Православная религиозная миссия среди удмуртов в XIX в Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 27-76(=511.131)

Дина Евгеньевна Корепанова Теологический институт Церкви Ингрии

магистрант г. Санкт-Петербург aurinko62@mail. т

ПРАВОСЛАВНАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ МИССИЯ СРЕДИ УДМУРТОВ в XIX в.

Публикуемый текст представляет собой выдержки из дипломной работы автора, чей интерес к истории миссионерской деятельности в регионе объясняется наличием опыта собственной религиозно-просветительской работы среди народов Урало-Поволжья. Автор полагает, что в современных условиях важно учесть недостатки и успехи своих предшественников на поприще христианского просвещения, с целью поиска средств и инструментов, наиболее адекватных намеченной цели. Текст, таким образом, имеет в большей степени практикоориентированное предназначение. Редакция журнала полагает, что наблюдения и выводы Д. Е. Корепановой, тем не менее, представляют значительный интерес и вне контекста современной христианской миссии.

1.Религиозные традиции удмуртов

На сегодняшний день отсутствует комплексное достоверное представление о народной религии удмуртов (вотяков).1 Более или менее удачными можно считать лишь описания отдельных её сторон, данные по преимуществу в работах дореволюционных этнографов, причём нередко описываемые ими традиции оказываются новациями: действительно, в те времена, когда удмурты были поголовно язычниками, никто не занимался описанием их религии и культа; первые описания удмуртских религиозных обрядов, притом немногочисленные и краткие, относятся лишь к XVIII веку, когда удмурты уже начали принимать христианство, под влиянием которого прежние обряды забываются, изменяются или обретают новые черты. Так, Н. Г. Первухин в своей работе «Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда» (1888) приводит удмуртское предание о Кылдысине, в котором проводится аналогия с Иисусом Христом и Магометом, а этнограф П. М. Богаевский прямо говорит о русском влиянии на ре-

1 Историческое название удмуртского народа- вотяки- употребляемое в текстах XIX в. ныне признано устаревшим. (прим. издателя)

2 Н. Г. Первухин. «Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз I. Древняя религия вотяков по ее следам в современных преданиях» 1888

лигиозные воззрения вотяков (Приложение 1). По определению В. В. Напольских, удмуртские верования к началу их этнографического изучения уже представляли один из вариантов восточно-европейского народного

3

христианства .

Противоречивы даже сведения об удмуртском пантеоне: расплывчаты функции, противоречивы наименования, различны обряды даже в рамках одной местности4. По крайней мере, все исследователи сходятся в наличии у удмуртов выраженных представлений о некоем верховном боге — Инмаре (наряду с иными божествами), и о развитой практике жертвоприношений. Кроме добрых и злых божеств — обладателей значительного могущества — удмуртская языческая религия признавала существование в природе духов, немногим превышающих силой и могуществом человека, близких ему по наружности и образу жизни: они живут семьями, заводят хозяйство, устраивают свадьбы, ездят, под видом людей по ярмаркам торговать и играть в карты. Как правило, эти духи приносят вред, но могут и исцелить от болезни. Первухин высказывает предположение, что древнейшая религия в их лице почитала души умерших пред-ков5. Так же считал и М. Елабужский. То, что удмурты видели чаще зло, чем добро от своих предков, и что умершие предки становятся подобно шайтанам (образ, заимствованных от тюрок) и другим злым духам, он доказывает следующими фактами:

1) При поминовении предков запрещается говорить при молитве формулу «осто, козма», которая соответствует «Г осподи, благослови», так как ее очень не любят шайтаны;

2) При молитве добрым богам под открытым небом, надо обращаться к югу, а при поминовении предкам к северу;

3) Частные поминки бывают обязательно ночью, а не днем, как моления;

4) Общественные поминки устраивают в глухом месте;

5) Умерших боятся, и стараются предотвратить их посмертное явление, с чем связан обычай снимать дверь с петель, а после выноса покойника, навешивать так, чтобы она открывалась в другую сторону. Существует также обычай несколько раз повернуть гроб вокруг, чтобы закружить покойника;

6) Считают осквернением прикосновение к покойнику и даже к гробу, щепкам от него, поэтому все остатки после изготовления гроба, омовения тела вывозятся или сжигаются. Омываются в бане после поминок и похорон, или греют над огнем шапки и руки. Это же делается при жертвоприношении злым духам (ку-

3

Чураков В.С. Удмуртские традиционные верования в свете некоторых лексических реконструкций // Иднакар: методы историко-культурной реконструкции. — Вып. 1: — Ижевск, НОУ КИТ, 2007. С. 52

4См. об этом краткий. но содержательный очерк Чураков В.С. Размышления о «вотской вере» (к проблеме удмуртского Олимпа) // Материалы межрегиональной научно-практической конференции «Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: История и современность». Глазов, 2005. С. 83-84. Электронная версия: http://udmurt.info/library/сЫигако^оНтр. Ыт

5 Первухин Н.Г. Эскиз I. С. 69

тысям — заложным покойникам, как правило — некрещёным младенцам, и нюлэсмуртам — лешим).

7) Спешат схоронить покойника до ночи. Если не успели, то не спят всю ночь.

8) Называют нюлэсмуртов, вумуртов (водяных) и прочих - нюню (дядя) и мумыэ (маменька моя). О чем просили богов, о том же просили и предков, только употребляли слово «йыбыртыны» (кланяться), а не «восяськыны» (молиться).

Н. Первухин приводит молитвы, в которых может встречаться одновременно обращение к высшим богам (Инмару, Кылдысину) и к «дяденьке леше-

6

му», к ним же и к предкам .

М.Елабужский обнаруживает также следы генетической связи и добрых божеств со злыми. Например, удмурты верили, что иногда Инмар дает волю шайтанам, ведунам и прочим портить людей. Для предотвращения порчи избу окуривали пихтой, на порог и окна клали рябиновые ветки и сучья, так как верили, что нечисть не любит рябины и пихты. В тоже время при молениях верховным божествам запрещалось употреблять рябиновые и пихтовые колья. В данном случае сказывалась общность антипатии и Шайтана и Инмара .

М. Елабужский делает вывод, что именно культ предков - первоисточник всей удмуртской теологии. Культ предков определяет и нормы нравственного поведения. Удмурты могли мало заботиться о тяжелобольных или умирающих, но должны были досконально исполнить ритуал похорон и поминок; верили, что после смерти люди получают чрезвычайные силы, направляемые к благополучию или в наказание той семьи, из которой они вышли; считали, что если не делать поминок, то умершие сердятся и вредят живым: «Случись вотяку внезапная болезнь в дороге, он уверен, что его «старик поймал», и тут же начинает крошить хлеб, поминая стариков. Если скотина потеряется, говорят: «старики ее спрятали». Если её увидит посторонний, то не скажет хозяину, - иначе на него рассердятся старики за неуместное вмешательство»8.

Даже обряд прощания с умершими называется у вотяков «тырон» ( выкуп). Чтобы умилостивить души умерших предков, часть поминальной пищи откладывают покойнику с уговорами: «Хорошо ты жил в этой жизни, так же хорошо живи и в будущей. Не мучь и не притесняй нас. Хорошенько храни нашу скотину. Смотри за нашими ребятишками. Больше я не знаю, что тебе сказать, не сердись. Не хватай нас ни спереди, ни сзади». «Эй, вы, там, прадедушки, прабабушки, пусть будет это вам! Для вас мы наварили и напекли. Дайте нам удачу в посеянном хлебе и сохраните его. Дайте детям нашим успех, сохраните их!»9. Обязательным считается приносить жертвы на языческом кладбище. «На могиле поминают покойника хлебом и кумышкою; сами пьют и

6Первухин Н.Г. Эскиз II. С. 75; Эскиз III. С. 23

7 Елабужский М.С. Крепость вотского язычества / Вятские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. - 1903. - № 3. С. 111

8 Елабужский М.С. Крепость вотского язычества. С. 109

9Маркелов М.Т. Культ умерших в похоронном обряде волго-камских финнов (мордва, мари, вотяки) // Религиозные верования народов СССР. Сборник этнографических материалов. М., 1931. - Т. 2. С. 271

едят и умершему на могилу льют и крошат, приговаривая: «пьём кумышку и тебе льём... пей эту кумышку на том свете. Хлебом поминаем, ешь его там; ешь и пей с новыми твоими товарищами, живи с ними дружно»10.

Этот обычай кормить и поить покойника, оказался, пожалуй, самым живучим из всех и сохранился в той или иной степени до наших дней. В 1955 г. уполномоченный по делам религии с большой тревогой отмечал: «В отличие от прошлого года на Восточном кладбище Ижевска множество людей целыми семьями расположились на могилах своих родственников, совершая своего рода «тризну». Приняли участие рабочие, служащие советских учреждений, интеллигенция»11. Нам также пришлось не далее как в 90-е гг. прошлого века быть свидетелем, как внук-удмурт (коммунист, имевший высшее техническое образование) крошит шаньги и льёт водку на могилу бабушки, приговаривая «Покойница любила водочки выпить».

По языческим представлениям удмуртов, в загробной жизни нет ни блаженства, ни мучений, а продолжается жизнь, подобная земной. Чем человек занимался до смерти, тем будет заниматься и после смерти; в каком возрасте умер, в таком начнёт загробную жизнь, поэтому в гроб вместе с умершим кладут трубку или табакерку (если покойный курил или нюхал табак); кочедык - плести лапти (лыко оставляли покойнику то, на котором гроб спускали в могилу); лишнюю перемену белья; деньги; женщинам — серебряные украшения, девушкам — много всякой одежды, чтобы на том свете, кто-то посватался к ним, привлеченный богатым приданым; детям — игрушки: «У одного ребёнка в прошедшем году после отпевания в гробу мы увидали яичко, кусок варёного мяса, хлеб и новый кисет. «Что в кисете у ребёнка?» — спрашиваем. «Пряники, орехи, лодышки» - отвечает мать. «На что же ему лодышки?— говорю матери, — ведь там играть не будет». «А может будет,» — мать ответила». Самого умершего кладут в гроб, который называется корка» (т. е. дом, ср. с русским «домовина» - Д.К.) в кафтане, рукавицах, с шапкой на голове. Крекнин приводит пример, как «старичок священник из русского села, совершенно незнакомый с верованиями вотяков, при отпевании покойника велел снять покрывало с лица и увидел покойника в шапке и с трубкой во рту. Он был так этим поражён и напуган, что более не смел открывать покойников и отпевал их, покрытых пеленой»12. Крекнину и самому неоднократно доводилось в церкви требовать, чтобы с покойника сняли шапку и рукавицы.

