CC BY
42
влечет прекращения всего уголовного дела, а расследование преступления и уголовное преследование других лиц в рамках данного уголовного дела могут продолжаться.
Таким образом, анализ института прекращения уголовного дела позволяет говорить о том, что прекращение уголовных дел все же является независимым институтом уголовного процесса, который можно охарактеризовать как форму окончания предварительного расследования.
Список литературы
1. Конституция Российской Федерации. Принята Всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. // Российская газета. - 25 декабря 1993 г. - № 237.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 № 174-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2001. - № 52 (ч. I). - Ст. 4921.
3. Дочия, Р. М. Современные проблемы института прекращения уголовного дела (уголовного преследования): теоретические, правовые и прикладные вопросы : дис. ... канд. юрид. наук. - Омск, 2004.
4. Дубинин, Г. Г. Конституционный принцип презумпции невиновности и проблемы освобождения от уголовной ответственности // Уголовная ответственность и ее реализация : межвуз. сб. - Куйбышев: Изд-во Куйбыш. гос. ун-та, 1985. - 328 с.
5. Ильютченко, И. В. Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон как форма окончания предварительного расследования // Эволюция государства и права: история и современность : сб. науч. статей : в 3 ч. - Ч. 3. - 2012. - С. 171-177.
6. Исянаманов, И. Прекращение уголовного дела по нереабилитирующим основаниям как отягчающее наказание обстоятельство // Законность. - 2011. - № 8. - С. 53-62.
7. Лавнов, М. А. Прекращение уголовного дела с позиции задач уголовного судопроизводства // Право и его реализация в XXI веке : сб. науч. трудов по материалам Международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию Саратовской государственной юридической академии, Саратов, 29-30 сентября 2011 г. : в 2 ч. - Ч. 1. - Саратов, 2011. - С. 241-253.
8. Нажимов, В. П. Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности // Вопросы осуществления правосудия по уголовным делам. - Калининград: Изд-во Калинингр. гос. ун-та, 1982. - 143 с.
9. Строгович, М. С. Избранные сочинения. - М., 2006. - 645 с.
10. Сухинина, И. Конституционные презумпции в сфере прав и свобод человека и гражданина // Российская юстиция. - 2003. - № 9. - С. 11-26.
УДК 343.163 М.А. Макаренко*
Правовые связи надзорного типа
в уголовно-процессуальных правоотношениях с участием прокурора
В статье поднимается вопрос об актуальности и практической значимости исследования правовых связей надзорного типа в уголовно-процессуальных правоотношениях с участием прокурора. Представлена их общая характеристика, показаны проблемы их функционирования, обоснована необходимость совершенствования регламентирующего их законодательства. Обращено внимание на такие теоретико-правовые категории, как «уголовное преследование» и «обвинение» в аспекте уголовно-процессуальной деятельности прокурора.
Ключевые слова: типология, прокурор, надзор, правовые связи, уголовно-процессуальные правоотношения, уголовное преследование, обвинение.
M.A. Makarenko*. Supervisory legal bonds in the criminal procedure relationships with the participation of the public prosecutor. The question of relevance and practical significance of supervisory legal bonds in the criminal procedure relationships with the participation of the public prosecutor is raised in the article. Their general description and the problems of their functioning are presented. The need for improving modern legislation governing them is proved. Special attention is paid to such theoretical and juridical categories as «criminal action» and «charge» in terms of the criminal procedure activity of the prosecutor.
Keywords: typology, prosecutor, supervision, legal bonds, criminal procedure relationships, criminal action, charge.
* Макаренко, Максим Анатольевич, заместитель начальника кафедры уголовного процесса, Санкт-Петербургский университет МВД России, кандидат юридических наук. Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. Тел.: 8-931-348-3124. Email: lawonda@yandex.ru.
* Makarenko, Maxim Anatolevich, Deputy head of Department of criminal procedure, St. Petersburg University of Ministry of Internal Affairs of Russia, the candidate of jurisprudence. Address: Russia, 198206, St. Petersburg, Lyotchika Pilyutova str., 1. Ph.: 8-931-348-3124. Email: lawonda@yandex.ru.
© Макаренко М.А., 2017
Уголовно-процессуальные правоотношения представляют собой урегулированные нормами уголовно-процессуального права общественные отношения между субъектами уголовного процесса, проявляющиеся в их взаимных правах и обязанностях [20, с. 22]. Они возникают, изменяются и прекращаются. В период же их существования осуществляется множество процессуальных действий, принимаются юридически значимые решения. При этом образуются двухсторонние и многосторонние правовые связи между теми или иными участниками уголовного судопроизводства, процессуальное положение которых определяет пределы реализации взаимных их прав и обязанностей.
