CC BY
1016Международное право; европейское право
УДК 341 ББК 67.9
DOI 10.24411/2073-3313-2018-10077
ПРАВО НА САМООБОРОНУ В СОВРЕМЕННОМ МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
Виктор АНТОНОВ, аспирант кафедры международного права, Московский государственный институт международных отношений
(Университет) МИД России E-mail: antonowwiktor@gmail.com
Научная специальность по публикуемому материалу: 12.00.10 — международное право;
европейское право
Аннотация. Анализ резолюции Института международного права по вопросу применения вооруженной силы государством в акте самообороны позволяет сделать вывод, что для определения законности применения силы в акте самообороны нужно определить признаки агрессии и необходимые меры, которые были приняты обороняющимся государством — они должны быть пропорциональны и соразмерны нападению.
Автор определил, что новейшие мировые конфликты существенно повлияли на развитие доктрины международного права, касающейся применения силы в акте самообороны. На основании этого сделан вывод о том, что статья 51 Устава ООН может толковаться расширительно в случаях непосредственного или неминуемого нападения. Рассматриваемый Институтом международного права вопрос о «превентивной самообороне» не был в полном объеме им рассмотрен.
Ключевые слова: международное право, самооборона, превентивная самооборона, агрессия, международная безопасность.
Annotation. The analysis of the resolution of the Institute of International Law on the issue of the use of armed force by the state in the act of self-defence allows to conclude that to determine the legitimacy of the use of force in the act of self-defence implements she necessary of define measures, which have been taken by the defenders state, should be proportional and proportionate to the attack.
The author has determined that the latest world conflicts have significantly influenced the development of the doctrine of international law concerning the use of force in the act of self-defense. This concludes that Article 51 of the Charter of the United Nations can be interpreted broadly in cases of imminent or immediate attack. The question of «preventive self-defence» considered by the Institute of International Law has not been fully addressed to them.
Keywords: international law, self-defence, preventive self-defence, aggression, international security.
Научный руководитель — Е.Р. Воронин, кандидат юридических наук, профессор, Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России
Созданный в 1873 г. и связанный с выдающимися международными юристами со всего мира Институт международного права (далее — Институт) с самого начала существования поставил перед собой цель внести весомый вклад в развитие международ-
ного права. Хотя нынешняя роль Института в этом отношении трудно сопоставить с первыми десятилетиями его существования, сегодня он по-прежнему вносит существенный вклад в развитие современной доктрины.
ЗАКОН И ПРАВО • 07-2018
Институт избрал своим девизом 1шйИа е1 расе и его основной целью является сохранение международного мира, а также международное регулирование приемлемости использования вооруженной силы. Не удивительно, что данная тема в последние десятки лет стала еще более актуальной и требует глубокой рефлексии из-за новых условий и приближения новой «холодной» войны.
Следует отметить, что Институт в 1904 г. был удостоен Нобелевской премии мира. Однако после терактов 11 сентября и практического применения доктрины Буша Институту была поручена разработка «актуальных проблем применения силы в международном праве». Из-за многогранности этих вопросов в десятом комитете были созданы тематические подгруппы. Работа первых двух из этих подгрупп завершилась формулировкой позиций Института, выраженной в принятых резолюциях [10, с. 2].
Резолюция состоит из десяти пунктов, касающихся конкретных аспектов права на самооборону. Им предшествует краткая преамбула, в которой Институт выражает свою убежденность в укреплении международного мира и безопасности, а также роли системы коллективной безопасности ООН и признает фундаментальную важность индивидуальной и коллективной самообороны в качестве реакции государств на незаконное применение силы. В преамбуле Институт также заявляет, что ему известно, что два вопроса требуют дальнейших исследований. Это, во-первых, проблема обращения к самообороне в ситуации вооруженного нападения негосударственных субъектов и, во-вторых, вопрос о взаимосвязи между правом на самооборону и международными организациями. Несомненно, это указывает на то, что вопрос о самообороне в ситуации вооруженного нападения негосударственных субъектов является одним из самых важных, но и самых противоречивых современных аспектов самообороны.
В Резолюции указывается, что «статья 51 Устава Организации Объединенных Наций адекватно регулирует осуществление права на индивидуальную и коллективную самооборону» [3, с. 232]. Вышеприведенное заявление представляется очевидной отправной точкой для проведения юридического анализа права государства на самооборону.
