ПРАВИЛА ЦИФРОВОЙ КОММУНИКАЦИИ ЮРИСТОВ: ВОПРОСЫ КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТИ, ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ЭТИКИ И ХАЛАТНОСТИ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 34:004

DOI: 10.31249/rgpravo/2022. 03.12

ЗАХАРОВ Т.В.1 ПРАВИЛА ЦИФРОВОЙ КОММУНИКАЦИИ ЮРИСТОВ: ВОПРОСЫ КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТИ, ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ЭТИКИ И ХАЛАТНОСТИ. (Обзор).

Аннотация. В обзоре представлены позиции ученых в отношении формирующихся дисциплинарных правил поведения юриста в связи с использованием в работе технологий цифровой коммуникации. Обсуждаются вопросы организации персональной работы юриста и юридической службы с целью обеспечения режима конфиденциальности информации. Рассматриваются проблемы размещения юристами публичных заявлений в социальных сетях, взаимного консультирования онлайн.

Ключевые слова: юридическая деятельность; юридические услуги; оборот правовой информации; цифровая правовая информация; принцип конфиденциальности; юридическая халатность; дисциплинарные правила.

ZAKHAROV T.V. Rules of digital communication of lawyers: issues of confidentiality, information security, ethics and negligence. (Review).

Abstract. The review presents the positions of scientists on the emerging disciplinary rules of behavior of a lawyer in connection with the use of digital communication technologies in his work. The issues of organizing the personal work of a lawyer and a legal department in order to ensure the confidentiality of information are discussed. The problems of posting public statements by lawyers in social networks, mutual online consultations are considered.

1 Захаров Тимофей Владимирович, научный сотрудник отдела правоведения ИНИОН РАН.

Keywords: legal activity; legal services; circulation of legal information; digital legal information; the principle of confidentiality; legal negligence; disciplinary rules.

Для цитирования: Захаров Т.В. Правила цифровой коммуникации юристов: вопросы конфиденциальности, информационной безопасности, этики и халатности. (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. : ИАЖ. Сер. 4: Государство и право. -2022. - № 3. - С. 130-139. DOI: 10.31249/rgpravo/2022. 03.12

Наступление цифровой эры открыло перед юристами множество возможностей. Цифровые технологии уже существенно упростили решение их повседневных задач: к примеру, стали прощедоступ к правовым актам, судебной и административной практике, иной необходимой информации, их анализ, хранение данных, процессы составления и подачи процессуальных и процедурных документов. Однако такие неотъемлемые качества сети Интернет, как публичность и протоколируемость, создают новые серьезные риски в связи с обязанностью юриста соблюдать условия конфиденциальности, отмечают доктор права Э. Вега и докторант школы права Университета Святой Марии (St. Mary 's University, США) Р. Дернер [4, p. 146; 2, p. 104].

Документы, находящиеся в распоряжении юриста (которые хранятся в электронном виде), зачастую содержат такие данные, как имена, телефонные номера, адреса, идентификационные номера государственных реестров, иную, в том числе и более конфиденциальную информацию, информацию, составляющую личную или коммерческую тайну, представляющую материальную ценность для третьих лиц [4, p. 146].

Электронные системы и устройства, используемые юристом в работе, представляют особую ценность для похитителей информации, так как в них, как правило, содержится значительный объем скрываемых, щепетильных данных. Кроме того (в настоящее время), они, как правило, являются более легкой мишенью (в сравнении, к примеру, с устройствами, используемыми учреждениями финансовой или медицинской сферы) [4, p. 150-151]. Отмечается, что уже в первые месяцы пандемии COVID-19 количество зарегистрированных киберпреступлений увеличилось в четыре раза [1, p. 292].

Юристы, юридические службы и их сотрудники в современных условиях уязвимы перед киберпреступностью по нескольким причинам. Введенная удаленная форма работы вынуждает следовать новым процедурам (в цифровом пространстве), которые им незнакомы. Они сталкиваются с новыми моделями онлайн-комму-никаций, к примеру, удаленно получая инструкции от людей, с которыми они ранее не взаимодействовали. Они вынуждены воспринимать новые формы получения информации, к примеру, обращаясь к файлам (программам), имеющим благовидные титулы, таким как информация, связанная с пандемией. Сотрудники, работающие удаленно (онлайн), особенно восприимчивы к определенным типам кибератак - таким, например, как фишинг учетных данных, вредоносные вложения и ссылки, компроментация деловой переписки, блокирующие программы с требованием откупа [1, р. 292].

Цифровое взаимодействие юридических служб со своими сотрудниками в удаленной форме ослабило их системы информационной безопасности уже в силу того, что увеличилось число информационных систем и узлов, требующих контроля [1, р. 293].

