CC BY
34УДК 82.0
ПОТЕНЦИАЛ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ УСЛОВНОСТИ В РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ЭСТЕТИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
(НА ПРИМЕРЕ РАССКАЗА А. СИНЯВСКОГО «СУД ИДЕТ»)
© Перепелицына Наталья Викторовна
кандидат филологических наук, доцент, директор учебно-методического центра «Инрон» Иркутского государственного университета Россия, 664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1 E-mail: pn-ma@mail ru
В статье рассматриваются отношения первичная / вторичная художественная условность в аспекте семиотической и рецептивной эстетики. Определение потенциала условных форм обнаруживает репрезентацию коллизии чувственного и рационального, эмпирически-конкретного и абстрактного. Более всего эта антиномичность проявляется в литературном произведении с художественно-условным наполнением. На примере рассказа-антиутопии «Суд идет» А. Синявского (1959) показаны возможности синтеза семиотического и герменевтического методов в интерпретации художественного текста, которые позволили увидеть в прологе к рассказу движение читательского сознания, созданное авторской мыслью, - от эмоционально-образной рецепции к абстрактно-мыслительной деятельности. Этот момент в статье обозначен ситуацией перехода образа в концепт, когда происходит одновременное разграничение и совмещение авторского «послания», позиции повествователя и активности читателя в эстетической реальности текста. Ключевые слова: первичная и вторичная условность, эстетическая реальность, единство чувственного и рационального, образ, концепт, повествователь, читатель, фантастическое двоемирие.
THE POTENTIAL OF ARTISTIC CONVENTION IN REPRESENTATION OF AESTHETIC REALITY
(ON THE MATERIAL OF THE STORY BY A. SINYAVSKY «THE TRIAL BEGINS») Nataliya V. Perepelitsyna
PhD, A/Professor, Training Center «Inron», Irkutsk State University 1 Karl Marx Str., Ikutsk, 664003 Russia
The article reviews the relationship between primary and secondary artistic convention in the aspect of semiotics and receptive aesthetics. Defining the potential of conventional forms reveals representation of a collision between sensual and rational, empirically-concrete and abstract. This antinomy is mostly revealed in a literature text with artistic-conventional content. On the material of A. Sinyavsky's dystopia story «The trial begins» the author shows the possibilities of synthesis of semiotic and hermeneutical methods of literary text interpretation. These methods allow to find in the story prologue the movement of a reader's conscience made by the writer's thought, - from emotional and imaginary reception to abstract thought activity. This moment is defined in the article by the situation of transformation of an image to a concept, when the writer's message, writer's position and reader's activity in aesthetic reality of a text are at the same time differentiated and combined.
Keywords: primary and secondary convention, aesthetic reality, unity of sensual and rational, image, concept, narrator, reader, fantastic double-world.
Каждый писатель создает свою художественную реальность, своеобразие которой зависит от его эстетических идеалов, особенностей мировоззрения и личностного опыта. Традиционно интерпретация эстетической реальности в произведении производится преимущественно методом системно-философского эстетического анализа М. М. Бахтина, где определяющей является образная система [1]. Но представление произведения искусства как системы образов не позволяет освоить структуру и способы репрезентации эстетической реальности в аспекте читательской рецепции, в связи с этим необходимы новые подходы к интерпретации художественного произведения.
Представление эстетической реальности как семиотического пространства и ее роль в конструировании и оформлении произведения только начинает привлекать внимание исследователей. Все сильнее появляется потребность в междисциплинарных научных исследованиях, в которых была бы сделана попытка комплексного анализа репрезентации базисных концептов авторской картины мира в эстетике художественного текста. Длительная полемика ведется в отношении вопросов структуры, синтеза и разделения чувственного и рационального в эстетической модели бытия.
В философии эстетическая реальность - это пространство, сформированное в результате «образно-реалистического изображения неких характерных или типических явлений социальной действительности. Именно образ выводит реципиента на «иные уровни реальности (или сознания), отличные от уровня обыденного бывания, на уровни эстетического (всеобъемлющего) контакта с Универсумом, достижения духовной гармонии с ним, то есть реальной полноты бытия» [14, с. 41].