В настоящее время следует рассматривать его в качестве основы международно-правовой допустимости применения вооруженной силы, в соответствии с которым из запрета на примене-
ние вооруженной силы государством допускается только два исключения: применение силы в рамках системы коллективной безопасности и индивидуальной самообороны. Среди этих точек зрения можно выделить две основные тенденции. Прежде всего, это мнения, которые в корне отрицают нормы, регулирующие допустимость использования вооруженной силы. Они характерны, например, для американских авторов, самым известным представителем которых остается M.J. Glennon [1, с. 33].
В то же время исследователи хотя и не отрицают действительность норм ius ad bellum на основе Устава ООН, указывают на их ограниченный характер. В качестве примера можно выделить одного из членов Института — Y. Dinstein [1, с. 36].
Таким образом, позиция Института, выраженная в п. 1, становится важной в качестве четкого указания на нормативную основу Устава ООН и ст. 51, в частности, в качестве основы для современного регулирования права на самооборону. В какой-то степени утверждение о взаимодополняющем характере обычного права в этом отношении все еще остается загадочным. Похоже, что его следует интерпретировать, таким образом, предполагая регулирование ius ad bellum на основе Устава ООН и обычного права. Это становится все более очевидным, когда запрет агрессии признается нормой ius cogens. Дополнительный характер обычного права проявляется в тех аспектах, которые Устав ООН не регулирует. Здесь речь идет, например, о приемлемости самозащиты в полном соответствии с критериями пропорциональности и необходимости, которые не регулируются ст. 51 Устава ООН [8, с. 325]. Такой подход представлен и в докладе Э. Рукунаса [10, с. 2].
Данный подход также является частью предложения о пересмотре концепций, закрепленных в Уставе ООН, регулирующих приемлемость применения вооруженных сил [7, с. 63]. Это предложение основано на том, что в новых условиях (изменения в форме общения международного сообщества, появление новых угроз, таких, как угроза международного терроризма) и в связи с новой практикой применения необходимы некоторые изменения международно-правовых норм, регулирующих допустимость применения вооруженной силы. Поскольку вероятность компромисса и внесения соответствующих изменений в Устав ООН сомнительны, следует искать иной вариант для пересмотра определенных концепций, используемых в Уставе
ЗАКОН И ПРАВО • 07-2018
ООН. Такой подход позволит избежать огромной опасности, связанной с отрицанием общепринятой практики, и в то же время путем тщательной реконструкции позволит адаптироваться к новым вызовам.
Примером, который особенно ярко показывает потенциал такого подхода, является концепция вооруженного нападения, определяющая право на самооборону на основе ст. 51 Устава ООН. Следует, однако, отметить, что в заявлении относительно дополнения к ст. 51 Устава ООН характер обычного права не исключает положения, упомянутого выше, как второго из вышеприведенных примеров, указывающего на расширительное толкование ст. 51 Устава ООН — дополняя ее нормами обычного права на самооборону. Данная позиция, поддерживающая право на самооборону, значительно превышает сферу применения ст. 51 Устава ООН.
«Необходимость и пропорциональность являются ключевыми элементами права государства на самооборону» [4, с. 138]. Принципы необходимости и соразмерности остаются ключевыми в том смысле, что они играют существенную роль в определении сферы допустимых действий в целях самообороны. И этот вопрос, вместе с концепцией вооруженного нападения, создает нормативную основу для самообороны. Иными словами, если против действий государства были приняты меры, отвечающие условиям вооруженного нападения, государство должно решить, необходим ли ответ; если ответ на этот вопрос положительный, страна должна выбрать меру, соответствующую требованиям пропорциональности [4, с. 139]. Таким образом, можно заметить, что эти вопросы находятся в тесной взаимосвязи. Следует, однако, подчеркнуть, что принципы необходимости и соразмерности сами по себе требуют разработки и разъяснения в контексте их современного применения к ius ad bellum и права на самооборону, в частности. К сожалению, Институт не рассматривал эти проблемы более широко [10, с. 2].
«Право на самооборону принадлежит атакованному государству в случае реального или, очевидно, неизбежного вооруженного нападения». Это может быть осуществлено только тогда, когда на практике нет другого альтернативного варианта, который приведет к сдерживанию или подавлению вооруженного нападения, пока Совет Безопасности не примет эффективные меры для поддержания или восстановления международного мира и безопасности.
