CC BY
211
Р. В. Савинов
постсредневековая схоластика как вариант философской парадигмы нового времени1
История Нового времени ознаменована весьма важными изменениями в европейской культуре. Именно в данный период формируется прообраз современной социальной, политической и интеллектуальной жизни. Значительную роль в этом процессе сыграли те формы, что Новое время унаследовало от средневековья, особенно в сфере философии.
Модифицированная схоластика (по аналогии с «модифицированным ренессансом» у А. Ф. Лосева) — так назовем мы те философские течения, что развивались в католической и протестантской среде как непосредственно продолжающие традиции более раннего средневекового умозрения — это весьма развитое и своеобразное течение, существовавшее в период XVI-XVIII вв. Оно охватило своим влиянием не только Старый Свет, будучи официальной, академической философией этого времени на всем пространстве Европы, от португальской Алкалы, до Киева и Москвы, но и далеко за ее пределы: иезуитские профессора читали курсы философии в университетах Нового Света, некоторые научные руководства были переведены на азиатские языки и вызвали появление там аналогичной литературы2. Также это направление прошло значительную эволюцию в области стиля и приемов изложения своих результатов. Действительно, в XVI в. растет количество трактатов, посвященных отдельным темам в рамках более широкой философской проблематики. Первоначально это были автономные комментарии к отдельным авторитетным текстам (как это имеет место у Т. де Вио-Каэтана). С началом педагогической деятельности иезуитов и развитием процесса институ-циализации отдельных академических дисциплин появляются специализированные
1 Статья подготовлена в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг., ГК № 14.740.11.0664 от 12 октября 2010 г. на проведение НИР по теме «Формирование институциональной философии и ее роль в становлении системы профессионального образования в эпоху интеллектуальной и научной революции (XVII в.)».
2 В Мексике философию читал А. Рубио (Lógica Mexicana, 1603), в Парагвае Ф. Агилар (Cursus philosophiae dictatus Limae, 1701) и ряд других авторов. В Японии схоластическую манеру рассуждения и соответствующую терминологию воспринял мыслитель Фукан Фабиан. До 50-х гг. XVIII в. схоластический аристотелизм господствовал в учебных заведениях Польши, Литвы, Украины и России.
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Том 12. Выпуск 3
99
курсы, прежде всего по логике и метафизике. Рубеж XVII в. знаменуется оформлением жанра трактата, лишь внешним образом зависимого от авторитетного текста (таковы метафизические трактаты Ф. Суареса и Г. Васкеса). Наконец, следует констатировать факт непрерывного развития данной традиции со времен Контрреформации до 50-х гг. XVIII в.3 Все эти данные убеждают, что в Европе периода раннего Нового времени интеллектуальная атмосфера определялась не только группой мыслителей, называвших себя «поуа1;оп», в действительности — узкой прослойкой придворных интеллектуалов. Схоластика оставалась ведущим направлением научной философии, опирающимся на многовековую традицию, филигранно разработанную терминологию и значительный авторитет. Поэтому неверно указание на то, что «в XVII-XVIII вв. схоластический аристотелизм еще продолжал удерживать позиции в ряде европейских университетов, в иезуитских коллегиях и православных духовных семинариях»4, хотя бы потому, что именно в этих заведениях собственно и учили философии. Кафедры картезианской философии появляются только к концу века и были немногочисленны, сочинений новых философов на соответствующие темы также сравнительно немного по сравнению с литературной деятельностью схоластов.
Не следует также думать, что схоластическая философия раннего Нового времени была своего рода «уже-не» теологией, но «еще-не» философией в привычном нам смысле слова, т. е. не следует применять наше понимание места философии в средние века к принципиально иной ситуации XVI в. и последующего времени. У Р. Декарта, а тем более у его современника Т. Гоббса, философия (и, прежде всего, метафизика) стала некой преамбулой к физическим и математическим наукам. Это легко увидеть, обратив внимание на объем написанных Р. Декартом произведений по одному и другому предметам. Метафизика, сведенная к проблеме достоверного знания, оказалась лишь обоснованием и пробным камнем для «метода», главное назначение которого — служить орудием открытия истин в естественных науках. Это ключевое свойство декартовой системы затем стало родовым признаком т. н. картезианской философии и находившихся под ее влиянием Г. В. Лейбница и Хр. Вольфа, против которых в конце концов выступил И. Кант. Следует признать, что постсредневековая схоластика, освободившись в системе Ф. Суареса от непосредственного и определяющего влияния теологии, стала исторически первой формой «чистой философии», надолго определив состав и порядок философских наук.