Образ характеризуется как сфокусированный в определенной точке эстетической реальности феномен, отражающий художественное освоение писателем окружающего мира и являющийся универсальной эстетической категорией для всех произведений искусства. «При переводе литературного текста на язык других видов искусства решающую роль исполняет язык образов, специфический для каждого вида искусства и общий для искусства в целом» [13, с. 7].
В литературоведении эстетическую функцию чаще всего определяют «в качестве постоянной, конститутивной функции литературы как вида искусства» и связывают ее с понятиями «целостность, художественность, образ и его виды (образ-представление, персонаж, «голос»), модусы художественности (трагическое, комическое и др.)» [2, с. 7]. Реалии окружающей действительности получают конкретно-чувственную образную форму существования. Образ выступает как основной способ трансформации окружающего мира в сферу искусства, его эстетическая функция бесспорна, однако, зачастую образ оказывается не способным передать рациональную посылку автора читателю.
Для решения похожей проблемы в изучении структуры музыкальной эстетической реальности Ж-Ж. Наттьез разрабатывает «трехмерную концепцию, охватывающую все основные составляющие музыки: создание произведения, его исполнение и восприятие, включающее и наслаждение, и научный анализ. В отличие от прежних подходов, которые ограничивались внутренним анализом произведения, Наттьез вводит в поле исследования всех участников музыкального процесса: композитора, исполнителя, слушателя и музыковеда» [6].
Эстетическая реальность в художественном произведении также может быть рассмотрена как система, имеющая условный знаковый характер, что позволяет выявить основные значимые элементы художественного мира писателя, специфику оформления ремарок повествователя и рассказчика и особенности целостного восприятия произведения читателем. По Лотману, эстетическое восприятие текста - это восприятие целостное, восприятие структуры, включающей взаимодействия содержательных и формальных элементов. В эстетической установке на текст действует презумпция семан-тичности всех его элементов, как тематических, так и формальных [7]. Таким образом, тематические единицы, близкие по своей значимости концептам, приобретают вторичный, глубоко условный смысл, а элементы формальные, сами по себе не имеющие какого бы то ни было референциального значения, наделяются смысловой функцией и образным наполнением.
Тождественность понятий художественная реальность и первичная условность вследствие своей образной репрезентации позволяет провести параллель между двумя фундаментальными категориями литературного произведения: эстетическая реальность и первичная художественная условность. Однако же в этом представлении об образе как о многозначной функциональной единице зачастую обозначается вопрос: в каком случае образ остается образом, а в каком уже преобразуется в концепт? Семиотический подход позволяет не только определить «...иерархию предметного мира для субъекта и распределить предметы по степени значимости для него» [10, с. 80], но и выявить: 1) некоторые новые критерии разграничения сугубо авторской и коллективной позиции восприятия и отображения окружающей реальности; 2) критерии разделения проявлений первичной и вторичной художественной условности.
Традиционно в современном литературоведении разграничение форм первичной и вторичной условности основано на соответствии или несоответствии законам физической реальности. «Первичную и вторичную условность принято дифференцировать в зависимости от степени правдоподобия (или жизнеподобия) образов, осознанности, обнаженности приема и специфики используемого в искусстве материала» [4, с. 22]. Е. Ковтун основным признаком первичной условности определяет «субъективное концентрированно-эмоциональное воспроизведение реальности в произведении; взаимодействие типического и индивидуального, «действительного» и «придуманного» в художественном образе» [5, с. 22]. Основными способами репрезентации первичной условности, как правило, выступают метафора, гипербола, символ, нефантастический гротеск и другие художественные приемы, не изменяющие метафизическое представление об объектах окружающей среды.
Вторичная условность определяется исследовательницей как использование «заведомо невозможных в реальности ситуаций, явного вымысла (элемента необычайного)» и «является продуктом
особого типа авторского мироощущения, интерпретирующего мир в фантастических, не имеющих непосредственных эквивалентов в реальности формах» [5, с. 24].
