CC BY
62УДК 34:[65:004.9]
ПРАВОВОЕ СТАНОВЛЕНИЕ ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКИ: РЕАЛИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ
Т.Н. Прохорко,
кандидат юридических наук,
доцент кафедры теории права и государства, истории и философии ФГБОУ ВО «Сочинский государственный университет» 354003, Россия, Сочи, ул. Пластунская, 94 e-mail: prokhorko@yandex.ru
Аннотация: в статье анализируются последние изменения, внесенные в гражданское законодательство в связи с использованием высоких технологий в сфере имущественных отношений. Стремительно развивающаяся сфера технологических процессов и ее проникновение в экономические отношения обусловливают создание правового регулирования, отвечающего реалиям современности. В связи с этим автор анализирует появившиеся в законодательстве понятия цифровой экономики, а также определения и понятия, находящиеся на стадии законодательного утверждения.
Ключевые слова: цифровые права, технология блокчейн, смарт-контракт, цифровая экономика, объект гражданского права, токен, криптовалюта, цифровые деньги.
LEGAL DEVELOPMENT OF THE DIGITAL ECONOMY: REALITIES AND PROSPECTS
T.N. Prokhorko
Sochi State University
94, Plastunskaya st., Sochi, Russia, 354003
e-mail: prokhorkoßyandex.ru
Annotation: The article analyses the latest changes made to civil legislation in connection with the use of high technologies in the sphere of property relations. The rapidly developing sphere of technological processes and its penetration into economic relations leads to the creation of legal regulation that meets the realities of modern times. In this connection, the author analyses the concepts of the digital economy that have emerged in the legislation, as well as the definitions and concepts that are under legislative approval.
Keywords: digital rights, blockchain technology, smart contract, digital economy, civil law object, token, crypto, digital money.
Общество на современном этапе развивается стремительно, особенно в сфере высоких технологий. Как следствие, усложняются общественные отношения в экономической сфере. Основной проблемой является несовершенство правового регулирования цифровой экономики, несмотря на существование ряда нормативно-правовых актов, направленных на развитие и регулирование отношений указанной сферы. Среди нормативных правовых актов, которые предусматривают цифровизацию экономики, заслуживают внимания следующие: Указ Президента РФ на 2017-2030 годы; распоряжение Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632, которым утверждена программа «Цифровая экономика Российской Федерации»; поручение Президента РФ от 28 февраля 2019 г. № Пр-300, которым утвержден перечень поручений по вопросам реализации национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации» (далее — Программа). Однако указанные нормативные правовые акты направлены на регулирование развивающейся цифровой сферы в целом, а не в конкретных ее проявлениях. В Программе право представляется как инструмент, предназначенный для регулирования экономических отношений в сфере развивающихся цифровых технологий. Указом Президента РФ от 7 мая 2018 г. № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» установлены цели развития Российской Федерации, одной из которых является обеспечение ускоренного внедрения цифровых технологий в экономике и социальной сфере.
Между тем «появление новых цифровых технологий влечет необходимость формирования правовых механизмов, которые обеспечат благоприятный режим для развития новых видов отношений (объектов и субъектов информационных правоотношений, специфических прав, обязанностей и ответственности, а также будут способствовать решению следующих проблем: сохранности цифровых данных пользователя, обеспечения безопасности информации, защиты интеллектуальных прав и частной жизни граждан, компьютерной преступности, угрозы, связанные с надлежащим функционированием (облачных) хранилищ данных»1.
1 Костикова Г.В. Цифровые права как новые объекты гражданских прав // Техника и безопасность объектов уголовно-исполнительной системы: Сб. мат-лов Межд. науч.-практ. конф. 2018. С. 346—349.
Несмотря на то что в Российской Федерации цифровые технологии используются во многих сферах социально-экономической деятельности, на сегодняшний момент Российская Федерация является далеко не первой в рейтинге государств с развитой цифровой экономикой, что отбрасывает ее далеко назад в глобальных экономических процессах, которые развиваются на базе цифровых технологий.