Языческие религиозные обряды и представления поддерживались среди удмуртов их ворожцами и гадателями, знахарями и жрецами. Казалось, что без совета ворожцов (туно) удмурт ни шагу не может ступить, и подчиняется им беспрекословно. «Настанет ли время богомолья, захворает ли кто? Ворожец

10Елабужский М.С. Крепость вотского язычества. С. 107

11Цит. по Шумилов Е.Ф. С. 196 См.: Шумилов Е.Ф. Христианство в Удмуртии. Цивилизационные процессы и христианское искусство. XVI - начало XX века. - Ижевск: Удмуртский университет, 2001. - 434 с.

12 Крекнин С.К. Указ. соч. С. 552

сказывает, какое животное надобно в жертву принесть. Обокрали ли кого

13

воры? Ворожец объясняет, где можно найти похищенное имущество» .

Круг лиц, способных совершать религиозные обряды, был достаточно широк, что связано с делением молений на частные, общественные и т.д.: на частных молениях при жертвоприношении читает молитву сам домохозяин или его старший женатый сын; на напольных деревенских молениях — выборное обществом на данный только, единичный случай лицо; наконец, при молениях многодеревенских, а также в луде и мирских шалашах - особое лицо (восясь), избираемое ворожцом (туно) на всю жизнь14.

Профессиональный институт служителей культа у удмуртов, тем не менее, не сформировался. Вотские жрецы, как представители «рода», могли служить только для обитателей своей деревни, села или группы деревень, а в ином регионе никакими правами не обладали, более того, могли не знать «чужие» ритуалы, которые, скорее всего, отличались в деталях. Мирским сходом определялись и конкретные дни праздников, которые у разных родов могли не совпадать. По материалам экспедиции Маркелова, проведенной в 30-е гг. XX в. родовой принцип вполне сохранялся в общественных молениях удмуртов: «в «Луде» до сих пор руководитель моления «Восясь» избирается только из рода Можга. Поска не может выставить своего кандидата в «восяси», потому что «Луд» можгинского рода. «Восяси» избираются при помощи «туно», который приглашается из другого района. Называя нового кандидата, он соблюдает принцип родового старшинства, а не физического, поэтому обязанности «восяся» иногда ложатся на несовершеннолетнего, если он из соответствующей родовому старшинству семьи. В Н.-Юрях, например, существует священная роща, называемая «Луд». Здесь имеют право молиться только представители рода Можга и Поска. Домохозяева в количестве 15 дворов, принадлежащих к роду Салья, в «Луде» молиться не могут. Они молятся вместе со Средне-Юринскими, состоящими из рода Салья, в другой роще, находящейся близь Средних-Юрей и называемой «Салья-Луд»»1.

Разумеется, не было и речи о формировании и тем более фиксации последовательной доктрины языческой удмуртской веры16.

2. Начало христианской миссии

13Цит. По: Коробейников А.В., Туранов А.А. Вятское краеведение XIX в. Священник Н.И. Курочкин об удмуртах. С.72.

14Елабужский М. С. Моления некрещеных вотяков Елабужского уезда. / Вятские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. № 15, 1895. С. 622-623.

15 См. Белицер В.Н. Удмурты: Проспект трудов этнографической экспедиции Центрального музея народоведения и Вотского областного музея / Белицер В.Н., Маркелов М.Т., Сидоров Г.Ф.; под ред. Маркелова М.Т. - М.: Центриздат; Ижевск: Удкнига, 1931. С. 58

16Народные представления о якобы существовавшей у удмуртов богослужебной книге не являются историческими, см. об этом D. Sacharnych. Wann sind die ersten udmurtischen Bucher erschienen?// Linguistica Uralica. XXXVIII (3), Tallinn, 2002. S. 215

Христианство стало проникать к удмуртам еще в XШ-XIV вв. вместе с первыми русскими переселенцами. В Вятский край их привлекали не религиозные интересы, а богатства края и вольная жизнь среди лесов вдали от княжеской власти. Религиозно-нравственное развитие вятчан было далеко от совершенства. Грамота митрополита Ионы обличает их в злых и богомерзких поступках: набегах, убийствах, грабежах, разорении церквей, многоженстве и безбрачном сожительстве. Духовенство тоже образом жизни не отличалось от своей паствы: вело крайне порочную жизнь, предавалось «безченному пьянству», и, как гласит грамота, паству «не вразумляет и не унимает от злого жития», Божественного Писания и Божественных и Священных правил не знает17. Не проявляя заботы даже о своих русских «овцах», вятское духовенство не просвещало и местные «дикие» народы. Нужно принять во внимание и то, что миссионерство среди язычников в те времена было труднейшим и опаснейшим подвигом, на который могли отважиться личности исключительные, не щадившие своей жизни ради великого дела, как например, Стефан Пермский, креститель коми-зырян. Вятское духовенство не выдвинуло из своей среды подобных миссионеров. Но, несомненно, соседство с русским населением положило начало знакомству удмуртов с христианством.

Более или менее систематические заботы о просвещении инородцев светом христианства начинаются со второй половины XVI в., после вхождения края в состав Русского государства. В 1555 году в Казани была основана архиепископия, в состав которой вошла и Вятская область. Первому казанскому архиепископу Гурию в особой царской инструкции предлагалось обращать в христианство магометан и язычников.

В 1557 году вотяк Сырьянской области Слободского уезда Ожмек Черной бил челом царю Иоанну Грозному от лица 17 вотских семейств, сообщая о своем намерении «креститься и прийти в православную христианскую веру». Иван Грозный царской грамотой жаловал им определенные привилегии. Это первое документальное свидетельство о крещении удмуртов18.

В 1657 г. в Вятке была учреждена самостоятельная епископская кафедра. Но вятские епископы далеко не сразу взялись за дело обращения вотяков в христианство. Пальма первенства на этом поприще сначала принадлежала государству: В XVII веке правительство издало целый ряд распоряжений с целью привлечь инородцев через предоставление новокрещеным различных льгот:

1628 г. — указ царя Михаила Фёдоровича и патриарха Филарета предписывал отобрать у некрещёных иноверцев крещёных людей. Запрещалось отбирать у инородцев поместные земли, если они крестились в православную веру;

1654 г. — распоряжение, по которому вотчины крещёных инородцев, в случае их смерти, переходили к крещёным, пусть даже дальним родственникам, некре-

17

Луппов П.Н. Христианство у вотяков со времени первых исторических известий о них до XIX века. С. 65-67

18 Там же. С. 72

щёные ближайшие родственники лишались наследства;

1681 г. — указ царя Фёдора Алексеевича предписывал давать за крещение денежное жалование и льготу в податях на 6 лет;

1684 г. — предписано освобождать от холопства новокрещеных и запрещено делать их холопами.

Определённый рост желающих креститься стал наблюдаться после того как указом от 2 ноября 1722 года было предписано освобождать всех принимающих крещение инородцев от рекрутской повинности.

В 1741 г. по инициативе вятского епископа Вениамина правительством было издано общее распоряжение о том, чтобы новокрещеные за тяжкие преступления, совершенные в язычестве, не были приговариваемы к смертной казни без разрешения Кабинета. А в 1743 г. поступил приказ прекращать следствие и считать недействительными долговые письма, выданные до крещения19.

Но наиболее значимым в плане последствий для дела миссионерства стал царский указ от 11 сентября 1740 г. Наряду с сохранением льгот (подати распределялись теперь между теми инородцами, кто не желал креститься) был принят целый комплекс мер по христианизации язычников: начали строить церкви и открывать школы, осуществлялись планы отселения новокрещеных от их язычествующих соседей. Указ продолжал линию, начатую Петром, декларировал необходимость добровольного крещения, а также «укрепление хри-

20

стианских начал через свойство и дружбу» . Не обходилось и без принуждения: некоторые проповедники и их помощники обращали язычников не через проповедь Слова Божьего, а через погромы: «окны и двери рубили, печи и трубы ломали, били плетьми без всякаго милосердия...»21.

Указом была создана специальная Новокрещенская Контора. О масштабах деятельности Конторы говорит тот факт, что, хотя в первые три месяца после ее создания было крещено только 19 удмуртов, но уже в 1746 г. пожелали креститься более 10 тысяч. Несмотря на такую результативность, в 1764 году Новокрещенская контора была упразднена, т.к. было обнаружено много злоупотреблений, а миссионерская задача была возложена на специальных проповедников. Но эта мера себя не оправдала. Волна крещений резко пошла на убыль. За

10 последующих лет проповедниками было обращено 74 удмурта в Казанской

22

губернии, и ни одного в Вятской .

Указ Екатерины II от 1773 г., в котором она вновь провозгласила принцип веротерпимости, окончательно ослабил деятельность православной миссии.

«Как всевышний Бог, — писала императрица, — терпит на земле все веры, то и Её Величество из тех же правил, сходствуя Его святой воле, в сем поступать изволит, желая только, чтобы между её подданными всегда любовь и согласие

23

царствовали» . Посылка проповедников в инородческие селения была при-

19Луппов П.Н. Указ соч. С. 146

20 Цит. по Шумилов Е.Ф. С. 120

21 Луппов П.Н. Указ. соч. 148

22 Луппов П.Н. Указ. соч. С. 158, 181

23 Цит. по Знаменский П.В. С. 343

остановлена, чтобы не раздражать некрещёное население, а в 1799 году институт проповедников вообще упразднили. После этого из работников на ниве Христовой осталось только приходское духовенство, но священников было мало, и на каждого в среднем приходилось по 600 душ пасомых мужского пола. Им не выдавалось жалование, они содержались за счёт новокрещеных, что вызывало напряжённость в отношениях с ними. В то же время муллы и ламы после Указа Екатерины II стали получать жалование из государственной казны. Переселение новокрещеных также прекратилось. Единственная школа для инородческих детей в Казани прекратила существование в 1800 г.

3. Формы миссионерской работы в XIX в.