Рассмотрение семиотического эстетического пространства в повествовательной ткани произведения позволяет посмотреть на проблему разграничения первичной и вторичной условности с несколько иной стороны. Степень условности знака зависит от кванта абстрактности, а поле вторичной условности модифицируется посредством знаков, имеющих наибольший квант абстрактности. В аспекте анализа произведения на предмет способов воплощения художественной условности квант абстрактности становится тождественным понятию эстетический коэффициент, в терминологии М. Бахтина обозначающий степень выразительности того или иного элемента художественного мира произведения.
Теоретические положения семиотики основываются на отношении между знаками через синтак-тику, семантику и прагматику. «Семантический аспект исследует соотношение знака и изображаемого, прагматический рассматривает связи знак - его интерпретатор и синтаксический исследует связи знаков между собой, обычно в знаковой системе» [10, с. 84]. Семантический аспект рассматривается с позиции первичной художественной условности, которая в эстетической реальности репрезентуется посредством денотативных и коннотативных значений означающих знаков (содержательной, эмоциональной, оценочной), а также периферийных значений слова. Такие компоненты значения присутствуют в слове имплицитно и проявляются в контексте, в синтагматических связях слова. Первичная условность в произведении строится как результат восприятия окружающего мира рассказчиком. А вот третий уровень, прагматический, реализуется в результате включения в повествовательную ткань вторичной условности. Здесь задействуются уже другие семиотические элементы, такие как мифологические и сказочные образы, фантастический гротеск, гипербола, иносказания, игра и т. д. Важным здесь также оказывается угол восприятия окружающего мира - рассказчиком или повествователем, поскольку рассказчик создает эстетическую реальность в результате своего чувственно -эмпирического опыта, а повествователь ставит своей целью донести до читателя некую рациональную идею, которая реализуется посредством фантастических посылок и образов. «Бытие находится между идеальным и реальным, чувственным и смысловым» [3, с. 102].
Остановимся на одном из произведений литературы третьей волны эмиграции, уникальной по эстетической значимости и художественно-условному наполнению. Рассмотрим рассказ А. Синявского «Суд идет» (1959) на предмет способности художественной условности репрезентовать эстетическую реальность в литературном произведении. Выбор писателя обусловлен художественным методом, к которому можно применить определение «фантастический реализм». Наличие фантастических вкраплений в реалистическом тексте оказывается теоретически значимо, поскольку содержит в себе большой арсенал форм как первичной, так и вторичной художественной условности. По словам С. А. Мик-хайлова, «фантреализм широко применяет сцены, почти один в один списанные с реальной жизни. Наблюдение за настоящими людьми, за мелочами, из которых складывается быт - вот основной источник сюжетов для фантастического реализма» [8].
В результате анализа становится очевидным, что одни и те же смыслы опредмечиваются на протяжении всего текста, даже если автор использует для этого разные семиотические средства. Поэтому в рамках данной статьи для представления возможностей семиотико-эстетического анализа нам достаточно будет рассмотрения пролога рассказа.
Первое семиотико-эстетическое пространство представлено следующими базовыми элементами: форточка, калоши, кошки, сырой воздух.
Второе пространство - комната, ограничено узкой форточкой, папиросой, повестью, листочками на полу, где позднее появляются двое, скромные и задумчивые, похожие, как близнецы. Квант абстрактности сведен до минимума, коэффициент эстетизма приближен к нулю, поскольку элементы данной знаковой системы представлены в своем денотативном значении, а следовательно, рассматриваемое пространство представляет собой просто эстетически типизированный образ реальности.
При рассмотрении денотативной знаковой системы под углом семантического наполнения ее элементов коэффициент эстетизма изменяется прямо или обратно пропорционально увеличению кванту абстракции, обозначая тем самым появление очевидной художественной условности. Калоши, являющиеся метонимией людей и кошки вместо детей - это уже иное художественное пространство, в данном случае вводящее отрицательный эстетический коэффициент. Здесь реализуется прагматический уровень знаковой системы. В семиотике это отношения нарратор - читатель. Именно прагматический уровень возбуждает интерес читателя постановкой определенной проблемы. Проблема - это нарушение логических причинно-следственных связей и возникновение противоречия. На знаковом
уровне выявление рационального послания читателю определяет наличие сигнификатов и определенных синтагм в художественном тексте. Для выявления прагматического аспекта необходимо обозначить антонимичные знаки, которые могут быть представлены в художественном произведении не только при помощи абсолютных или контекстуальных антонимов, но и путем противопоставления характеристики и действия персонажа. В этом случае возникает несколько иронический эффект, но пока он не несет в себе обличительной подоплеки, поскольку художественная условность не выходит за пределы первичной.