Однако, все это некие внешние аспекты того грандиозного целого, что представляет собой постсредневековая схоластика. Как отмечает один из ведущих исследователей этого направления, здесь «мы имеем дело с живым мышлением, более того, мышлением чрезвычайно требовательным и бескомпромиссным. Схоластика этого времени — жесткая и зрелая философия, созданная людьми строгой и отважной мысли и обращенная к человеку, который многое может и за многое в ответе»5. Поэтому следует более внимательно отнестись к структурным, определяющим чертам этой философской традиции, характеризующим ее как особый институт в рамках более
3 То, что схоластическая философия не исчезла в XV в., но продолжала существовать и приносить плоды, отмечалось всеми историками философии XVII-XVIII вв. (Д. Моргоф, П. Бейль, Я. Бруккер, Кондорсэ). В XIX в. этот факт признавал уже один только Шопенгауэр.
4 Горфункель А. Х. Философия эпохи Возрождения. — М., 1980. — С. 185.
5 Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. — М., 2009. — С. 580.
широкого поля интеллектуальной культуры раннего Нового времени. При этом следует отметить, что в данной работе мы говорим именно о католическом варианте схоластики, разработанной преимущественно силами иезуитов и отчасти доминиканцев. Протестантская схоластика, возникшая одновременно с католической и составившая важную веху в истории философии Германии, здесь иметься в виду не будет — это особая культура, имевшая собственную динамику развития, во многом отличную от судьбы католической схоластики. Стало быть, хронотоп представленного здесь исследования таков: в целом это сер. XVI — сер. XVIII вв. преимущественно в Испании и Франции. Будучи, главным образом, историко-философским исследованием, данная работа является аспектом более широкой программы социо-культурного исследования истории христианской мысли периода Средневековья и Нового времени.
Будучи институциализированной дисциплиной, имеющей самостоятельное значение, постсредневековая схоластическая философия обладает рядом признаков, которые отличают ее от более ранней средневековой философии, а с другой стороны, выделяют ее на пестром фоне интеллектуальных течений XVI-XVII вв. Таких признаков насчитывается четыре: обособленность от теологии и «свободных искусств», систематичность, каноничность структуры и специализированность основных ее разделов.
Первый признак — полная почти самостоятельность философии от более высокой и более низкой ступеней знания, ее автономность — это тот аспект, на который исследователи прежде всего обращают внимание. Г. В. Вдовина отмечает, что «основная направленность схоластической философии XVI и особенно XVII вв. в том и состоит, чтобы обеспечить автономность философии от богооткровенной теологии, четко разграничить эти две области»6. Д. В. Шмонин, исследовавший педагогический аспект деятельности схоластов, в свою очередь подчеркивает особое место философии в рамках образовательной модели иезуитов: «путь к философии в коллегиях иезуитов лежал через грамматические и филологические дисциплины (studia humaniora)... Они готовили учащихся к восприятию дисциплин тривиума и квадривиума. Трехлетний же цикл философских наук или «свободных искусств» fertes liberales), которые в «Правилах» также называются естественными науками (artes vel scientiae naturales), представлял собой сложное и детально проработанное соединение различных курсов»7. Это разделение ясно проведено в «Ratio Studiorum» в редакции 1599 г. — сборнике практических и методических рекомендаций и указаний по организации учебного процесса. Хотя составлен он был иезуитами, принципы его распространились и на школы других орденов. Именно с этого времени можно с полным правом вести речь о схоластической философии и тех принципах, на которых строилась ее систематика. Почти одновременно, в период между 1580-м и 1600-м гг. происходит оформление философии как автономной дисциплины, а также складывается канонический состав философских наук, который определил архитектонику философии на много столетий.
Философия, ориентированная с XIII в. на корпус аристотелевских сочинений, традиционно включала в себя четыре раздела: логику, физику, метафизику и этику. Хотя такое деление было имплицитно присуще перипатетической философии, форму «философских наук» оно приобрело не сразу. В частности, еще для П. да Фонсеки
6 Там же. С. 9.
7 Шмонин Д. В. Яеди1ае ргОеББопЬш, или как иезуиты учили философии // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2009. — СПб., 2009. — Т. 10. Вып. 4. — С. 92.
