CC BY
33
А.Ю. Борисенко, Ю.С. Худяков
Новосибирский государственный университет, Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск
ПРЕДМЕТЫ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ТОРЕВТИКИ ИЗ РАСКОПОК БУГРОВЩИКОВ НА АЛТАЕ И В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ, СОБРАННЫЕ ЕВРОПЕЙСКИМИ УЧЕНЫМИ И ПУТЕШЕСТВЕННИКАМИ В 1-й ПОЛОВИНЕ XVIII в.*
Важной частью предметного комплекса культур кочевых народов Саяно-Алтая и Центральной Азии эпохи средневековья являются художественно оформленные изделия из цветных и благородных металлов. Среди предметов торевтики средневековых кочевнических культур преобладают металлические детали конской сбруи и воинских наборных поясов, женские украшения, детали декоративного оформления наступательного и защитного оружия. Богато украшенные предметы декоративно-прикладно-го искусства играли в кочевом обществе важную роль социальных маркеров, выделяя из всей предметной сферы социально значимые, престижные вещи и атрибуты, характерные для военно-дружинной субкультуры и правящей элиты кочевого общества. Поскольку многие орнаментальные сюжеты кочевнической торевтики являются заимствованными, а сам предметы изготавливались для номадов в городских и ремесленных центрах стран Востока, находки таких вещей могут служить показателем торговых и культурных связей и этнокультурного взаимодействия кочевой и оседло-земледельчес-кой и урбанистической цивилизаций.
Однако предметы торевтики далеко не всегда попадали в музейные собрания в результате раскопок, проводившихся квалифицированными специалистами-архе-ологами. Многие вещи, представляющие несомненный интерес для научного изучения, были обнаружены случайно на поверхности или в результате землеройных работ. В последние десятилетия в связи с развитием грабительских раскопок и кла-доискательства так называемыми черными археологами, подобные художественные металлические изделия становятся объектами купли-продажи и безвозвратно утрачиваются для науки. Однако в силу особенностей технологии своего изготовления и декоративного оформления даже случайно найденные предметы торевтики могут быть подвергнуты анализу и введены в научный оборот.
В качестве источника для изучения истории развития торевтики, как одного из направлений декоративно-прикладного искусства, в кочевом мире в средние века могут быть использованы не только результаты раскопок памятников средневековых номадов и музейные коллекции, но и материалы, собранные и введенные в научный оборот предшествующими поколениями ученых и собирателей древностей в начальный период становления археологической науки в России и Сибири в XVIII в. Привлечение этих данных имеет важное значение не только для знания истории исследования и понимания степени изученности художественного металла в рамках конкретных кочевнических культур, но и для обеспечения необходимой полноты и разнообразия анализируемого материала, поскольку многие найденные в прошлом предметы торевтики
* Работа выполнена при финансовой поддержке Рособразования (проект РНП 2.2.1.1/1822 и ЗН-5-09).
являются в полной мере уникальными археологическими находками и в ходе дальнейших раскопок не встречались. Многие интересные находки, полученные в результате сборов в XVIII в. и даже XIX в., в силу превратностей хранения в составе музейных собраний и частных коллекций до настоящего времени не сохранились, поэтому судить о них можно только по имеющимся описаниям и рисункам. Как показали опыты предшествующего анализа, предпринятого авторами настоящей статьи, такие материалы вполне поддаются атрибутированию и могут быть использованы в качестве полноценного источника для характеристики торевтики и всего предметного комплекса культур средневековых кочевников Центрально-Азиатского региона (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 2005, с. 7).