Как уже упоминалось выше, концепция вооруженного нападения определяет рамки права на самооборону, основанные на ст. 51 Устава ООН. Определение этой концепции — в отсутствие юридического определения в Уставе ООН — является очень сложным и многогранным, а на практике, а также в доктринальных терминах пока еще невозможно разработать общепринятое определение данной концепции [10, с. 2]. В тексте резолюции на французском языке термин attaque armùe последовательно применяется вместо agression armùe, используемого в подлинном французском тексте Устава ООН. Возможно, это указывает на сознательный выбор авторов резолюции, однако остается необъяс-ненным. Можно предположить, что речь шла о том, чтобы подчеркнуть разграничение концепции вооруженного нападения и концепции агрессии.
Статья 51 Устава ООН говорит о праве на самооборону государства, против которого было совершено вооруженное нападение. Таким образом, Институт допускает самозащиту в случае вооруженного нападения, очевидно, неизбежного, помимо буквального толкования ст. 51 Устава ООН. Институт разделяет здесь мнение, приобретающее более широкое признание как на практике, так и в доктрине. Этот вопрос тесно связан с допустимостью так называемой превентивной самообороны. Во втором предложении пункта, в первую очередь, Институт подчеркнул исключительный характер права на самооборону как средства, допустимого только тогда, когда нет другой законной возможности предотвращения или отражения вооруженного нападения.
Во второй части второго предложения третьего абзаца резолюции подчеркивается — явно не изложенный в ст. 51 Устава ООН — срок осуществления права на самооборону: «пока Совет Безопасности примет эффективные меры, необходимые для поддержания или восстановления международного мира и безопасности». Вышеуказанное ограничение связано с Уставом ООН и правом на самооборону посредством коллективной безопасности. Ярким проявлением этого являются само построение ст. 51 Устава ООН и ее местоположение в главе VII.
Как нам представляется, следует согласиться с мнением о том, что практика свидетельствует о принятии такого подчинения государствами [7, с. 63]. Тем не менее оценка эффективности принятых мер, а также вопрос о том, кто должен взять на себя эту оценку, является откры-
ЗАКОН И ПРАВО • 07-2018
тым и спорным вопросом, как, впрочем, это отмечает в своем докладе Е. Roucounas.
«Государство, подвергшееся нападению, обязано незамедлительно информировать Совет Безопасности о действиях, предпринимаемых в целях самообороны» [10, с. 17]. Обязательство страны незамедлительно информировать Совет Безопасности о действиях в целях самообороны исходит explicite из формулировки ст. 51 Устава ООН и является проявлением вышеупомянутого подчинения Уставу ООН права на самооборону системе коллективной безопасности. Таким образом, это обязательство не оспаривается, хотя не всегда пользуется государством.
Как указано в докладе E. Roucounas [10, с. 3] (решение по делу Никарагуа, принятое Международным Судом в 1986 г.), несоблюдение этого обязательства считается существенным условием для признания того, было ли само государство осведомлено о действиях в порядке самообороны, что может иметь важное значение для оценки ситуации, когда обращение государства к праву на самооборону остается спорным. Этот подход был подтвержден в 2005 г. Комиссией по претензиям между Эритреей и Эфиопией [11, с. 2].
Вооруженное нападение, приводящее к применению права на самооборону, должно достигнуть определенной степени серьезности. Акты, связанные с применением силы меньшей интенсивности, могут включать контрмеры в соответствии с международным правом. В случае незначительной атаки атакующая страна может также принять строго необходимые меры, чтобы противостоять нападению.
Не вызывает сомнений, что Совет Безопасности может принять меры, предусмотренные в п. 326, указывая на необходимость достижения определенной степени тяжести деяния, составляющего незаконное использование вооруженной силы, чтобы этот акт мог быть классифицирован как вооруженное нападение по смыслу ст. 51 Устава ООН. Тем не менее такая позиция остается весьма противоречивой. Предположение о том, что не каждое незаконное применение силы является вооруженным нападением, следовательно, ведет к ситуации, в которой государство, против которого направлены военные действия ниже порога квалификации как вооруженного нападения, были бы лишены возможности какого-либо отдельного вооруженного ответа или в качестве альтернативы признания приемлемости применения вооруженных контрмер.
Институт, похоже, замечает эту проблему, и в качестве решения указывает на возможность применения государством к нападению меньшей степени жестокости полицейских мер, чтобы противостоять нападению. Трудно разделить данную позицию Института, потому что независимо от названия экстерриториальных военных операций, если они не являются действиями в порядке самообороны, вооруженные контрмеры неприемлемы.
