CC BY
479
УДК 34(09)
Д. А. Савченко
Новосибирский государственный университет экономики и управления (Новосибирск, Россия)
ПРАВОВАЯ СИСТЕМА ДРЕВНЕЙ РУСИ XI—XП ВВ.
В статье представлены результаты ретроспективного структурно-функционального анализа правовой системы Древнерусского государства, дана характеристика произошедших в ней в начале XI в. изменений, связанных с созданием русской христианской церкви и ее включением в древнерусскую политическую систему. Определяющую роль в эволюции всей древнерусской правовой системы играли изменения в правосознании представителей власти. Институционным проявлением изменения древнерусской правовой системы после принятия христианства в качестве государственной религии стало учреждение князем Владимиром церковных судов, наделенных широкой компетенцией.
Ключевые слова: Древняя Русь, правовая система, правосознание, церковные суды, смертная казнь.
В начале II тысячелетия нашей эры наиболее крупной политической формой развития территорий и организации населения Восточной Европы было Древнерусское государство (Киевская Русь). Оно обеспечивало необходимый уровень внутреннего взаимодействия русских земель, а также их достаточно эффективное включение в систему внешних экономических и культурных связей.
Идеологической основой развития территорий русских княжеств в Х!—ХП вв. стало христианство. Принятие христианства как общегосударственной религии во многом повлияло на характер и направления социальных изменений, формирование особенностей российской цивилизации, на содержание и формы древнерусского права. Русская христианская церковь, которая первоначально подчинялась автокефальному «славянскому» архиепископату Ахридскому (Болгария), а с 30-х гг. XI в. перешла под непосредственно Константинопольскую (Византия) юрисдикцию, стала важным элементом древнерусской политической системы.
Правовая система Киевской Руси возникла в дохристианский период в процессе древнерусского политогенеза как результат дифференциации системы нормативного регулирования общественных отношений, существовавшей в догосу-дарственный период. Она включала широкую совокупность правовых явлений разной степени выраженности и формализованности, характеризующих правовые нормы, правовое сознание и правовую практику русских княжеств.
С начала XI в. под влиянием социально -политических и религиозных факторов правовая система Древней Руси претерпела значительные
ISSN 2412-8945. Развитие территорий. 2015. № 3. © Д. А Савченко, 2015
изменения. Наиболее заметными среди них стали, во-первых, реформа системы правоприменения, связанная с созданием церковных судов, а также участием церковных иерархов в осуществлении светского правосудия; во-вторых, усложнение и модернизация системы как основных, так и вспомогательных источников права и, в-третьих, изменения характера применяемых властями Древнерусского государства мер безопасности и репрессии за правонарушения.
Определяющую роль в эволюции всей древнерусской правовой системы играли изменения в правосознании представителей власти. Их прежние, основанные на язычестве представления о допустимом и должном менялись на взгляды, которые соответствовали христианским религиозно-правовым идеям и принципам.
Носителями этих идей были занявшие заметное место в системе властных отношений церковные иерархи, в первую очередь прибывшие на Русь непосредственно из Византии. Именно к ним в Древнерусском государстве переходит от жрецов (волхвов) роль хранителей и толкователей древнего права. Не случайно митрополитов и иных представителей высшей церковной иерархии на Руси называли «отцами» и «владыками», подчеркивая их особые идеологические и властные полномочия.
Под влиянием политического и религиозного авторитета Византийской империи, а также под непосредственным воздействием представителей церкви отдельные христианские религиозно-правовые идеи постепенно усваиваются русскими князьями и их окружением. В то же время в правосознании представителей княжеской власти сохранились представления, основанные на язычестве. Те из них, которые соответствовали социально-политической обстановке, сложившейся в древнерусских землях, были адаптированы
к изменившейся религиозной ситуации, получили новую интерпретацию.
Еще более значимую роль языческие религиозно-правовые взгляды и идеи продолжали играть в системе правовых представлений населения. Авторитет языческой старины во многих случаях оказывался более сильным в сравнении с авторитетом христианской церкви и пропагандируемыми ею идеями. Это нередко проявлялось в таких решениях веча русских городов, которые вступали в противоречие с решениями церковных иерархов и представителей княжеской власти.