Отдельные предметы средневековой торевтики из грабительских раскопок бугровщиков попадали в поле зрения ученых еще в период присоединения южных районов Сибири к Российскому государству. Хотя большая часть находок «могильного золота» была разделена и переплавлена бугровщиками, некоторые изделия попадали в руки знающих людей. В конце XVII в. значительную и очень ценную коллекцию художественных изделий из металла из сибирских курганов собрал известный голландский коммерсант, администратор и ученый Н.К. Витзен. В его обширном труде о Сибири, материалы для которого он приобретал в течение всей своей жизни, приведены отдельные сведения о некоторых находках предметов средневековой торевтики в «татарских могилах». Еще большую ценность представляют художественно выразительные и в то же время очень точные рисунки вещей из состава собранной им коллекции. Среди собранных этим ученым археологических находок имеются и средневековые изделия из драгоценных металлов. Достаточно подробно Н.К. Витзеном были описаны обстоятельства нахождения серебряных браслетов, ожерелья и чаши в разрушенном захоронении у Самарова Яма близ устья р. Иртыш сибирским воеводой, боярином Ф.А. Головиным в 1688 г. Вероятно, эти сведения были получены Н.К. Витзеном от самого боярина, который приезжал в Голландию в составе российского «великого посольства». Особое внимание исследователя привлекла подаренная ему серебряная чаша из этого захоронения, которую он подробно описал и попытался дать свое объяснение изображенной на дне сосуда композиции. Согласно его описанию, этот сосуд «совершенно круглый, в виде полушара, весом около 25 гульденов серебра, величиной в поперечине полпяди». К сосуду «приделано колечко очень изящной работы». В центральном медальоне изображены две человеческие фигуры, одна из них со щитом, другая со стрелой, за которыми «маленькие человеческие фигуры, одетые в пеструю мохнатую одежду, да несколько животных, а именно олени» (Зиннер Э.П., 1968, с. 30-31). Этот сосуд изображен на одном из рисунков в третьем издании книги Н.К. Витзена. Чаша имеет прямой венчик, сферическое тулово и уплощенное дно. К венчику с помощью шарнирного соединения прикреплена боковая ручка в виде витого кольца, украшенного полосками зерни. Вероятно, шарнирное соединение позволяло менять положение ручки по отношению к тулову сосуда, загибать ее внутрь, чтобы удобнее можно было носить в чехле. Однако чаша изображена на рисунке в таком ракурсе, что центральный медальон и многофигурная композиция не просматриваются (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 2005, рис. 11). Описание захоронения и обнаруженных в нем украшений и бытовой утвари в сочетании с изображением серебряной чаши могут служить основанием для определения хронологии данного памятника эпохой развитого средневековья.
Значительный интерес для археологической науки в коллекции Н.К. Витзена представляют предметы поясного набора, в составе которого имеются богато орнаментированные бляхи, украшенные растительным узором со вставками из цветных камней. У двух блях имеются кольца для подвешивания повседневных принадлежностей, например, ножа в ножнах и кресала. Подобные бляхи были характерных для парадных поясов монгольской аристократии в эпоху позднего средневековья. В составе этой коллекции имеется округлая, выпуклая, сферическая бляха, окаймленная по периметру двойным кантом, на поверхности которой выделены фигуры, напоминающие стилизованные изображения солнца, луны и другие буддийские символы (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 2005, с. 53; рис. 12).
Вполне вероятно, что в состав коллекции Н.К. Витзена эти вещи могли попасть из Прииртышья, территория которого входила в XVII в. в состав Джунгарского ханства. Несмотря на то, что в последующие столетия изучение археологических памятников, в том числе объектов, относящихся к эпохе позднего средневековья, в Западной Сибири, откуда происходит основная часть находок из коллекции Н.К. Витзена, велось весьма активно, подобных вещей в дальнейшем не находили и введенные им в научный оборот предметы остаются уникальными и поныне.
Среди собранных голландским ученым нумизматических материалов имеются монеты с чеканенными на обеих сторонах арабскими надписями (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 2005, рис. 11). Трудно сказать, пригодны ли их прорисовки для определения времени и места чекана. Судить об этом могут специалисты по средневековой восточной нумизматике. Вероятнее всего, эти находки происходят из памятников культуры сибирских татар и должны относиться к эпохе позднего средневековья.
