CC BY
150
УДК 94(477)
Попов Вячеслав Жанович
кандидат исторических наук Донецкий государственный университет управления, г. Донецк
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ РАЗЛИЧНЫХ КАТЕГОРИЙ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ УКРАИНЫ В 1917-1920 ГГ.
В статье рассматриваются особенности повседневных практик основных социальных групп населения городов и поселков Украины в период национально-демократической революции и гражданской войны 1917—1920 гг. Анализируется поведение городских жителей в условиях смены власти, военных действий, хозяйственной разрухи. Характеризуются попытки самостоятельного решения бытовых проблем.
Ключевые слова: национально-демократическая революция 1917—1920 гг., гражданская война, социальные группы городского населения, повседневность, паек, спекуляция.
История повседневности является важным направлением в развитии науки об об. ществе. Ее изучение дает возможность по-новому взглянуть на исторический процесс, прежде всего, благодаря тому, что рассматривается опыт обычных людей, привычные практики поведения, остававшиеся ранее незамеченными из-за своей очевидности и будничности. Академический интерес представляет жизнь населения индустриальных районов в кризисных условиях. Повседневное существование жителей больших городов и рабочих поселков практически полностью зависит от сельских районов, обеспечивающих продовольственное снабжение. Когда нарушены экономические связи, городское население оказывается в уязвимом положении, в отличие от села, обладающего значительной степенью автономности. Социальная структура городского населения достаточно разнообразна, что дает возможность сравнительного рассмотрения поведенческих практик различных слоев населения. Некоторые характерные черты городской жизни в период социально-экономических потрясений свойственны любым группам, независимо от их социального статуса. В то же время существуют специфические модели поведения, присущие определенным категориям горожан. Для их изучения обширный фактический материал предоставляет период национально-демократической революции 1917-1920 гг. в Украине. Частая смена власти, и соответственно, политического курса; экономический хаос, блокада многих городов повстанцами поставили перед городским населением задачу физического выживания, для решения которой предпринимались самые разные технологии.
Начало революционных событий весной 1917 г. приобщило к политической жизни самые широкие массы. Репортер «Одесского листка» отмечал, что «тысячи рабочих в урочное время, прочитывая на ходу утренние газеты, спешили на работы» [10]. Будущий советский служащий В. Кравченко вспоминал, что люди, до той поры молчавшие, ощутили потребность в публичных выступлениях. «Ученые мужи с выхоленными бородами уступали место солдатам и рабочим» [7, с. 8]. Уже тогда ощути-
мый дефицит самого необходимого сделал повседневным фактом длинные очереди. «Каким-то нюхом» люди узнавали о прибытии нового товара, и так набивались в магазины, что приходилось «устанавливать очереди, в которых дамы безропотно выстаивают по целым часам» [10].
Зимой 1917-1918 г. основная масса населения утратила интерес к политике. Городская дума Никополя, проведя анкетирование среди рабочих, выяснила, что ни лекции, ни газеты им не нужны. «Пройдите на «проспект», - рекомендовала газета «Голос труда», - там черно от гуляющей публики. Вот где проводится свободное время. Загляните в иллюзион, и вы увидите, что зрелище драмы в 2000 метров вполне удовлетворяет духовные потребности» [1].
Летом 1918 г. финский посол при гетмане Ско-ропадском Г. Гуммерус также заметил «удивительное равнодушие» рабочих, оговорившись, что под ней, возможно, скрывались «тайные надежды на скорый приход большевиков» [5, с. 59]. Трагическим, несмотря на относительное благополучие гетманского режима, выглядело положение народных учителей. В некоторых школах учителя просили «кусок хлеба для своих голодных детей, хоть какие-нибудь старые сапоги, чтобы было в чем прийти в класс» [11, л. 143]. Обострившийся к лету 1918 г. экономический кризис привел к массовому бегству рабочих из Донецкого бассейна. В Луганске рабочим самим приходилось «с мешками направляться в ближайшие села за мукой, на розыски которой тратится три-четыре дня в неделю». Многие рабочие просто ходили «с места на место в поисках работы на таких рудниках, где уплата заработка производится более-менее аккуратно» [11, л. 123].