Юрист обязан проявлять безраздельную лояльность по отношению к своему нанимателю, и одним из ее аспектов является защита информации, полученной от нанимателя или иным образом в связи с его работой в интересах нанимателя. Профессиональные отношения юриста и его нанимателя основываются на доверии и конфиденциальности. Если юрист не обеспечивает требование конфиденциальности, отношения между ним и нанимателем можно считать разрушенными [4, р. 158; 2, р. 110-111].

Если оставить в стороне проблемы умышленного причинения юристом вреда своему нанимателю, лежащие за пределами профессиональных отношений, как представляется, основная проблема нарушения конфиденциальности информации, переданной в распоряжение юриста, связана с халатностью.

Не существует общепринятого определения понятия «халатность юриста». Есть некоторое согласие в том, что халатность может принять по меньшей мере одну из четырех наиболее «чистых» форм: 1) нарушение фидуциарных обязанностей; 2) нарушение контракта; 3) злоупотребление служебным положением; 4) ответственность за действия третьих лиц (субсидиарная ответствен-

ность). Бесспорно, что юрист, не предпринимающий разумные меры предосторожности, совершает халатный поступок [1, р. 278, 291]. В силу природы профессии, юрист должен осуществлять юридическую деятельность наилучшим образом [4, р. 158].

Чтобы соответствовать этическим требованиям своей профессии, юрист должен знать (отслеживать) наиболее разумную практику обеспечения информационной безопасности. И. Бургер полагает, что такой тезис должен вызывать обоснованное недоумение. Знать до какой степени [1, р. 296-298]?

В соответствии с п. 1.1 Примерных правил профессионального поведения Ассоциации американских юристов (АВА), юрист должен поддерживать компетентность в использовании технологий. Подобные нормы были введены в большинстве юрисдикций Соединенных Штатов. Так, к примеру, Верховный суд штата Техас внес поправки в Дисциплинарные правила профессионального поведения штата Техас, включив в них положение, касающееся использования технологий в юридической профессии. Комментарий 8 к правилу 1.01 гласит: «Так как юрист играет жизненно важную роль в правовом процессе, каждый юрист должен стремиться стать и оставаться компетентным и опытным в юридической практике, в том числе в вопросах выгод и рисков, связанных с соответствующими технологиями». Однако, полагает Э. Вега, «несмотря на то что суд предпринял меры в верном направлении, он напрасно не включил в текст правил обязанность юриста предпринимать необходимые меры по предотвращению нежелательного или несанкционированного раскрытия информации». Юристу следует прилагать серьезные усилия, чтобы сохранить информацию, находящуюся в его распоряжении, и избежать ответственности за непринятие соответствующих мер в случае ее утраты, полагает Э. Вега. Причем юрист должен быть в курсе, в том числе и текущих изменений в соответствующих технологиях [4, р. 148-149, 154-155, 172].

И. Бургер предлагает следующий систематизированный перечень вопросов информационной безопасности, по которым должно проводиться обучение юриста, сотрудника юридической службы.

1. Доступ к веб-сайтам и правила онлайн-коммуникации.

2. Облачное хранение данных.

3. Взаимодействие с антивирусным программным обеспечением, спамом, брандмауэром, защитой от шпионского программного обеспечения.

4. Управление паролями.

5. Физическая охрана рабочего места.

6. Защита персональной (личной) информации клиентов.

7. Этикет в социальных сетях и связанные с ним риски.

8. Обнаружение потенциальных кибератак и действия в условиях неопределенности.

9. Действия по устранению утечки данных, включая уведомление клиентов, государственных органов и иных третьих лиц.

10. Понимание функция компонентов цифровых информационных и коммуникационных систем юридической службы и их мониторинга.

11. Использование виртуальных частных сетей (VPN).

12. Уязвимости, связанные с использованием личных электронных устройств в рабочих целях.

13. Работа с правоохранительными органами [1, p. 294-295].

Очень важно, чтобы юридические службы контролировали

свои инфомационные системы и коммуникационные сети для своевременного выявления потенциальных внутренних угроз. Мониторинг действий собственных сотрудников важен для предотвращения действий в пользу третьих лиц. Система кибербезопасности должна выполнять такие функции, как идентификация лиц, совершающих определенные действия, фиксация сетей и файлов, а также платформ и сайтов сети Интернет, к которым осуществлен доступ, установление существа внешних коммуникаций, а также поиск загруженных или скопированных файлов (программ) [1, p. 290].