Состав археологических находок из коллекции, сформированной Н.К. Витзе-ном, достаточно своеобразен. Он имеет определенные отличия от подобных коллекций, собранных учеными и путешественниками XVIII в. в Сибири. В этом собрании присутствуют разнообразные предметы, выполненные в скифо-сибирском зверином стиле, характерные для скифоидных культур Средней и Центральной Азии; изделия полихромного стиля, типичные для саргатской культуры; античные и средневековые монеты; предметы торевтики эпохи развитого и позднего средневековья; но отсутствуют предметы поясной и сбруйной фурнитуры, свойственные для памятников срос-ткинской и других культур раннего средневековья. Такой состав находок может быть свидетельством того, что в период, когда собирались эти вещи, памятники сросткинс-кой культуры еще не стали объектом грабежа со стороны бугровщиков, а зона бугрова-ния охватывала Зауралье и Среднее Прииртышье.
В начале XVIII в. ситуация в этом отношении существенным образом изменилась. В состав Российского государства были включены южные районы Западной Сибири и Минусинская котловина. В 1714-1719 гг. в результате деятельности военных экспедиций, посланных царем Петром I на поиски «калмыцкого песошного золота» в Восточный Туркестан, российские укрепленные форпосты появились в Среднем и Верхнем Прииртышье. В это время возросла активность бугровщиков, которые стали грабить памятники, ранее им недоступные. Однако именно в это время в России были предприняты первые попытки запретить грабительские раскопки и сохранить найденные вещи в качестве культурного наследия.
В этом отношении коллекция сибирских древностей, собранная Н.К. Витзеном, в составе которой преобладали ювелирные художественные изделия, также сыграла определенную позитивную роль в истории развития археологии в России, поскольку вызвала большой
интерес у царя Петра I. После ознакомления с этой экспозицией он издал свои знаменитые указы и распоряжения о запрете грабительских раскопок, сдаче найденных вещей в казну, организации Кунсткамеры и отправке первой научной экспедиции в Сибирь.
После издания царских указов сибирским губернатором князем М.П. Гагариным и горнозаводчиком H.A. Демидовым были присланы в Санкт-Петербург, в дар императору и императрице, большие коллекции «могильного золота» из земли «древних поклаж», которые составили основу «сибирской коллекции» Эрмитажа. В составе собрания М.П. Гагарина, наряду с предметами скифо-сибирского звериного стиля, были представлены средневековые золотые и серебряные сосуды и другие изделия (Завиту-хина М.П., 1977, с. 42-43, 51).
Благодаря усилиям ученых и любителей древностей некоторые сведения о внутреннем устройстве раскопанных в первые десятилетия XVIII в. на территории Алтая и юга Западной Сибири курганов и рисунки найденных вещей были сохранены для науки.
В начале XVIII в. по территории Западной Сибири пролегал путь российского посольства в Китай, в составе которого был англичанин Д. Белл. В 1719 г. он был проездом в Томске, где узнал от бугровщиков о находках древностей в ограбленных ими могилах. По их сведениям, в степях, лежащих в восьми-десяти днях пути на юг от Томска, находятся «могилы и захоронения древних героев», в ходе грабительских раскопок которых «много людей из Томска и других мест» находили «среди мертвых останков значительное количество золота, серебра, меди и различных драгоценных камней, а иногда и части рукояток мечей и доспехов». Д. Белла заинтересовала бронзовая бляшка с изображением «вооруженного человека на коне непонятного назначения и происхождения» (Зиннер Э.П., 1968, с. 51-52). Вероятнее всего, это была подвесная бляшка с изображением всадника, характерная для памятников сросткинской культуры Верхнего Приобья, Степного Алтая и Прииртышья. По словам Д. Белла, солдаты, побывавшие в Прииртышье, нашли там на развалинах заброшенных джунгарских ламаистских монастырей немало тибетских буддийских рукописей, которые они продавали в Тобольске заезжим иностранцам. Сам он приобрел у одного солдата, за «небольшую сумму», целую связку таких рукописей, которую затем вывез в Англию и подарил ученому антиквару Г. Слоуну (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 1997, с. 132).