«Стука я не расслышал... Двое в штатском, скромные и задумчивые...» [11]. Субъект действия выражен субстантивированным числительным, номинативно обезличенным, поэтому содержательная оппозиция подразумевается в качественной характеристике субъекта. Элемент иронии заключен в том, что скромные люди зашли без стука. В этом же семантическом ряду находится наречие застенчиво. Особый статус появившихся похожих друг на друга людей, рождает интригу дальнейшего разворота событий.
Следующая ситуация с изъятием запрещенных листочков и собиранием букв и знаков препинания в горсть наглядно нарушает законы метафизики. «Должно быть, для цензуры он провел ладонью по первой странице. Взмах руки - и на странице сиротливо копошилась лиловая кучка. Одна буква, кажется «з», быстро шевеля хвостиком, быстро поползла прочь. Но ловкий молодой человек поймал ее, оторвал лапки и придавил ногтем» [11]. Во всей ситуации ареста этот эпизод единственный, который выходит за рамки первичной условности. Квант абстрактности здесь доведен до максимума. Буква, пытающаяся сбежать, становится собирательной категорией, способной стать обозначающей для любого социального протеста. «Поведение» буквы частично репрезентует концепт «протест», обозначенный в произведении средствами вторичной условности. Само действие, направленное на уничтожение способности выбиваться из общей кучи, тоже высоко условно. Абстракция и условность становятся тождественными категориями. Что происходит в этом случае с эстетическим коэффициентом: мотив свободомыслия и трагической гибели как следствия непокорности вводит в рассматриваемый текст непосредственное целостное видение явлений действительности, что является одним из основных признаков наличия эстетического в искусстве.
После таких художественно-условных трансформаций повторное обращение к городскому пространству объясняет наличие некоторых синтагм предыдущего отрывка. Своего рода функциональным знаком становится узкое окно в город, в контексте первичной условности выполняющее роль источника сырого воздуха для писателя. В дальнейшем оно трансформируется в референт перехода в другое пространство. В этом случае образ окна приобретает статус вторичной художественной условности и становится концептом «тюрьма».
В авторской семиотической программе задан смысл «двоемирие», выступающий как главный смыслополагающий компонент. Двоемирие воссоздается языковыми средствами текста, становится обозначенным почти материально, визуально, но так или иначе остается порождением скрытых условных форм. «Здания Храмов и Министерств, гранит, одетый в кружево, железобетон, разрисованный букетами и вензелями, нержавеющая сталь, обмазанная для красоты кремом. А над домами, среди разодранных облаков, в красных лучах восходящего солнца, я увидел воздетую руку» [11]. Утопический город представляет собой некую семиотическую систему, объяснение которой может считаться завершением интерпретации текста (по меньшей мере, в данной рецептивно-культурной ситуации). Образ Храма и Министерства в свете вторичной художественной условности становятся концептами «Христианство» и «Жесткий политический строй советской системы».
Установка на невыразимость, конкретным проявлением которого является двоичность, бинар-ность текстовых элементов, присуща антиутопическому типу семиотики. Дальнейшее описание города представляет собой соотношение средств репрезентации концепта «Тоталитаризм». Разорванные облака, сочетание гранита с кружевом, железобетона с букетами, стали с кремом в зависимости от семантических характеристик знаков, а точнее - характера коннотации, формирует свои особенности представленного эстетического пространства. Кружево, букеты, крем в содержательной коннотации могут быть метафорами бетонных и стальных украшений, в оценочной - обозначать нестабильность и иллюзорность, в эмоциональной - восторг. Разорванный может породить ассоциацию «кружевной», а может - «потрепанный».