Долгое время развивающиеся цифровые технологии не привлекали внимания со стороны правоведов и законодателя, поскольку были известны лишь в специфических кругах технических специалистов. Однако появление некоторых «феноменов» цифровых технологий, которые стали представлять опасность для урегулированной системы денежных отношений, подтолкнуло законодательные органы к тому, чтобы искать и устанавливать для этих технологий правовые рамки. И здесь право выступило не только инструментом для оформления явлений цифрового пространства, но и непосредственно объектом, имеющим оборотоспособность в гражданском обороте. С 1 октября 2019 г. вступил в силу Федеральный закон от 18 марта 2019 г. № 34-Ф3, который, как казалось, должен был внести ряд нововведений в Гражданский кодекс РФ в отношении регулирования цифрового пространства в Российской Федерации. В частности, эти нововведения коснулись такого правового явления, как «цифровые права», но не его содержания.
В условиях новой реальности право становится не только средством, инструментом, обеспечивающим цифровизацию экономики, управления и других сегментов социального бытия, но и объектом воздействия цифровизации, в результате которого оно претерпевает изменения своей формы, содержания, системы, структуры, механизма действия и демонстрирует тенденцию к усилению наметившихся трансформаций1.
В ст. 128 ГК РФ, посвященной объектам гражданских прав, цифровые права были названы одним из объектов наряду с другими имущественными правами. В последующих статьях, в частности в ст. 141.1 ГК РФ, законодатель пытается раскрыть понятие цифровых прав, которое не вносит стопроцентной ясности в их содержание на сегодняшний день, поскольку требует дальнейшего правового регулирования. В соответствии со ст. 141.1 ГК РФ цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы,
1 Хабриева Т.Я., Черногор Н.Н. Право в условиях цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 1(253). С. 85-102.
отвечающей установленным законом признакам1. Из анализа положений процитированной статьи становится очевидным, что для приобретения конкретного содержания понятия «цифровые права» необходимо внесение дополнений в действующее гражданское законодательство путем принятия специальных законов, которые должны установить перечень цифровых прав, а также признаки информационной системы. Ряд законов, с помощью которых предполагается регулирование криптоэкономики, в частности о цифровых финансовых активах (криптовалюте и токенах), а также крауффандинге (привлечение инвестиций через электронные площадки), сегодня находятся в процессе их принятия. Почему законодатель не рискнул раскрыть понятие «цифровые права» в тексте самого ГК РФ, несмотря на то, что в проекте федерального закона № 424632-7 «О внесении изменений в часть первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Законопроект) давалось более развернутое определение цифровых прав, остается загадкой. В соответствии с Законопроектом под цифровыми правами понимались «права на объекты гражданских прав, за исключением нематериальных благ, которые могут быть удостоверены совокупностью электронных данных (цифровым кодом или обозначением), существующей в информационной системе, отвечающей установленным законом признакам децентрализованной информационной системы, при условии, что информационные технологии и технические средства этой информационной системы обеспечивают лицу, имеющему уникальный доступ к этому цифровому коду или обозначению, возможность в любой момент ознакомиться с описанием соответствующего объекта гражданских прав. Указанные цифровой код или обозначение признаются цифровым правом2. Оба варианта решения вопроса в отношении цифровых прав не представляются на сегодняшний день удачными. Первый, когда в предлагаемом законопроекте раскрывалось понятие цифровых прав, вводил в текст ГК РФ множество понятий, не имеющих четкого определенного содержания, они сами все нуждались в детализации и конкретизации. Но думается, как Конституция РФ для стабильности и незыблемости государственного строя — основной закон, не терпящий косноязычества и противоречий, так и ГК РФ для эффективного функционирования имущественных отношений должны содержать по возможности точность и последовательность
1 Федеральный закон от 18.03.2019 № 34-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации».
2 Проект федерального № 424632-7 «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации».