Одним из самых ранних собраний изделий художественного металла с территории Рудного Алтая, в составе которого имелись предметы буддийской культовой пластики, была Аблайкитская коллекция, привезенная в Санкт-Петербург и подаренная Петру I в 1720 г. начальником российской военной экспедиции в Яркенд И.М. Лихаревым. В составе этой коллекции были две бронзовые статуэтки, изображающие персонажей буддийского божественного пантеона, сидящих на постаменте в виде лотоса. Одна из этих статуэток была позднее определена в качестве изображения ламаистской богини Зеленой Тары и датирована XVII в. (Княжецкая Е.А., 1989, с. 30). Эта датировка соответствует периоду существования ламаистского монастыря Аблай-кит в верховьях Иртыша, на развалинах которого данные находки могли быть обнаружены собирателем начала XVIII в. (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 1997, с. 131). Находки статуэток и собранных на развалинах Аблай-кита буддийских рукописей вызвали неподдельный интерес у царя Петра I. По его поручению описания и рисунки статуэток были доставлены И.Д. Шумахером в Париж, где были опубликованы известным французским ученым Б. Монфоконом (Княжецкая Е.А., 1989, с. 29). Это была первая в истории археологической науки публикация коллекции древностей из России (Формозов A.A., 1986, с. 29).
Целенаправленный сбор археологических коллекций с предметами торевтики из памятников древних и средневековых номадов на территории Западной и Южной Сибири и первые попытки их осмысления берут свое начало со времени проведения первых научных экспедиций XVIII в. Первым ученым, направленным в Сибирь с целью всестороннего изучения этой части Российской империи, был специально приглашенный из Данцига доктор Д.Г. Мессершмидт. В числе поставленных перед ним задач был и сбор сибирских древностей для Кунсткамеры. В ходе поездки по территории Западной и Южной Сибири Д.Г. Мессершмидту и включенному в состав экспедиции пленному шведскому офицеру Ф.И. Табберту (фон Страленбергу) удалось собрать значительную коллекцию древностей и открыть памятники неизвестной ранее письменности, получившей, по сходству начертания букв с древнегерманскими рунами, название «рунической» (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 2005, с. 69-72). Упоминания о некоторых древностях, приобретенных Д.Г. Мессершмидтом, и сведения о грабительских раскопках бугровщи-ков содержатся в его путевом дневнике. По пути через Барабинскую лесостепь им были приобретены у местных жителей старинные вещи. В их числе была серебряная чаша и золотые серьги, которые могут относиться к эпохе средневековья. От людей, продавших путешественнику эти вещи, он узнал, что многие местные жители занимаются грабежом древних могил, в которых находят золотые, серебряные, бронзовые и железные предметы. По словам одного из крестьян, на р. Порош, правом притоке Оби, «находили много железа». Там же должны быть «каменные бабы» (Messerschmidt D.G., 1962, s. 52-54, 75-76). Вероятно, эти сведения должны относиться к территории Алтая и Верхнего Прииртышья, поскольку в Приобье нет каменных изваяний. Далее Д.Г. Мессершмидт совершил поездку по Кузнецкой и Минусинской котловинам и побывал в Саянских горах, где также описывал, зарисовывал и приобретал древности (Новлянская М.Г., 1970, с. 29-48). После возвращения из многолетней экспедиции собранные им археологические материалы были переданы в Кунсткамеру. Часть находок была зарисована для альбома «Сибирские курьезы». Многие интересные находки не были описаны в дневнике. Сами экспонаты погибли во время пожара Кунсткамеры в 1747 г. Лишь отдельные вещи были опубликованы в 1730 г. Ф.И. Страленбергом. Среди них имеются предметы средневековой торевтики. Наибольший интерес представляет собой «кубок Мессершмид-та», точнее широкогорлый плоскодонный кувшин, украшенный гравированным орнаментом, обнаруженный на территории Южной Сибири. На широком орнаментальном поле, охватывающим почти всю поверхность тулова, изображена охота всадников-луч-ников на различных животных. В сочинении Ф.