Отмечается, что в выводах, сделанных в докладе Е. Яоисоипа8а, речь шла только о полицейских мерах, принимаемых в акте самообороны [10, с. 3]. Кроме того, следует отметить, что достаточно сложно определить точные критерии для квалификации военных операций по уровню тяжести в качестве вооруженного нападения и других менее серьезных форм применения вооруженной силы ниже порога вооруженного нападения. Этот вопрос был полностью проигнорирован в докладе Е. Яоисоипа8 [10, с. 23]. Полагаем, что любое незаконное использование вооруженной силы против государства, являющееся самым серьезным нарушением Устава ООН, представляет собой вооруженное нападение.
Вооруженный ответ государства в рамках права на самооборону должен оставаться соразмерным и надлежащим образом адаптированным к характеру нападения. В этом контексте оценка тяжести данного вооруженного нападения является наиболее очевидной и законной.
Отметим, что Институт никоим образом не ссылался на другой спорный вопрос: может ли вооруженное нападение представлять собой совместные акты незаконного использования вооруженной силы, которые не являются вооруженным нападением (так называемая теория накопления). Эта проблема была также вкратце отмечена в докладе Е. Яоисоипа8 [10, с. 25]. Между тем такое толкование не исключает Международный Суд в его прецедентном праве.
В международном праве нет оснований для существования доктрины превентивной самообороны (при отсутствии реального или, очевидно, неизбежного вооруженного нападения). Институт высказался против доктрины превентивной самообороны как самообороны в ситуации реальной угрозы или в неизбежном вооруженном нападении. Этот подход, несомненно, вводит определенный терминологический порядок. Существует определенная концептуальная путаница в доктрине, и условия самообороны в отсутствие реального вооруженного нападения используют такие понятия, как превентивная, упреждающая самооборона.
ЗАКОН И ПРАВО • 07-2018
Более того, отдельные авторы придают данным терминам другой смысл. Это было четко указано в докладе Э. Рукунаса, в котором говорится, что «путаница в терминологии... почти разрушительна». Институт явно допускал самооборону только в случае реального или, очевидно, неизбежного вооруженного нападения.
Отход от буквальной интерпретации ст. 51 Устава ООН и с учетом ситуации вооруженного конфликта неизбежно заслуживает поддержки. Этот подход также получает более широкое одобрение в доктрине.
Как сказал Р. Хиггинс, «в ядерный век здравый смысл не может требовать толкования двусмысленного положения в тексте; его судьба до этого может защитить себя. И даже в условиях обычной войны это было бы полной защитой современного права на самооборону. Можно добавить, что при распространении концепции вооруженного нападения посредством террористического акта становится ясно, что самозащита осуществляется не только в ответ на акт, который произошел, но и в ответ на угрозу последующих нападений. Основная проблема, однако, состоит в том, что отсутствие четкого определения предпосылок очевидной неизбежности вооруженного нападения оставляет вопрос превентивной самообороны открытым» [12, с. 251].
Достаточно сказать, что даже в Стратегии национальной безопасности, принятой США в 2002 г., а также в ее версии от 2006 г. и последующих практически применяется «Доктрина Буша», которая преувеличивала универсальное признание в международном праве широко понимаемой самообороны. Акцент был сделан именно на указание, на существование непосредственной угрозы. К сожалению, Институт не стал поднимать вопрос об определении предпосылок очевидной неизбежности вооруженного конфликта и, таким образом, оставил его открытым для разных интерпретаций.
«В случае угрозы вооруженного нападения против государства Совет Безопасности уполномочен принимать решение о применении силы» [10, с. 28]. Пункт 7 резолюции тесно связан с предыдущим пунктом. Полномочия Совета Безопасности ООН в связи с этим очевидны. Нельзя не заметить, однако, что формулировка п. 6 (вместе с первым предложением п. 3) и п. 7 может вызывать противоречия. В случае, если «вооруженное нападение» явно неизбежно не было реализовано, остается только (неизбежная) угроза. Для согласованности, выраженной в резолюции, необходимо принять по-
ложение о том, что Институт выходит за рамки ст. 51 Устава ООН — понятие «вооруженная агрессия» понимается как «вооруженное нападение», а также фактически «неизбежное вооруженное нападение».
«Коллективная самооборона может применяться только по просьбе страны, на которую нападают» [10, с. 30]. Вышеупомянутый пункт как единственный в резолюции конкретно относится к коллективной самообороне. Следует добавить, что ключевыми критериями оценки приемлемости коллективной обороны должны быть: принципы необходимости и пропорциональности, которые могут значительно ограничить или даже исключить ее. Этот подход согласуется с позицией, высказанной Институтом во втором абзаце резолюции, о том, что необходимость и пропорциональность являются ключевыми элементами системы самообороны.
