CC BY
50
А. Л. Андреев ПРАВОВОЙ МЕНТАЛИТЕТ И ОТНОШЕНИЕ К МИЛИЦИИ В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ: СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ
Демократическое общество опирается на прочные правовые институты и на уважение к ним со стороны населения. В Западной Европе и в США отношения между правоохранительными службами и гражданами изначально строились на базе правовой культуры, обеспечивающей своего рода "абсолютизм закона" и высокий уровень законопослушания. В процессе же формирования массовой "демократии участия" эта традиция была дополнена ориентацией на принципы взаимного партнерства, обоснование которых восходит к опубликованной в 1936 г. книге американского полицейского офицера А. Вольмера "Полиция и современное общество". Реализация таких принципов в развитых странах дает значительный позитивный эффект, выражающийся, в частности, в высоком авторитете правоохранительных служб среди граждан. Значения социологических индикаторов, характеризующих уровень доверия населения, у этих служб обычно даже выше, чем у большинства политических институтов и высших должностных лиц государства. По сути дела хорошо подготовленная, эффективная и, что особенно важно, "цивилизованная" полиция, является на Западе одной из устойчивых опор демократического консенсуса.
Насколько приближается к данной модели Россия? Ответить на этот вопрос позволяет эмпирический и аналитический материал, собранный в ходе социологическо-
го мониторинга, который проводится с начала 1990-х годов Российским независимым институтом социальных и национальных проблем (с 2001 г. — Институтом комплексных социальных исследований РАН). В концепции мониторинга предусмотрено, в частности, систематическое зондирование складывающихся в массовом сознании установок, определяющих отношение россиян к институциональным структурам, призванным обеспечить выполнение правоохранительных функций и поддержание правопорядка, в том числе к милиции.
Судя по данным многих исследований, российская ситуация весьма своеобразна. Прежде всего это касается исходных форм правосознания, включая отношение к закону как таковому, восприятие населением девиантных поступков и отклонений от нормативных образцов социального поведения. В целом можно сказать, что там, где норма закона подкреплена сильными нравственными императивами, она пользуется у россиян практически полной поддержкой. Речь идет в первую очередь об оценке различных проявлений жестокости и насилия над личностью. В частности, как было установлено в ходе исследования "Россияне о судьбах России в XX веке и своих надеж-
АНДРЕЕВ Андрей Леонидович — доктор философских наук, профессор, зав. отделом комплексных исследований массового сознания Института комплексных социальных исследований РАН.
дах на новое столетие"1, свыше 90% опрошенных считают абсолютно недопустимыми и не подлежащими никакому оправданию убийство (в том числе политическое), пытки, жестокое обращение с животными, употребление и распространение наркотиков и др. Тяжким преступлением в их глазах по-прежнему является измена Родине (около 95% опрошенных заявили, что никогда бы на это не пошли). Однако в тех случаях, когда норма права носит более отвлеченный характер, а правонарушение вроде бы не наносит какого-то определенного и очевидного ущерба конкретному человеку или стране в целом, наши сограждане оказываются намного более снисходительными, чем граждане других стран (см. табл. 1).
Как явствует из таблицы, около трети россиян не видят ничего особо предосудительного в даче взятки, примерно столько же — не считают зазорной покупку краденого, две трети — присвоение найденных денег или вещей. В качестве курьезного, но наталкивающего на определенные размышления примера приведены цифры, относящиеся к безбилетному проезду в транспорте. Правонарушение это, разумеется, не тяжелое и уголовно не наказуемое. Но вдумаемся в наши данные с точки зрения "принци-
пов": твердо стоят на позиции
осуждения такой практики всего 17% (!) населения, остальные либо считают ее иногда допустимой (каждый второй), либо вообще относятся к подобным проступкам совершенно лояльно (около трети опрошенных).