Данные правовые связи могут быть сгруппированы по тем или иным существенным признакам. Каждый их тип может составлять предмет самостоятельного научного исследования. Оставаясь частью системы, он наполнен особой совокупностью правовых явлений и процессов (элементарных составляющих), которые могут быть выявлены и изучены. Под типом понимается «образец или модель, которым соответствует определенная группа предметов или явлений» [21, с. 678]. Типология - метод научного исследования, основанный на классификации, представляющей соотношение между разными типами предметов, явлений внутри их системы в целом [17].
Публичный характер уголовно-процессуальных правоотношений, а значит, и всей совокупности возникающих в их рамках правовых связей, предполагает обязательное участие в них государства в лице уполномоченных органов и должностных лиц. В данные отношения вступают или вовлекаются также и иные участники, не наделенные властными полномочиями.
Юридическим фактом, опосредующим возникновение уголовно-процессуальных правоотношений, является поступление сообщения о преступлении в уполномоченный на проведение его проверки государственный орган. Они складываются по поводу реализации обязанностей государства как участника уголовно-правовых отношений, существование которых изначально предполагается и требует установления и правовой оценки, на основе которой, в свою очередь, проводится в установленном законом порядке дальнейшая процессуальная деятельность. По общим правилам, производство по материалам проверок переходит в производство по уголовному делу, осуществляемое органами расследования (предварительно), а впоследствии - судом (по существу). Все возникающие при этом правовые связи могут быть отнесены к базисному типу.
Наряду с ними образуются правовые связи дополнительного типа, складывающиеся в досудебных стадиях уголовного процесса, в частности, по поводу реализации функций контроля и надзора. Наделенные ими субъекты обладают властными полномочиями по отношению к должностным лицам, осуществляющим производство по материалам проверок или уголовным делам. По общему правилу они их к своему производству не принимают, но обеспечивают законность и обоснованность проводимых по ним действий и принимаемых решений, что составляет объект рассматриваемого типа правовых связей. Типы данных связей по субъективному составу могут быть сгруппированы следующим образом:
1) судебно-контрольные, складывающиеся по поводу судебного контроля за законностью функционирования базисных правоотношений в случаях заявления участниками уголовного процесса жалоб в порядке ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее - УПК РФ) [2], а также возбуждения перед судом ходатайств о применении мер процессуального принуждения и производстве следственных действий, перечисленных в ч. 2 ст. 29 УПК РФ;
2) ведомственно-процессуальные, которые носят текущий характер и обеспечивают осуществление полномочий начальников органов и подразделений дознания, руководителей следственных органов по контролю за процессуальной деятельностью подчинённых им дознавателей или следователей, а также по процессуальному руководству ею;
3) прокурорско-надзорные, в рамках которых реализуется функция прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия.
Наибольшей спецификой обладает третий по счёту из представленных типов правовых связей, который и составляет предмет настоящего исследования. Он имеет сложную юридическую природу, обусловленную в первую очередь тем, что в его основу заложены одновременно две функциональных составляющих - прокурорский надзор и уголовное преследование (ч. 1 ст. 37 УПК РФ). Их реализация образует совокупность особого рода правовых связей, которые могут быть охарактеризованы такой теоретической категорией, как «уголовно-процессуальные правоотношения с участием прокурора». Данные отношения возникают и развиваются при обязательном участии прокурора и поднадзорных ему объектов. В них могут вступать или вовлекаться и другие участники досудебного производства, но, конечно, кроме суда.
Уголовно-процессуальный закон раскрывает понятия «уголовное преследование» и «обвинение», однако, несмотря на это, в науке до сих пор нет устоявшихся представлений о них, их соотношении, сущностных и содержательных характеристиках. В контексте рассматриваемой проблематики данное обстоятельство имеет определяющее значение. Со времён преобразований уголовно-процессуального законодательства 2007 г. [4], непосредственно затронувших функционирование прокуратуры и следствия, отсутствует единство мнений о том, что представляет собой прокурорское уголовное преследование в досудебном производстве, какими правовыми средствами оно обеспечивается и как соотносится с прокурорско-надзорной деятельностью.
Конструкция ч. 1 ст. 37 УПК РФ позволяет прийти к выводу о том, что именно уголовное преследование рассматривается в качестве основной процессуальной функции прокурора.
Законодатель уполномочивает его осуществлять данную функцию от имени государства, «а также надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия». Однако такой подход, как минимум, противоречит положениям ст. 1 Федерального закона от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» [3] (далее - Закон о прокуратуре), где, напротив, в качестве основной функции назван прокурорский надзор, а затем в числе иных функций указывается уголовное преследование.