При сравнительно одинаковом коэффициенте эстетизма, степень условности здесь разная. Это зависит от характера прагматической установки автора - воздействовать на чувства или на разум читателя. Чувства являются категориями первичной условности и знаки предстают в виде метафор: разорванные (кружавчатые) облака. Рациональная посылка автора относится к сфере вторичной условно-
сти и определяется квантом абстрактности знака (разорванные облака - разорванная судьба, жизнь, страна и т. д.). В итоге продукты реализации вторичной условности становятся в произведении концептами, далеко выходящими на чувственную сферу восприятия и являющимися когнитивными мыслительными категориями. Согласно философской интерпретации структуры познавательного процесса, основные отличия рационального от чувственного заключены в следующем: «1) в постижении сущностных свойств и законов действительности, отраженных в сознании в форме абстрактно-идеальных концептов; 2) в универсальной природе идеального, заданного на уровне не индивидуального, а общественного сознания; 3) опосредованностью языка и культурной традиции» [11]. В итоге вторичная условность становится способом выражения коллективного мышления народа и оформляет рациональную посылку автора читателю.
Итак, противостояние образ/концепт реализуется в художественном тексте в отношениях первичная - вторичная условность. Именно образ принципиально отличает искусство и всю сферу художественного от формально-логического мышления, а концепт выступает как когнитивная мыслительная категория. Элементы вторичной художественной условности являются носителями прагматической функции эстетико-семиотической системы произведения. Наличие рациональной посылки является индикатором присутствия повествователя в тексте.
В выбранном отрывке рассказчик становится повествователем только в моменты реализации вторичной художественной условности. Рецепция читателя варьируется здесь от чувственной до рациональной. Положительный или отрицательный модус эстетического коэффициента в антиутопии как и во всех повествованиях о двух противоположных мирах зависит от реальности и иллюзорности описываемого мира, от наличия первичной или вторичной художественной условности. Показательным является также метафорический способ переноса качества. В первичной условности это, как правило, перенос по форме и цвету. Во вторичной условности, перенос по функции или по образу действия. Гранит, одетый в кружево, - сравнение по форме, с резными вставками. По функции - обрамленный воздушной иллюзорной пылью.
Семиотическая матрица первичной и вторичной условно-художественной системы, на наш взгляд, является основным каркасом эстетической реальности в художественном произведении. Семиотический подход к проблеме содержания эстетической реальности литературного произведения позволяет рассмотреть литературный текст как некое пространство, являющее собой и творческое порождение автора, и картину мира повествователя, и эмоционально-чувственное состояние рассказчика, и художественную рецепцию читателя. Произведению фантастического реализма свойственно слияние разнородных художественных элементов - конкретно-реалистических и вторично условных. Художественное взаимодействие реальных и условных форм позволило А. Синявскому создать двухъярусную эстетическую реальность, образно-концептную, благодаря чему в произведении оформился авторский рациональный посыл читателю.
Литература
1. Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве. - Киев, 1994.
2. Введение в литературоведение: учебник / под ред. Л. В. Чернец. - 5-е изд., стер. - М.: Академия, 2012. -720 с.
3. Видгоф В. М. Эстетическая реальность как предмет философской рефлексии // Вестник Томск. гос. ун-та. - 1999. - № 268.
4. Владимирова Н. Г. Формы художественной условности в современном романе Великобритании: дис. ... д-ра филол. наук. - Новгород, 1999. - 382 с.
5. Ковтун Е. Художественный вымысел в литературе. - М.: Высшая школа, 2008. - 408 с.
6. Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века: сб. ст. [Электронный ресурс]. -URL: http://bookitut.ru/Leksikon-nonklassiki-Khudozhestvenno-esteticheskaya-kuljtura-XX-veka.html.
7. Лотман Ю. М. Структура художественного текста // Лотман Ю. М. Об искусстве. - СПб.: Искусство-СПБ, 1998.
8. Михайлов С. А. Фантастический реализм // Журнал Самиздат [Электронный ресурс]. - URL: http ://samlib.ru/m/mikhaj low_s_a/fantrealism. shtml
9. Мильчарек Т. П. Семиотическая природа эстетической реальности // Омский науч. вестник. - 2011. -№ 4(99).
