CC BY
41
УДК 9.93 Аспирант В. П. ЖАБОЕДОВ-ГОСПОДАРЕЦ
(РГПУ им. А. И. Герцена, Zhabvasek@list.ru)
ПРАВОСЛАВНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ФИНЛЯНДСКОМ В 1905-1917 гг. В ОЦЕНКАХ ПРАВОКОНСЕРВАТИВНОЙ И ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПЕЧАТИ XX в.
Великое княжество Финляндское, финляндский вопрос, правоконсервативная печать, либеральная печать, православие в Финляндии
Финляндский вопрос в начале XX столетия являлся одним из самых сложных в окраинной политике Российской империи. Попытки правительства интегрировать Княжество в общеимперское правовое пространство встречали сопротивление со стороны финляндцев и представителей российской либеральной общественности. Дебаты по финляндскому вопросу, протекавшие в стенах Государственной Думы, находили логическое продолжение в печатной полемике. Правоконсервативные и либеральные издания проявляли наибольший интерес к обсуждению финляндского вопроса. Правоконсервативная печать стремилась развеять «миф» о благополучной и культурной Финляндии, либеральная выступала в оппозиции правоконсервативной, тем самым «защищая» Финляндию. С течением времени полемика переросла в предметное обсуждение особо актуальных вопросов. Одним из них являлся православный вопрос в Великом княжестве Финляндском.
Создавая крайне удручающий образ Великого Княжества, правые публицисты намеренно затрагивали вопросы, которые в большей степени могли настроить российское общество против Финляндии. В силу религиозных предпочтений большей части населения империи, православный вопрос был наиболее подходящим для возбуждения общественного мнения против финляндцев. Позиционируя Великое Княжество как врага православия, правые обращались к истории его развития в крае и заостряли внимание на фактах непочтительного отношения к служителям культа и к православным праздникам.
Правый публицист в своем подробном обзоре о православном вопросе в Финляндии, напоминает, что православие в Финляндии почти так же древне, как и в России. Наглядным свидетельством тому являлся сохранившийся Валаамский монастырь. Но он с прискорбием отмечает, что православие вынуждено постоянно испытывать притеснения со стороны лютеранской церкви. Характеризуя положение православной церкви, автор обзора отмечает, что она была подчинена действию местных (лютеранских) узаконений и поставлена в зависимость от местных (лютеранских) властей. Далее он делится с читателями эмоциональным выводом, что она (православная Церковь) оказалась здесь, в 30 верстах от столицы православно-русского государства, не первенствующей и господствующей, а едва терпимой[7]. Столь яркий пассаж должен был взбудоражить чувства православных русских граждан, заставить их выступить с открытыми требованиями об усмирении зарвавшихся соседей.
Правые публицисты определяли необходимость такой меры тем, что православная церковь является исконно русской, обеспечивающей стабильность государства количеством православных, проживавших в крае. В начале XX столетия их количество насчитывало 52 тысячи человек. Православные являлись второй по численности конфессиональной группой в крае, уступавшей лишь лютеранам[6]. Сожаление правых вызывало сокращение православных в Княжестве. На момент присоединения края количество православных составляло 4% от общей численности населения, а к началу XX столетия составило не более 1,5%. Среди причин, повлиявших на отход жителей Княжества от православия, правые называли следующие: смешанные браки, не всегда усердное отношение отцов духовных к своим обязанностям, невозможность справлять православные праздники и другие[14]. Финляндцев обвиняли в свойственном им стремлении увеличить число лютеранских приходов. «Окраины России» напоминали о проживающих на территории Финляндии православных, католиках, представителях иных конфессий, также нуждающихся в своих молельных местах[4].
Причину притеснений правые видели не в религиозных противоречиях между лютеранами и православными, а в политических. Они обвиняли финских политиков в использовании религиозной карты для создания антироссийских настроений[7]. Сами притеснения, по словам правых публицистов, выражались в создании препятствий для празднования православных праздников. Они чинились посредством объявления выходных дней в учреждениях и школах в лютеранские праздники, оставлением рабочих во время православных празднеств. Относились с большей
степенью лояльности к лютеранам во время судебных разбирательств и создавали препятствия при принятии православия. Попутно читателей знакомили с фактами, дискредитирующими лютеранских пасторов. Так один пастор был отстранен от занимаемой должности. Выяснилось, что от него забеременела прихожанка. Особый гнев правых вызывало, что оступившийся советовал забеременевшей женщине свалить все на русского солдата[8].
«Окраины России» указывали на неоднородность православного духовенства в Финляндии, разделившегося на две партии: на тех, кто чтит православные заветы, и тех, кто поддался офинению и больше не блюдёт российский интерес[15]. Последние, по заверению издания, в большинстве своем были воспитанниками сердобольской семинарии, что и предопределило их взгляды и действия[14].