Нет точных данных, сколько вообще к XIX веку было крещено удмуртов, а сколько оставалось язычниками. Луппов пишет24, что такие данные сохранились только по четырем «удмуртским» уездам — Слободскому, Глазовскому, Мал-мыжскому и Елабужскому. По данным ревизских сказок за 1795 г. положение было следующим:___________________________________________________________

уезд Общее кол-во вотяков крещёные % крещёных

1. Слободской 1483 1483 100

2. Елабужский 8658 8658 100

3. Малмыжский 11943 11024 92

4. Г лазовский 18391 18241 99

Итого: 98

Нет специальных оснований полагать, что в других уездах процент крещёных был намного ниже, так что мы можем предположить, что к началу XIX века примерно 97-98% удмуртского населения уже были крещены, и, соответственно, перед православной церковью встала другая задача: нужно было уже не столько обращать, сколько утверждать в вере тех, кто уже был обращён в христианство.

Актуальность и неотложность решения этой задачи церковь ощутила уже в самом начале 1800-х. В 1803 году татары подали прошение о возвращении их в магометанство. За ними потянулись и другие инородцы, в том числе и удмурты. Для предупреждения массового отпадения от христианства 10 декабря 1828 года Св. Синод постановил «вновь учредить миссию (выделено мной, — Д.К.) в тех епархиях, где есть язычники или слабо утвержденные в вере христиане». В Вятской губернии миссионерами были назначены: Иоанн Стефанов (Глазовский округ), Анисимов (Малмыжский округ, кроме прихода Нылгижикьинского), Алексей Виноградов (Елабужский округ и приход Нылгижикьинский), Фёдор Двинянинов (Сарапульский округ).

К направлениям миссионерской работы начала XIX можно отнести не только продолжавшееся уничтожение молитвенных шалашей и изъятие идолов,

24 Луппов П.Н. Указ. соч. С. 188

но и возведение православных храмов на местах бывших удмуртских священных рощ. При помощи таких мер надеялись перенести на новый объект привычное старое отношение к святыне. В отличие от первых веков христианизации, эти мероприятия были не принудительными и проходили с участием самих новокрещеных: строили церкви из деревьев вырубленного луда, а также использовали в качестве дров брёвна разрушенной куалы. Так, например, удмурты села Тыловай Малмыжского уезда продали свою общественную куалу, и на эти деньги купили икону св. Феодосия. А в приходе села Нылги-Жикьи удмурты сами уничтожили до 30 воршудов.

Но не всегда удавалось осуществить такой перенос. Глазовский миссионер Иосиф Стефанов в 1831 г. в своем донесении сообщал что «при селе Верхоко-синском сберегаются развалины одного деревянного языческого молитвенного чума. Языческие молебны там не совершаются, но новокрещеные приписывают им, особенно же выросшему среди них рябиновому дереву, сверхъестественные действия на отступников от языческих жертвоприношений, утверждая, что дерево среди этих развалин произросло действием благодати божией, и что произросло это дерево для напоминания вотякам о святости древних обычаев. В той же деревне, на том месте, где по принятии вотяками христианской веры была построена первая христианская молитвенная часовня, после ее упразднения поставлен деревянный столб с ящиком. Некоторые из новокрещеных секретно относят к нему хлеб во время болезней и призывают злых духов, чтобы они болезни их перелагали на тех христиан, которые при проезде или

25

проходе бросают в ящик деньги» .

Глазовский миссионер Стефанов, как видно из документов, был неутомим в преследовании разного рода языческих обрядов, к которым относил иногда и всякого рода старинные обычаи, и вовсе нерелигиозные. Своим рвением он иногда ставил в неловкое положение губернскую администрацию, которая не решалась предавать суду тех, кто сохранял свои языческие обычаи: «так как сии последния меры, будучи некоторым образом не согласны с принятыми правительством нашим правилами веротерпимости, могут притом показаться для некрещеных вотяков гонением и дать повод к ропоту, а может быть и к самым между ними волнениям»26.

Только после повеления императора Николая I от 26 октября 1842 года : «Предписать начальникам губерний, где находятся новокрещеные язычники, чтобы они, наблюдая за недопущением новокрещеных к совершению обрядов язычества, обращались в подобных случаях, к епархиальным начальникам для зависящаго с их стороны подверждения духовенству всемерно стараться заменять языческие обряды установленными церковью молебствиями к вящему утверждению новокрещен в правилах веры христианской», — губернское правление сделало распоряжение, чтобы земская полиция содействовала духо-

25Андриевский А.А. Дела о совершении языческих обрядов и жертвоприношений крещёными инородцами // Столетие Вятской губернии. № 2. - Вятка, 1880. С. 558

26 Андриевский А.А. Указ соч. С. 561

венству в уничтожении у крещеных вотяков упомянутых чумов и воршудов.

Правда, чины земской полиции не торопились оказывать содействие и сами давали духовенству повод для жалоб. Епископ Нил в 1836 году письменно просил губернатора найти возможность обязать чинов земской полиции соблюдать посты во время разъезда по инородческим селам, т.к. «новокрещане иэ вотяков и черемис, колеблемые в вере всяким ветром, сильно соблазняются, видя, что действующие среди них люди земской полиции, будучи русскими, открыто употребляют в посты мясную пищу. При таких примерах всякое убеж-

27

дение к хранению постов остается решительно безполезным».

Крайняя волокита в производстве гражданскими властями дел о языческих жертвоприношениях, и предписания со стороны правительства о возможно большей осторожности и снисходительности в преследовании инородцев за их суеверия, что, конечно, осознавалось и самими инородцами, порождало немало недоразумений: некоторые инородцы начинали верить в разрешение им со стороны Государя молиться «по старому» и все преследования языческих обрядов приписывали злоупотреблениям и произволу ближайших властей.

В злоупотреблениях обвинялись не только представители светской власти,

но и миссионеры. Так миссионер Двинянинов обвинялся в сборе с вотяков денег

28

за позволение им отправлять языческие обряды . Миссионер Алексей Виноградов за почти 6 лет нахождения в должности ни разу не нашел времени, чтобы посетить вверенный ему участок. Поэтому заметный духовный рост Верхнеко-синских прихожан Глазовского уезда епархиальное начальство относило не к внушениям миссионеров, а к тому, что их приходской священник Федор Лобо-виков на протяжении своего 23-летнего служения старался утверждать их в вере и христианских обязанностях, а с 1831 года стал заниматься обучением детей

29

молитвам и символу веры и обучил 125 человек! Какой пример не только пастырям далекого XIX века, но и нашим современникам, у которых не находится времени проводить катехизационное обучение.

Среди миссионеров был и священник Стефан Шубин, которого очень полюбили вотяки за то, что он относился к ним не высокомерно и пренебрежительно, но ласково и благожелательно. Показательно, что когда через 25 лет этот протоиерей посетил своих бывших прихожан, они встретили его весьма тепло. Таким образом, по крайней мере в неблагодарности упрекнуть было нельзя. Шубин хорошо знал удмуртский язык, и в 1840 г. он составил что-то вроде грамматики; старался проповедовать при помощи понятных пастве образов. Например, выбирал для проповеди место из Св. Писания об Иисусе, идущем по воде. «Они рыбаки, — говорил он, — и понимают, что по воде идти невозмож-

30

но» .

У миссионеров были и объективные причины, по которым они не могли постоянно разъезжать по территории своего миссионерского района. Это и

27Там же. С. 563

28

Андриевский А.А. Указ соч. С. 567

29 Луппов П.Н. Указ соч.С. 87

30 Там же. С. 302

слишком большие расстояния и большая нагрузка, т. к. им одновременно приходилось нести службу и в качестве приходских священников. Поэтому часто их деятельность сводилась к указаниям приходским священникам, надзору за ними, получением от них отчётов и написанию собственных донесений вышестоящему начальству. Становилось понятно, что в таком виде миссионерская политика была малоэффективна. Постепенно назревала концепция миссии — «миссионерский приход». Складыванию новой концепции способствовало и постепенное изменение религиозного сознания удмуртского населения.

4. Появление христианской литературы и народного образования на удмуртском языке

Настоящий сдвиг в сознании новокрещеных инородцев стал происходить с началом активного использования духовной и богослужебной литературы на их родном языке и с появлением пастырей-проповедников, знающих вотский (удмуртский) язык. Проповедь на языке удмуртов стала важнейшим средством приобщения их к христианству. «Нет и следа язычества, где миссионер знает вотский язык», а не там, где он «грозит судом не то Божьим, не то гражданским»31 .

Допуская богослужение на разных языках, Православная Церковь стимулировала развитие национальной письменности. Удмурты к началу православной миссии собственной письменности не имели и честь её создания также принадлежит Церкви.

Словарный запас удмуртского языка не давал миссионерам и иным просветителям возможности найти адекватные обозначения для понятий «святой», «святыня», «ад», «рай», «дух», «грех», «закон», «государство», «суд». Очень мало было понятий для обозначения феноменов нравственности. Но если в языке недостаёт названий для духовных качеств человека, то люди мало задумываются о качестве взаимоотношений между собой, и о качестве своей духовной жизни. Елабужский рассказывает, как в своем приходе он провёл опись крестьянских домашних библиотек и стенных картин, и с горечью констатирует, что русские очень интересуются вопросом «о кончине мира и загробной жизни», поэтому в их избах немало книг и картин об этом, но в вотских избах не нашлось ни одной книги или картины на эту тему. Тут же Елабужский приводит два мнения о смерти: вотяка и русского: «Вотяк (к слову, несколько лет состоявший церковным старостой):

— Кабы да я знал, когда умру!

— Что же бы ты сделал?

— Чисто бы работать не стал.

— Что же бы стал делать?

— Стал бы гулять, сидеть. По родне бы стал ездить — кумышку пить, чайничать.

А вот мнение русского:

31 Цит. по Шумилов Е.Ф. С. 81

— Кабы знать мне, когда я умру, так я бы трое суток не вышел из-под иконы.

На вопрос, что бывает с человеком после смерти и где его душа, вотяк отвечает: «Думаю по-своему, что лежит покойник как чурка, ничего не чует. И

32

души не станет, кончается совсем» .

Формирование современного удмуртского языка шло, во-первых, через заимствования из русского языка, как бытового, так и письменного. В письменных удмуртских источниках досоветского периода (1733-1917) зафиксиро-

33

вано 2815 лексем русского происхождения . Во-вторых, использовались словообразовательные возможности удмуртского языка. В-третьих, переводчики использовали забытые и диалектные слова, расширяя их семантику. Попадая в христианский контекст, они начинали играть новыми красками. Так, имя удмуртского верховного бога Инмара сразу же стало использоваться переводчиками для передачи понятия о Боге.

Не всё в этом процессе кажется нам удачным, но, в любом случае, богослужение по удмуртским книгам необыкновенно высоко поднимало для самих удмуртов престиж родного языка.