По нашему глубокому убеждению, поскольку данный закон предусмотрен непосредственно Конституцией России [1] как определяющий полномочия, организацию и порядок деятельности прокуратуры (ч. 1 ст. 129), постольку он устанавливает конституционные (материально-правовые) основы её функционирования, которым не должны противоречить нормы других федеральных законов [16, с. 9]. В нём имеются отсылочные правовые нормы, предусматривающие установление полномочий (не функций!) прокурора уголовно-процессуальным законодательством (в ч. 2 ст. 1 - по уголовному преследованию, в ч. 1 ст. 30 - по прокурорскому надзору). Порядок же их реализации, согласно ст. 1 УПК РФ, определяется уголовно-процессуальным законом, основанном на Конституции России.
В этом отношении мы не одиноки. Так, Е.Н. Бушковская в самом первом положении своего диссертационного исследования [13, с. 9], выносимом на защиту, обосновывает приоритет надзора прокурора перед функцией уголовного преследования при сохранении неразрывной связи между ними. Нам вполне импонирует такой подход к решению обозначенной проблемы.
Исходя из положений ч. 2 ст. 1 Закона о прокуратуре, как прокурорский надзор, так и уголовное преследование, объединены единой целью - обеспечение верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, охраняемых законом интересов общества и государства. Данные правоустановления конкретизируются прежде всего в ст. 6 и 7 УПК РФ, формулирующих назначение уголовного судопроизводства и принцип законности.
В свою очередь, в п. 55 ст. 5 УПК РФ сформулирована цель уголовного преследования -изобличение подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Однако, думается, что законодателю не следовало акцентировать внимание на цели уголовного преследования и тем более в таком одностороннем контексте. Назначение уголовного процесса, а значит, и всей процессуальной деятельности органов и должностных лиц государства определено положениями ст. 6 УПК РФ и состоит в защите прав как потерпевших от преступлений, так и подозреваемых и обвиняемых в их совершении. В ч. 2 данной статьи специально предусмотрено, что как уголовное преследование, так и отказ от него в равной степени отвечают назначению уголовного судопроизводства. Как представляется, данными нормами уже охвачена цель уголовного преследования, и поэтому её конкретизация больше нигде не требуется.
Следует обратить внимание на то, что, согласно закону, уголовное преследование может осуществляться в отношении лица, но не любого, а лишь подозреваемого или обвиняемого в совершении преступного деяния. Однако от данного тезиса законодатель отказывается в ч. 2 ст. 21 УПК РФ, устанавливая обязанность следователя, органа дознания, дознавателя и даже прокурора в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления. Вряд ли могут возникнуть сомнения в части того, что в данной правовой норме идет речь именно об уголовном преследовании, т.к. она содержится в одноименной статье Уголовно-процессуального кодекса РФ.
В связи с расширением полномочий субъектов предварительного расследования на стадии возбуждения уголовного дела, произошедшем в результате изменений уголовно-процессуального законодательства 2013 г. [7], были введены дополнительные гарантии защиты прав и свобод лиц, не обладающих правовым статусом подозреваемого, но являющихся участниками процессуальных проверок сообщений о преступлениях. Согласно ч. 1.1 ст. 144 УПК РФ, им разъясняются права, которые включаются в обобщенное понятие «право на защиту», а именно - не свидетельствовать против самого себя и родственников, пользоваться услугами адвоката, приносить жалобы. И это вполне оправданно, ведь полученные в ходе процессуальной проверки сведения могут быть использованы в качестве доказательств (ч. 1.2 ст. 144 УПК РФ).
Таким образом, фактически уголовное преследование может осуществляться еще до того, как появляется подозреваемый [12, с. 9]. В противном случае сужается сфера действия назначения уголовного судопроизводства, по крайней мере, в части, регламентированной ч. 2 ст. 6 УПК РФ. Поэтому п. 55 ст. 5 УПК РФ предлагается сформулировать в следующей редакции: «Уголовное преследование - процессуальная деятельность по изобличению лица в совершении преступления, осуществляемая в порядке, установленном настоящим Кодексом».
В рассматриваемом контексте нельзя не обратить внимания на понятие обвинения, представленное в п. 22 ст. 5 УПК РФ, которое законодатель, по всей видимости, пытается отождествлять с уголовным преследованием в п. 45 этой же статьи. Под ним понимается утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом и выдвинутое в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом РФ. Поскольку уголовное преследование определяется в качестве процессуальной деятельности, мы имеем дело с несопоставимыми категориями. Вместе с тем законодатель активно оперирует рассматриваемыми понятиями. Уголовное преследование можно начать и прекратить, обвинение можно предъявить, защищаться от него, отказаться от него и т.д.