формулировок. Второй вариант хотя и вселяет надежду, что соблюдение последовательности гражданско-правовой терминологии и, как следствие, эффективность регулирования гражданского оборота при участии пусть и цифровых средств не будут нарушены, тоже нельзя назвать до конца приемлемым, поскольку отсутствие содержательной части цифрового права не дает возможности их использовать.
В правовых исследованиях существует мнение о том, что «с точки зрения гражданского права нам важны не различные физические характеристики объектов имущественного оборота, а их правовой режим. Искусственное внесение законодателем цифровых прав в перечень имущественных прав (ст. 128 ГК РФ), с одной стороны, чревато смешением их правовых режимов, а с другой, ставит проблему отграничения этих прав от иных имущественных прав по квалифицирующим признакам. Как справедливо отмечает С.А. Спицин, моделирование нового типа субъективных прав должно отвечать критериям индивидуальности, требует фиксации определяющих характеристик (свойств) права1, чего законодателем сделано не было»2. Сегодня понятие «цифровое право» не содержится больше ни в одном нормативном правовом акте, кроме ГК РФ, да и тот использует бланкетный способ изложения нормы ст. 128 «Объекты гражданских прав».
В правовой литературе встречается также и мнение о том, что такой инструмент цифровой экономики, как токен, выступает как цифровое право.
Однако в самом исследовании автор высказывает мнение о том, что «рассмотрение токена как цифрового способа фиксации имущественных прав дает возможность рассматривать его как некую имущественную ценность, правовой режим которой аналогичен «ценным правам» (Wertrechte), выделяемым в европейском континентальном праве германского типа»3.
В дальнейшем автор указывает, что «токен в бизнес-сети (читай — в гражданском обороте. — Примеч. автора) выступает как: цифровая единица цены доли участия лица в каком-либо бизнес-проекте; доли участника в уставном капитале общества; доли участия в инвестировании строительства, выполнении работ, оказании услуг и т.п.; цифровой единицей цены баланса актива или пассива имущества юридического лица или предприятия как имущественного комплекса
1 Синицын А.С. Общее учение об абсолютных и относительных субъективных гражданских правах: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М.,, 2017. С. 52.
2 Василевская Л.Ю. Токен как новый объект гражданских прав: Проблемы юридической квалификации цифрового права // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 5(102). С. 111-119.
Василевская Л.Ю. Указ. соч.
и т.п.; цифровой ценовой аналог бездокументарных ценных бумаг; цифровой ценовой аналог иных объектов гражданских прав»1. Из всего перечисленного автором в отношении токена (цифрового права) справедлив будет вывод о том, что токен это и есть само имущество в том или ином его выражении, оформленное с помощью цифровой записи, а не имущественное право в его подлинном смысле.
По этому пути хочет пойти законодатель. В первом чтении принят проект федерального закона № 419059-7 «О цифровых финансовых активах» (далее — Законопроект), где раскрывается ряд понятий цифровой экономики. В том числе в этом Законопроекте раскрывается понятие «токен», под которым понимается «вид цифрового финансового актива, который выпускается юридическим лицом или индивидуальным предпринимателем (далее — эмитент) с целью привлечения финансирования и учитывается в реестре цифровых транзакций», при этом под финансовым активом понимается имущество в электронной форме, созданное с использованием криптографических средств»2. Таким образом, можем констатировать, что токен — это не разновидность имущественного права, а разновидность имущества, как, например, имущество движимое или недвижимое, или деньги наличные и безналичные. Токен или криптовалюта использутся как «валюта» цифровой экономики, как обычный материальный объект, но только в цифровом выражении. Это стало возможным с развитием высоких технологий и значительно увеличивает оборотоспособность имущества и имущественных прав, но подмена понятий будет вести к путанице и неразберихе. Использование новых, так называемых высоких (цифровых) технологий заставило волноваться и правоприменителей, и законодателя. Последнего в большей степени, поскольку появление некоей виртуальной валюты представляет угрозу для экономики и в целом для стабильности существующего государственного строя. Появление виртуальной валюты обусловлено технологией блокчейн. Блокчейн (англ. blockchain, изначально block chain) — выстроенная по определенным правилам непрерывная последовательная цепочка блоков (связный список), содержащих информацию. Чаще всего копии цепочек блоков хранятся на множестве разных компьютеров независимо друг от друга. Впервые термин появился как название полностью реплицированной распределенной базы данных, реализованной в системе «Биткоин», из-за чего блокчейн часто относят к транзакциям в различных криптовалютах, однако технология це-
1 Василевская Л.Ю. Указ. соч.