(1577) и Ф. Суареса (1597) философией по преимуществу является именно метафизика (основные труды этих авторов посвящены именно этому трактату Аристотеля), тогда как остальные науки составляют лишь то или иное дополнение к ней: логика приуготовляет разум, наука о душе трактует отдельные гносеологические вопросы, а физика занимается особым пластом реальности, непосредственно не связанным с prima philosophia. Продолжение этой традиции можно увидеть еще у Ф. Араухо (1617), сводящего всю философскую тематику к метафизике и ее проблемам. Формирование целокупного (integer) и дифференцированного курса философии как развернутой реализации новой педагогической программы можно фиксировать лишь со времени создания курсов университета Коимбры (Cursus Conimbricensis, 1592-1606) и А. Рубио (1603-1615), представляющих собой полный цикл комментариев к соответствующим аристотелевским трактатам, включающий максимально полный обзор состава проблем и ключевых источников (в том числе и первоисточников) для данной проблемы. Эти два направления — «метафизическое» и «интегральное» — в основном определяют образ схоластической философии самых первых годов XVII в. В соответствии с этим мы иногда находим отдельные трактаты, посвященные одной науке, но объединяющие в себе самую разную проблематику: таковы логические трактаты Х. Санчес-Седеньо (1600) и М. Смиглецкого (1618), представляющие широкий междисциплинарный подход к специфической проблематике аристотелевского Органона. Впрочем, «интегральная» философская архитектоника все же взяла верх: с 1605-х гг. последовательно выходят курсы Ф. де ла Лланы, И. Масия, А. Лорена и, наконец, П. Уртадо де Мендосы, в которых интегральный подход был полностью развит как особый стиль изложения материала, имеющий своей целью не столько непосредственно комментарий к авторитетному тексту, сколько изложение позиции самого автора: индивидуальность мыслителя больше не скрывается за громадой авторитета, напротив, наступает время энергичной и напряженной полемики, которая, в свою очередь, оказывала влияние на диспозицию материала у разных авторов. «Барочные схоласты были системосози-дателями par exellence. Каждый барочный философ стремился написать общий cursus, охватывающий “всю философию”. Никто не мог считаться состоявшимся философом, не имея обобщающей философской системы, идущей от логики через натурфилософию к метафизике и этике»8.
Конечно, у такого обширного комплекса должен быть принцип внутреннего единства, который бы объединял столь разнородные элементы. Это, однако, не был принцип «внутреннего единства» в привычном понимании: фундаментальной предпосылкой схоластической философии был не абстрактный принцип, из которого затем искусственно разворачивалась ограниченная система положений и доказательств, а реальный текст, который трансцендировался за пределы философской системы и становился своего рода ее «прафеноменом». Для схоластики таковым выступал корпус сочинений Аристотеля. Следовательно, можно утверждать, что схоластическая философия, оставив форму комментария, приобрела форму интертекста к корпусу сочинений Аристотеля. Именно интертекстуальность является конституирующим началом схоластических курсов, реализованных как особая система утверждений. Детерминантой выступает состав вопросов соответствующих трактатов Аристотеля. Хотя их набор был довольно точно определен, он не стеснял авторов курсов, поскольку
8 Novotny D. D. Beings of Reason: A Study in Scholasticism of the Baroque Era. — N. Y.: ProQuest,
2008. — P 229.
он зависел от диспозиции материала, которая определялась специфической авторской позицией. Благодаря этому философия приобрела не только четкую и общепринятую форму, которая открывала широкие возможности для дискуссий и продуктивного диалога разных схоластических течений, но и избавляла мыслителей от проблемы поиска внешней формы выражения своих взглядов (что станет настоящей драмой новоевропейской философии до времен Хр. Вольфа).
Однако принцип единства служил так же и принципом различия, поскольку самый аристотелевский корпус распадался, как уже отмечалось, на несколько разделов, и именно тематизация трактатов по этим разделам стала основой для специализации различных дисциплин внутри схоластической философии. Значение данного факта состоит в том, что, благодаря этому «происходит систематизация средневекового рационализма, завершение разработки философского понятийного аппарата... а также дифференциация философских дисциплин»9. Следует, однако, отметить многоуровневое деление философских наук. Так, логика с довольно раннего времени (в трудах П. да Фонсеки) стала разделяться на малую и большую (logica parva et maior), или: на диалектику и логику (у Коимбрцев) — в первом случае шла речь об элементарном курсе логики, а во втором излагалось сложное учение, которое следует назвать философией логики — гносеологическое и феноменологическое обоснование логики и всякой рациональности. Физика, кроме вопросов соответствующего характера, включала также психологию в современном смысле этого слова (проблема существования души вне тела относилась к сфере теологии). Метафизика и этика обычно по своему объему совпадали с соответствующими трактатами Аристотеля. Кроме того, весь курс философии предварялся историко-философским введением, обосновывающим предпочтительное положение аристотелизма и значение иных философских систем.