Как отмечал Н. И. Крылов, с XI в. начинается «борение между Руссом-язычником и Руссом-Христианином, борение, замечаемое во всех почти явлениях юридической его жизни»1. Это создавало основу для внутренних противоречий и конфликтов, в том числе политического характера, развитие которых заканчивалось применением князьями насильственных карательных мер.
Системообразующим фактором древнерусской правовой системы была система правоприменения, включавшая вечевой, княжеский и церковный компоненты. Именно учреждение наделенных широкой компетенцией церковных судов стало наиболее заметным внешним, институционным проявлением реформы древнерусской правовой системы после принятия христианства.
Подсудность конкретного дела церковному суду определялась, с одной стороны, характером этого дела, с другой стороны, личностью его участника. В ведение церковного суда попадали все дела, касающиеся определенных лиц — «церковных людей», а также определенные дела вне зависимости от того, кто в них участвовал. К такой специальной компетенции церковных судов в основном относились дела, вытекающие из брачных и наследственных правоотношений, а также дела о преступлениях против христианской веры. По мнению Я. Н. Щапова, объем полномочий церковных судов в XI—XII вв. существенно менялся и был, вероятно, неодинаковым в разных 2
русских княжествах .
Наряду с судебными полномочиями русская христианская церковь получила и некоторые полномочия надзорного характера. Церковные иерархи могли участвовать в отправлении правосудия княжескими тиунами. Они наблюдали за тем, чтобы последние не вмешивались в церковную юрисдикцию, а возможно, и давали при этом религиозно-идеологическую оценку принимаемым судебным решениям, препятствуя вынесению приговоров на основе откровенно языческих правил. По мнению В. М. Живова, «византийские установления не могли служить Владимиру образцом для проведенного им разделения светской и церковной юрисдикции — в Византии компетенция светского и церковного суда распределя-
1 Крылов Н. И. Об историческом значении римского права в области наук юридических. М., 1838. С. 54.
2 См.: Щапов Я. Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI—XIII вв. М., 1972.
лась принципиально иным образом»3. Можно предположить, что князь Владимир воспользовался примером Болгарской церкви.
Важным проявлением участия духовных властей в княжеском правоприменении были так называемые «печалования». Их юридическим основанием служило предоставленное епископам византийскими императорами право ходатайствовать о помиловании преступников4.
Реализация церковью судебных и надзорных полномочий стала важным фактором внедрения христианских религиозно-правовых идей в общественное правосознание. Ведь официальное принятие христианства в Киеве само по себе не могло привести к изменению привычек, традиций и обычаев повседневной жизни. Население вряд ли полагало, что крещение влечет за собой необходимость всеобщей смены религиозной парадигмы — смены политеизма монотеизмом. Культ христианского Бога, по-видимому, рассматривался как один из существовавших на Руси культов, наравне с культами разных языческих богов. Принципиальные отличия христианского мировоззрения от языческого первоначально не осознавались большинством населения. В начале XI в. даже князья и дружина продолжали в повседневной жизни исходить в значительной мере из старых, языческих представлений.
Положение стало заметно меняться в середине XI в. А. А. Горский отмечал два фактора, способствовавших этому: во-первых, освоение светской знатью христианских норм поведения, во-вторых, увеличение доли русских среди представителей духовенства5. Свою роль, вероятно, сыграл и переход русской церкви в подчинение непосредственно Константинопольской юрисдикции после упразднения автокефальной Болгарской церкви.
Это дало толчок, с одной стороны, более активному усвоению русскими князьями византийской идеи об обязанности светских властей стоять на защите не только имущественных, но и идеологических интересов церкви, а, с другой стороны, более активному применению церковью судебных полномочий. «В результате, — по словам А. А. Горского, — с конца правления Ярослава начинается активное внедрение христианских морально-нравственных норм... Эффективность предпринятого наступления на языческий уклад жизни была связана с тем, что теперь в контроле за соблюдением норм общежития стала участвовать светская знать, — была установлена ответственность за их нарушение как перед церковными властями, так и перед княжеской властью»6.