Утверждение о совершении преступления - не больше и не меньше, чем одна фраза, содержащаяся в обвинительном документе, т.е. в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого либо в обвинительном заключении, акте или постановлении. Однако, думается, что обвинение должно охватывать как минимум сущность, формулировку и уголовно-правовую квалификацию содеянного. В.А. Андреянов включает в данное понятие не только утверждение о совершении лицом запрещённого уголовным законом деяния, но и его формулирование, обоснование и отстаивание в порядке, установленном законом [10, с. 9] - т.е. речь идет, если основываться на терминологии законодателя, как о выдвижении обвинения, так и о его доказывании при осуществлении расследования преступного деяния, а также о поддержании обвинения в суде.
Как представляется, пытаясь отождествить уголовное преследование и обвинение, законодатель имеет в виду не обвинение как таковое, а обвинительную деятельность. В таком случае рассматриваемые понятия становятся вполне сопоставимыми. Получается, что обвинение представляет собой этап уголовного преследования, начинающийся с момента появления в уголовно-процессуальных правоотношениях обвиняемого. Обоснование того, что он совершил инкриминируемое преступление и виновен, требует проверки имеющихся и получения новых доказательств с целью выяснения всех указанных в ст. 73 УПК РФ обстоятельств, а также совершения комплекса процессуальных действий, принятия тех или иных решений.
Согласно ст. 15 УПК РФ, уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности, которая должна быть обеспечена в правоотношениях между равноправными участниками, относящимися к сторонам. При этом функции обвинения противопоставляется функция защиты от него (п. 45 ст. 5 УПК РФ). Но ведь в досудебном производстве о состязательности можно говорить лишь условно, как, собственно, и о сторонах и, соответственно, выполняемых ими функциях. Подозреваемый вообще не назван среди участников со стороны защиты (п. 46 ст. 5 УПК РФ), но это ни в коей мере не исключает его права защищаться от уголовного преследования. Именно с освещения его правового статуса него начинается гл. 7 УПК РФ, посвященная стороне защиты.
В постановлении Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1 «О Концепции судебной реформы в РСФСР» [8] было обращено особое внимание на исключение одностороннего подхода в уголовном судопроизводстве, необходимость избавления от «пресловутого» обвинительного уклона в сфере процессуальной деятельности государства. Данное умозаключение верно и актуально в настоящее время. На парламентских слушаниях, прошедших 22 апреля 2016 г., было отмечено, что «дальнейшее развитие уголовно-процессуального законодательства России должно включать в себя прежде всего устранение обвинительного уклона, разграничение процессуальных функций, ликвидацию правовых оснований для злоупотребления полномочиями» [19].
Знаменательно, что в формулировке назначения уголовного судопроизводства предусмотрено, что отказ от уголовного преследования невиновных, а значит и от обвинения, в той же мере отвечает ему, что и преследование виновных лиц. В этом отношении можно обратить внимание на позицию Р.Ю. Олисова, который пишет, что отнесение следователя к участникам процесса со стороны обвинения является неоправданным. Это попытка сузить его полномочия, направить его деятельность исключительно в обвинительное русло [18, с. 12].
Как нам представляется, в досудебном производстве не следует выделять обвинение как функцию (основное направление деятельности) того или иного субъекта уголовного процесса. Следствие и дознание предназначены прежде всего для осуществления проверок сообщений о преступлениях и расследования уголовных дел. Прокурор - для корректировки данной процессуальной деятельности в соответствии с законом. Однако при всем этом связующим звеном выступает уголовное преследование, являющееся одним из основных процессуальных средств достижения тех целей, которые отражены в формулировке назначения уголовного судопроизводства. Предвосхищаемый его результат состоит в раскрытии преступления, формировании законного и обоснованного обвинения, представлении данного обвинения в суде во имя закона и справедливости.
Совершенно правильно, что именно прокурор позиционируется в качестве основного участника стороны обвинения, ведь именно он поддерживает государственное обвинение в суде. Следователь и дознаватель данным полномочием не обладают, хотя и наделялись им нормами первоначальной редакции УПК РФ, которые впоследствии были исключены как невостребованные. Данные должностные лица лишь формируют обвинение в обвинительном документе на основе материалов проведённого расследования и предлагают его версию прокурору для оценки с точки зрения законности и обоснованности. Утверждение этого документа и направление его в суд является не только генеральным юридическим фактом, влекущим существенное изменение уголовно-процессуальных правоотношений, но и процессуальным средством решения задач досудебного производства.
В дальнейшем производство по уголовному делу переходит в компетенцию суда, который связан позицией государственного обвинителя. Отказ последнего от обвинения обязателен для него и влечёт прекращение уголовного дела или уголовного преследования. Кроме того, до удаления суда в совещательную комнату обвинитель обладает полномочием изменить обвинение в сторону его смягчения (ст. 246 УПК РФ). В случае несогласия с приговором суда он вправе внести на него представление, добиваясь тем самым законности, обоснованности и справедливости окончательного судебного решения по уголовному делу. Прокурор вправе принимать участие и в рассмотрении вопросов, связанных с исполнением приговора (ч. 6 ст. 399 УПК РФ).