Данные наших исследований позволяют сделать вывод о том, что правовое сознание россиян отличается значительной амбивалентностью. Они чрезвычайно склонны "входить в обстоятельства", рассматривая немалую часть правонарушений и проступков не с позиций универсальных "категорических императивов", а ситуативно (что предполагает наличие в соответствующих оценках значительных элементов субъективности). Амбивапент-
1 Исследование проведено Российским независимым институтом социальных и национальных проблем по заказу Фонда им. Ф. Эберта в марте 2000 г. Опрошено 2050 респондентов в 58 населенных пунктах, расположенных в 11 территориально-экономических районах страны (согласно делению Госкомстата). Репрезентативная квотная выборка, отражающая основные социально-демографические признаки, в том числе пол, возраст, уровень образования, род занятий, тип поселения, материальное положение семьи (по сообщению самих респонлентов). Квота соблюдалась также по процентному соотношению русских и представителей иных национальностей (доля русских в составе выборки -82,5%). Численность респондентов в каждом регионе соответствует доле этого региона в составе населения России в целом.
Таблица 1
Отношение к некоторым поступкам в России и зарубежных странах,% к числу опрошенных
Поступки, которые нельзя оправдать Россия Швеция Западная Германия Великобритания Италия США Франц
Покупка краденого 64 95 88 88 90 92 80
Дача или получение взятки 67 92 87 94 90 93 82
Безбилетный проезд 17 85 79 84 85 81 73
Уклонение от уплаты налогов 49 78 70 75 76 86 65
Употребление наркотиков 94 97 92 87 93 85 90
Сопротивление милиции 34 83 75 85 71 73 70
(полиции) Политическое убийство 83 96 91 86 97 86 84
Присвоение найденных 34 77 64 73 58 53 53
вещей, денег Проституция 57 83 52 62 74 75 60
ность правового мышления хорошо видна, когда респондентам предлагается оценить те или иные правонарушения, используя не только термины однозначного осуждения или полной снисходительности, но и условные формулировки типа "иногда это допустимо". В тех случаях, когда речь идет не о физическом насилии, жестокости или предательстве, доля не вполне определенных ответов оказывается достаточно большой. Например, по данным уже упоминавшегося исследования "Россияне о судьбах России в XX веке...", для таких действий и поступков, как дача/получение взятки, а также покупка краденного, она составила около 25%, нарушение налогового законодательства — 37%, присвоение найденных вещей или денег — 43%, уклонение от службы в армии — до 47%. В нашей стране работникам милиции и других правоохранительных служб приходится иметь дело с такой социокультурной средой, в которой достаточно широко распространено негласное убеждение в том, что требования закона подлежат еще некой дополнительной аттестации, своего рода "личной ратификации" гражданина.
Это создает правоохранительным органам специфические сложности, поскольку, с одной стороны, на практике они не могут не считаться с реальным правосознанием населения, а с другой — в принципе не могут строить свою работу в полном соответствии с его ситуативной логикой. Такое противоречие создает в отношениях между населением и правоохранительными структурами напряженность, проявляющуюся как в стремлении избегать сотрудничества и по возможности даже контакта с ними, так и в весьма снисходительном отношении к сопротивлению работни-
кам правоохранительных органов и прежде всего — милиции.
Данная проблема отнюдь не нова. Судя по некоторым историкосоциологическим свидетельствам (например, по статьям, вошедшим в хорошо известный сборник "Вехи"), она имеет давние истоки, ее наличие достаточно ясно осознавалось частью российской интеллигенции еще в начальный период формирования основ гражданской демократии. После революции 1917 г. произошло идеологическое переосмысление полицейских и правоохранительных функций государства, которое выразилось и в смене понятий ("рабоче-крестьянская милиция", "народная милиция"), и в попытках создания особых организационных структур, как бы обеспечивающих участие "обычных граждан" в непосредственном отправлении такого рода функций (бригадмилы, народные дружины). Тем не менее население в целом продолжало воспринимать этот аспект деятельности государственной власти достаточно отчужденно. Во всяком случае даже в конце "перестройки", когда демонстрировалась подчеркнутая готовность избавиться если не от всех, то, по крайней мере, от большинства атрибутов "полицейского режима", упомянутая проблема так и не была снята. В частности, по данным, относящимся к 1990 г., только 43% граждан страны соглашались с тем, что сопротивление милиции нельзя оправдать ни при каких обстоятельствах, большинство же считали это допустимым хотя бы в некоторых случаях.