«Когда Совет Безопасности в рамках коллективной безопасности принимает решение о мерах, необходимых для поддержания или восстановления международного мира и безопасности, он может определять условия, при которых государство, подвергшееся нападению, имеет право продолжать использование вооруженных сил» [10, с. 35]. Вышеуказанное утверждение является результатом подчинения Уставу ООН системы коллективной безопасности.
Статья 51 Устава ООН предусматривает временное ограничение самообороны до тех пор, пока не будут приняты необходимые меры для поддержания международного мира и безопасности. Также возможно, что Совет Безопасности в рамках своих полномочий в соответствии с главой VII примет меры по параллельному осуществлению права на самооборону страны, на которую нападают. Однако действия, предпринятые Советом Безопасности в такой ситуации, будут сведены к мерам, не требующим применения вооруженной силы. Данные средства были применены во время конфликта в Персидском заливе в 1990 — 1991 гг.
Отметим, что решение Совета Безопасности об условиях, в которых атакованная страна имеет право продолжать использовать вооруженные силы при осуществлении права на самооборону, связано с указанием стороны в конфликте, которая стала жертвой вооруженного нападения и, таким образом, косвенно определяла агрессора.
«В случае вооруженного нападения на государство негосударственными субъектами статья 51 Устава ООН дополняется обычным международ-
ЗАКОН И ПРАВО • 07-2018
ным правом». Был поднят ряд ситуаций, при которых было осуществлено вооруженное нападение негосударственными субъектами, и были даны некоторые предварительные ответы на возникающие сложные проблемы:
1. Если негосударственные субъекты осуществляют вооруженное нападение в соответствии с инструкциями или под руководством или контролем соответствующего государства, последнее может стать объектом действий, осуществляемых в целях самообороны.
2. Если вооруженное нападение негосударственных субъектов ведется из района, находящегося за пределами юрисдикции любого государства, затрагиваемое государство может осуществлять право на самооборону против негосударственных субъектов в этой области. Государство, из которого вооруженное нападение было совершено негосударственными субъектами, обязано сотрудничать с атакуемой страной [7, с. 63].
Следует отметить, что проблема превентивной самообороны в ситуации вооруженного нападения негосударственных субъектов является одной из самых важных, но и самых противоречивых современных аспектов самообороны.
Институт в преамбуле резолюции упоминал эту проблему как один из двух вопросов, требующих дальнейшего анализа и обсуждения.
Особо следует отметить заявление о том, что к вооруженному нападению на государство со стороны негосударственных субъектов применяется ст. 51 Устава ООН. Такая позиция указывает на отказ Института дать наиболее точную возможную интерпретацию, согласно которой этот вопрос не подпадает под сферу применения ст. 51 Устава ООН и остается исключительно областью возникающего обычного права.
Однако основной вопрос заключается в том, как ст. 51 Устава ООН применяется к вооруженным нападениям против государства негосударственными субъектами. Первой альтернативой является принятие толкования, согласно которому ст. 51 Устава ООН допускает самооборону в ответ на вооруженное нападение без указания источника. Следует предположить, что спонтанный источник вооруженной агрессии может быть не только государством, но и негосударственный. Если Институт принял такую позицию, он мог бы указать на четкое и последовательное использование в резолюции понятия «вооруженное нападение негосударственного субъекта». Вследствие такого толкования государство, против которого негосударственный
субъект совершил вооруженное нападение, может предпринять против него вооруженные действия в соответствии с правом на самооборону согласно ст. 51 Устава ООН.
Такая интерпретация, по общему признанию, разделяется все более широкой частью международного сообщества [6, с. 68], однако она явно противоречит позиции Международного Уголовного Суда в этом вопросе. Суд однозначно, хотя и не формулируя юридического обоснования [6, с. 77], воспринимает самооборону как институт, применяющийся только в отношениях между государствами [9, с. 13]. Таким образом, вооруженное нападение должно пониматься как акт государства. Только государство может создать такое толкование вооруженного нападения, а вооруженные действия негосударственного актора становятся вооруженным нападением только тогда, когда, помимо выполнения объективных предпосылок, они могут быть отнесены к государству.