Наиболее ответственным направлением деятельности прокуратуры является участие в суде по уголовным делам. Вполне очевидно, что его успешность главным образом зависит от результатов работы следователей и дознавателей, а также осуществляемого за ней контроля и надзора. Прокурор не может быть не заинтересован в качестве проводимых ими расследований, и стоит признать, что именно данный фактор определяет характер его процессуальной деятельности в досудебном производстве. Даже в условиях сложившегося дефицита полномочий по надзору за следствием на практике наблюдается вызванное объективными потребностями взаимодействие следствия и прокуратуры, в рамках которого происходит согласование наиболее значимых процессуальных решений, содержания следственной версии обвинения. Это подтверждает научный тезис о том, что именно прокурор и никто другой должен быть основным субъектом, обеспечивающим не только законность и обоснованность всей совокупности процессуальных действий и решений следователей и дознавателей, непосредственную защиту личности, но и качество представляемых в суд материалов. К сожалению, такой подход к организации совместной работы используется далеко не всегда и не везде.
Анализ научных исследований по рассматриваемой проблематике позволяет прийти к выводу о том, что к настоящему времени сложились различные представления о функциях прокурора в досудебном производстве. Наиболее часто встречающиеся позиции сводятся, как минимум, к трем следующим:
1) в досудебном производстве прокурор осуществляет надзор, уголовное преследование - в судебных стадиях;
2) уголовное преследование реализуется через применение правовых средств прокурорского надзора, т.е. не непосредственно, а опосредованно [22, с. 207];
3) наряду с надзорными полномочиями закон предусматривает также и полномочия по уголовному преследованию.
Имеются и другие, более «экзотические» подходы в научном осмыслении обозначенной проблемы. Так, В.Ф. Крюков указывает на существование со времен преобразований 2007 г. нового инновационного процессуального механизма осуществления прокурором уголовного преследования [15].
Все дело в том, что он был лишён основных средств реализации рассматриваемой функции в досудебном производстве, - таких, как право возбуждать уголовные дела и проводить по ним расследование, руководить процессуальной деятельностью следователей. Было проведено её разграничение с функцией прокурорского надзора, что в перспективе открывает возможности для формирования самостоятельного следствия и повышения объективности в прокурорско-надзорной работе.
Однако все полномочия прокурора по надзору за дознанием были сохранены, в т.ч. по процессуальному руководству им. Если разработчики Концепции судебной реформы в РСФСР рассматривали следователя как помощника прокурора по уголовному преследованию, то в настоящее время ряд авторов таковым именует лишь дознавателя [14, с. 31]. Сложилась экспериментальная модель прокурорского надзора и уголовного преследования, основанная на дифференциации полномочий прокурора в зависимости от вида поднадзорного объекта, которая породила два существенно отличающихся друг от друга типа надзорных правоотношений в досудебном производстве. Их функционирование на практике, как изначально и следовало предполагать, не вполне оправдывает те надежды, которые предвосхищались инициаторами обсуждаемых нововведений.
Уже на начальном этапе действия рассматриваемых законодательных преобразований возникли проблемы в части нормального осуществления прокурорско-надзорной деятельности. В качестве официального их признания могут расцениваться последующие изменения уголовно-процессуального законодательства, особенно те, что происходили в 2008 и 2010 гг. [5; 6]. Следует признать, что и в настоящее время дискуссия о правосубъектности прокуратуры в уголовном судопроизводстве остра и весьма актуальна.
Многие современные ученые предлагают возвращение прокурору утраченных полномочий. В 2015 г. Конституционной партией России был разработан и представлен на рассмотрение Государственной Думы Российской Федерации полноценный законопроект, предусматривающий существенное их расширение. Однако имеются и противники данной позиции, некоторые из которых даже считают ее неконституционной [11, с. 71-73].
Для современной правовой России прокуратура надзорного типа является лучшим решением, но это не может и не должно исключать наличие у нее других функций, производных от основной. Достижение надзорных задач невозможно посредством реализации лишь тех полномочий, которые осуществляются в рамках общенадзорных и иных прокурорско-надзорных правоотношений. Так, для устранения выявленных нарушений законности, восстановления нарушенных прав и законных интересов, реализации мер юридической ответственности прокурор обращается в суды и участвует в различных видах судебного производства. Другими словами, ему приходится вступать в процессуальные отношения, которые регулируются тем или иным отраслевым законодательством.