Как менялась ситуация в "зоне ответственности" правоохранительных служб в постсоветский период, если взглянуть на эту проблему с точки зрения социологии? Здесь существенны не только значительное ухудшение криминогенной об-
становки на рубеже 1980-х и 1990-х годов, быстрая криминализация бизнеса и политики, возрастающая коррумпированность органов власти, включая и сами правоохранительные органы, но и реакция социума на эти процессы.
С одной стороны, рост преступности вошел в 1990-е годы в число наиболее значимых социальных угроз и, по всем признакам, ситуация вряд ли изменится в ближайшие 10 лет. По данным всероссийского тематического опроса "Новая Россия: десять лет реформ глазами россиян", проведенного ИКСИ РАН в ноябре 2001 г.2, 46,5% опрошенных чувствуют страх перед беспределом, разгулом преступности в стране часто, 39,5% — иногда.
С другой стороны, данные исследований позволяют утверждать, что на протяжении 1990-х годов социальное сопротивление наступлению преступности и распространению негативных противоправных явлений в целом ослабевало. Если сравнить индикаторы отношения населения к различного рода правонарушениям и преступлениям, зафиксированные социологами накануне перехода к рынку (1991) и десять лет спустя (2000—2001), то почти по всем позициям мы обнаружим довольно отчетливую негативную динамику. Особенно терпимым стало отношение общества к таким поступкам, как покупка краденых вещей и присвоение найденных ценностей — уровень их неприятия снизился сразу на 25 процентных пунктов. Даже к такому жестокому деянию, как политическое убийство сегодня относятся с большим "пониманием", чем 10— 12 лет назад: в 1990 г. твердо осуждали политические убийства 92% опрошенных, а в 2000— 2001 гг. — только 82%. Причины этой тенденции достаточно ясны:
"новые шансы" эпохи первоначального накопления капитала легче было использовать человеку, не обремененному моральными "условностями"; напротив, моральный ригоризм и законопослушное поведение стали по сути дела наказываться рублем. Исследования, проведенные ИКСИ РАН, зафиксировали очевидную корреляцию между неправовым поведением и продвижением на более высокие этажи социальной лестницы. Так, в группе респондентов, которые, по самооценкам, за годы реформ сумели существенно повысить свой социальный статус, в 1,5—2 раза реже, чем в среднем, осуждают такие поступки, как сознательный обман, дача взятки, уклонение от уплаты налогов [1, с. 143].
Надо также отметить, что самый большой вклад в общую динамику эрозии морали и правосознания вносит то поколение, которое проходило этап социализации в специфической атмосфере первой половины 1990-х годов. В самой младшей возрастной когорте россиян (до 30 лет) оценка всех без исключения типов правонарушений значительно более "либеральна", чем в средней и старшей. Так, политические убийства среди молодежи безусловно осуждают на 15% меньше опрошенных, чем среди тех, чей возраст перевалил за 50; что же касается менее тяжких деяний, то там разрыв еще более значителен. Например, по скупке и перепродаже краденых вещей он достиг 37%, по присвоению найденных ценностей — около 28% и т. д.
Здесь, разумеется, не место обсуждать, в какой степени правоо-
2 Опрошено 1743 человек. Выборка квотная, квотирование проводилось по тем же принципам, что и в упоминавшемся выше исследовании "Россияне о судьбах России в ХХ веке...".
хранительная система страны подготовлена к такому развитию ситуации, насколько она объективно соответствовала и соответствует своим задачам, вытекающим из изменения характера преступности и структурной криминализации различных сфер общественной жизни. Отметим лишь, что население плохо верит в ее способность парировать существующие сегодня угрозы. Во всяком случае лишь небольшая часть россиян уверена, что правоохранительные органы, включая милицию, могут защитить ее интересы. Причем, как ни странно, особенно мала она в Москве и Санкт-Петербурге, где силы правопорядка лучше всего оснащены, более многочисленны и находятся постоянно "на виду" у властей. Как выяснилось в ходе исследования "Мегаполисы и провинция в современной России"3, в обеих российских столицах на помощь милиции надеются в целом всего 7% граждан. В провинциальных городах аналогичный показатель в 2 раза выше. Но и 14% — цифра, которая в данном случае вряд ли может служить поводом для оптимизма.