3 Живов В. М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М., 2002. С. 232.
4 См.: Павлов А. С. Курс церковного права. СПб., 2002. С. 350.
5 См.: Горский А. А. Русь. От славянского расселения до Московского царства. М., 2004. С. 126—127.
6 Там же. С. 127.
Д. А. Савченко. Правовая система Древней Руси XI—XII вв.
В XI—XII вв. на Руси наблюдается заметное усложнение системы источников права. Существовавшая ранее единая религиозно-правовая языческая традиция как система принципов и норм, сознательно охраняемых социумом1, которая и определяла содержание русского права IX— X вв., прекращается в силу своего несоответствия официальной идеологии. В то же время она не исчезает полностью. Соответствующие правила преобразуются в освященные стариной обычаи, которыми руководствуется население и которые проявляются как в вечевых решениях и коллективном поведении, так и в судебных решениях представителей княжеской власти («санкционированный обычай»). Наряду с обычаями в системе древнерусского права появляется относительно самостоятельный вид источников — религиозные нормы канонического права христианской церкви, которые были принесены на Русь через посредство византийских церковных деятелей, а также кодексы и сборники права в славянских переводах. В качестве правил «корпоративного» характера они становятся юридической основой организации и функционирования русской церкви, в том числе церковных судов. В то же время в качестве идеологического источника христианские религиозные принципы и правила оказывают заметное влияние на правовое поведение представителей светской власти.
В новой религиозно-политической обстановке меняются правовые основы и значение решений и действий русских князей. Ранее в своем поведении они опирались на обычные нормы, являвшиеся частью устойчивой языческой («пра-отеческой») традиции. С разрушением языческой культуры лишенный религиозной основы обычай теряет свою устойчивость, становится изменчивым и открытым для внешнего влияния. Как отмечал В. М. Живов, в этих условиях «субъективное стремление к сохранению старины чаще всего не препятствует изменчивости обычая, так как при отсутствии традиции... всякий прецедент в прошлом воспринимается как обычай»1.
У русских князей появляется возможность выбора из имевших место в прошлом решений образца для своего поведения. Выбор этот осуществлялся под влиянием церковных иерархов, а в круг вероятных «образцов для подражания» включались, по-видимому, и прецеденты из практики других христианских государств, прежде всего Византии. В то же время решающую роль играли политические интересы князя, поэтому выбор прецедентов способствовал легитимации и сакрализации «права силы» христианского государя. Принимаемые князьями решения, в свою очередь, становятся новыми прецедентами, способными стать основой для принятия аналогичных решений в будущем. Тем самым княжеская правоприменительная практика приобретает характер относительно самостоятельного источника права.
1 См.: Живов В. М. Указ. соч. С. 206.
В то же время решение князя по конкретному делу могло получить необходимую для правовой нормы устойчивость при соблюдении некоторых условий. Одним из них, как представляется, была последующая положительная или хотя бы нейтральная религиозная оценка поведения князя христианской церковью. Она осуществлялась с позиции пропагандируемых церковью принципов и норм, после чего находила отражение в церковных проповедях и решениях (например, о канонизации русских князей). Летописные сообщения о таких оценках и решениях свидетельствуют о достаточно заметном влиянии церкви на эволюцию княжеской правоприменительной практики.
Еще одним фактором, придававшим устойчивость новому виду источников права, было закрепление княжеских решений в письменной форме. В XI—XIII вв. появляются первые юридические тексты на русском языке. Их основу образуют княжеские решения судебного, учредительного, а также нормативного характера, за которыми признавалась сила закона. Тексты тех из них, которые принимались на основе древних обычаев, именовались «правдами». Решения, не имевшие аналога в прошлом, характеризовались как «уставы».
Основными из дошедших до нас русских юридических памятников XI—XIII вв. являются Русская Правда и церковные уставы. В этих уставах были определены пределы церковного суда (по приметам и лицам) и назначено содержание церкви (десятина)2.