В правовых отношениях, складывающихся в досудебном производстве, прокурор, как уже отмечалось, необходим именно для осуществления надзора. Излишнее вмешательство в деятельность по расследованию преступлений не способствует объективности поддержания государственного обвинения в суде. Однако при этом серьезной проблемой является установление такого состава его полномочий, который бы служил действенной гарантией законности в процессуальной деятельности органов предварительного расследования, позволял надежно защищать личность от незаконного и
необоснованного уголовного преследования или ограничения ее прав и интересов, и одновременно обеспечивал бы объективность в оценке результатов расследования и представлении их в суде.
В этом направлении и следует оптимизировать современную модель уголовно-процессуальных правоотношений с участием прокурора. Предпосылки этому обусловлены объективными потребностями, имеющими практическое происхождение. Вся совокупность правовых связей, возникающих между следователем и прокурором, а также между последним и руководителем следственного органа, должна быть основана на законе, а не на подзаконных правовых актах, в т.ч. предусматривающих оформление статистических карточек. Они не должны ввиду ненадлежащего нормативного регулирования влечь за собой не предусмотренные законом отношения, которые на практике разнятся не только по регионам, но и на районном уровне, а также в рамках специализированных сфер функционирования правоохранительных органов. Вряд ли стоит сомневаться в том, что в оптимизации правовых связей надзорного типа заинтересованы и прокуроры, и поднадзорные им объекты, т.е. руководящий и основной состав органов предварительного расследования.
Совершенствование действующего уголовно-процессуального законодательства требует выработки концептуального подхода, который должен воспринять опыт предыдущих поколений и учесть выявленные изъяны сложившейся в настоящее время практики. По нашему мнению, он должен предусматривать как минимум следующие теоретические положения:
1) обеспечение прокурорского надзора всеми необходимыми правовыми средствами, позволяющими своевременно, полно и исчерпывающим образом выявлять, предупреждать и устранять нарушения законности и прав участников уголовного судопроизводства;
2) установление конкретных мер юридической ответственности следователя за допущенные нарушения законности, прав и свобод личности, а также руководителя следственного органа за упущения в процессуальном контроле и руководстве подчиненными следователями;
3) разработка системы правовых гарантий, обеспечивающих объективность поддержания государственного обвинения;
4) пересмотр полномочий руководителя следственного органа по контролю и руководству деятельностью следователей в аспекте их процессуальной самостоятельности.
Определение роли прокурора в уголовном судопроизводстве должно быть основано на необходимости обеспечения действенного надзора в досудебном производстве и квалифицированного представления в суде полученного результата - законного и обоснованного обвинения, основанного на собранных по уголовному делу доказательствах, отвечающих всем предъявляемым к ним законом требованиям. При этом следует понимать, что только посредством уголовного преследования возможно обеспечение неотвратимости привлечения к уголовной ответственности виновных лиц. Без него немыслима защита лиц, потерпевших от совершенных преступлений.
В рамках уголовно-процессуальных отношений применяются максимально строгие из возможных мер государственного принуждения к физическому лицу - представителю общества, права и свободы которого выступают наивысшей ценностью. Оно должно быть защищено прокурором от незаконного или необоснованного обвинения либо иного ограничения прав в досудебном производстве посредством надзорных полномочий и участия в суде при рассмотрении поступающих в суд жалоб и заявляемых ходатайств. В судебных же стадиях уголовного процесса государственный обвинитель защищает личность от незаконного или необоснованного обвинения и осуждения посредством его изменения или отказа от него.
Прокурорско-надзорные правовые связи в уголовно-процессуальных правоотношениях с участием прокурора, исходя из присущей им природы, могут быть подразделены на следующие типы:
1) проверочные, направленные на решение задач по выявлению нарушений законности, установлению всех могущих иметь юридическое значение обстоятельств их допущения, в т.ч. наличия или отсутствия признаков правонарушений, причин и условий, им способствующих, определения виновных лиц;
2) правовосстановительные, предполагающие то или иное прокурорское реагирование по результатам осуществленных проверочных действий или проведенных проверочных мероприятий. Они реализуются в основном через принятие процессуальных решений, позволяющих восстановить нарушенные права и законные интересы, устранить допущенные поднадзорным объектом нарушения законности, предупредить будущие нарушения закона, принять меры к привлечению виновных лиц к соответствующему виду юридической ответственности.
Точно такие же типы правовых связей могут быть выделены и в сфере прокурорско-надзорных правоотношений, в т.ч. складывающихся по поводу осуществления общенадзорных полномочий. Однако последние обеспечены правом обращения прокурора в суд с целью решения надзорных задач по восстановлению нарушенной законности, защите прав личности, привлечению нарушителей к ответственности, причём как за невыполнение требований прокурора, так и за совершенные правонарушения. В уголовно-процессуальных отношениях возможности прокурора ограничены. Подавляющее большинство вопросов, возникающих в ходе надзора, решаются в рамках правовых связей, образующихся между прокурором, следователем и руководителем следственного органа.