Эскалация уровня насилия, вызванная, с одной стороны, распространением терроризма, а с другой — принявшими открытый характер собственно криминальными разборками, вынуждает правоохранительные органы действовать жестко. Милицейские патрули с автоматами, проверки документов стали неотъемлемой частью социального ландшафта крупных российских городов. Постоянное присутствие в поле зрения вооруженных людей в форме, безусловно, оказывает психологическое воздействие на население. Многие граждане, хорошо осведомленные о случаях, когда милиция "не церемонится", начинают опасаться возможности случай-
но попасть "под горячую руку", стать жертвой "ошибки", а то и негласного "милицейского рэкета". Если правоохранительные органы и в прошлом не пользовались в народе особой любовью, то сегодня в отношении к ней граждан обнаруживается новый элемент: милиция сама начинает восприниматься как фактор угрозы.
Насколько значительна доля тех, у кого есть реальный негативный опыт контактов с правоохранительными органами? Мы имеем в виду не преступников или осужденных, а "обычных" граждан. С известным приближением об этом можно, в частности, судить по данным, полученным в ходе всероссийского исследования "Богатство и бедность в современной России"4. Примерно 15% респондентов отметили, что в последнее время они или их близкие сталкивались со случаями нарушения своих прав при контактах с работниками милиции, ГИБДД и других органов охраны порядка. Еще 5% указывали на такие же случаи при решении вопросов регистрации и прописки.
3 ИКСИ РАН, декабрь 2003 г. Опрошено 1780 человек, проживающих в городских поселениях всех типов (жители села опросом не охватывались). Выборка репрезентативна относительно социально-демографического состава городского населения.
4 ИКСИ РАН, март — апрель 2003 г. В отличие от других проводимых ИКСИ РАН исследований, для данного опроса были сконструированы две выборки. Основная, моделирующая социальнодемографическую структуру населения в целом, включала в себя 2118 человек и была построена по тому же принципу, что и в упомянутых выше исследованиях. Дополнительная выборка (209 человек) составлена из лиц с высоким уровнем доходов (необходимость такой дополнительной выборки была вызвана тем, что доля состоятельных людей в составе населения страны незначительна, в силу чего в основной выборке этот слой населения был представлен слишком малым для получения статистически обоснованных выводов количеством респондентов).
Вряд ли следует удивляться тому, что в подобной ситуации социологические индикаторы, характеризующие авторитет правоохранительных органов, выраженный в процентах от общего числа опрашиваемых (при условии, что используемая выборка репрезентативна по отношению к населению в целом), имеет весьма низкие значения. Из всех служб этого профиля в относительно благоприятном положении находится ФСБ, уровень доверия к которой и в 1990-е годы не падал ниже 25-процентной отметки, а в последние 3—4 года варьируется в интервале между 30 и 33%. Что касается милиции, то уровень доверия к ней занимает одно из последних мест в общем рейтинге государственных и общественных институтов. Это разительно отличает Россию от развитых стран Запада, которые взяли себе за образец российские реформаторы. Например, во Франции полиция пользуется в настоящее время безусловным доверием примерно 75% населения [2], в России же уровень доверия к милиции на протяжении по крайней мере последнего десятилетия, по нашим данным, никогда не превышал 20% (см. рис). При этом доля граждан, считающих, что сопротивление милиции недопустимо ни при каких обстоятельствах, к 2000 г. снизилась по сравнению с 1990 г. с 43 до 34% [1, с. 139]. Таким образом, почти 2/3 россиян допускают возможность (и оправданность!) та-
кого сопротивления хотя бы при некоторых обстоятельствах — цифра для благоустроенных западных стран совершенно немыслимая.