Другим фактором, повлиявшим на изменение религиозной ситуации, было образование инородцев. Толчок этому процессу был дан еще в XVIII веке, когда в Казани была открыта духовная семинария. Она подготовила почву для того, чтобы по высочайшему разрешению от 26 февраля 1735 г. в Казанской епархии открылось впоследствии четыре инородческие школы для обучения «как некрещеных Вотяков, Мордвы, Чуваш, так и разных народов новокрещеных детей»34. Однако рвения к учёбе со стороны удмуртов не наблюдалось. Никто из новокрещеных не хотел отпускать детей в неизвестность. Среди инородцев распространялись слухи, что их детей, забираемых в школу, отдадут в солдаты или на другую государственную службу, и они их уже не увидят. Позже, когда инородцы начали тайно или явно возвращаться к язычеству, к этим страхам добавилось опасение, что их детей насильно окрестят.

Хотя эти школы к началу XIX закрылись, но дело народного образования не заглохло. Для православных священников оно было вторым по важности после непосредственно богослужебных занятий. Талант педагога близок таланту миссионера, проповедника. История народного образования в Удмуртии бережно хранит имена настоящих подвижников.

Иерей Николай Блинов начал свое служение в с. Карсовай Глазовского уезда. Здесь он организовал школу для удмуртов и коми-пермяков. Для своей школы он разработал удмуртскую азбуку в основу которой был положен новаторский для того времени звуковой метод К. Ушинского. Азбука была свёрстана отдельной книжкой, а в ней кроме молитв и нравоучительных текстов впервые был дан перевод стихотворения Пушкина. В 1867 г. ее издали в Вятке как образец для удмуртских школ.

32 Елабужский М.С. Крепость вотского язычества. С. 103

33 Насибуллин Р.Ш. Русские заимствования в удмуртском языке досоветского периода // 8-й международный конгресс финно-угроведов. Ч.2. - Ювяскюля, 1995. С. 146

34 Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 179

Пётр Мышкин из Верхних Парзей Глазовского уезда в начале 1870-х гг. набрал из деревни Кулаковской себе в школу 50 детей и кормил их за свой счёт, чтобы удерживать их в школе. Но через неделю все они убежали. Тогда он добился открытия земской школы, затем пяти церковных школ в своём приходе и первой в уезде сельскохозяйственной школы с фермой.

Начиная с 1861 г. клир Петропавловской церкви села Шаркан содержал за свой счёт училище для девушек-удмурток. В отдельные годы набиралось до тридцати учениц. Диакон Александр Анисимов обучал удмурток грамоте и Закону Божию, а его жена Анна Исидоровна — рукоделию. Со временем они

35

возвращались в свои семьи и уже сами несли евангельскую весть .

Кряшен (крещёный татарин) Борис Гаврилов - один из первых выпускников школы знаменитого «апостола Поволжья» Н. И. Ильминского. За свой рукописный труд «Язычество вотяков казанской и Вятской губернии» он был отмечен малой золотой медалью Императорского Русского Географического общества. Свой долг священника и просветителя Гаврилов видел в воплощении в жизнь идей и системы преподавания Н. Ильминского. Вместе с учите-лем-удмуртом Козьмой Андреевым, Б. Гаврилов организовал Центральную удмуртскую школу в д. Старый Карлыган Уржумского уезда Вятской губернии. «Центральной» её называли как образцовую в методическом отношении.

Козьму Андреева, также ученика Н. Ильминского, учителя, а впоследствии заведующего Центральной удмуртской школы в Карлыгане, в шутку называли «деревянным» апостолом. Он начал с чтения духовных книг на удмуртском языке своей семье, а потом в свободные от работы дни стал выходить с книгой и читать поучения и молитвы на удмуртском языке собиравшимся вокруг него односельчанам. Так обнаружилось его призвание, хотя официальным миссионером он никогда не был. Его сильная сторона как проповедника заключалась в том, что он старался объяснить своим соплеменникам то, что не так давно понял сам, доступным живым языком, с кротостью и терпением. Существуют свидетельства, что удмурты, слушая его проповеди десятки раз, каждый раз воспринимали их со слезами: «А то священники приходят и говорят: «Вы не молитесь Богу, а шайтану, это нехорошо», а почему не так молимся — не говорят. Они запрещают молиться по-нашему, а мы без молитвы жить боимся, Бог прогневается на нас»36.

5. Религиозный синкретизм и двоеверие удмуртов

Наружно принимая христианство, новокрещёный, даже искренне уверовав, не расставался со многими элементами прежнего мировоззрения. В целом, состояние религиозной жизни крещеных удмуртов исследователи определяют как двоеверие. Это определение справедливо, если под двоеверием понимать

«религиозную систему, в которой языческие верования и обряды сохраняются

35 Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 182

36 Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 333

37

под наружным слоем христианства» .

Словарь Религии народов современной России определяет, что: «Двоеверие — это различные формы православно-языческого синкретизма в материальной и духовной культуре; симбиоз разнородных мировоззренческих форм, свойственный общественному сознанию в период смены мировоззренческих

38

ориентаций» . Если термин двоеверие обозначает параллельное существование в сознании человека двух разных религиозных систем, то термин «синкретизм», напротив, подчеркивает их смешение. Синкретизм предполагает соединение различных культов разных религиозных традиций в рамках одной. Одна заимствует черты другой, чуждой и неродственной.

Если не задаваться вопросом, могут ли вообще считаться христианами те, кто практикуют языческие обряды и участвуют в них, то на основании анализа развития религиозной ситуации в Удмуртии мы можем сделать вывод, что двоеверие постепенно уступает место синкретизму, как «ассимиляции религий, т.е. усвоению одной религией элементов другой, приводящей к изменению самих основ соответствующих религий»39 . Причиной возникновения православно-языческого синкретизма могло быть то, что, неся Слово Божье инородцам, православные миссионеры в силу объективных и субъективных причин не смогли передать всей глубины евангельского откровения, сообщив только внешние символы и ритуалы. В свою очередь новокрещёные язычники восприняли христианство по-своему, приспособив к собственным ценностям.

Очень точно описывает этот процесс Е. Голубинский. Он, подчёркивая, что язычество не могло быть оставлено мгновенно, проводит аналогию: язычество, как религия, созданная людьми для удовлетворения своих потребностей, и грех. На начальной стадии принятия христианства мы можем наблюдать даже не частичное перенесение в христианство языческих верований, но одновременное существование двух систем: христианский Бог, введённый правительством, и боги предков; новое христианское богослужение и старое языческое, как совершенно особые, отдельные богослужения. Г олубинский подчеркивает, что это не специфика принятия христианской веры на Руси, но особенность, которая характерная практически для всех народов40. И удмурты не стали исключением. Это отмечали и миссионеры в своих донесениях, и приходские священники.

Обратимся к примерам. «Хотя вотяки в Глазовском уезде уже крещены, но доселе почти все, за малыми исключениями, сильно придерживаются языческих заблуждений. При неимении ими элементарных понятий о православной вере, у вотяков истинная вера во многих случаях заменяется различными суевериями; лучше сказать вотяк двоевер: он и Богу истинному поклоняется, и

37

Левин Ив. Двоеверие и народная религия в истории России - М.: Индрик, 2004. С. 12

38 Религии народов современной России: Словарь. - М.: Республика, 1999. С. 82

39 Теологический энциклопедический словарь / под ред. Уолтера Элвелла. - М.: Духовное возрождение ЕХБ, 2003. С. 1047

40 Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. В 2 т. Т.1, период первый, Киевский или домонгольский. Вторая половина тома. - М: Крутицкое Патриаршее Подворье, 2002. С. 835

языческие божества не позабывает умилостивлять»41.

Миссионер Малмыжского округа священник Иоанн Анисимов докладывал, что просвещенные им новокрещеные вроде и готовы возрастать и утверждаться в христианской вере; но колеблются оставить веру отцов из боязни, что злой бог Керемет их погубит, т.к. многие спаслись от болезни и смерти, принеся ему жертвы. Вотяки утверждали также, что жертва не противна и Богу, т.к. их предки, когда-то заколов солового жеребца, вернули свет солнца, исчезший на три дня. Такое состояние Н. Первухин образно определил как «И Богу свечка, и чёрту кочерга», взяв эту поговорку эпиграфом к своей работе «Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда».

В таком положении вещей были виноваты и сами священники. Они косвенно поддерживали языческие обряды. Луппов описывает такой случай: в мае 1838 года по приглашению вотяков священник Виноградов отслужил молебен с водосвятием на вотском языческом мольбище перед принесенными иконами и окропил святою водою животных, приготовленных вотяками в языческую жертву. По окончании молебна, вотяки, в присутствии священника, стали приносить животных в жертву по языческому обряду, причем священник убедил вотяков не омывать уже окропленных святой водой животных. Мы видим, что священник знал, что его приглашают на языческое моление и был доволен хотя бы тем, что вотяки пригласили на свое моление священника с иконами. Хотя, с другой стороны, священники, просто каждый в меру своего понимания и служебного рвения, исполняли указания своего духовного начальства. В 1829 году архиепископ казанский Филарет писал своему вятскому коллеге Кириллу: «Беседа матери нашей церкви с сими малоумными чадами посредством священных наружных обрядов по опыту оказывается самой действительной и кажется иначе быть не может. Я поручил священникам так действовать, чтобы вместо их суеверных жертвоприношений стараться всевозможно приучать их к святым... церкви нашея обрядам, и даже так, чтоб не изменять, где можно ни времени, ни места для священнослужений. Например, они при начале сеяния приносят жертвы, почему же и священнику не отслужить молебна со святыми иконами на открытом поле»42.

Православное духовенство сначала не особенно противилось и такой традиции, как помещение христианских икон на одну полку с принадлежностями языческого культа в семейных и родовых молельнях. Очевидно присутствие святых икон в «кереметищах поганых» расценивалось как знак скорой и окончательной победы православия. Для удмуртов же это была не только маскировка от назойливого миссионера, но и искренняя надежда на «русского Бога». Часто в куале можно было увидеть и свечи. Любопытно, что удмурты молились перед этими свечами и «русским богам» на иконах, никогда не снимая

41 Крекнин С.К. Указ. соч. С. 543

42

Луппов П.Н. Христианство у вотяков в первой половине XIX века: Исследование. - Вятка: Губернская тип., 1911. С. 383-385

шапок и не осеняя себя крестным знамением43.