Сочетание надзорных и ненадзорных функций прокуратуры создает механизм функционирования прокурорской деятельности, отражающий её юридическую природу, сложившуюся к настоящему времени в результате достаточно долгой эволюции на протяжении разных эпох и периодов государственного управления. В досудебных стадиях уголовного судопроизводства такое сочетание
приобретает специфические формы, что непременно оказывает существенное влияние на характер и состав полномочий прокурора.
Проверочные правовые связи образуются на досудебных стадиях уголовного процесса и должны отвечать требованиям полноты и своевременности. Могут быть условно выделены следующие основные их разновидности: 1) возникающие в связи с поступлением сигналов о нарушении законности, в качестве которых выступают жалобы, подаваемые участниками уголовного судопроизводства в порядке, установленном ст. 124 УПК РФ. Они подлежат проверке с использованием необходимой совокупности предусмотренных законом правовых средств прокурорского надзора; 2) складывающиеся в соответствии с требованиями закона о порядке производства по материалам проверок и уголовным делам, обязывающими направлять копии процессуальных решений надзирающему прокурору либо уведомления его о совершении тех или иных процессуальных действий; 3) образующиеся в результате осуществления прокурором инициативных действий по проверке законности процессуальной деятельности поднадзорных объектов, таких как выездные проверочные мероприятия на стадии возбуждения уголовного дела, запросы материалов проверок или уголовных дел.
Правовосстановительные правовые связи возникают в результате принятия прокурором тех или иных процессуальных решений, направленных в первую очередь на устранение выявленных нарушений законности. Это прежде всего:
1) обеспеченные властно-распорядительным воздействием постановления прокурора об отмене процессуальных решений следователя. Однако в случае отмены решения о возбуждении уголовного дела процедура их реализации может быть усложнена обжалованием, которое предусмотрено п. 5 ч. 2 ст. 38 и ч. 4 ст. 39 УПК РФ;
2) не обеспеченные властно-распорядительным воздействием письменные требования об устранении нарушений федерального законодательства, в случае несогласия с которым следователь может инициировать сложную процедуру возражения изложенным в нём требованиям прокурора (ч. 6 ст. 37, ч. 3 ст. 38, ч. 4 ст. 39 УПК РФ);
3) постановления об удовлетворении (частичном или полном) жалоб участников уголовного судопроизводства, которые сами по себе не влекут правовых последствий и поэтому предполагают использование процессуальных средств предыдущих двух групп.
Наиболее специфичные правовые связи формируются на этапе окончания предварительного расследования с обвинительным документом (заключением, актом, постановлением) или постановлением о направлении уголовного дела в суд для применения принудительных мер медицинского характера. В этих случаях правовым средством выявления нарушений законности выступает проверка поступившего от поднадзорного объекта уголовного дела. Реагированием на них является постановление прокурора о возвращении дела следователю на дополнительное расследование, для изменения объёма обвинения либо уголовно-правовой квалификации, пересоставления обвинительного заключения и устранения допущенных недостатков. Это единственный случай, когда он может давать следователю письменные указания.
Если же уголовное дело поступило с обвинительным актом от органа дознания, то прокурор вправе самостоятельно исключить отдельные пункты обвинения либо переквалифицировать его на менее тяжкое. По результатам проверки уголовного дела, расследованного в сокращенной форме, он вправе возвратить его для производства дознания в обычном порядке (п. 3 ч. 1 ст. 226.8 УПК РФ).
Прокурор обладает и иными властно-распорядительными полномочиями на рассматриваемом этапе досудебного производства. К ним можно отнести право прекратить уголовное дело, поступившее от органа дознания, а также поступившее от следователя на основании, предусмотренном п. 1 ч. 1 ст. 439 УПК РФ. Если расследование произведено дознавателем в обычном порядке, при наличии на то оснований, прокурор вправе принять решение о направлении уголовного дела для производства предварительного следствия (п. 4 ч. 1 ст. 226 УПК РФ). Также он наделен правом исключать недопустимые доказательства (ч. 3 ст. 88 УПК РФ).
Специфика рассматриваемого этапа досудебного производства обусловлена не только наличием у прокурора широкого круга властно-распорядительных полномочий. Дело в том, что в период рассмотрения материалов уголовного дела, который может длиться, если оно окончено дознанием -2-3 суток, если следствием - до 10, а в случае продления сроков - до 30 суток, дело не находится ни в производстве органов предварительного расследования, ни в производстве суда. По сути, это особый, характеризующийся признаками самостоятельности [9, с. 65-69] прокурорско-проверочный этап стадии предварительного расследования, если исходить из классического её понимания. По его результатам решается важнейший вопрос - будет ли уголовное дело направлено в суд? В рамках данного этапа прокурор может осуществлять ряд специфических действий и принимать специфические решения (в части продления срока рассмотрения поступившего дела или сроков содержания обвиняемого под стражей или домашним арестом), но надзорного типа связи образуются именно в связи с принятием им решения о возвращении уголовного дела. Следует обратить внимание на то, что они могут быть осложнены процедурой обжалования принимаемого прокурором процессуального решения.