Тематически специализированный блок вопросов, раскрывающих отношение российских граждан к милиции, был включен нами в анкету всероссийского социологического опроса "Граждане новой России: кем себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить?"5. В рамках данного исследования была поставлена задача не только выявления "итоговых" оценок и мнений населения, но и зондирования мотиваций, связанных с его общими ценностными ориентациями и восприятием социальной реальности в целом. В этой связи в опросные документы были внесены вопросы, развернуто характеризующие набор ситуаций, в которых россиянам приходится сталкиваться с работниками милиции, отношение к службе в милиции как к жизненному выбору, а также мнения населения по поводу конкретных причин, мешающих установлению доброжелательных отношений между гражданами и милицией (если, по мнению того
Приведенные цифры, характеризующие опыт взаимодействия граждан с милицией, относятся к основной выборке.
5 ИКСИ РАН, июнь 2004 г., репрезентативная квотная выборка, стандартная для проводимого ИКСИ РАН мониторинга. Опрошено 2005 респондентов в 23 краях и областях России, а также в одной из входящих в ее состав республик (Татарстан).
Рисунок
Изменение уровня доверия/недоверия милиции, %
40
20
о
59,0 56,2 55,2 60,3 65,9 65,8
-я
М5.0 " ♦ 11,5 19,2 16,5 15,4 15,5 1^9 ♦ 11,5
1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004
—♦— Доверяют Не доверяют
или иного респондента, такие причины существуют).
Согласно полученным ответам, половина (49,2%) респондентов не имела в последнее время с милицией никаких дел за исключением установленных законом общегражданских процедур (обмен паспортов и оформление регистрации по месту жительства). Что же касается остальных, то чуть более 12% из них обращались в органы МВД за разного рода разрешениями (водительские права, разрешение на оружие), 14% имели дело с милицией в качестве потерпевших, почти 6% обращались с жалобами на других лиц, а около 11% допрашивались как свидетели. Негативный опыт взаимодействия с милицией распространен среди населения достаточно широко. Правда, о серьезных проблемах с милицией сообщили только 1,2% опрошенных. Но
18% респондентов отметили, что им доводилось сталкиваться с неблаговидным поведением милиционеров, 11% подвергались различным санкциям со стороны работников ГИБДД, а около 4% стали жертвами вымогательства со стороны коррумпированных работников милиции. И лишь менее 2% участвовавших в опросе граждан сообщили, что милиция помогла им в бедственном положении (авария, стало плохо на улице и т. д.)6.
Что не нравится россиянам в облике и действиях работников милиции, снижая авторитет последних и препятствуя укреплению доверия к ним граждан? Линейное распределение мнений по этому вопросу представлено в табл. 2.
6 Респондентам можно было отметить все касающиеся их варианты ответов, поэтому общая сумма приводимых цифр превышает 100%.
Таблица 2
Что препятствует формированию позитивных отношений между обществом и милицией? (респондентам можно было выбрать до пяти вариантов ответов, поэтому сумма цифр в правой колонке превышает 100%), %
Факторы недовольства милицией % к числу
опрошенных
Неопрятный внешний вид, расхлябанность 8,9
Некрасивая, несовременная форма 2,9
Малограмотность, необразованность работников милиции 25,0
Невежливость 36,2
Они физически слабые 6,8
Недостаточно профессиональны, плохо раскрывают преступления 28,2
Придираются по мелочи, а с бандитами и хулиганами связываться боятся 36,3
Служат богатым и влиятельным, а на простых людей им наплевать 29,9
Чтобы улучшить свою отчетность, могут приписать преступление невиновному 23,8
У них нет национального самосознания, покровительствуют "кавказцам" 5,9
Хватают людей и избивают 15,6
Повязаны с мафией, организованной преступностью 31,7
Берут взятки 46,3
Благополучие страны и людей их не волнует, служба для них — средство обогащения 17,4
Плохо относятся к приезжим 3,9
Если кому-то нужна серьезная помощь и защита, они просто не будут связываться 15,9
У них слабый контакт с населением, мы ничего о них не знаем 15,7
Им мало платят, и они плохо оснащены: что же от них ждать? 27,3
Сажать людей в тюрьму — это грязная работа, даже если люди эти сами того заслужили 3,6
Они всегда мыслят и действуют очень "топорно" 5,7
Трудно это объяснить, но какие-то они "не такие" 4,9
По большому счету виновата не милиция, а наша собственная несознательность, 12,4
разгильдяйство, неуважение к закону
Что-то другое 0,7
Затруднились ответить 3,6
Зафиксированные в результате исследования значения социологических индикаторов имеют весьма существенный территориальный разброс. Тем не менее расстановка факторов недовольства по рангам практически одинакова. На первое место как по России, так и по всем отдельно взятым регионам вышло убеждение населения в том, что работники милиции берут взятки. В общей сложности на эту проблему указала почти половина опрошенных (свыше 46%), но в Ростовской, Рязанской, Владимирской, Тверской областях, а также в Ставропольском крае и Москве эта цифра вышла за 50-процентную отметку, причем в первых трех случаях она вплотную приблизилась к 60%. Менее всего склонны обвинять милицию во взяточничестве жители Липецкой области (чуть более 27%), но и здесь это воспринимается как самое существенное препятствие в деле установления доверия и благожелательности в отношениях между обществом и милицией.
