russian)]
5. Классификация психических и поведенческих расстройств в детском и подростковом возрасте в соответствии с МКБ-10. - М.: Смысл; СПб: Речь. 2003. - 407 с. [Klassifikacija psihicheskih i povedencheskih rasstrojstv v detskom i podrostkovom vozraste v sootvetstvii s MKB-10. Classification of mental and behavioral disorders in childhood and adolescence according to ICD-10. - Moscow: Smisl; Saint-Petersburg: Rech, 2003. - 407 p. (in Russian)]
6. Кобзарь А.И. Прикладная математическая статистика. Для инженеров и научных работников. - М.: ФИЗМАТЛИТ, 2006. - 816 с. [Kobzar' A.I. Prikladnaja matematicheskaja statistika. Dlja inzhenerov i nauchnyh rabotnikov. Applied mathematical statistics. For engineers and scientists. - Moscow: FIZMATLIT, 2006. - 816 p. (in Russian)]
7. Мухамедрахимов Р.Ж. Формы взаимодействия матери и младенца // Вопросы психологии. - 1994. -№6. - С. 16-25. [Muhamedrahimov R.Zh. Formy vzaimodejstvija materi i mladenca // Voprosy psihologii. Questions of psychology. - 1994. - N6. - P. 16-25. (in Russian)]
8. Никольская И.М., Грановская P.M. Психологическая защита у детей. - СПб: Речь, 2000. - 507 с. [Nikol'skaja I.M., Granovskaja P.M. Psihologicheskaja zashhita u detej. Psychological protection in children. -Saint-Petersburg: Rech', 2000. - 507 p. (in Russian)]
9. Смыслов Д.А. Почерк как средство экспресс-диагностики и психотерапии личности // Психология телесности между душой и телом / Ред.-состав. В.П. Зинченко, Т.С. Леви. - М.: АСТ МОСКВА, 2005. -370 с. [Smyslov D.A. Pocherk kak sredstvo jekspress-diagnostiki i psihoterapii lichnosti //Psihologija telesnosti mezhdu dushoj i telom /Red.-sostav. V.P. Zinchenko, T.S. Levi. Handwriting as a means of express diagnostics and psychotherapy of personality // Psychology of corporality between the soul and the body / Ed. V.P. Zinchenko, T.S. Levy. - Moscow: AST MOSCOW, 2005. - 370 p. (in Russian)]
10. Тарабрина Н.В. Психология посттравматического стресса. - М.: Изд. «Институт психологии РАН», 2009. - 304 с. [Tarabrina N.V. Psihologija posttravmaticheskogo stressa. Psychology of post-traumatic stress. -Moscow: Publishing house "Institute of psychology RAS», 2009. - 304 p. (in Russian)]
11. Тэйлор Г.Д., Квилти Л.К., Бэгби Р.М. и др. Надежность и факториальная валидность русской версии 20-пунктовой Торонтской шкалы алекситимии // Социальная и клиническая психиатрия. - 2012. - Т. 22, №3. - С. 20-25. [Tjejlor G.D., Kvilti L.K., Bjegbi R.M. i dr.. Social'naja i klinicheskajapsihiatrija. Social and Clinical Psychiatry. - 2012. - V.22, N3. - P. 20-25 (in Russian)]
12. Уласень Т.В., Бобров А.Е. Детская депривация и формирование аномалий психического развития: состояние проблемы // Вестник Смоленской государственной медицинской академии. - 2016. - Т.15, №4. - С. 150-164. [Ulasen' T.V., Bobrov A.E. Vestnik Smolenskoj gosudarstvennoj medicinskoj akademii. Bulletin of the Smolensk State Medical Academy. - 2016. - V.15, N4. - P. 150-164 (in Russian)]
13. Уласень Т.В., Сулимова Н.В. Алекситимические проявления и адаптационный потенциал подростков, оказавшихся в трудной жизненной ситуации // Новое в психолого-педагогических исследованиях. -2017. - Т.46, №2 - С. 217-138. [Ulasen T.V., Sulimova N.V. Novoe v psichologo-pedagogicheskich issledovanijach. Innovation in psychological and pedagogical research. - 2017. - V.46, N2. - P. 127-138 (in Russian)]
14. Уласень Т.В., Ваулин С.В. Полиморфизм клинико-психологических проявлений травматических переживаний у подростков, перенесенных в условиях депривационного опыта // Вестник Смоленской государственной медицинской академии. - 2017. - Т.16, №3. - С. 106-113. [Ulasen' T.V., Vaulin S.V. Vestnik Smolenskoj gosudarstvennoj medicinskoj akademii. Bulletin of the Smolensk State Medical Academy. -2017. - V.16, N3. - P. 106-113 (in Russian)]
15. Филиппова Г.Г. Психология материнства. - М.: Изд-во Института психотерапии, 2002. - 240 с. [Filippova G.G. Psihologija materinstva. Maternity Psychology. - Moscow: Publishing house of the Institute of Psychotherapy, 2002. - 240 p.
16. DSM-IV - American Psychiatric Association. Diagnostic and statistical manual of mental disorders, 4th ed. -Washington: American Psychiatric Association, 1994. - 886 p.
Информация об авторе
Уласень Татьяна Валентиновна - кандидат медицинских наук, доцент кафедры психиатрии, наркологии и психотерапии факультета ДПО ФГБОУ ВО «Смоленский государственный медицинский университет» Минздрава России. E-mail: [email protected]