И. Страленберга приведен рисунок внешнего вида и развертка орнаментальной композиции по всей поверхности этого сосуда (Strahlenberg I.P., 1975, tab. III.-e; IV.-a-b). Это позволило ученым точно атрибутировать находку в качестве изделия китайских торевтов эпохи династии Тан (Евтюхова Л.А., 1948, с. 49, 52). В 1730-х гг. этот сосуд был еще раз зарисован художниками рисовальной палаты, однако на данном изображении детали рисунка четко не просматриваются. Еще одна очень редкая находка - металлическое зеркало. Оборотная сторона изделия украшена тремя радиальными орнаментальными полосами, центральная из которых заполнена стилизованными растительными завитками, средняя полоса - бегущими по кругу хищными и травоядными животными на фоне извивающихся побегов виноградной лозы, внешняя - надписью арабским куфическим шрифтом (Strahlenberg I.P., 1975, tab. IX). По определению Б. Брентьеса, на этом рисунке изображено «исламское зеркало», изготовленное в северном Иране в период господства Сельджуков (Brentjes В.,
1986, s. 6). Вероятно, к эпохе раннего средневековья может относиться округлая бляха с бородатой человеческой личиной в центре. На ее обратной стороне показаны две перекрещенные планки (Strahlenberg I.P., 1975, tab. III.-d). Этот рисунок похож на бляшки с изображением человеческих личин, представленные в предметном комплексе срос-ткинской и кыргызской культур (Худяков Ю.С., 1998, с. 55, 59). В коллекции «куриоз-ных вещей», приобретенных Д.Г. Мессершмидтом на территории Западной или Южной Сибири, было значительное количество металлических предметов поясной и сбруйной гарнитуры, характерной для культур кочевников эпохи раннего средневековья. В составе этой части коллекции исключением может быть только одна находка, напоминающая ложечковидную застежку хуннуского времени. На одной из таблиц альбома «Сибирские куриозы» художниками рисовальной палаты были зарисованы пряжки, бляшки, накладки и наконечники ремней разных форм с разнообразной орнаментацией. Среди них есть пряжки с овальной рамкой, подвижным язычком и неподвижным щитком. На щитках нескольких пряжек имеется растительный орнамент в виде изгибающихся побегов виноградной лозы. Две пряжки имеют уплощенную сердцевидную рамку. Несколько пряжек с овальной рамкой не орнаментированы. Форма одной из пряжек с язычком на вертлюге характерна для подпружных ремней сбруи. В составе коллекции несколько бляшек, накладок и наконечников ремней прямоугольной формы, один конец которых приострен, а другой вогнут. Пропорции этих предметов различны. Некоторые из них не имеют орнамента. Однако большая часть таких вещей орнаментирована изображениями побегов виноградной лозы, иногда с гроздьями, раскрывающимися бутонами цветов, вертикальными полосами с насечками, ячеистым орнаментом. Несколько бляшек имеет сердцевидную форму. Они украшены побегами с завитками, распускающимся бутоном, удлиненными листьями, цветком смоквы. Отдельные бляшки украшены сердцевидными, приостренными и шаровидными выступами. Б. Брентьес и К.С. Васильевский отнесли эти находки к культуре тюрков и сельджуков VII-XI вв. (Brentjes В., Vasilievsky R.S., 1989, s. 160-161). Однако, если учитывать район, где эти находки были обнаружены, то вероятнее всего, большая часть из них должна происходить из памятников срост-кинской культуры с территории Приобья и Прииртышья. Эта коллекция торевтики могла быть приобретена у бугровщиков в то время, когда маршрут экспедиции проходил по Западной Сибири. На этой же территории в составе коллекции Д.Г. Мессершмидта могли оказаться западноевропейские бронзовые водолеи и серебряные монеты с арабскими надписями (Brentjes В., Vasilievsky R.S., 1989, s. 23, 25, 171).