В социально-демографическом плане ранжирование факторов недовольства милицией дифференцировано очень незначительно. Единственное исключение из правила — сами работники МВД и других силовых структур ("люди в погонах" в проведенном исследовании не разделялись по ведомственной принадлежности). Признавая важное значение фактора коррумпированности правоохранительных органов, представители этой группы выдвинули на первое место недостаточную техническую оснащенность и низкую заработную плату милиционеров (почти 43%).
Собственную ответственность за то, чтобы между милицией и обществом поддерживались нормальные, доброжелательные отношения, ощу-
щает лишь сравнительно небольшая часть опрошенных (чуть более 12%). В профессиональной группе работников силовых структур вину за взаимное непонимание между милицией и обществом почти в 3 раза чаще, чем в целом по выборке, склонны возлагать именно на граждан.
Следующий по значимости фактор, которым очень недовольны россияне, это, с одной стороны, невежливость, грубость работников милиции, а с другой — их склонность придираться к "обычным" гражданам, в то время как с настоящими бандитами и хулиганами они связываться боятся (36%). Почти столько же респондентов (31%) присоединились к утверждению, что милиция "повязана с мафией", при этом среди представителей силовых структур (включая МВД) значение данного показателя такое же, как в целом по выборке (32%). Весьма весомы в глазах россиян претензии к профессионализму и технической оснащенности милиции; примерно каждому четвертому из числа опрошенных милиционер представляется малограмотным, необразованным человеком (в мегаполисах эта цифра примерно на 6% выше). Нашелся в ходе нашего опроса и выход "классовому чувству": почти 30% российских граждан считают, что милиция служит богатым, игнорируя проблемы и беды простых людей.
В последнее время милицию часто обвиняют в том, что она "покровительствует кавказцам" (разумеется, за деньги). Как выяснилось в ходе опроса, это — "чисто московская" точка зрения. Если в столице ее разделяют около 24% опрошенных, то в другом российском мегаполисе — Санкт-Петербурге — менее 9%. Близкие к петербургским цифры получены и в непо-
средственно примыкающих к Кавказу российских регионах — Ростовской области и Ставропольском крае (10% и 5% соответственно).
Проведенный опрос не выявил у населения какого-либо безусловно доминирующего мнения по поводу милицейской профессии как возможного рода занятий одного из членов семьи. Наиболее распространенным является отношение к милицейской службе как к "обычной работе" (25%). К пафосу, героизации милиции ("гражданский выбор, достойный мужественного человека") россияне не склонны (эти мотивы так или иначе проявились лишь в 8% ответов, причем в группе военных и работников МВД этот показатель почти не отличается от среднего по выборке). Довольно многим служба в милиции представляется не слишком разумным выбором в силу ее тяжелого и опасного характера. В то же время почти каждый пятый опрошенный (18%) признался, что не любит милицию и не хотел бы, чтобы кто-то из его близких родственников решил стать милиционером (табл. 3).