«Удмурты ходят в церковь, но много реже, чем русские. Даже если подходят к исповеди, то принимать причастие избегают. Они уверены, что, приняв причастие, сразу после этого умрут (конечно, это суеверие было связано с церковной практикой причащения умирающих).

Удмурты молятся усердно, но в основном о земных благах: «Мы будем веять деревянною лопатою, а пусть падает серебряное зерно. Дай бог иметь соловую лошадь и чтобы бежала она без принуждения. На ней была бы серебряная узда, а голова золотая, на ногах была бы легка. Дойные коровы были бы молочны и масляны. Одна рука была бы медовая и масляная, а другая денежная и счастливая. Дно у сундука было бы полно денег, дно у горшка было бы все в сале и масле»44. Нередки у них молитвы, в которых упоминаются как христианские святые, так и нечистая сила: «Воршуд и вы, духи ключей, холмов, поды-матели новей и ты, дядя леший, и ты, Илья-пророк, и ты, Кузьма-Демьян, вместе пожалуйте есть и пить! Соблаговолите, будьте здоровы»45.

Из церковной жизни они более всего любят обряд водоосвящения, крестный ход вокруг усадьбы, так как имеют похожие языческие обряды. Явные элементы двоеверия проявляются в календаре, который даже у некрещёных удмуртов — христианский. Наиболее почитаемые праздники: Рождество Христово, Богоявление, Вербное воскресенье, Пасха, Пятидесятница, дни св. Петра и Павла, пр. Илии, Покров пр. Богородицы. К этим праздникам удмурты приурочили свои прежние языческие праздники, «чтобы не было двойного расхода на пиво и кумышку», только начало праздников не всегда совпадает. Елабуж-ский приводит почти анекдотичный пример: «Однажды я приехал в деревню А. своего прихода около 20 декабря, и увидел, что полна улица вотяков, гуляющих в праздничных одеждах, с песнями. На мой вопрос, что у них за веселье, один из вотяков простодушно ответил: «А вот старик надумал Рождество делать!»46.

Удмурт не совсем уверен в том, что «вотский» и «русский» бог один и тот же. Они готовы почитать «русского» Бога и в качестве такового выбрали Святителя Николая. На вопрос: который Бог больше, Христос или Николай? - удмурты, не задумываясь, отвечают: «Николай больше». Икону Николая-угодника чаще других можно было увидеть в куале. Ежегодно во время великого поста крещеные и некрещеные удмурты из уездов Сарапульского, Малмыжского, Елабужского отправляются целыми тысячами в село Берёзовку, Бирского уезда, на р. Каме для поклонения явленной иконе св. Николая. Точно так же удмурты усердно посещают все церкви имени св. Николая; крещеные служат молебны, а некрещеные ставят перед иконой свечи, становятся на колени и, не крестясь,

47

кладут земные поклоны . Но, известны факты, что удмурты не останавливались

43 Осокин М.И. Народный быт в северо-восточной России / Вятские губернские ведомости. Неофициальная часть. - 1857. - № 8. С. 41

44 Цит. по Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 59

45 Блинов Н.Н. Языческий культ вотяков. С. 77

46 Елабужский М.С. Крепость вотского язычества. С. 39

47

Бехтерев В. Вотяки. С. 165

перед тем, чтобы в случае неисполнения требований высечь «Николу»48.

При рождении младенца, еще в бане, старуха-бабка дает новорожденному так называемое банное имя (мунчо ним), которым он именуется до крещения, а иногда и после, если подозревают, что Лут (злой бог Луд, — Д. К.) сердится на христианское имя и морит детей. Имя, данное при крещении, иногда переменяется вотяками. Это происходит, в том случае, если мальчик или девочка после крещения станут хилеть, болеть. Если никакие лечения и «нашептывания» туно не помогают, родители решаются на обряд «ним воштон» (перемена имени), иногда даже называемый «вторым крещением» (sic!)49.

Нередки у новокрещеных удмуртов случаи жертвоприношений как старым богам, так и ангелу-хранителю или Богу Творцу, например, за новорожденного младенца. В этом случае приносился баран белого цвета или с белыми пятнами. Бывали и чисто языческие жертвоприношения даже «Христосу»50.

М.Харузин в «Очерках юридического быта народностей Сарапульского уезда Вятской губернии» зафиксировал попытки двоеверов выдать кумышку за церковное причастие вином: «Это у нас то же причастие, что и у попа, только что дают в церкви, а это дома. У вотяков с русскими ведь одна вера. Только вотяк кроме бога на небе знает еще бога на земле, а то всё едино»51.

Причины двоеверия, на наш взгляд, кроются в следующем:

1. Крещение принималось поспешно, иногда по принуждению. Новообращенные не были предварительно ознакомлены с учением христианской веры. И впоследствии, после проведения обряда, они редко были наставляемы в вере;

2. При переводе Библии и создании духовной литературы на удмуртском языке переводчики для своих целей часто приспосабливали языческие имена и понятия, и нередко на переименованную сущность потребителями этой продукции переносились прежние языческие представления.

3. Русские относятся к Православию как к своей этнической Церкви, поэтому удмурты, перейдя в христианство, продолжали чувствовать себя чужаками. Когда священник М. Елабужский беседовал с прихожана-ми-удмуртами об аде и рае, один из них спросил его с иронией: «Да пустят

52

ли нас русские в рай-то?» . Пример еще более грубого отношения мы находим в дневниках Елабужского: «В Вавоже причт видимо не привык относиться вежливо к вотякам. На вотяков смотрят как на особый народ, к которому можно относиться шаля-валя. Чин погребения взрослых вотяков совершается не при открытых царских вратах. При

Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 192

49 Елабужский М.С. Крепость вотского язычества. С. 48

50 Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз V. Следы языческой древности в суеверных обрядах обыденной жизни вотяков. - Вятка, 1888. С. 34

51 Цит. по Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 87

52 Елабужский М.С. Там же. С. 119

славлении и молебнах для них поют меньше. Но за крестины с вотяков берут подороже, на 5 коп. и более. Почему? спрашиваю. «Они не служат ни молебнов, ни панихид». — Приучали бы. — «Не стоит метать бисера пред свиньями»53.

4. Особенности менталитета и психологии. «Вотяк и на христианство смотрит с узко-практической, утилитарной точки зрения. Он не прочь бы и совсем оставить старую языческую веру, если бы был уверен, что от этого заметно улучшится его экономическое состояние. А так как этого не замечается, то вотяк и говорит: «зачем я буду бросать старую веру, если и некрещеные живут не беднее нас, а, пожалуй, еще богаче». Если бы богатый Александр бросил старую веру, вся деревня бросила бы, не потому, что боится Александра, а потому что идолопоклонствует перед богатством, и богатство заменяет для вотяка всякие аргументы»54. Какой же выход видели миссионеры из сложившейся ситуации? В предисловии к своей книге «Обозрение языческих обрядов, суеверий и верований вотяков Казанской и Вятской губерний» один из крупнейших удмуртских этнографов, священник Иоанн Васильев писал: «Изучение обрядов, суеверий и верований вотяков нам представляется весьма необходимым, в особенности для духовенства в вотских приходах, в интересах укрепления христианства и успехов в их противоязыческой полемике»55.

Такая полемика действительно имела место. Например, крестьянин из села Буранова, защищая язычество, говорил так: «Ведь наше моление Бог принимает. Посмотри, как только вотяки замолятся в поле, так и дожди бывают; это известно всем. Даже некоторые русские ждут и не дождутся нашего моления, чтобы скорее пошел дождь. А что с хлебом у нас молятся, ведь и у вас в церкви при Богоявлении употребляются просфоры, в том разница, что мы молим черный хлеб. У вас каждение, а у нас вместо того — курение, часть жертвенника животного сжигается, и дым с поля или из леса прямо поднимается к богу. А что, если вы говорите, что у нас много богов то и у вас много святых, а, в сущности, и у нас один главный бог. Наших жрецов тоже бог ставит через шаманов, которых учат сами ангелы божии»56.

М. Елабужский, на наш взгляд, в своих размышлениях очень близко подошел к сущности инкарнационного подхода, сегодня принятого РПЦ: «Как расшатать эти устои язычества, чем пробить брешь в этой крепости и дать возможность вторгнуться во тьму и сень смертную, сияющему свету Христовой истины? Известно, что verba docent, exempla trahunt. Скорее всего вотяки убедятся в ложности своих верований о загробной жизни, когда увидят

53 Елабужский М, С. Дневник. URL: http://nikxram.narod.ru/muzey/ mixe-

lab/mednevniki/dn0101. html

54 Елабужский М.С. Крепость вотского язычества. С. 41

55 Васильев И.В. Обозрение языческих обрядов, суеверий и верований вотяков Казанской и Вятской губернии. С. 3

56 Васильев И.В. Обозрение языческих обрядов, суеверий и верований вотяков Казанской и Вятской губернии. С. 84

пример человека, привязанного более к небу, чем к земле, ищущего Царствия Божия, и правды его, а не того, что едим, что пьем и чем оденемся». Он предлагал в качестве увещевания использовать следующие Евангельские истины: Мф.16:26,27; Мф. 25:46; Мф. 22:30; Ин. 5:28,29; 2 Кор. 5:10. «Постоянное напоминание этих истин утверждало бы младенчествующих христиан в хри-

57

стианском настроении и мировоззрении»

Наряду с увещеванием Словом, православные миссионеры обдумывали и вносили практические предложения. Елабужский, например, считал, что в каждом селении должна быть школа, помещаемая не в вотской избе, а в приличном здании, в котором могли бы собираться жители деревни для духовных бесед, вечерних чтений, а в праздники и для молитвы.

Священник Г. Верещагин, ссылаясь на семнадцатилетнюю учительскую деятельность среди вотяков, перечисляет условия, необходимые, по его мнению, для успешной миссионерской работы: 1) знание языка; 2) знание верований и обрядности; 3) недопустимость обличительных речей; 4) недопустимость насмешек и глумлений над верованиями и обычаями; 5) сближение с влиятельными домохозяевами; 6) подготовка в каждой деревне помощника себе; 7) внимание к жрецу; 8) обращение внимания язычников на положительную сторону христианского учения; 9) неспешность богослужения, чтобы в пении участвовали все; 10) посещение на крестных ходах и бедных, и богатых; 11) отвлечение вечерними беседами парней от посиделок с девушками; 12) искоренение мольбищ и обрядов суеверия посредством обличений, запрещений и просьб58.