В 1730-х гг. на территории Верхнего Приобья и Прииртышья участниками Великой Северной экспедиции Г.Ф. Миллером и И.Г. Гмелиным была собрана коллекция предметов средневековой торевтики, которые были зарисованы экспедиционным художником И.В. Люрсениусом. Хотя раскопки могил в окрестностях Аблай-кита не принесли подобных находок, у местных жителей участники экспедиции смогли приобрести весьма ценные вещи. В составе этой коллекции имеются ажурные подвесные бляхи с изображением противостоящих птиц, подвески в виде парных рыб, прямоугольные накладки и тройники, украшенные извивающимися побегами с цветами смоквы, накладки с изображением противостоящих оленей, бляшки в виде летящей птицы, крылатых хищников и копытных животных, всадника с луком в руках, антропоморфных бородатых личин, серьги с петлями и подвесками. Все эти вещи типичны для предметного комплекса сросткинской культуры. Оригинальными выглядят бляшки в виде идущей птицы и распределитель ремней, украшенный ячеистым орнаментом. Вероятно, с террито-
рии Западной Сибири происходят статуэтка Будды, сидящего на парадном сиденьи, и западноевропейский акваминил в виде рыцаря в поединке с драконом (Миллер Г.Ф., 1999, рис. 19.-24). В отличие от всех предшествующих находок предметов торевтики из Западной Сибири отдельные вещи, привезенные в Кунсткамеру Г.Ф. Миллером, сохранились до настоящего времени и хранятся в Государственном Эрмитаже (Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С., 2003, с. 124-126).
С территории Верхнего Прииртышья происходит и значительная часть предметов из коллекции, собранной в середине 1730-х гг. управляющим казенными заводами Урала и Сибири генералом Г.В. де Генниным. В свое время эта коллекция была подробно проанализирована В.П. Левашовой и Е.Н. Дмитриевой (1965, с. 225-236). В ее составе есть тройники, ажурные, прямоугольные и сердцевидные бляхи, бляшки с изображением крылатых хищников и копытных животных, павлинов, рыб и антропоморфных личин, серьги с подвесками и монеты с арабскими надписями эпохи раннего средневековья. Некоторые находки из его коллекции - несомкнутый браслет, перстень и удлиненные орнаментированные подвески - могут относиться к периоду развитого, а печать с фигуркой сидящего тигра и старомонгольской надписью - к эпохе позднего средневековья (Формозов A.A., 1986, с. 24-25). Не меньший интерес для науки представляют описания Г.В. де Генниным развалин Аблай-кита и данные о раскопках кургана Пудовик, в котором в могилах со сводчатыми перекрытиями были обнаружены захоронения людей, обернутые золотой фольгой, и лошадей в полном конском убранстве. По его сведениям, некоторые промышленники использовали хорошо сохранившиеся стремена из могил для езды верхом (де Геннин Г.В., 1937, с. 627-628). Рисунки находок из коллекции Г.В. де Геннина с дополнением предметов буддийской культовой пластики и находки подвески в виде панцирного всадника были позднее посланы П.Г. Демидовым в Англию, где прокомментированы И.Р Форстером (Forster J.R., 1773, р. 233-234). В сочинении П.Г. Демидова содержатся наиболее подробное описание мужского, женского и конского захоронения в кургане Пудовик и указание на то, что он был раскопан солдатами военного отряда, возглавляемого высоким должностным лицом (Молодин В.П., Худяков Ю.С., Борисенко А.Ю., 2000, с. 39^49). На схематическом рисунке из рукописи Г.В. де Геннина этот курган был изображен в виде высокого холма, поросшего деревьями, на поверхности которого установлены каменные бабы, а под насыпью сооружены склепы с захоронениями (Формозов A.A., 1986, с. 127). Совершенно очевидно, что художник не видел данного памятника, а изобразил этот курган по чьим-то рассказам. Вероятнее всего, данный курган должен относиться к числу «длинных курганов» кимаков, которые известны в Верхнем Прииртышье.