Кадеты выражали несогласие с подобным освещением православного вопроса на территории Финляндии. Приводя мнение граждан Великого Княжества, они напоминали об обладании большей свободой церковью в пределах Финляндии. Аргументация строилась на подчиненном положении церкви в имперской структуре, вынужденной действовать по представлениям Священного синода. Совершенно обратная ситуация, по мнению финляндцев, была в границах их исторической родины. Где каждый инициативный в должной мере мог проявить свой талант, не будучи стесненным административными ограничениями. Гарантом свободы действий служило «Высочайше утвержденное в 1864 году, августа 2-дня, положение о приходских попечительствах при православных церквях». Солидаризируясь с финляндцами, автор заметки настаивает на больших успехах попечительства. Но при этом замечает, что подобное стало возможным только в Великом княжестве Финляндском. Продолжая свою мысль, отвечая на вопрос: «Почему именно там?», - он приводит следующее соображение: «условия кроются в финляндской почве - суровой, но для благих начинаний - благоприятной»[9].
Среди претензий, предъявляемых финляндцам правыми, было обвинение в моральных издевательствах над представителями православной церкви. Финнам вменялось в вину оплевывание православных священников[12]. В этом вопросе заострялось внимание на рассмотрении подобных дел в финских судах, одинаково наказывавших как оплевывателей, так и тех, кто стал их жертвами. Правый публицист приводит красноречивый факт, что систематическое оплевывание на улицах православного духовенства заставило генерал-губернатора Ф. А. Зейна предписать властям строго преследовать оскорбителей[7]. Но в кадетской прессе подобные факты ставились под сомнение. Авторы «Речи» указывали на использование православного вопроса правыми изданиями и председателем правительства для настраивания граждан империи против Финляндии. Разбирая один из подобных эпизодов, дело православного священника Никольского, кадеты изначально заверяли своих читателей в его выдуманности. Ссылаясь на данные, приведенные финским изданием «НеЫ^еп 8апота1», утверждали, что священник не подвергался оплевыванию, в чем лично и заверил газету[17]. Но история заимела продолжение. Вероятнее всего, финское издание поторопилось с предварительными выводами. Сам же Никольский настаивал на проведении дознания, которое не смогло установить обстоятельств происшествия и найти виновных, коими, по заявлению священника, являлись две девочки. После подобного поворота в разбирательстве признание Никольского «Речью» были поставлены под сомнение показаниями казака, на которого ссылался пострадавший. Со слов казака он не видел ничего подобного, тем самым опровергнул жалобу священника. Создание фона недоверия к подобным сообщениям являлось основным приемом кадетов в борьбе за положительный образ «сурового пасынка природы». Причем в заметках кадетов существуют явные разночтения. В одном из первых сообщений по этому делу они называют Никольского дьяконом, в последующих сообщениях он именуется не иначе как священник[18]. Вероятнее всего, кадетам была ясна очевидность произошедшего, потому как в Финляндии в описываемый период подобные эпизоды были не редкостью, и они не вдавались в обстоятельства, довольствуясь информацией, почерпнутой из финских источников. Но печатная полемика вынуждала кадетов по-своему «обыгрывать» имеющуюся у них информацию и в самом подходящем для них виде подавать её читателям.
Еще одним примером избирательного подхода к подаче информации читателям является освещение обстоятельств отстранения от должности инспектора финляндских православных школ в Карелии священника Садовникова. Упоминания об этом человеке в разное время и в свете различных обстоятельств разительно отличаются по смысловой нагрузке. В 1907 г. учителя финляндской Карелии инициировали съезд, целью которого было смещение с занимаемой должности Садовникова и замена его финляндцем. Подобное позитивно оценивалось кадетами, интерпретировалось как
обоснованная борьба финляндцев за развитие своего национального образования[11]. Но когда по истечении времени в это дело вмешался Священный синод и согласно его распоряжению Садовников отстранялся от занимаемой должности с последующим переводом во внутренние губернии, кадеты, разделяющие мнение финнов, протестовали против этого акта на страницах «Речи». Причем вся его предыдущая деятельность оценивалась положительно[19]. Правые не обошли вниманием отставку Садовникова. Согласно их интерпретации его отстранили от должности по ряду причин: его обвиняли в участии в младо-финской партии, вел антироссийскую деятельность, выглядел не по сану[16]. Правые не сомневались, что каждое из предъявленных обвинений по существу. С их стороны звучали предложения отправить Александра Садовникова заниматься миссионерской деятельностью в труднодоступные уголки империи[13].