2 Проект федерального закона № 419059-7 «О цифровых финансовых активах» (ред., принятая ГД СФ РФ в первом чтении 22.05.2018).
почек блоков может быть рапространена на любые взаимосвязанные информационные блоки1.
В правовой литературе в связи с пристальным изучением циф-ровизации экономики можно встретить и классификацию токенов. Это имеет значение для проводимого исследования. С точки зрения выполняемых функций токена блокчейна авторы2 делят токены (весьма условно) на платежные (виртуальная валюта, криптовалюта), под которыми понимают токены, используемые для оплаты товаров, работ и услуг (для обмена на товары, работы и услуги). К таким токенам относят биткоин, эфириум и т.д. С точки зрения гражданского права это объекты гражданских прав, они стоят в ряду денег, безналичных денег. Кроме платежных токенов, выделяются программные (лицензионные) токены, под которыми понимаются виртуальные единицы, которые дают их обладателю право на действия внутри исключительно компьютерной системы — право создавать программные продукты, изменять их, право пользоваться системой, определять ее функционал и т.д. Однако авторы обращают внимание на то, что в целом программные токены не являются объектом товарного оборота, их использование не имеет выхода на реальную экономику, что позволяет не рассматривать их как категорию гражданского права3. Несмотря на последний вывод авторов, как раз программные токены наиболее, чем платежные, близки к понятию цифровые права, если рассматривать их как разновидность имущественных прав.
В цифровом пространстве существует еще несколько разновидностей токенов, таких как кредитные, инвестиционные, утилитарные, которые в той или иной мере используются для закрепления прав их владельцев либо на возврат денежных средств или родовых вещей, либо отражают права их владельцев на работы, услуги, вещи (движимые или недвижимые), иные объекты. Можно сказать, что некоторые разновидности токенов приближаются к сущности имущественных прав в цифровом выражении. Однако истинная сущность токенов в том, что они выступают как единица учета, не являющаяся крипто-валютой, предназначенная для цифрового баланса в некотором активе, иными словами, выполняющая функцию заменителя ценных бумаг в цифровом мире4. Так, по своей сути токены могли быть приближены к цифровым деньгам. В проекте федерального закона № 424632-7
1 https://ru.wiMpedia.org/wiM// (дата обращения: 24.09.2019).
2 Гонгало Б.М., Новоселова Л.А. Есть ли место «цифровым правам» в системе объектов гражданского права // Пермский юридический альманах. 2019. № 2. С. 179—192.
3 Там же.
4 https://ru.wiMpedia.org (дата обращения: 21.09.2019).
«О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации»1 предлагалось ввести понятие «цифровые деньги». Под ними понималась не удостоверяющая право на какой-либо объект гражданских прав совокупность электронных данных (цифровой код или обозначение), созданная в системе, отвечающей установленным законом признакам децентрализованной информационной системы, и используемая пользователями этой системы для осуществления платежей. Однако вынесение цифровых денег на уровень проекта закона не получило продолжения, и впоследствии законодатель отказался от развития идеи закрепления цифровых денег. Более того, в проекте федерального закона 419059-7 «О цифровых финансовых активах»2, в котором к цифровым финансовым активам отнесены криптовалюта и токены, последние не являются законными средствами платежа на территории Российской Федерации. Поскольку в соответствии с Конституцией РФ денежной единицей на территории Российской Федерации является рубль, законодатель, отрицая законность использования иных платежных средств, исключает возможность дестабилизации денежной системы российского государства. Таким образом, токен в российском законодательстве выступает не как денежная единица, а как имущество, имеющее цифровое выражение.