Население быстро привыкло к реалиям гражданской войны. Магазины работали на всем протяжении трехнедельной осады Киева петлюровцами в декабре 1918 г., вплоть до самого взятия города [2, л. 89]. Не замечая гула орудий, «публика гуляла, смеялась, ходила в кинематографы, спекулировала, обедала, спала и вообще вела себя так, как будто бы ничего не происходило» [2, л. 89].
36
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
© Попов В.Ж., 2013
На рубеже 1918-1919 гг. положение городского населения ухудшилось. С настоящим голодом столкнулась Одесса. Люди мечтали «о сухом куске хлеба, сделавшимся недоступным даже для средних классов». Не хватало не только хлеба, но и «картофеля, кукурузной муки, бобов», а имевшиеся пищевые продукты продавались «по баснословным, совершенно недоступным для людей среднего достатка ценам». Полное отсутствие топлива и безработица дополняли картину [15, с. 38]. В. Кравченко, проживавший в это время в Екатеринославе, вспоминал, что деньги утратили свою стоимость, а полки магазинов покрылись пылью. Тысячи вещей, воспринимавшихся ранее как сами собой разумеющиеся - дворники, телефон, водопроводы, транспорт - стали трудностью, драгоценностью, проблемой. «Теперь мы дорожили каждой коркой хлеба» [7, с. 9].
Впрочем, харьковская газета «Южный край» высказала предположение, что «предел приспособляемости еще не перейден. В прошлом году показалось бы невероятным лишением ежевечернее сидение без света, и, тем более, отсутствие воды для чаепития и умывания. Теперь в квартирах мерцают «каганцы», а к немногочисленным колодцам тянутся вереницы женщин с ведрами в поисках драгоценной влаги» [14].
Второй приход в Украину большевиков, по воспоминаниям киевского адвоката А.А. Гольденвейзера, поначалу мало что изменил в повседневном существовании горожан. «Население еще не успело изголодаться и опуститься. Люди жили с запасов или со служб; жалований еще хватало на минимальные потребности, особенно если в семье было несколько служащих» [4, с. 254]. Киевская студентка в своем дневнике обратила внимание на массовую социальную мимикрию, попытку затеряться в толпе пролетариев. «Уменьшается число элегантных и даже опрятно одетых прохожих, особенно мужчин. Большинство ходит в солдатских шинелях или кожаных куртках и черных картузах. Многие дамы не носят шляп. Все стараются придать себе «демократический вид» [6, с. 211]. Ее знакомый Р. «заказал себе в швальне косоворотку; у него 10 костюмов, но он должен был заказать себе эту сатиновую рубаху, потому что ему сделали внушение за то, что он слишком элегантен» [6, с. 227]. Это явление отмечено и в воспоминаниях проживавшего в тот период в Киеве В.В. Корсака, будущего офицера Добровольческой армии: «Все мужчины были одеты однообразно: царствовали высокие сапоги и защитный цвет. Толпа была новая, непривычная. Походка у всех стала быстрая и решительная. В большинстве прохожих угадывались советские служащие - озабоченные, смиренные, голодные» [8, с. 145].
Едва сводя концы с концами, интеллигенция стремительно утрачивала признаки внешней куль-
туры. Киевская студентка вспоминала, как семья знакомого доктора, заняв чужую квартиру, никогда ее не убирала, сушила белье в гостиной и на фасадном балконе, катала тесто и рубила котлеты на дубовых буфетах. «Зачем им отдельные умывальники? Можно мыться под краном. Зачем шкафы? Можно повесить платья на стене и завесить простыней. Зачем столовое белье? Можно есть на клеенке» [6, с. 220].