Наиболее негативно настроены в этом плане москвичи (в Москве данный показатель выше среднего по выборке почти на 10%), а среди социально-профессиональных групп — представители малого бизнеса (23%) и безработные (26%). В
качестве семейной традиции службу в милиции воспринимает менее 1% опрошенных. Таким образом, в отличие от армии, милиция практически не имеет в обществе "личностных корней", связанных с семейной самоидентификацией.
С целью более глубокого понимания "мотивационного подтекста" отношений между обществом и милицией и их временной динамики мы применили в описываемом исследовании элементы психосемантического анализа. В анкету был включен вопрос, предлагающий респондентам выбрать из специально составленного списка понятий такие, которые, с их точки зрения в наибольшей степени характеризуют: а) "обычного гражданина", б) милиционера советского времени и в) современного российского милиционера. Из включенных в список 31 понятия надо было выбрать не более 5. Полученный нами сводный результат, представленный в табл. 4, оказался весьма информативным и вместе с тем во многом шокирующим даже в свете тех негативных мнений о милиции, о которых говорилось выше.
Как видно, смысловое ядро образа советского милиционера окрашено безусловно положительно. На первом месте здесь стоят такие характеристики, как смелость (это качество отмечено практически в
Таблица 3
Как восприняли бы респонденты решение их близкого родственника (сына, внука, брата и т. п.) поступить на службу в милицию, %
Оценка стремления стать милиционером
Как гражданский выбор, достойный мужественного человека ("если не мы, то кто?") 8,3
Как понижение семейного статуса ("такого у нас еще не было, не нашел ничего лучше...") 4,5
Счел (сочла) бы это неразумным ("тяжелая служба, опасность") 12,0
Это такая же профессия, как и любая другая 25,7
Это продолжение нашей семейной традиции 0,7
Я милицию не люблю, и мне это было бы неприятно 18,2
Мне все равно 14,4
Что-то иное 1,3
Затруднились ответить 14,9
Таблица 4
Образ милиционера в сознании россиян в соотношении с их собственными самооценками (ассоциации с некоторыми словами и понятиями), %
"Обычный" гражданин Милиционер советского времени Современный российский милиционер
1.Добросовестность 36,9 31,7 3,1
2. Смелость 13,6 49,5 12,7
3. Равнодушие 28,9 9,5 50,3
4. Самоотверженность 12,3 30,5 5,7
5. Патриотизм 32,2 33,8 4,3
6. Надежность 17,0 30,2 3,2
7. Интеллект 20,5 4,4 3,0
8. Компетентность 10,2 17,3 4,1
9. Стяжательство 6,8 6,7 41,9
10. Человечность 47,5 15,6 3,2
11. Чистота 11,5 4,5 1,0
12. Угроза 3,2 7,2 43,8
13. Сила 3,0 22,7 20,6
14. Культура 15,6 3,8 1,0
15. Жестокость 4,2 7,9 51,9
16. Эгоизм 14,9 3,4 20,8
17. Риск 3,8 26,2 18,4
18. Достижение 5,7 3,5 1,8
19. Искренность 13,4 2,4 0,4
20. Европейский 3,4 0,7 1,9
21. Слабость 9,4 2,1 10,6
22. Угодливость 6,1 4,8 15,6
23. Народный 13,1 17,6 1,8
24. Хамство 9,0 6,1 51,9
25. Честность 9,4 11,4 1,0
26. Справедливость 7,0 14,1 1,7
27. Совесть 12,0 6,2 0,6
28. Законность 3,2 26,6 5,1
29. Анархия 3,3 1,1 16,0
30. Русский 28,4 3,4 2,6
31. Достоинство 11,4 6,9 1,2
Примечание: респонденты могли отметить до пяти позиций в каждом столбце.
каждой второй анкете), патриотизм (мнение примерно трети опрошенных), добросовестность (также почти треть ответов). Соглашаемся мы или не соглашаемся с такими оценками, но образ этот отнюдь нельзя интерпретировать как результат простой идеализации: те же респонденты без всяких скидок отмечают и отрицательные качества советской милиции, проставляя ей весьма низкие или довольно низкие баллы по таким позициям, как культура, интеллект, достижение, искренность, совесть, человечность, честность и т. д. Но в целом образ милиционера советского времени, как он представлен сегодня
в массовом сознании, — это образ самоотверженного и достаточно надежного человека, ориентированного на принцип "общего блага" и требования законности.