В течение первых десятилетий XVIII в. учеными и любителями старины в процессе сбора древностей из грабительских раскопок бугровщиков на территории Западной Сибири было собрано, зарисовано и частично описано значительное количество предметов средневековой торевтики. В отдельных случаях отражены условия нахождения этих вещей в средневековых захоронениях. Исследователями были предприняты первые опыты осмысления и объяснения некоторых, заинтересовавших их вещей. Среди находок предметов торевтики, зафиксированных учеными и собирателями в первой трети XVIII в., преобладают вещи, относящиеся к поясной и сбруйной гарнитуре, характерные для предметного комплекса сросткинской культуры раннего средневековья. В их числе встречаются оригинальные изделия, не представленные в раскопанных к настоящему времени памятниках этой общности. Для современных исследователей
наибольший интерес могут представлять особенности оформления самих бляшек и накладок и спектр орнаментальных мотивов, представленный на предметах поясной и сбруйной гарнитуры из грабительских раскопок бугровщиков. Среди этих находок имеются отдельные вещи, оригинально оформленные и украшенные редкими вариантами орнаментации, которые в ходе современных раскопок исследователям не встречались.
В процессе собирательской деятельности на начальном этапе ее становления в руки коллекционеров попадали очень редкие для территории Западной Сибири предметы торевтики западноевропейского производства и предметы ламаистской культовой практики. Уникальность подобных находок может объясняться тем, что они происходят из довольно редких памятников высшей знати средневековых номадов и ламаистских храмов, подвергшихся сильному разрушению и разграблению в периоды наибольшей активности бугровщиков.
Библиографический список
Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Коллекция находок XVIII в. с территории Рудного Алтая // Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск: Изд-во ГАГУ, 1997. №2. С. 129-134.
Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Западноевропейский акваманил, привезенный в XVIII веке Г.Ф. Миллером из Сибири // Археология, этнография и антропология Евразии. 2003. №1. С. 123-129.
Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Изучение древностей Южной Сибири немецкими учеными XVIII-XIX вв. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2005. 270 с.
Де Геннин Г.В. Описание уральских и сибирских заводов 1735 г. М.: Изд-во «История заводов», 1937. 661 с.
Дмитриева Е.И., Левашова В.П. Материалы из раскопок сибирских бугровщиков // Советская археология. 1965. №2. С. 225-236.
Евтюхова JI.A. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан: ХакНИИЯЛИ, 1948. 109 с.
Завитухина М.П. Собрание М.П. Гагарина 1716 года в Сибирской коллекции Петра I // Археологический сборник. Л.: Аврора, 1977. Вып. 18. С. 41-51.
Зиннер Э.П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и ученых XVIII в. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1968. 247 с.
Княжецкая Е.А. Новые данные об экспедиции И.М. Лихарева (1719-1720) // Страны и народы Востока. М.: Наука, 1989. Вып. XXVI. С. 10-35.
Молодин В.И., Худяков Ю.С., Борисенко А.Ю. Одна из первых публикаций XVIII в. по археологии Сибири // Этнографо-археологические комплексы. Проблемы культуры и социума. Новосибирск: Наука, 2002. Т. 5. С. 38-57.
Новлянская М.Г. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири. Л.: Паука, 1970. 184 с.
Формозов A.A. Страницы истории русской археологии. М.: Наука, 1986. 240 с.
Худяков Ю.С. Искусство средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 1998. 119 с.
Brentjes В. Three Vessels of Metal and Three Mirrors in the Curiosa Sibiriae by Daniel Gottlieb Messerschmidt // Journal of Central Asia. 1986. Vol. IX, №2. P. 5-9.
Brentjes B., Vasilievsky R.S. Schamanenkrone und Weltenbaum. Kunst der nomaden nordasiens. Leipzig: VEB E.A. Seeman Verlag, 1989. 203 s.
Forster J.R. Observations on some Tartarian Antiquités, described in the preceding Article // Archaeologia: miscellaneous tracts relating to Antiquity. London: The Society of Antiquaries of London, 1773. Vol. II. P. 227-235.
Messerschmidt D.G. Forschungsreise durch Sibirien 1720-1727. Berlin: Academie Verlag, 1962. В. 1. 378 s.
Strahlenberg I.P. Das Nord- und Östliche Theil der Europa und Asia. With an introduction by J.R. Kreuger. Szeged, 1975.