С приходом Добровольческой армии хлеба стало больше, его цена снизилась. «Но всех угнетало безденежье, никто ничего не покупал» [8, с. 214]. Масса людей, которые при большевиках служили в многочисленных учреждениях, оставшись в Киеве в надежде на лучшие времена и более дешевый хлеб, «скоро проела эвакуационные деньги, выданные большевиками. Работы же нигде нельзя было найти» [8, с. 214]. Рабочие в 1919 г. оказались на грани физического выживания, не получая жалованья месяцами [12, л. 135]. На одном из рудников на общем собрании было решено реквизировать запасы хлеба, превышавшие пять пудов, «для прокормления голодающих в столовой рудника» [12, л. 139]. Люди ходили в старых изорванных костюмах, «совершенно все босые, лица изможденные» [13, л. 16]. Продукты приходилось приобретать у спекулянтов. Местный продовольственный комитет только один раз за месяц выдал «по горсточке муки, кукурузы и гнилого картофеля» [13, л. 12]. Чтобы прокормиться, рабочие выезжали на уборку урожая в хлебородные губернии [13, л. 13]. Оставшиеся на заводах рабочие меняли на хлеб свое скудное имущество, спекулировали своими изделиями (зажигалками и прочим) [13, л. 22].
Относительно благополучно жили ремесленники. В.В. Корсак при отступлении из Киева посетил в Василькове домик сапожника. «Нас накормили жареной колбасой с картофелем и напоили чаем с сахаром. За всю эту роскошь с нас взяли по-божески» [8, с. 347]. На одной из больших станций по дороге в Одессу он остановился в квартире дорожного мастера. «Меня напоили чаем с лимоном, потом накормили холодной рыбой, яичницей, разными мазурками, тортами и снова напоили чаем. Везде были порядок и чистота» [8, с. 410]. С этим свидетельством совпадает мнение адвоката А.А. Гольденвейзера, утверждавшего, что в условиях гражданской войны сносно могли жить только лавочники и «самостоятельные ремесленники» -печники, стекольщики, сапожники, пильщики и т.п. Причем достаточного уровня благополучия достигали исключительно те мелкие предприниматели, которые работали «своими инструментами, и из своего сырья» [4, с. 287].
Окончательное возвращение большевиков в Украину поначалу не повлияло на положение основных категорий городского населения. Фабричные рабочие были деклассированны и разъехались
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
37
по деревням, занявшись мешочничеством. «Класс фабричных рабочих перестал существовать, так как в большинстве перестали работать фабрики и заводы, а продолжавшие работать не могли прокормить своих новых владельцев» [4, с. 287]. Школьный персонал и учащиеся перешли почти на полное самообслуживание. Они «пилили дрова для отопления школьного помещения, мыли там полы, а летом копались на маленьких школьных огородных участках» [9, с. 52].
При Советской власти стремительно эволюционировала частная торговля. Сначала частники объявили себя кооператорами, поскольку кооперативы были разрешены. Когда кооперативы закрылись, лавочники «оказались кустарями и начали выделывать бензиновые зажигалки и резиновые подошвы». Разрешение торговать только продовольствием привело к продаже остальных товаров с черного хода. Закрытие продовольственных лавок загнало всю торговлю на квартиры [4, с. 286].
Пайки были средством существования всего городского населения. Право на паек имели все состоящие на государственной службе, и члены профессиональных союзов. «Неспособные к труду получали пайки от комиссариата социального обеспечения. Остальным предоставлялось умирать» [3, л. 32]. Заменой пайкам служили общественные столовые. Полковник армии Врангеля вспоминал повара «лучшего феодосийского ресторана», работавшего при большевиках в такой столовой. «Он мог приготовить обед на 200-300 человек из воды, 2-3 луковиц, 510 фунтов крупы и одной селедки» [3, л. 52].
В то же время В. Кравченко сделал знаменательное наблюдение, в соответствии с которым, в невзгодах гражданской войны, в беспорядке и опасностях, обычная жизнь как-то шла своим чередом. Люди работали, учились, ели, спали, читали и смеялись, находили себе друзей и даже строили планы на будущее. «Жизнь как привычка к борьбе за существование была сильнее всякого насилия» [7, с. 11].