Правовое оформление использования цифровизации имущественного оборота находится на стадии становления, несмотря на то, что оборот имущественных объектов «в цифре» осуществляется уже давно. Это стало возможным в связи возникновением системы публичных блокчейнов и с активным использованием так называемых смарт-контрактов. Некоторые авторы описывают смарт-контракт «как децентрализованную систему, которая обеспечивает всем сторонам, участвующим в переговорах, безопасное проведение сделки, проверку и выполнение всех условий, сводит на ноль возникновение конфликтных ситуаций, значительно экономит время, избавляя от необходимости нанимать посредников. Выполнение умного контракта происходит на компьютере, а для описания контракта и его результата используется программирование и криптографические инструменты»3. Любому юристу при анализе данного определения смарт-контрактов становится понятно, что здесь описываются не сущностные характеристики сделки (договора), а преимущества совершения сделки
1 Проект федерального закона № 424632-7 «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации».
2 http://www.consultant.ru/cons (дата обращения: 23.09.2019).
3 Мамаева Н.В. Смарт-контракты и их особенности // Наука и образование сегодня. 2018. № 2 (25). С. 6—7.
по поводу объектов гражданских прав с помощью высоких технологий. Таким образом, можно описать смарт-контракт как процесс, который исполняется автоматически, в нем предусмотрены все возможные варианты развития событий, и нет возможности произвольно изменить или повлиять на условия его исполнения. Преимуществами такой формы сделки являются полная автономность, доверие, наличие резервной копии, безопасность, экономия ресурсов, точность, стандартизация1. Именно стандартизация характеризует сущностную природу смарт-контрактов. Они могут быть применены участниками в различных сферах и адаптированы под различные интересы и нужды. Классическим прототипом смарт-контракта является сервис защиты покупателя на AliExpress (и не только на этой торговой площадке) — escrow- служба. При оплате сумма сразу списывается с покупателя, но продавец не получает этих денег до тех пор, пока не выполнится одно из двух условий: либо покупатель подтвердит получение товара, либо с момента проведения сделки пройдет определенное время. После выполнения любого из этих условий произойдет автоматическое перечисление средств на счет продавца2. Очевидным является тот факт, что по своей сути в сфере гражданского оборота смарт-контракт выполняет функцию электронной формы сделки, в большинстве случаев купли-продажи.
В соответствии с последними изменениями в ГК РФ, касающимися цифровизации экономики, «письменная форма сделки считается соблюденной также в случае совершения сделки с помощью электронных или иных технических средств, позволяющих воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание сделки, при этом требование о наличии подписи считается выполненным, если использован любой способ, позволяющий достоверно определить лицо, выразившее волю3. Представляется, что внесенные изменения являются первоосновой для введения в законодательство понятия «смарт-контракт» для придания алгоритму его совершения законной основы. Необходимо придать формальность правилам написания смарт-контрактов путем специализированного законодательства, описать правила верифицирования смарт-контрактов. Прежде всего это необходимо для возможной защиты интересов сторон, поскольку каким бы умным ни был алгоритм, он не застрахован от ошибок. До-
1 См. подробнее: Мамаева Н.В. Смарт-контракты и их особенности // Наука и образование сегодня. 2018. № 2 (25). С. 6-7.
2 Кардонов В.А. Сферы применения смарт-контрактов и риски при работе с ними // Бизнес-образование в экономике знаний. 2018. № 1(9). С. 44-47.
3 Федеральный закон от 18.03.2019 № 34-Ф3 «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации».