Сфера информационной безопасности значительно шире, чем просто защита конфиденциальности, целостности и доступности (confidentiality, integrity and availability (CIA)) цифровых данных от ненасильственных, некинетических кибератак со стороны преступника. Потенциальный вред несут несанкционированный доступ, изменение, уничтожение, раскрытие или использование данных третьей стороной любыми способами, в том числе при (осознанном или неосознанном) содействии лица, имеющего к ним законный доступ [1, p. 287].

В условиях отсутствия унифицированных правил, неравенства в доступности средств и информации наиболее вероятны гибридные формы систем информационной безопасности, в том числе разделение режимов обеспечения безопасности собственной информации юридической службы и информации лица, вступающего с ней во взаимодействие [1, p. 296-298].

Д. Якобовиц - лектор права, директор программы профессиональной ответственности и этики школы права Университета Майами (University of Miami, США) рассматривает эмоциональную и интеллектуальную сторону коммуникаций юриста посредством социальных сетей, в том числе связанных с его профессиональной деятельностью [3].

Предоставленная цифровыми технологиями возможность мгновенного обмена информацией породила глобальный феномен -комментирование в социальных сетях текущих и исторических событий, явлений, лиц, их заявлений и действий. Увеличение скорости обмена информацией привело к тому, что подобные комментарии зачастую выкладываются в сеть без промедлений - необходимых пауз и размышлений о возможных последствиях [3, p. 312].

Однако данный феномен не только содействует оперативному распространению новостей, юмора или поддержке нуждающихся, но также и сопряжен с часто неочевидными этическими ловушками. Практика показывает, что юристы широко комментируют текущие события, в частности административную и судебную практику. Они используют социальные сети для публичных заявлений, привлекая внимание общественности к своей персоне, делам, находящимся в производстве. Стоит заметить, что, несмотря на крайнюю противоречивость превалирующей сегодня в обществе риторики взаимодействия, случаи, когда комментарии юристов, в итоге оцененные как негативные, приводят к негативным последствиям, не являются ни редкими, ни новыми [3, p. 326, 334339, 342].

Комментарии, связанные с делами, находящимися в производстве юриста, а также лиц, с которыми он вступает в профессиональное (служебное) взаимодействие, непосредственно затрагивают нормы профессиональной этики, считает Д. Якобовиц. Непонимание технологий социальных сетей ставит вопрос о компетентности. Небрежное раскрытие информации - вопрос о конфи-

денциальности. Опрометчивая характеристика личности или события может нарушить правовые нормы [3, р. 339].

Суждения юриста можно воспитать и контролировать (М. Гладуэлл (М. 01айм1е1Ц). С опытом человек становится экспертом собственных поведенческих реакций, интерпретации того, что лежит за его поспешными суждениями и первыми впечатлениями. Самосознание представляет собой фокус, помогающий ориентироваться в жизни, ключ к управлению тем, что мы делаем и, что не менее важно, чего мы не делаем (Д. Гоулман (Р. Оо!етап)) [цит. по: 3, р. 351-353].

Д. Якобовиц выделяет атрибуты коммуникативной компетентности юриста.

Одним из основных атрибутов является обладание широким набором навыков, что означает наличие у юриста нескольких различных вариантов того, как он может общаться или начинать разговор в зависимости от обстоятельств. Важным аспектом коммуникативной компетентности является интерпретация ситуации для выбора правильного подхода и представления точки зрения другой стороне. Коммуникативную компетентность повышают «когнитивная сложность» юриста и его способность к самоконтролю. Когнитивная сложность в данном случае означает, что делая заявление в сети, юрист должен понимать с кем он коммуницирует, а вернее - что он коммуницирует с любым и каждым [3, р. 319-320].

Следствием наблюдения Аристотеля о трудности правильного управления гневом может быть замечание Цицерона о том, что «люди решают гораздо больше проблем ненавистью, любовью, похотью, гневом, печалью, радостью, надеждой, страхом, иллюзией или какой-либо другой внутренней эмоцией, чем с помощью реальности, авторитета, правовой нормы, судебного прецедента или закона». Другими словами, тот факт, что эмоции существенно влияют на наше поведение и наше общение, является древним знанием. Новым признаются быстро меняющийся цифровой мир, и частности социальные сети, требующие быстрых реакций [3, р. 360-361].

Юридические факультеты традиционно не фокусируются на коммуникативной компетентности, эмоциональном интеллекте, психологии или внимательности. В связи с этим юристы должны

быть особенно осмотрительны, полагает Д. Якобовиц, так как ставят на карту больше, чем многие другие [3, р. 360-361].