В рамках настоящей статьи не представляется возможным рассмотреть всю совокупность правовых связей надзорного типа, функционирующих в досудебном производстве. Так, самостоятельного исследования требуют те из них, которые возникают между прокурором и субъектами дознания, предполагают возможность реализации прокурором полномочий по контролю и руководству
их процессуальной деятельностью (дача поручений и указаний, утверждение процессуальных решений, согласование тех или иных действий и решений и т.д.). Большой спецификой обладают те отношения, которые формируются при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве.
Заканчивая характеристику правовых связей надзорного типа в уголовно-процессуальных правоотношениях с участием прокурора, можно констатировать их сложность и многообразие. Совершенствование данных связей вряд ли способно принести существенные результаты без решения проблем более высокого уровня, многие из которых были обозначены выше. Они касаются механизма правового регулирования уголовно-процессуальных правоотношений, действия назначения и принципов уголовного судопроизводства, состава и соотношения процессуальных функций. Некоторые из них очевидны, другие - спорны. Но их решение является крупным, актуальным и практически значимым направлением научного исследования.
Список литературы
1. Конституция Российской Федерации : принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. (с поправками от 21 июля 2014 г.) // Собрание законодательства РФ. - 2014. - № 9. - Ст. 851.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 28 декабря 2016 г.) // Собрание законодательства РФ. - 2001. - № 52 (часть I). - Ст. 4921.
3. О прокуратуре Российской Федерации : Федеральный закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 (в ред. от 3 июля 2016 г.) // Собрание законодательства РФ. - 1995. - № 47. - Ст. 4472.
4. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации : Федеральный закон от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2007. - № 24. - Ст. 2830.
5. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации : Федеральный закон от 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2008. - № 49. - Ст. 5724.
6. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия : Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2011. - № 1. - Ст. 16.
7. О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации : Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2013. - № 9. - Ст. 875.
8. О Концепции судебной реформы в РСФСР : Постановление Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1 // Ведомости СНД и ВС РСФСР. - 1991. - № 44. - Ст. 1435.
9. Алексеев, И. М. Деятельность прокурора по уголовному делу, поступившему с обвинительным заключением, как самостоятельная стадия уголовного процесса Российской Федерации // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. - 2012. - № 3. - С. 65-70.
10. Андреянов, В. А. Обвинение в российском уголовном процессе: понятие, сущность, значение и теоретические проблемы реализации : дис... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2010. - 208 с.
11. Багмет, А. М., Цветков, Ю. А. У какого судьи прокурор всегда прав? // Юридический мир. - 2015. - № 9. - С. 71-73.
12. Булатов, Б. Б. Процессуальное положение лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность : автореф. дис. канд. юрид. наук. - Омск, 2011. - 28 с.
13. Бушковская, Е. Н. Надзор прокурора за процессуальной деятельностью следователя и дознавателя в досудебном производстве : дис. канд. юрид. наук. - М., 2001. - 176 с.
14. Каретников, А. С. Требования прокурора об устранении нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе предварительного следствия // Законность. - 2016. - № 1. - С. 30-34.
15. Крюков, В. Ф. Уголовное преследование в досудебном производстве: уголовно-процессуальные и надзорные аспекты деятельности прокурора : монография. - М.: Норма, 2010.
16. Макаренко, М. А. Юридическая сущность и содержание прокурорско-надзорных правоотношений : монография. - Хабаровск: Дальневосточный юридический институт МВД России, 2012. - 256 с.
17. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка / под ред. Л.И. Скворцова. - М.: Оникс-Лит, Мир и Образование, 2012. - 1376 с.
18. Олисов, Р. Ю. Соотношение процессуальной самостоятельности следователя и прокурорского надзора в отечественном досудебном производстве : дис. канд. юрид. наук. - Н. Новгород, 2006. - 172 с.
19. Уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации: состояние и перспективы [Электронный ресурс] // URL: http://www.council.gov.ru/events/news/67021. html (дата обращения: 05.01.2017).
20. Уголовно-процессуальное право (уголовный процесс) : учебник / под ред. проф. Э.К. Кутуева. - СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, ООО «Р-Копи», 2016. - 596 с.
21. Ушаков, Д. Н. Толковый словарь современного русского языка. - М.: Аделант, 2013. - 800 с.
22. Чурикова, А. Ю. Правовая модель деятельности прокурора в досудебном производстве : дис. канд. юрид. наук. - Саратов, 2010. - 251 с.