Представления о современном российском милиционере прямо противоположные. Все те положительные качества и свойства, которые, по мнению респондентов, отличали человека в сером мундире в советское время, отмечаются применительно к сегодняшним "блюстителям порядка" исключительно редко (смелость — в 4 раза реже, чем в отношении милиционера советской эпохи, добросовестность и надежность — в 10 раз
реже, патриотизм в 8 раз и т. д.). А вот слабости, недостатки и отрицательные черты, которые россияне находят у советской милиции, с их точки зрения, сейчас лишь усилились. Например, население отнюдь не склонно считать советскую милицию особенно компетентной (это качество за ней признали всего 17% респондентов), однако современная милиция оценивается по данному параметру по крайней мере в 4 раза ниже. Та же тенденция выявляется при сопоставлении показателей по тем строчкам таблицы, которые соответствуют моральным понятиям, таким как "честность", "справедливость", "совесть", "человечность" и др.
Смысловое ядро сложившегося в массовом сознании образа современного российского милиционера образуют крайне непривлекательные черты: жестокость и хамство (52% опрошенных), равнодушие (свыше половины ответов), а также стяжательство. У почти 44% населения нынешняя милиция ассоциируется с понятием угрозы, тогда как применительно к советской милиции такая смысловая связь возникала по крайней мере в 6 раз реже.
Небезынтересно сопоставить теперь оба рассмотренных образа с образом "обычного" российского гражданина (т. е., по сути дела, с национальным автостереотипом). Здесь респонденты поставили на первый план качество, в общем и целом милиции не присущее, — человечность. Однако следующие по своему статистическому весу смысловые компоненты, из которых складывается образ "типичного россиянина" — добросовестность и патриотизм — оказались общими с теми, которые находятся среди определяющих черт условного "милиционера советского времени". Более
того, количественные показатели, характеризующие степень выраженности этих черт, также очень близки друг другу (например, добросовестность "обычному гражданину" приписывает примерно 37% опрошенных, а типичному советскому милиционеру — около 32%, патриотизм соответственно 32 и 34%). При сопоставлении же представлений россиян о самих себе со сложившимся в массовом сознании имиджем современной российской милиции таких пересечений по базовым качествам не обнаруживается. Можно отметить лишь близкие показатели по ряду второстепенных по своему статистическому "весу" качеств, причем, что очень важно, исключительно отрицательных (таких, например, как эгоизм или одинаково слабо выраженная ассоциативная связь с понятием законности).
Итак, социально-психологическая дистанция между обществом и милицией возрастает. В настоящее время она значительно больше, чем это было до начавшихся полтора десятилетия назад перемен в социально-экономическом строе страны. Процесс отчуждения между населением и милицией характеризуется не только чисто количественными, но и качественными параметрами. Он затрагивает все более важные и существенные для социального самочувствия и даже для идентичности российских граждан пласты социального бытия, что, как мы стремились показать, создает для сил правопорядка весьма специфические и вместе с тем очень серьезные, сложные проблемы, которые носят социальный, социально-психологический и социокультурный характер.
Статья подготовлена при поддержке РГНФ. Грант № 04-03-
18003 е.
ЛИТЕРАТУРА
1. Изменяющаяся Россия в зеркале социологии // Под ред. М. К. Горшкова и Н. Е. Тихоновой. М., 2004.
2. L'etat de l'opinion. P., Seuil, 2002, p. 169.
Andrei Andreev in "Legal Mentality and the Attitude to Police in the Russian Society: Sociocultural Aspects" attempts to define how
close Russia is to civilized police, as one of the sustainable pillars of democratic consensus. His conclusions are based on broad empirical and analytical materials collected during the sociological monitoring conducted by the Institute for Multi-Discipline Social Studies of the Russian Academy of Sciences since the early 1990s. The author analyzes the stereotypes in mass consciousness, which determine the attitude of Russians to law enforcement institutions, including police.