вольно интересен в этом отношении следующий пример: «заключается смарт-контракт, по условиям которого покупатель резервирует сумму для перевода денег при поступлении товара на склад. Но программный код смарт-контракта был написан с ошибкой — не была реализована процедура проверки поступления товара на склад. В результате деньги покупателем уплачены, но к продавцу никогда не попадут, вне зависимости от того, поставил он товар или не поставил. Деньги для продавца потеряны»1. Существует еще ряд рисков для сторон при совершении сделки при использовании смарт-контракта. Для легализации указанного алгоритма и возможности защиты интересов участников имущественных отношений законодатель осуществляет последовательные шаги. В проекте федерального закона № 419059-7 «О цифровых финансовых активах», который принят в первом чтении Государственной Думой ФС РФ, расшифровывается ряд инструментов цифровой экономики. В частности, дается определение смарт-контракта, под которым понимается договор в электронной форме, осуществление прав и обязанностей по которому осуществляется путем совершения в автоматическом порядке цифровых транзакций в распределенном реестре цифровых транзакций в строго определенной таким договором последовательности и при наступлении определенных обстоятельств. В связи с этим определением последовательно раскрываются понятия цифровых транзакций и распределенного реестра цифровых транзакций. Такое последовательное правовое упорядочение высокотехнологичных явлений цифровой экономики будет способствовать стабилизации и эффективности гражданского оборота.
Из проведенного исследования можно сделать несколько выводов. Развитие высоких технологий оказывает сегодня заметное влияние на экономические процессы общественных отношений, и это невозможно игнорировать или не замечать. Законодатель встал на путь правового регулирования цифровой сферы экономических процессов. Здесь праву отводится важная (инструментальная) роль в развитии цифровой экономики в соответствии с Программой «Цифровая экономика Российской Федерации», утв. распоряжением Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632. «В нормативно-правовом обеспечении нуждается большинство мероприятий, которые планируется реализовать в целях формирования новой регуляторной среды, обеспечивающей благоприятный правовой режим для возникновения и развития современных технологий, а также для осуществления экономической деятельности, связанной с их использованием (цифровой экономики)»2.
1 Кардонов А.В. Указ. соч.
2 Хабриева Т.Я., Черногор Н.Н. Указ. соч.
В связи с этим возможно формирование отдельной подотрасли гражданского права, которая будет отражать специфику экономических отношений с использованием инструментов высоких технологий. На сегодняшний день несколько выпадает из общего контекста отведение праву не роли регулятора цифровой экономики, а роли объекта гражданского права, учитывая тот факт, что в законодательстве отсутствует его конкретное содержание. Несмотря на то что в пояснительной записке к проекту федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации» указывалось на то, что «д ля того, чтобы включаемое в ГК РФ определение понятия «цифровое право» заработало, нужно закрепить в ином законе такой важный критерий, как существование этого права в информационной системе, отвечающей установленным законом признакам децентрализованной информационной системы (распределенный реестр)», на сегодняшний день отсутствует определение понятия самого «цифрового права», как и вышеупомянутый закон. Остается предположить, что это будет следующим шагом законодательства, что внесет ясность как терминологическую, так и практическую и будет иметь действительно существенное значение для эффективного регулирования гражданского оборота.
Библиографический список
1. Василевская Л.Ю. Токен как новый объект гражданских прав: проблемы юридической квалификации цифрового права // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 5(102). С. 111—119.
2. Гонгало Б.М., Новоселова Л.А. Есть ли место «цифровым правам» в системе объектов гражданского права // Пермск. юрид. альманах. 2019. № 2. С. 179—192.
3. Кардонов В.А. Сферы применения смарт-контрактов и риски при работе с ними // Бизнес-образование в экономике знаний. 2018. № 1(9). С. 44—47.
4. Мамаева Н.В. Смарт-контракты и их особенности // Наука и образование сегодня. 2018. № 2 (25). С. 6—7.
5. Синицын А.С. Общее учение об абсолютных и относительных субъективных гражданских правах: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2017. 568 с.
6. Хабриева Т.Я., Черногор Н.Н. Право в условиях цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 1(253). С. 85—102.