Таким образом, в условиях революции и гражданской войны 1917-1920 гг., политическая активность была присуща городскому населению Украины лишь в течение нескольких месяцев 1917 г. Увлечение митинговой демократией сменилось всеобщей апатией уже зимой 1917-1918 гг. В дальнейшем горожане были озабочены лишь собственным выживанием.
В большинстве промышленно развитых регионов, начиная с 1918 г., неуклонно сокращалось количество рабочих. На предприятиях месяцами не выплачивалась заработная плата, многие заводы и шахты закрылись. Профессиональные союзы были не в состоянии ни защитить право своих членов на труд, ни обеспечить их хотя бы минимальным количеством продуктов. Рабочие поселки и районы в городах пустели и приходили в упадок. Их обитатели уходили либо в села за продуктами
и на заработки, либо на другие предприятия и рудники в поисках оплачиваемой работы. Лишь небольшой их части удавалось зарабатывать на хлеб мелким кустарным промыслом. Быт рабочих и их семей ухудшался даже в условиях власти большевиков, потому что разруха продолжала углубляться, а вместе с ней росла безработица.
Для городской интеллигенции - преподавателей, юристов, врачей, журналистов - период правления гетмана Скоропадского летом-осенью 1918 г. был последней попыткой вернуть прежний образ жизни - с театрами, кино, кафе, лекциями в университете. Утратив привилегированный статус в конце 1918 г., она либо кинулась продавать все накопленное в прежние времена, либо устремилась в советские учреждения, что давало право на паек и посещение общественной столовой. Впрочем, и содержимое пайка, и ассортимент в столовой с каждым месяцем становились все скуднее. Полноценное питание заменялось суррогатным. Люди умственного труда утрачивали внешний лоск. Пролетаризация коснулась и одежды, и быта. Физический труд, отказ от привычного образа жизни, вынужденное самоограничение прочно вошли в повседневный обиход.
Учителя общеобразовательных учебных заведений чем дальше, тем с большим трудом сводили концы с концами. Школы практически перешли на самообслуживание в ремонте, отоплении, уборке, обеспечении продуктами. Относительное благополучие себе могли обеспечить лишь ремесленники, предоставлявшие населению мелкие бытовые услуги.
Торговцы продемонстрировали высокую степень приспособляемости к любому политическому режиму. Большевистские запреты они ухитрялись обходить всеми возможными способами. Даже всеобщий дефицит не ставил их в тупик - шла бойкая комиссионная торговля, а порой сбывались совершенно бесполезные в обстановке гражданской войны товары. Впрочем, торговлю, в духе времени называвшуюся спекуляцией, как способ выживания взяли на вооружение представители всех социальных групп. В такой ситуации победившие в гражданском противостоянии большевики были вынуждены отказаться от идеологических догм, и ради спасения страны начали реализацию отдельных принципов рыночной экономики.
Библиографический список
1. В культурно-просветительной комиссии // Голос труда (Никополь). - 1918 г. - 15 февраля.
2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 5881. Оп. 2. Д. 232.
3. ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 158.
4. Гольденвейзер А.А. Из киевских воспоминаний // Архив русской революции. - М., 1991. -Т. 6. - С. 161-303.
38
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
5. Гуммерус Г. Україна в переломні часи. Шість місяців на чолі посольства у Києві / пер. з фін. -К.: ВПЦ «Київ. ун-т», 2004. - 188 с.
6. Дневник и воспоминания киевской студентки (1919-1920 гг.) // Архив русской революции. -Берлин, 1924 г. - Т. 15. - С. 209-253.
7. Кравченко В. Я вибрав волю. Особисте й політичне життя совєтського урядовця. - Торонто: Друкарня «Українського робітника», 1948 р. - 493 с.