Основой правового поведения населения на Руси были не только односторонние решения представителей власти, санкционирующие существующие обычаи либо устанавливающие новые правила. Большое значение имели также соглашения (договоры), отражавшие согласованное волеизъявление нескольких наделенных публичными полномочиями субъектов. Речь идет прежде всего о договорах между несколькими князьями, а также о договорах князя с населением3. Заключаемые, как правило, в устной форме, они скреплялись религиозной клятвой, которая после принятия христианства приобрела форму крестного целования, т. е. сопровождалась целованием христианского креста. Крестное целование рассматривалось как основное средство обеспечения взятых на себя сторонами договора обязательств,
2 Летописи сохранили сведения о церковных уставах русских князей, приписываемых Владимиру и Ярославу, а также Всеволоду Новгородскому (до 1136 г.), Святославу Новгородскому (1137 г.), Ростиславу Смоленскому (1150 г.). См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995. С. 116.
3 По мнению Я. Н. Щапова, устав князя Владимира также является документом, отражающим «договор между княжеской властью и церковью (митрополитом, епископом) о разделе раннефеодальной ренты (даней и поступлений от княжеского суда, вир и продаж) и выделении части ее в форме десятины на обеспечение церкви». См.: Щапов Я. Н. Церковь и становление древнерусской государственности // Очерки русской истории, источниковедения, археографии. М., 2004. С. 151.
так как символизировало неминуемое возмездие от Бога, которое должно в той или иной форме постичь нарушителя договора1.
Таким образом, в Древнерусском государстве XI—XII вв. усложнившаяся система источников права включала несколько основных элементов. Среди них — модернизированные и санкционированные властями обычаи; княжеская судебная практика, а также не противоречащие христианству уставы и иные решения князей и наконец скрепленные крестным целованием договоры, заключаемые русскими князьями с населением и между собой. Роль официального идеологического источника права играли христианские религиозно-правовые нормы и принципы, оказывавшие направляющее воздействие на эволюцию всей правовой системы Древней Руси.
С самого начала переводческой деятельности на Руси появляются церковнославянские переводы византийских текстов как религиозного, так и нерелигиозного содержания, в том числе и переводы юридических текстов.
Кормчая по русским рукописям большей частью имеет такое заглавие: «Книга, глаголемая Кормчая, рекше правило закону греческим языком — номос канон». Первоначально представлявшая собой только перевод византийских источников, Кормчая книга постепенно пополнялась правилами русского происхождения, в том числе Русской Правдой. И. Д. Беляев полагал, что в Кормчих книгах, по месту, где они составлялись, «помещались все местные узаконения, как светские, так и духовные»2. В Кормчей излагались переводы и переработки византийских законодательных актов: Эклоги, Закона Судного лю-дем, а также Прохирона, которые следовали за извлечениями из Пятикнижия Моисея. Включение таких законов в Кормчие книги обеспечивало ознакомление русских судей с византийскими законодательными образцами3. На все церковнославянские тексты в конечном счете экстраполировалось религиозное отношение. Византийские законы при этом рассматривались как образец христианского правосудия4. Поэтому византийское законодательство, как и христианские религиозные нормы, становится важнейшим идеологическим источником древнерусского права. М. Бенеманский справедливо отмечал, что «непоколебимость авторитета градских законов совершенно приравнивалась к непоколебимости авторитета церковных канонов»5. Это было связано с их рецепцией как части единой христианской культуры, в рамках которой соблюдение визан-
1 Правовые нормы закреплялись и в договорах международного характера, которые заключали Новгород, Смоленск и другие северо-западные русские города. См. об этом: Вла-димирский-БудановМ. Ф. Указ. соч. С. 113—114.
2 Беляев И. Д. История русского законодательства. СПб., 1999. С. 297—303.
3 См.: Российское законодательство Х—ХХ веков. В 9 т. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. С. 153—154.
4 См.: Живов В. М. Указ. соч. С. 231.