6. Работа церковных структур и миссий во 2-й пол. XIX в.

Во второй половине XIX века начался новый этап миссионерской деятельности, основными чертами которого стало признание на государственном уровне системы Ильминского как основы осуществления православной миссии, а также то, что наряду с государственными и церковными органами к миссии в это время привлекались общественные организации, что наиболее ярко выразилось в учреждении в 1865 г. Православного Миссионерского общества для содействия распространению христианства между язычниками, а в 1870 г. — его Вятского отделения. К сожалению, первые пять лет деятельности Общества были омрачены раздорами и несогласиями. В 1870 г. его главное управление было перенесено в Москву и оно возобновило свою деятельность с новым Уставом, под руководством св. Митрополита Иннокентия (Вениаминова), который ранее много лет служил миссионером среди алеутов, прекрасно знал нужды миссий и мог предложить стратегический план миссионерской работы. К концу XIX в. Православное Миссионерское общество насчитывало в своих рядах уже более 12 000 человек в 45 городах и располагало состоянием более 1,5

57 Елабужский Крепость вотского язычества. С. 119

58 Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 341

млн. рублей. На Православное миссионерское общество была возложена обязанность подготовки миссионеров, помощь книгами, церковной утварью, деньгами на содержание церквей, школ, больниц. Вятский же комитет Православного миссионерского общества не только контролировал антиязыческую учебную работу, но и содержал на свои средства сначала девять, а через шесть лет уже тринадцать училищ.

То, что большая часть инородцев не знала русского языка, не понимала самой сути Православия, и свое участие в церковной службе ограничивала лишь одной обрядовой стороной, привело к отпадению от христианства, в частности к сознательным массовым переходам в ислам. Православную Церковь и правительство не могло не беспокоить, что все больше и больше инородцев «уходит в татары». Для того, чтобы как-то повлиять на эту ситуацию, 8 мая 1864 г. были утверждены «Основные правила для учреждений православных церковных братств». Православные братства были ориентированы на распространение православной веры и на усиление религиозного образования. Самым известным и плодотворно поработавшим братством стало Братство св. Гурия, созданное в 1867 г.

Согласно Уставу, начальная цель братства выразилась в следующем: «1) содействие утверждению в вере православной крещеных инородцев, воспитание детей их в духе православия: (а) через заведение инородческих школ по системе

Н.И. Ильминского и распространение книг на их родных языках, (б) через устройство среди инородческого населения церквей; 2) содействие распространению святой веры Христовой между иноверным населением Казанской епархии; 3) убеждение и вразумление отпадающих и заблуждающихся членов Православной Церкви; 4) заботы и попечения о нуждающихся членах Православной Церкви из инородцев, оказание им нравственной и материальной поддержки»59.

Огромную роль в деле систематизации переводов и печатания богослужебных и других христианских книг на «инородческие» языки сыграла Переводческая комиссия. Она была учреждена при Братстве в 1875 году. Первым председателем Переводческой комиссии был Н. И. Ильминский, а содержалась она в основном на средства, выделяемые Православным миссионерским обществом. Спектр публикаций Переводческой комиссии был обширным: татарские, чувашские, черемисские, вотяцкие, мордовские, киргизские, калмыцкие издания. Печатались также книги и для сибирских народов: алтайские, бурятские, тунгусские, якутские, гольдские, остяцко-самоедские. Большинство всех этих изданий раздавалось бесплатно, с миссионерско-просветительской целью. При жизни Н. И. Ильминского Переводческой комиссией было напечатано 184 издания, а после его смерти по 1909 г. богослужебных и учебных книг было напечатано около 558 изданий (из них на татарском языке 119, на чувашском 209, на черемисском 59, на вотяцком 52, на мордовском 12 изданий)60.

59 См. Понятов А.Н. Некоторые аспекты миссионерской деятельности «Братства святителя Гурия». С. 47

60 Чичерина С. У приволжских инородцев: Путевые заметки - СПб.: Тип. В. Я. Мильштейна, 1905. С.187

Еще одним важным направлением деятельности Церкви в конце XIX века в Удмуртии стала пропаганда трезвого образа жизни. Медленное, но постоянное отравление кумышкой наложило печать вырождения на удмуртов. Кумышку как сакральный напиток пили все, невзирая на пол и возраст. Даже грудных детей поили этим напитком. В 1885 г. Церковь начала целенаправленное трезвенническое движение в Удмуртии. В тот год открылись трезвеннические внебого-служебные собеседования, которые вел при Александро-Невском соборе Ижевска по воскресным и праздничным дням протоиерей Василий Успенский. Через пять лет прихожане оказались достаточно подготовлены, и он завел «Книгу Общества трезвости», скреплённую шнуром и печатью. Давших перед лицом Бога обет трезвости вписывали на её страницы и торжественно зачитывали затем их имена на литургиях. Такая своеобразная Книга Жизни... Столь высокоторжественная форма контроля неожиданно оказалась достаточно эффективной для прихожан. Но поскольку ижевские алкоголики довольно редко посещали богослужения, Василий Успенский сам шел к ним, усовещая их и приглашая в собор. Чтобы привлечь как можно больше таких людей в ряды Общества, протоиерей стал проводить «чтения с туманными картинами», «праздники трезвости» с крестными ходами под лозунгом «Трезвость - залог счастья народа», танцевальные вечера и спектакли группы Общества трезвости.

Аналогичные общества зарождались и в самых дальних волостях, но всегда при храмах, всегда по инициативе их иереев. 29 марта 1898 г. был утверждён устав Общества трезвости в Удугучине, которое возглавил священник М. Ела-бужский. Устав гласил: «§4. В Общество может вступать после молебна святому Василию Великому всякий православный христианин не моложе 15 лет»; «§7. Зарок не пить вина членами дается на время не менее года»; «§15. Общество трезвости заботится об устройстве публичных чтений, собеседований, музыкально-певческих собраний, об открытии библиотеки и читальни»61. Таким образом, быть трезвым становилось престижно и интересно. 62

Заключение

Мы видим, что процесс христианизации удмуртов прошел несколько этапов. Ранние из них характеризуются изданием ряда правительственных указов и распоряжений, дарующих определенные льготы новокрещеным с целью ускорения их обращения, что привело к тому, что к началу XIX века большая часть язычников была крещена. К издержкам этого политического подхода можно отнести то, что правительство не могло проконтролировать выполнения своих указов, и на местах процветали различного рода злоупотребления: от невыплаты льгот до принуждения к принятию христианства, насильственного переселения вотяков из родных мест.

61 Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 169

62 О деятельности общества трезвости в Сарапуле того же времени см. публикацию Натальи копиновой в данном номере журнала. (прим. издателя)

Среди духовенства преобладал формальный подход к делу миссии. Проповедничество понималось, главным образом, как наблюдение за тем, не уклоняются ли новокрещеные от выполнения требований христианской религии. При обнаружении подобных случаев священники не утруждали себя увещеванием, но чаще обращались к органам светской власти, которые и применяли разные способы воздействия, вплоть до физического наказания.

Вследствие этого ряды христиан росли, но православие было воспринято удмуртами неосознанно. Поэтому при первой возможности (например, Указ Екатерины II от 1773 г., пугачёвский бунт) они старались получить разрешение отказаться от христианства и жить по прежней вере.

Недостаточность просвещения, незнание как богослужебного, так и разговорного русского языка, на котором к удмуртам обращались миссионеры и проповедники, способствовали тому, что православие воспринималось ими как вера «русская», чуждая, которую надо избегать, чтобы не быть наказанными своими богами.

С другой стороны, сближение с русскими посредством воспреемничества от купели и смешанных браков приводило к тому, что многие новокрещеные быстрее оставляли свои старые привычки и обряды, осознавая положительную роль приобщения к мировой религии. Как предполагает Е. Ф. Шумилов подобное приобщение в те времена играло роль своеобразного квалификационного требования. С партнером-язычником никто из купцов-христиан или мусульман не стал бы вести на равных какие-либо серьезные операции. Язычник не мог равноправно участвовать в них не столько из-за того, что поклонялся «низшим», осмеянным богам, сколько потому, что не мог закрепить честное купеческое слово ни молитвой, ни крестным знамением, ни клятвой на Библии или Коране63.

Язычество как религия больше разобщало, чем объединяло удмуртов. У них было мало общих для всех локальных групп богов, обрядов, ритуалов, праздников. Места для молений тоже строго разграничивались по родам. Жрецы, как правило, тоже являлись представителями определенного рода и в другом регионе никакими правами не обладали. Только христианство, как мировая религия, оказалось способно объединить удмуртов в рамках единой веры и включить в общемировой цивилизационный процесс.

Наиболее действенным в плане утверждения новокрещеных в вере оказались методы, которые использовались ещё со времен Кирилла и Мефодия. И среди них: использование языка просвещаемого народа и привлечение к церковному служению новообращенных из местного населения. Это стало возможно благодаря созданию письменности, переводам Библии и других книг на удмуртский язык, использование его в проповеди, богослужении и образовании. Миссия только тогда стала эффективной, когда распространение Евангелия стало делом не только священников, но и самих прихожан.

Приложения

63 Шумилов Е.Ф. Указ. соч. С. 165

Использованные электронные ресурсы

1. Коробейников A.B. Этнопедагогические проекты в краеведческом образовании.

Описана методика составления грантовых заявок и три проекта, которые получили финансирование и были осуществлены автором.

Режим доступа:

http://books.google.ru/books?printsec=frontcover&id=QbF8rax-g2IC

2. Коробейников A.B., Чураков B.C. Православные священники об удмуртах: аннотированная хрестоматия. Информационная структура.

Полнотекстовая библиотека сканированных произведений по этнографии и фольклористике удмуртов XIX в. Рекомендована Федеральным Агентством по образованию в качестве учебного пособия курсам "этнология" и "регионоведе-ние".

http://books.google.m/books?printsec=frontcover&id=J2FhWSyuKL0C

3. Коробейников A. В., Волкова ЛЛ. Историк удмуртской земли Н.Г.Первухин. (Вятское краеведение XIX в.).

Полнотекстовая библиотека сканированных произведений по этнографии и фольклористике удмуртов Глазовского уезда Вятской губернии. Тексты сказок и легенд. Более 700 страниц. Сопровождается биографическим очерком Н.Г.Первухина. Рекомендована Федеральным Агентством по образованию в качестве учебного пособия.

http://books.google.m/books?printsec=frontcover&id=Sol16pq7YRYC Дисковую версию распространяет "Агентство книги Удмуртии" www.1udm.ru

4. Коробейников A.В. Н.Н. Блинов о древности Сарапула.