Проблема вооруженной деятельности негосударственных субъектов косвенно относится к резолюции, в которой говорится, что в ситуации, в которой негосударственные субъекты принимают вооруженное нападение в соответствии с инструкциями, под руководством или контролем государства, против него необходимо использовать вооруженную силу для осуществления права на самооборону. Удивительно, что Институт в этом контексте не указывает на государство, косвенно вовлеченное в вооруженное нападение.
Между тем тот факт, что вооруженное нападение не должно осуществляться непосредственно государством, сегодня не вызывает сомнений.
Однако по-прежнему оспаривается то, что действия негосударственных субъектов в той степени, в которой они представляют собой вооруженное нападение, должны быть отнесены к государству [2, с. 149]. Эта ключевая и очень актуальная проблема была полностью упущена, а Э. Рукунас в своем докладе в основном ограничился столь же обширным представлением разнообразия взглядов [6, с. 55].
Таким образом, вышеупомянутая вторая альтернативная интерпретация позволяет применять ст. 51 Устава ООН к действиям вооруженных негосударственных субъектов путем присвоения их государству как единственно возможному источнику вооруженного нападения. Более того, дополнительный характер обычного права в этом отношении проявляется в установлении более широкого стандарта
ЗАКОН И ПРАВО • 07-2018
присвоения вооруженных негосударственных субъектов государству.
Такой стандарт мог бы распространиться и на ситуацию, когда государство, с территории которого велись вооруженные действия против другого государства, не хотело или не могло его предотвратить [6, с. 60].
Однако эти вопросы не рассматривались. Ситуация, в которой негосударственный актор действует в пространстве, не подпадающем под юрисдикцию какого-либо государства, является нереалистичной. Остается спорным, будет ли такой ответ представлять собой осуществление права на самооборону или агрессию против суверенного государства.
Резюмируя, можно отметить, что право на самооборону в современном международном праве, несомненно, является одной из наиболее спорных и широко обсуждаемых проблем. Эта проблема также имеет чрезвычайно важное практическое значение. Поэтому Институт, рассматривающий этот вопрос, пробудил надежду на значительную систематизацию доктрины.
Нужно отметить, что многие вопросы требуют дополнения и последующего рассмотрения. Статья 51 Устава ООН в данный момент никоим образом не регулирует применение вооруженной силы в акте превентивной самообороны. Также не разработано единообразное толкование данной доктрины. Существенный вклад в развитие права на превентивную самооборону был внесен «Доктриной Буша», которая нашла практическое применение после терактов 2001 г. Однако нужно учесть, что международное право дозволяет применение данных мер только в превентивной борьбе с международным терроризмом и для предотвращения пагубных последствий их незаконной деятельности. Применение превентивной самообороны против другого государства является недопустимым.
Библиографический список
1. Байере М. Сдвигающие основы международного права: десятилетие насильственных мер в отношении Ирака. 13 EJIL, 2002/1, 21—41.
2. Вилъмехерет Э. Принципы международного права в области самообороны. Чатем-хаус. Международное право. ILP WP 05/01, 2005.
3. Волъфрум Р. Американо-европейский диалог: разные взгляды на международное право. Введение. 2004/2.
4. Гардам Дж. Необходимость, пропорциональность и использование силы государствами. Кембридж, 2004. С. 138—139.
5. Кранц Дж. Война, мир или спокойствие? Современные дилеммы использования вооруженной силы. Варшава, 2006. С. 71.
6. Козловеки А., Милъник Б. Международная ответственность как элемент международного правопорядка. Вроцлав, 2009.
7. Криш Н. Самооборона и коллективная безопасность. Берлин, 2001.
8. Нортон Мур Дж. Вступительные замечания. Упреждающая доктрина администрации Буша и будущее мирового порядка. 98 ASIL Proceedings, 2004, 325.
9. Правовые последствия оккупированной палестинской территории. Консультативное заключение от 09.07.2004 г. I.C.J. Отчеты за 2014 г. // http:// www.icj-cij.org/en/case/131
10. Резолюция, современные проблемы использования вооруженных сил в международном праве. Институт международного права // http://www.idi-iil.org/app/uploads/2017/06/2007_san_02_ru.pdf
11. Решение Комиссии по рассмотрению претензий Эритреи к Эфиопии. 19 декабря 2005 г. // http://www.pca-cpa.org/upload/ files / FINAL% 20ET% 20JAB.pdf
12. Хиггине Р. Проблемы и процесс. Международное право и способы их использования. Оксфорд, 1994.
ЗАКОН И ПРАВО • 07-2018