5 Бенеманский М. Закон градский. Значение его в рус-
ском праве. М., 1917. С. 111.
тийского права рассматривалось как необходимый элемент спасения6.
Переход от язычества к христианству привел к кардинальным изменениям в системе санкционированных властями Древнерусского государства мер безопасности и репрессий за правонарушения. Во-первых, из нее был официально исключен один из важных элементов — жертвоприношение и, во-вторых, была ограничена, а затем и формально отменена кровная месть.
Жертвоприношение лиц, нарушивших «священные законы» и не исполнивших основные религиозные и социальные обязанности, было важной мерой охраны освященных язычеством основ древнерусского общественного строя. Жертвоприношение играло также существенную роль при заключении скрепленных клятвами договоров. Оно символизировало последствия, которые ожидали изменника, нарушившего священную клятву. Отмена жертвоприношений, вероятно, в определенной мере дезорганизовала существовавшую ранее официальную систему социального контроля и поддержания правопорядка. Кроме того, из этой системы были фактически исключены служители языческого культа — жрецы (волхвы), которые ранее «формулировали» волю богов, определяли жертву и осуществляли обряд жертвоприношения. Их место должны были занять иерархи русской церкви, которые опирались на принятые в христианстве представления об уголовной репрессии. Эти представления основывались на учении о метафизическом Зле, угрожающем природе и культуре. Именно проявление Зла («злодеяние и злоумышление») в соответствии с христианским учением требует не только морального осуждения, но и системы мер церковного и государственного воздействия, в том числе и карательного характера. При этом кара расценивается как воздаяние «злом за зло»7 и составляет основное содержание казни8, которую должна реализовать светская власть.
Есть основания полагать, что вызванная религиозной реформой дезорганизация системы социального контроля привела к резкому росту числа опасных насильственных, вероятно, групповых посягательств на жизнь и имущество (разбоев), что создало серьезную угрозу основам древнерусского правопорядка. Достигшие своего апогея к 996 г. (восьмой год после принятия князем Владимиром христианства), угрозы общественной безопасности стали столь значительными, что запомнились в Киевской Руси на долгие десятилетия, а в последующем (в начале XII в.) были упомянуты в Повести временных лет: «И
6 См.: Живов В. М. Указ. соч. С. 228—231.
7 См. об этом: Павлов А. С. Курс церковного права. СПб., 2002. С. 288.
8 Слова «казнимъ», «казнити», «казнь» появились в русском (древнеславянском) языке из Византии. См.: Словарь древнерусского языка (XI—XIV вв.). Т. 4 / гл. ред. Р. И. Ава-несов. М., 1991. С. 188—189.
Д. А. Савченко. Правовая система Древней Руси XI—XII вв.
живяше Володимир в страсе Божии. И умно-жишася разбоеве»1.
Таким образом, после принятия христианства на Руси становление новой системы обеспечения общественной безопасности происходит в условиях существенного роста хищений и разбоев, требующего адекватной реакции властей.
В то же время принявший христианство князь Владимир не сразу осознал, что соответствующие карательные меры, связанные с причинением смерти, предстоит применить именно ему. Ведь в языческом обществе подобные решения принимались, вероятно, жрецами и реализо-вывались толпой, т. е. коллективными действиями. В новых условиях иерархи христианской церкви должны были убедить князя, что именно ему предстоит реализовать «Божью волю» о «наказании злых». Одновременно князю Владимиру требовалось время, чтобы уяснить различие между «честным открытым поединком», не осуждаемым древнерусским правосознанием, и «разбойным нападением», заслуживающим религиозного покаяния и градской казни, и решиться на ответные меры, что нашло отражение в летописях: «И рече епескопе Володимеру: "Се умно-жишася разбоиници. Почто не казниши?". Он же рече: "Боюся греха". Они же реша ему: «Ты поставлен еси от бога на казнь злым, а на милованье добрым. Достоить ти казнити разбоиника, но с испытанием". Володимер же отверг виры и нача казнити разбоиникы»2.