Комментированная убликация антикварной книги священника и историка Н.Н.Блинова об истории города, которая вышла в 1887 г. Издание рекомендовано Федеральным Агентством по образованию в качестве учебного пособия по курсам "отечественная история" и "музееведение". http://books.google.m/books?printsec=frontcover&id=oT1InbM4ArgC

5. Коробейников A.В. Удмуртский фольклор из собрания Бориса Гаврилова. Методическая разработка уроков для средней школы, сопровождаемая биографическим исследованием и публикацией основных трудов священника и педагога Б.Гаврилова на русском и удмуртском языках. Рекомендована Федеральным Агентством по образованию в качестве учебного пособия по курсу "родная литература".

http://books.google.m/books?printsec=frontcover&id=2 yYB-hdneUC

6. Коробейников A.В., Туранов A.A. Вятское краеведение XIX в. Священник

Н.И.Курочкин об удмуртах.

Монография об одном из первых исследователей, который работал в середине XIX в. в Малмыжском уезде Вятской губернии по программе Русского географического общества. В книге опубликованы архивные рукописи об удмуртах и марийцах, в том числе первые по времени фиксации фольклора. http://books.google.ru/books?printsec=frontcover&id=qc0iso1vKm4C http://bit.ly/цс1ЫОЭ

Тексты по теме

«Ко всем народам приходили с неба разные боги: - к русским Иисус Христос, - к татарам - Магомет, - а вотяки, хотя и были не менее религиозны, чем русские и татары, - не могли опять к себе дозваться Кылдысина, который от них ушел. Между тем от дедов они знали, что когда Кылдысин был на земле, то им жилось гораздо лучше: - обильные были урожаи; - удачнее была охота за зверями и птицей. И вот раз вотяки собрались всей гурьбой, - земледельцы ми охотники, - на высоком берегу реки под большой старой березой, и порешили не расходиться до тех пор, пока не призовут к себе вновь Кылдысина. Много жертв принесли они здесь; много дней и ночей молились напролет, пока Кылдысин, смиловавшись над ними не спросил, что им надо. Вотяки отвечали, что они просят, чтобы он снова сошел на землю, как сходил при предках. - «Не могу сойти я к вам», сказал Кылдысин, - «потому что я не могу изменить своего обещания не жить на земле». Тогда вотяки стали убеждать его, чтобы он показался им хоть на короткое время, рассчитывая про себя, что они заставят его силою остаться с ними, если он к ним явится. Тогда Кылдысин возразил им, что он не может им явиться потому, что вид его стал очень страшен, что они когда увидят его, умрут со страха. В ответ на это вотяки стали просить его, чтобы он явился им в нестрашном виде, например белки или рябчика и повидимому такие формы для явления были указаны ими не без расчета: привычные охотиться именно за этими зверями, - они рассчитывали иметь больше шансов поймать его в этом виде. Не знал ли Кылдысин об умыслах вотяков или знал, что все их ковы будут напрасны, - как бы то ни было он наконец согласился исполнить их просьбу и на верху березы вдруг явилась красивая, красная белка. Вотяки -охотники, не долго думали, - прицелились и выстрелили из луков и убитая наповал белка покатилась с верхнего сучка на землю; но не долетев до земли, вдруг превратилась в рябчика, который было и полетел в соседний лес. Охотники снова выстрелили и рябчик упал на землю; но с земли вспорхнул тетерев и полетел через реку. - В волостях Балезинской и Люкской предание рассказывает, что выстрел по тетереву был уже неудачен: - из тетерева вылетело только несколько перышек, а сам он улетел за реку и скрылся; но в Юмской и Ключевской волости конец предания варьируется так: охотники убили и тетерева и он мертвый стал уже падать в реку, но, - не долетев еще до воды, - обратился в окуня и скрылся в воде. Поэтому-то беличья шкурка, сучок березы, крылышко

рябчика, перья тетерева и сушеная рыбка обыкновенно хранятся в воршудном коробе: это - памятники воплощения Кылдысина!» (Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. Эскиз I. Древняя религия вотяков по ее следам в современных преданиях. - Вятка, 1888. - С. 32-34).

«На религиозных преданиях Вотяков сказывается сильное русское влияние. На сколько мне приходилось слушать у Вотяков Сарапульского уезда, они приурочены, по большей части, ко времени потопа. Вот, например, каким образом объясняется происхождение домовых, леших, водяных и прочих божков, так сильно пугающих суеверного Вотяка. У Адама было 77 человек детей, Инмар пожелал с ними познакомиться, но Адаму стало совестно такого большого количества детей, а потому он 70 человек из них спрятал, кого в лесу, кого у реки, кого в подполье, некоторых в доме и амбаре. Инмар узнал об этом обмане и сказал, что, где кто спрятан, тот пусть там и остается навеки. Таким образом появились Нюлез-Мурты, Ву-Мурты, и прочие мелкие божки.

А вот что говорит предание о том, как спасся от потопа Шайтан или черт:

Инмар перед потопом приказал Ною построить ковчег, доступ в который был возможен только для того, кого Ной позовет войти. Ной исполнил приказание Инмара и, после того как поместил в нем всех, кого пожелал, пригласил войти туда свою жену, но та заупрямилась; тогда Ной повторил свое приглашение, но она снова отказалась. Ной, выйдя из себя, закричал на нее: «ступай черт»; последний же, который находился в это время у дверей, воспользовался этим приглашением и вошел вместе с женою Ноя в ковчег, и таким образом был спасен от потопа.» (Богаевский П.М. Очерки быта сарапульских вотяков/ Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. Вып. 3. Москва, 1888. - С. 17-18) .

«Когда-то в старые, давнопрошедшие годы, когда у русских, у татар и у вотяков одинаково была своя грамотность и когда они одинаково молились, хотя и разно называя Бога, в осенний вечер сошлись где-то в поле три жре-ца-начальника: русский, татарин и вотяк, одетые каждый в свой национальный костюм. Сошлись они и с чего-то вдруг заспорили: чья вера справедливее и чья вера милее Богу, а потому чья вера должна считаться старше на земле? Долго спорили они и, наконец, решили: всем вместе стать сейчас же вокруг костра и начать молиться каждому по своей книге, и кто дольше всех промолится, - того и вера правильнее. Все трое сняли свои шапки, но у татарина под шапкой была надета еще ермолка, которая и осталась у него на голове, а у русского голова была покрыта длинными густыми волосами, поэтому ни татарину, ни русскому не было холодно, но вотяку, у которого волоса были редкие и острижены коротко, стало холодно и он, почитавши немного без шапки, надел себе на голову шапку. Долго читали они, но всех бодрее был русский, который выспался уже после обеда, однако и русский стоит-стоит, - вдруг клюнет носом книгу, но сейчас же опомнится: поднимет голову и обмахнется. Раньше других уснул вотяк, а следом за вотяком задремал и татарин, задремал и не слышал, что книгу у него из рук уже унесло ветром, сквозь сон, желая обмануть русского, продолжал

смотреть на свои, - сложенные вместе руки, и бормотать молитвы, пока, наконец, очнувшись, не протер себе обеими руками глаз и увидел, что у него в руках книги нет. С криком побежал он за ней и успел догнать ее на поле. Вотяк же заснул так крепко, что опустил руки и уронил книгу прямо в костер, так что когда он проснулся на крик татарина, то увидел, что книга его почти догорает, и, со сна, желая спасти свою книгу, сначала вылил на костер из бурака кумышку, которая была при нем, а потом вытряхнул из мешка туда же и все свои съестные припасы. Впрочем такими пожертвованиями книги он все-таки не спас и она сгорела. С этих пор, рассказывают старики, - грамотность осталась только у русских, да у татар, а у вотяков исчезла совсем. Вера русская стала выше, а вотская ниже татарской, и самый порядок богомолья у трех этих народов стал разный: русский стал креститься да кланяться; татарин стал бормотать молитвы, смотря себе на руки и изредка вытирая себе обеими руками глаза, - а вотяк молясь в шапке стал приносить жертвы, поливая в огонь кумышку и сожигая на огне разные съестные припасы». (Первухин Н.Г. Эскиз I - С. 101.)

«В древнее время у Вотяков была книга, в которой объяснялась их вера языческая, были молитвы, объяснения и порядки жертвоприношений. По этой книге они и молились. Только в позднейшее время, когда вотяков стали понемногу приводить в Православную Христианскую Веру, то многих окрещенных заставляли разсказывать прежнюю свою жизнь и показывать главных своих жрецов (курыскыс). Жрецам уличенным было плохо. Власти теснили их до тех пор, пока они принимали Христианство. Вот в это-то время у племени Ватка, живущаго в лесах Г лазовскаго уезда, был главный жрец, у котораго находилась книга вотяцкой веры. Раз во время общественнаго жертвопривошения, этот жрец сказал собравшемуся народу: «наше свободное счастливое время прошло, теперь вотяков всех будут крестить, не слушать начальства не хорошо—жить нельзя, лучше не давайте начальству напрасно притеснять себя, принимайте русскую веру, а жить можно по своему. Книгу нашу найдут, тогда нам плохо будет, надо ее сжечь». С этими словами он бросил книгу в огонь под котел, в котором варилось жертвенное мясо. В это время пришел неизвестно откуда другой жрец и попросил книгу. Сжегший книгу сказал, что он ее сжег.— Как же мы будем теперь молиться?—Во время молитвы,—сказал тот, — разведем огонь и будем части от жертв класть в огонь—Бог примет.— Жрец успокоился и с тех пор части от жертвуемаго кладут в огонь, а кости жертвуемых животных пережигают для того, чтобы собаки не трогали».

Д. Гулеково. Глазовскаго уезда, Вятской губернии.

(Гаврилов Б.Г. Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний. - Казань: Типография А.А. Коковиной, 1880.- С. 151).