10. Основания теории знаков: сб. переводов / под ред. Ч. У. Морриса. - М., 1983. - С. 37-89.
11. Синявский А. Д. Суд идет [Электронный ресурс]. - URL: http://prozaik.in/andrey-sinyavskiy-sud-idyot. html?page= 16.
12. Степин В. С. Философия: учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений [Электронный ресурс]. -URL: http://sci-book.com/fundamentalnaya-iilosoiiya/struktura-poznavatelnogo-protsessa-64233.html
13. Топорина Е. А. Эстетические проблемы интерпретации классической литературы в контексте современного художественного процесса: aвтореф. дис. ... канд. филос. наук. - М., 2012.
14. Эстетика: учебник / В. В. Бычков. - М.: КНОРУС, 2012. - 528 с.
References
1. Bahtin M. M. Avtor i geroj v esteticheskoj deyatel'nosti. Problema soderzhaniya, materiala i formy v slovesnom hudozhestvennom tvorchestve [Author and hero in aesthetic activity. Problem of material, content and form in literary activity]. Kiev, 1994.
2. Vvedenie v literaturovedenie: uchebn. / pod red. L. V. Chernets. 5-e izd., ster. [Introduction to Literary Studies: Textbook]. Moscow: Izdatel'skij tsentr Akademiya, 2012. 720 p.
3. Vidgof V. M. Esteticheskaya real'nost' kak predmet filosofskoj refleksii [Aesthetic reality as a subject of philosophical reflection]. Vestnik Tomsk. gos. un-ta - Bulletin Tomsk State Univetrsity.1999. № 268.
4. Vladimirova N. G. Formy hudozhestvennoj uslovnosti v sovremennom romane Velikobritanii: dis. ... d-ra filol. nauk [Forms of artisitic convention in modern novel of Great Britain]. Novgorod, 1999. 382 p.
5. Kovtun E. Hudozhestvennyj vymysel v literature [Artistic fantasy in literature]. Moscow: Vysshaya shkola, 2008. 408 p.
6. Leksikon nonklassiki. Hudozhestvenno-esteticheskaya kul'tura XX veka: sb. statej [Artistic and aesthetic culture of the 20th century: collection of articles]. Available at: http://bookitut.ru/Leksikon-nonklassiki-Khudozhestvenno-esteticheskaya-kuljtura-XX-veka. html
7. Lotman Yu. M. Struktura hudozhestvennogo teksta [Artistic text structure]. Lotman Ju. M. Ob iskusstve - About art. SPb.: Iskusstvo - SPb, 1998.
8. Mikhajlov S. A. Fantasticheskij realism [Fantastic realism] //Zhurnal Samizdat - Samizdat Journal. Available at: http://samlib. ru/m/mikhaj low_s_a/fantrealism. shtml
9. Mil'charek T. P. Semioticheskaya priroda esteticheskoj real'nosti [Semiotic nature of aesthetic reality]. Omskij nauch. Vestnik - Omsk Scientific Bulletin. 2011. № 4 (99).
10. Osnovanija teorii znakov: Sb. perevodov /pod red. Ch. U. Morrisa [Basics of symbols theory: Collection of translations]. Moscow, 1983.
11. Sinyavsky A. D. Sud idet [A Trial Begins]. Available at: http://prozaik.in/andrey-sinyavskiy-sud-idyot. html?page= 16.
12. Stepin V. S. Filosofiya: ucheb. Posobie [Philosophy: Textbook]. Available at: http://sci-book.com/fundamentalnaya-filosofiya/struktura-poznavatelnogo-protsessa-64233.html.
13. Toporina E. A. Esteticheskie problemy interpretatsii klassicheskoj literatury v kontekste sovremennogo hudozhestvennogo protsessa: avtoref diss. ... kand. filos. nauk [Aesthetic problems of classical literature interpretation in the context of modern artistic process]. Moscow, 2012.
14. Estetika: Uchebn. / V.V. Bychkov [Aesthetics: Textbook]. Moscow: KNORUS, 2012. 528 p.