Можно предполагать, что предпринятые меры стабилизировали ситуацию, что дало возможность по соглашению представителей церкви и веча восстановить виры, в которых была крайне заинтересована светская власть. «И реша еписко-пи и старци: "Рать многа; эже вира, то на коних и на оружьи буди". И рече Володимир: "Да тако буди". И живящее Володимир по строению дед-ню и отьню»1.
Летописное сообщение о вирах отражает не отмену казней и замену их вирами, а введение возможности «откупиться» от казни. Ведь летописи свидетельствуют и о фактах причинения властями смерти в качестве меры репрессии, и о существовании практики внесения лицами, осужденными на смерть, денежных средств властям с целью избежать смертной казни, которая применялась при имущественной несостоятельности преступника3.
Таким образом, на Руси формируется специфическая система уголовной репрессии, характеризующаяся дуализмом древнерусских и византийских начал. Русские князья стремились жить и «в страсе Божии», и «по строению дедню и отьню».
Вместе с тем в летописях нередко содержится упрек князьям за репрессии «без суда» или
1 ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стлб.
111.
2 ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб., 1908. Стлб. 111—112.
3 См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 330.
«без вины». Иными словами, на Руси не прижилась в полном объеме и византийская процессуальная система рассмотрения уголовных дел. Часть решений, вероятно, принималась князьями без соблюдения формальной процедуры установления вины. И хотя отдельные из таких решений в последующем в летописях осуждались, в целом древнерусским правосознанием они воспринимались как проявление «права силы» князя и неотъемлемый элемент общей системы мер безопасности и репрессии за нарушения публичного характера.
Одновременно в Киевской Руси происходят изменения и системы правовых последствий причинения частной «обиды». Речь идет об активизации процесса ограничения и вымирания мести, которая все чаще заменялась выкупом. Как писал М. Ф. Владимирский-Буданов, «с заменой родовых союзов общинными и земскими месть вымирала постепенно, ибо в мщении участвует уже земская (государственная) власть; несомненно, что и христианство имело сильное влияние на ослабление мести»4.
Как свидетельствуют летописи, месть не исчезла полностью. В то же время ее значение уменьшилось, что дало возможность князьям Ярославичам формально отменить месть: «По Ярославе же паки совкупишеся сынове его: Изяс-лав, Святослав, Всеволод и мужи их. и отло-жиша убиение за голову, но кунами ся выку-пати...»5.
Таким образом, древнерусская правовая система XI—XII вв. представляла собой сложную совокупность базирующихся на христианском правосознании правовых явлений, включающих систему правоприменения, систему источников права и систему мер безопасности и репрессии за правонарушения.
После принятия христианства в качестве государственной религии происходит реформа системы правоприменения, связанная с созданием церковных судов, а также участием церковных иерархов в осуществлении светского правосудия. Наблюдается усложнение и модернизация системы как основных, так и вспомогательных источников права. Начинается преобразование прежней, основанной на язычестве системы мер социального контроля и поддержания правопорядка и становление новой карательной практики. Она формировалась в условиях эволюции правосознания представителей государственной власти, происходящей под воздействием христианских нравственных и правовых принципов.
4 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 326.
5 Суд Ярославль Володимерич. Правда Русьская. Пространная редакция // Хрестоматия по истории отечественного государства и права. X в. — 1917 год. М., 1998. С. 10.
D. А. Savchenko
LEGAL SYSTEM OF ANCIENT RUSSIA IN THE XI—XII CENTURIES
The article considers the results of a retrospective analysis of the structural and functional legal system of the ancient Russian state and a characteristics of its changes at the beginning of the XI century. They were connected with the creation of Russian Christian Church and its inclusion in the ancient Russian political system. The changes in the legal consciousness of public authorities played a decisive role in the evolution of all old Russian legal systems. Institutional demonstration of the change in the ancient Russian legal systems after the adoption of Christianity as the state religion was the establishment of a Christian court with broad authority by Prince Vladimir.
Keywords: ancient Russia, legal system, legal consciousness, Christian court, death penalty.