«Сначала, говорит Еловское предание, - все вотяки жили в одном месте и старик от старика учился и богу молиться, и суд судить. И был тогда народ больно ученый: о чем не спросишь его, на все ответить мог. - А когда вотяков стало много и разошлись они по разным местам, - сначала они сходились мо-

литься и судиться вместе, а потом разошлись так далеко, что нельзя стало сходиться и старик старику не мог помогать припомнить все как следует. И вот на общей сходке («кэнэше») порешили они, чтобы не забыть все, - записать порядок молений и судов: надрали бересты, обрезали ее и сшили в книгу, а потом в этой книге «тамгами записали» (подлинные слова старика рассказчика!), как молитвы творить и порядок править, и потом книгу эту оставили под присмотром жреца на большом белом камне, в том месте, куда собирались на общую молитву и которое, как кажется, - было в центре вотских поселений. Если какой-либо старик забывал молитву или как нужно судить, - он шел к белому камню, прочитывал в книге и опять знал. Но люди после написания книги стали реже приносить жертвы Инмару, потому что прежде старики чаще собирали народ на молитву из опасения, что иначе они позабудут молитвы, а теперь у них этого опасения не было. Тогда Инмар рассердился на стариков, и на книгу, и послал к белому камню большую белую корову, которая пришла к камню во время сна жреца, сторожившего книгу, и съела книгу целиком, а чтобы вотяки снова не написали такой книги, Инмар отнял у них знание тамг. С тех-то пор каждый вотяк знает только одну свою тамгу и народ год от году становится глупее: выдумывает каждый свое, совсем неподходящее, а стариковское, хорошее, совсем позабыл».

«По словам Балезинской легенды книга лежала на белом камне до прихода русских, когда самый старый из жрецов, опасаясь за хранение этой книги подвергнуться каким-либо мучениям со стороны русских, решился ее сжечь, а для того, чтобы в людях сохранилась память о порядке молитв и суда, он при звал к себе 12 молодых учеников и 12 дней и ночей читал им эту книгу, а они за ним пели, пока не выучили ее совсем наизусть. Это сделал он тайно от прочих жрецов и также тайно сжег книгу. На вопросы-же: как будут молиться впредь без книги? он указал на12 человек, им выученных, и сказал, что каждый из этих 12-ти может выучить тому-же 12 других и так дело может идти всегда». (Первухин Н.Г. Эскиз I. - С. 46-49)

Боги удмуртского пантеона.

Исследователь Преимущественно добрые Преимущественно злые

Бехтерев Инмар Муциен -муму Шунды-муму Керемет/Шайтан Алида/Нюлэсь-нюня Чатчес-нюня Албаст Ву-мурт

Блинов Булда Инмар Г удыри Му-Кылдысин/Кылчин Шунды-мумы Султан-Акташ/Луд

Богаевский Инмар Му-Кылчин Шунды-мумы Нюлэсь-мурт Ву-мурт Воршуд Инву Мудор Керемет

Елабужский Будзим иньмар - великий бог Кылчинь-иньмар- ангел-бог Покчи-иньмар - малый бог Му-кылчинь земной ангел Ахташ - дал свет Шунды-мумы Булда Керемет/ Султан/ Луд

Первухин Инмар Шайтан

Кылдысин Керемет

Квазь Акшан Вожо Кутысь Пери Чер Полубоги: Ву-мурт, Нюлэс-мурт, луд-мурт,гид-мурт, корка-мурт, палэсь-мурт, увир (убир).

Верещагин Инмар Керемет

(цит. по Бли- Воршуд Акташ

нову) Инву Чер

Му-Кылчин Нюлэс-мурт (нюлэсь-нюня,

Гудыри-мумы сик-мурт, Юэтбече)

Шунды-мумы Кыл Луд

Г аврилов Быдзым инмар Шайтан

Осто инмар Пери

Кылдысин Албасты

Инмар анай Луд пери

Шунды-мумы Ву мурт

Вор-шуд Пор вожо

Му-кылчин Ибыр

Послесловие издателя

Религиозным верованиям финно-угорских народов посвящена обширнейшая литература, которая издаётся вот уже два века, как в нашей стране, так и за рубежом. Лично у меня при прочтении множества книг на эту тему сложилось впечатление, что исследователи стремились найти и в конце концов нашли в этих верованиях черты едва ли не всех религиозных культов, известных науке по трудам классиков: и анимизм, и фетишизм, и шаманизм, и поклонение священным деревьям, и почитание водоёмов и пр... Отчего так произошло? Во-первых, финно-угорское религиоведение, как и финно-угроведение в целом всегда находилось как бы в кильватерной колонне, чуть позади от «большой» мировой исторической науки. Тому было и есть много причин: и объективное недофинансирование исследований, и субъективный провинционализм исследователей, которые стараются найти у финно-угров те явления общественного устройства и духовной жизни, которые известны у «больших», а точнее, у более изученных народов и описаны в толстых томах классиков (уровня Моргана, Тэйлора и т.п.). Поэтому учёные ищут и находят у одного и того же народа, например, у удмуртов одновременно якобы существующие и матриархат и феодализм, да ещё и тотемную организацию с поклонением покровителям тотемов, и семейно-родовые культы, а при том ещё и общенародные культы медведя и коня и пр. и публикуют об этом книги.

Иные мифотворцы в этой сфере не побрезговали даже прямым подлогом: так, например, В.Е.Владыкин сначала в своей докторской диссертации, а затем и в монографии «Религизно-мифологическая картина мира удмуртов» взял источники XIX в. и, как говорят в молодёжной среде «тупо» подменил в текстах Ко-шурникова, Курочкина и Первухина слова «Инмар», «Шайтан» и «Кылдысин» на слово «воршуд» и таким способом якобы обосновал существование у удмуртов семейного бога по имени «Воршуд». (см. подробнее об этом: Коробейников А.В. По кривой дороге. Или к чему привело нашу науку забвение трудов о. Николая Блинова.//Иднакар. Методы историко-культурной реконструкции. №3(7)-2009. С. 46-63). Впрочем, Бог им судия.

В качестве одной из первых попыток систематизации объективной информации о религии удмуртов следует указать поименованную выше рукописную работу Бориса Гаврилова которая относится к концу XIX в., и была обнаружена нами в архиве Русского географического общества. Манускрипт этот вычитан и подготовлен к печати Владимиром Чураковым. В ближайшее время мы планируем представить текст на суд читателя. Трудно сказать, насколько эта публикация сумеет внести ясность в тот сумбур, который представляют религиозные верования финно-угров, а точнее противоречивые сведения о них. Да и сам массив зафиксированных когда-то данных очень отрывочен и противоречив: видимо, каждый из этнологов прошлого фиксировал лишь то, что мог увидеть (а показывали ему немногое), и записывал увидено так, как мог понять (а понять

можно было мало вследствие языкового барьера). Обратимся к обратной аналогии: если бы этнолог-язычник, не знакомый детально с христианской обрядностью и догматикой, фиксировал, к примеру, объективную сторону православного обряда водосвятия, он бы увидел в нём лишь поклонение священному водоёму, и ничего более, а в почитании икон и креста увидел бы знакомый ему фетишизм, и только...

Следует подчеркнуть, что источниковой базой рассматриваемого исследования послужили статьи и книги, авторами которых были либо служители Русской Православной церкви ныне Московской Патриархии (РПЦ), либо её официальные историографы (Луппов), либо историки с религиозным образованием (Первухин). Поэтому все эти авторы в той или иной степени отражали так сказать, официальную точку зрения данной религиозной организации. В то же время, берёмся утверждать, что удмурты, как всякие язычники усваивали основы христианской обрядности, религиозной морали и мировоззрения вовсе не только лишь от служителей Церкви: священников они видели лишь по праздникам, и никакой формальный обряд, в том числе крещение или причастие, никакое единовременное наставление в вере не преображало одномоменто язычника в преданного христианина, да и сейчас сути человеческой не преображает. Отметим, что удмурты-язычники веками жили в деревнях бок о бок с русскими христианами: и ассимилируясь, и сохраняя свою языковую и религиозно-культурную самобытность.

Пикантность положения в том, что зачастую эти самые русские христиане либо организационно не относились к РПЦ, либо были вообще к ней резко оппозиционны. Я имею в виду тех христиан, которых долго было принято называть старообрядцами или раскольниками: на территории Удмуртии традиционно существовало множество общин старообрядцев разного толка, в том числе и т.н. «беспоповских», не имевших профессиональных священнослужителей. Несмотря на традиционную самоизоляцию этих общин, контактов с «инородческим» населением они избегать не могли в силу объективных условий хозяйствования. Так, мои родители, как со стороны отца, так и со сторона матери принадлежат к различным старообрядческим толкам. Кузен моего прадеда Ка-лиинник Ларионович Коробейников был священником старообрядческой церкви в д. Чёрная ныне Воткинского р-на. А моя бабушка Агафья Автамоновна Коробейникова (Любимова), провела молодые годы в этой деревне, была глубоко религиозна, но при этом знала на бытовом уровне удмуртский язык! Но даже и там, где общины старообрядцев имели свои храмы и священников, эти священники, кажется, никаких отчётов о своей миссионерско-просветительской деятельности в архивах не оставили и книжек об этом не написали. Иными словами, верующие становились для своих соседей «неформальными миссионерами», и можно обоснованно предполагать, что религиозные нормы поведения усваивались неофитами на бытовом уровне, в доверительной обстановке куда как охотнее, чем в результате активных действий миссионеров официальных. Тем более, что эти действия иногда были сопряжены с насильственным уничтожением языческих святынь. Так и складывалось то самое «народное

христианство», о котором упомянул В.В. Напольских. К тому же, христианство имело вполне утилитарные черты привлекательности; нам уже приходилось отмечать, что для земледельческого населения оно давало важный инструмент, а именно календарь с жёсткой привязкой праздников, как реперных точек, к важнейшим датам вегетативного цикла растений. Применение столь точного инструмента, как христианский богослужебный календарь резко снижало риск фатальных ошибок сеятеля и как следствие, уменьшало опасность смерти населения от массовых голодовок.64 И всё же трудно пока судить, какова была роль «неофициальных миссионеров» в христианизации того или иного этноса, однако, весомый вклад «инославных» конфессий в духовно-нравственное возрождение финно-угров не подлежит сомнению.

Таким образом, публикуемое здесь исследование Д.Е.Корепановой может представлять наибольший интерес для практических работников (педагогов, чиновников, культработников, священноцерковнослужителей), которым приходится работать в национальной среде. Ибо данная статья отражает точку зрения активного пропагандиста, сформированную на основе знания источников, личного опыта и глубокой убеждённости в правоте и пользе своего дела.

64 Известно по данным археологии, что до принятия календаря земледельцы высевали на одном поле смесь зерновых культур с разными сроками вегетации в качестве средства страховки от полного неурожая. См. об этом публикации В.В.Туганаева. (прим. издателя)