8. Красная смута / сост. Р.Г. Гагкуев. - М.: Содружество «Посев», 2011. - 624 с.
9. Мартынов А. Мои украинские впечатления и размышления. - Москва-Петроград, Государ-
ственное издательство, 1923. - 75 с.
10. По городу // Одесский листок. - 1917 г. -5(18) марта.
11. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 71. Оп. 35. Д. 428. - 442 л.
12. РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 62. - 243 л.
13. РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 207. - 23 л.
14. Накануне событий // Южный край (Харьков). - 1918 г. - 22 декабря.
15. Якушкин Е. Французская интервенция на Юге. 1918-1919. - М.; Л.: Государственное издательство, 1929. - 80 с.
УДК 327
Сернецкий Олег Богданович
Кыргызско-Российский Славянский университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина, г. Бишкек, Киргизия
oleg_2001_s@mail. ш
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ КАК ТЕРРИТОРИЯ ИНТЕРЕСОВ РОССИИ
В связи с происходящими геополитическими процессами в Центральноазиатском регионе обосновывается необходимость политико-экономического присутствия России в Центральной Азии — зоне исторических интересов России .
Ключевые слова: Центральная Азия, российское присутствие в Центральной Азии, военная безопасность, интеграционные процессы, государственные интересы России.
Становление интересов России в Центральной Азии обусловлено, прежде всего, исторически, и это в значительной мере объясняет то, почему они не всегда определяются только соображениями непосредственной выгоды, т.е. эти интересы лишь отчасти можно рассматривать как практические. За более чем вековое присутствие России в Центральной Азии сложилась достаточно определенная близость между Россией и республиками региона в сфере политики, экономики, в военной сфере, в культуре, языке, общественной жизни и даже в идеологии. В результате в самой России сформировались особые представления, связанные с этими странами, что непосредственно сказывается и на осознании ею собственных интересов в Центральной Азии. Однако после развала Советского Союза Россия сосредоточила свои силы на решении внутренних проблем, в результате чего оставила данный регион без внимания и серьезно ослабила свои позиции в Центральной Азии. Новая российская элита во главе с Б. Ельциным стала решительно избавляться от политического и экономического наследия СССР, разрушая тем самым фундаментальные основы некогда единой советской системы. Поэтому до середины 90-х гг. говорить о наличии в России какой-либо особой политики в отношении постсоветского пространства, в том числе и Центральноазиатского региона, не приходится.
Поскольку сложные внутренние проблемы решали и новые независимые государства, занимаясь поиском надежного «плеча» на Западе, в эко-
номику Центральноазиатских стран начали поступать иностранные, нероссийские капиталы, что привело к появлению предпосылок для серьезного смещения главных акцентов во внешней политике соседствующих с Россией государств не в ее пользу. Разработка адекватной концепции политико-экономического присутствия России в Центральной Азии связана с приходом к руководству В. Путина. За эти годы Россия наглядно продемонстрировала как партнерам, так и конкурентам, что считает пространство бывшего СССР зоной своих интересов. Эта позиция четко прослеживается уже в первых двух основополагающих внешнеполитических документах, появившихся при президенте В. Путине, - «Концепции национальной безопасности Российской Федерации» и «Концепции внешней политики Российской Федерации» (обе - 2000 г.), в которых «обеспечение соответствия многостороннего и двустороннего сотрудничества с государствами -участниками СНГ задачам национальной безопасности» названо приоритетным направлением [1].
Начиная с 2000 г. присутствие в Центральной Азии начало давать первые результаты: началось развитие двусторонних и многосторонних взаимоотношений. В 2000 г. главы России, Белоруссии, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана подписали соглашение о Евроазиатском экономическом сообществе (ЕврАзЭС), что четко обозначило начало процесса интеграции экономических систем стран. В мае 2001 г. страны ОДКБ, в том числе Россия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан достигли соглашения о формировании КСБР (кол-
© Сернецкий О.Б., 2013
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2013
39