Приведенные примеры еще раз подтверждают тот накал, который сопутствовал обсуждению финляндского вопроса в стенах Государственной Думы. Иллюстрирует изобретательность кадетов в борьбе со своими оппонентами.
Список прегрешений со стороны финнов правые пополняли фактами неприемлемого поведения финских туристов на территории Валаамского монастыря, напивавшихся до бесконтрольного состояния и намерено вступавших в пререкания с монахами, заканчивавшимися чаще всего массовой дракой, нередко и поножовщиной[3]. Русская администрация была вынуждена реагировать на подобное. Согласно распоряжению генерал-губернатора за туристами был усилен полицейский надзор. Вмешательство сотрудников органов правопорядка принесло свои положительные плоды, способствовало снижению случаев нападений на монастырь. Ещё одним раздражителем являлись финские рыбаки, не чуравшиеся имеющихся ограничений по рыбной ловле близ монастыря. Переговоры с последними были безрезультатными. Также имелись печальные прецеденты надругательств над иконами. Во время церемоний финны демонстративно не снимали шапок. Особое возмущение правых вызывало то, что в печати финны отстаивали правоту собственных действий[ 10].
«Утро России», не вступая в полемику, приводило красноречивый пример отношения простых финляндцев к православию в Княжестве. Во время службы в окно православной церкви в Ганге финским рабочим был кинут камень. Ратгаузский суд присудил рабочего к двухмесячному тюремному заключению[5]. Рассуждая о причинах недоверия, существовавшего между финнами и русскими, издание видело их во взаимном незнании друг друга. Посредством диалога газета считала возможным установить контакт между двумя народами и сломать стену взаимного недоверия[1].
В качестве предупреждающих мер, которые смогли бы обеспечить православной церкви комфортное существование на территории Великого Княжества, правыми предлагалось взятие этого вопроса под более пристальный контроль, а также выделить Выборгские приходы к Петербургской губернии[2]. Тем самым они рассчитывали создать буфер перед распространяющей свое влияние лютеранской церковью. Осуществление этих мер считали обязательными. В противном случае, по их мнению, православие могло перестать существовать на территории Финляндии, которая в свою очередь бы стала оплотом распространения лютеранской веры.
Кадеты в своих оценках были сдержаннее. Зная обо всех обстоятельствах реального положения православной церкви в Финляндии, они делали сравнение с тем, какими возможностями она обладала внутри империи. Это сравнение было не в пользу империи. Дух свободы и фанатичное уважение законов, присущие Финляндии - основной аргумент, используемый кадетами. Основываясь на этом, все инсинуации, доказывающие противоправные действия финнов в отношении православной церкви, они интерпретировали как вымысел. Кадеты призывали к невмешательству как во внутренние дела Финляндии, так и в дела православной церкви на территории княжества.
Литература
1. Базилевич В. Финны и русская литература // Утро России. - 1910. - № 164. - С. 1.
2. Выделение приходов выборгской губернии // Московские Ведомости. - 1911. - № 228. - С. 1.
3. Гостомысл. Чухонское глумление над Православием // Русское Знамя. - 1907. - № 191. - С. 4.
4. Из Финляндии // Окраины России. - 1908. - Т. № 3. № 48. - С. 699.
5. Кощунственная выходка рабочего // Утро России. - 1910. - № 127. - С. 3.
6. Ксенофонт. Лютеранская церковь в Финляндии // Московские Ведомости. - 1913. - № 283. - С. 1.
7. Липранди А. П. Православный вопрос в Финляндии / Харьков. - 1912. - С. 3.
8. Любовные похождения пастора // Земщина. - 1910. - № 517. - С. 4.
9. Н. П. Из Финляндии // Речь. - 1910. - № 124. - С. 2.
10. Надругательство над Православием // Земщина. - 1911. - № 607. - С. 4.
11. О православных школах в Карелии // Речь. - 1907. - № 259. - С. 2.
12. Оскорбления священников не прекращаются // Земщина. - 1910. - № 457. - С. 4.
13. Передовой поп // Земщина. - 1910. - № 454. - С. 4.
14. Православный мирянин. Два слова о Валаамском съезде православного духовенства 25-27-го июля 1907 г. // Окраины России. - 1907. - Т. № 2. №№ 37-38. - С. 539.
15. Православные в Финляндии // Окраины России. - 1907. - Т. № 2. № 12. - С. 189.
16. Проезжий. Из Туломозера // Окраины России. - 1909. - Т. № 4. №№ 51-52. - С. 745.
17. Сказка про оплеванного священника // Речь. - 1909. - № 287. - С. 3.
18. Финляндские дела // Речь. - 1909. - № 341. - С. 4.
19. Устранение священника Садовникова // Речь. - 1910. - № 206. - С. 2.