Р. Дернер рассматривает проблемы этических ограничений на онлайн-консультации между юристами по незавершенным делам [2]. Юристы советовались друг с другом со времен зарождения своей профессии. Если раньше они встречались лично или в крайнем случае использовали простое письмо или посыльных, сегодня широко используются возможности электронной рассылки и социальных сетей [2, р. 103, 125-126].

Так как онлайн-консультации между юристами - относительно новое явление, те из них, кто менее осведомлен о тонкостях цифровых технологий, могут не до конца понимать потенциальные последствия обсуждения находящихся в их работе дел онлайн. Когда юрист задает вопрос онлайн или отвечает на вопрос другого юриста онлайн, весь текст, введенный им в электронное устройство, сохраняется на серверах, недоступных для его контроля. Он остается «привязанным» к обсужденному вопросу навсегда. Любые попытки удалить сообщение из сети Интернет окажутся тщетными - резервная копия останется за пределами сайта, с которого юрист удаляет сообщение [2, р. 103-104, 106-107, 117-118].

Обсуждение юристами правовых и практических проблем, включая обсуждение находящихся в их производстве дел, широко распространено при личных неформальных встречах, на коллективных профессиональных мероприятиях, конференциях, семинарах и т.п. Возможно, поэтому оно так запросто распространилось в онлайн-взаимодействии. Взаимное консультирование в основном не облекается в какую-либо профессиональную форму, а имеет форму дружеского, товарищеского или менторского совета. Тем не менее, следует признать, что любая очная или онлайн-консуль-тация юриста, и тем более между юристами, работающими в разных организациях, департаментах и т.д., должна проводиться в рамках правил конфиденциальности и иных соответствующих дисциплинарных правил [2, р. 104, 115-117].

Ассоциации юристов США, рассматривавшие проблему взаимного онлайн-консультирования, пришли к выводу, что в целом оно допустимо до тех пор, пока не нарушена конфиденциальность. Наиболее этичным был признан подход, когда юрист использует в онлайн-консультировании наиболее общие и абстрактные форму-

лировки, гипотетические ситуации там, где это возможно. Там, где требуется большая конкретика либо когда в силу уникальности ситуации, публичности юриста и т.п. избежать раскрытия информации невозможно, он должен запрашивать согласие нанимателя на раскрытие информации до обращения за консультацией. Однако и при наличии согласия нанимателя юрист должен понимать, что даже если все разумные меры предприняты, он не может контролировать оборот информации, размещенной в сети Интернет, а соответственно, он не может избежать потенциального раскрытия информации третьим лицам, в том числе противникам его нанимателя. При отсутствии правового оформления условий консультирования юрист, получивший информацию в ходе консультации, не лишается права использовать ее в своих целях [2, p. 105-108, 126128, 138].

Даже используя специализированные цифровые сервисы, предоставляющие защищенные платформы для взаимодействия юристов, юрист должен тщательно оценивать раскрываемую информацию. Он должен соблюсти баланс между выгодой от возможности совещаться с коллегами для повышения эффективности результата собственной работы и проблемами сохранения конфиденциальности [2, p. 138].

К лучшему или к худшему, но сейчас очевидно, что будущее взаимодействия юристов с нанимателями, государственными органами, иными организациями, коллегами - в цифровом информационном пространстве. Полностью избегать использования сети Интернет в работе было бы, вероятно, чрезмерной реакцией на связанные с таким использованием риски. Сеть Интернет предлагает слишком много ценных форм аналитики и информационного обмена, которые повышают эффективность юридической деятельности в современном мире. Цифровые технологии уравнивают качество предоставляемых юридических услуг. Речь скорее должна идти том, чтобы использовать цифровые технологии осведомленно и проявлять должную осторожность [2, p. 110-141].

Список литературы

1. Burger E. Professional responsibility, legal malpractice, cybersecurity, and cyber-insurance in the COVID-19 era // St. Mary's journal on legal malpractice & ethics. -San Paolo, 2021. - Vol. 11, N 2. - P. 234-310.

2. Derner R. Ethical limitations on lawyer-to-lawyer online consultations regarding pending cases // St. Mary's journal on legal malpractice & ethics. - San Paolo, 2021. - Vol. 10, N 1. - P. 102-141.

3. Jacobowitz J. Negative commentary - negative consequences: legal ethics, social media, and the impact of explosive commentary // St. Mary's journal on legal malpractice & ethics. - San Paolo, 2021. - Vol. 11, N 2. - P. 312-361.

4. Vega A. Securing technological privacy: modernizing the Texas disciplinary rules of professional conduct to protect electronic data // St. Mary's journal on legal malpractice & ethics. - San Paolo, 2021. - Vol. 10, N 1. - P. 144-175.