Постсредневековая схоластическая философия была наделена особыми чертами, определявшимися как ее прошлым, так и теми новациями, что были привнесены в нее доминиканскими и иезуитскими мыслителями рубежа XVI-XVII вв. Именно проблема инноваций в данной весьма консервативной интеллектуальной культуре выдвигается, таким образом, на одно из первых мест. Выше уже отмечалось, что пределы инновации ставил строго определенный круг вопросов, подлежащих обязательному рассмотрению. Консервативный характер схоластических курсов обусловлен также и тем, что это были не те сочинения, что писались ради самих себя: Cursus philosophicus — это прежде всего и по преимуществу латинский учебник, составлявшийся на основе лекций, читанных автором в церковных академиях. Поэтому в них рассматриваются хорошо известные и разработанные темы — к XVII в. метафизика, натурфилософия и логика являлись своего рода «перепаханными полями», поэтому авторы курсов не могли отделаться от множества мелочей, из которых складывался читаемый ими предмет. Это, конечно, должно было весьма ограничивать авторов, но и налагало на них требования высокого качества материала. Именно интертекстуальность схоластической философии, ее связанность с аристотелевским корпусом, позволяла ей не распадаться и сохранять глубокое внутреннее единство, но ограничивало инновационный потенциал ее, делая малочувствительной к новым веяниям, охватившим европейскую культуру раннего Нового времени.
В связи с этим можно сказать, что критика схоластики как замкнутой на самое себя философии в целом является обоснованной. Новоевропейская философия, стре-
9 Шмонин Д. В. В тени Ренессанса: Вторая схоластика в Испании. — СПб., 2006. — С. 16-17.
мившаяся к познанию непосредственно данного мира и требовавшая изоморфности реальности мыслимой и реальности объективной (именно в это время в окказионализме рождается различение субъективной и объективной сфер), возможно полного соответствия системы мышления системе мира, не могла, конечно, признать значение тех проблем, что стояли перед схоластикой. И в целом постсредневековая схоластика оказалась чуждой тому миру, где жили ее творцы: можно указать несколько основных точек разрыва.
Во-первых, следует отметить несоответствие политических интенций, развиваемых в рамках схоластической философии права, тем реалиям абсолютизма и тотального бесправия, которые характеризуют период абсолютистских режимов XVI-XVIII вв.10 Далее, во-вторых, развитие в рамках схоластической философии лингвистического анализа, выразившееся в создании особых учений о природе означивания и языка11, в целом противоречило восприятию языка как непосредственно данного образа реальности, не требующего своей критики и являющегося адекватным орудием познания. Данный факт ярко выступает при сопоставлении общего характера логических учений схоластов и новоевропейских мыслителей. Познание у последних принято понимать как полное отражение познаваемого. «Дух отныне должен обрести свою подлинную задачу в том, чтобы сделаться чистым зеркалом природы — зеркалом, которое может только отражать образы, но никак не может их самостоятельно порождать или создавать», — замечает Э. Кассирер12. В связи с этим, с одной стороны, самое познание понимается как редукция: только в таком направлении и может идти мысль, которая ничего не может прибавить к материалу от себя13. С другой же стороны, даже «чистые» науки приобретают натуралистический характер, который впоследствии оказывается причиной их внутренних противоречий. Даже наиболее выдающийся метафизик Нового времени Хр. Вольф не избежал этой участи, так что «одной из причин. смешения и неправомерной подмены эмпирических и логических понятий и принципов в значительной мере было натуралистическое и психологическое понимание самой логики»14. Очищенная от привходящих элементов, логика под пером схоластических мыслителей во многом стала чистым учением о разуме, с разработкой которого значительно позже выступил И. Кант. Наконец, в-третьих, следует отметить разрыв в метафизической традиции Нового времени: кроме очевидных и указанных фактов — различий как в языке философии, так и в принципе систематики — можно увидеть противоречие и на уровне метода. Схоластика по-прежнему ориентировалась на силлогистику как наиболее точное орудие выражения мысли, тогда как многие новоевропейские мыслители требовали применения геометрического метода рассуждения (или даже алгебры мыслей, как Лейбниц), что приводило к отрицанию самостоятельного значения философии, растворения ее в mathesis universalis. Эти и множество аналогичных фактов следует учитывать при описании интеллектуальной культуры раннего Нового времени — сосуществуя,
10 О политических взглядах схоластов см.: Шмонин Д. В. В тени Ренессанса. — С. 49-58; Чичерин Б. Н. История политических учений. — СПб., 2006. — Т. 1. — С. 342-373.
11 См.: Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. — М., 2009.
12 Кассирер Э. Философия Просвещения. — М., 2004. — С. 143.
13 Там же. С. 38.
14 Жучков В. А. Метафизика Вольфа и ее место в истории философии Нового времени // Христиан Вольф и философия в России. — СПб., 2001. — С. 22.
постсредневековая схоластика и новоевропейская философия осознавали свои отношения (последняя изначально, а схоластика — когда заметила свою соперницу) как конфликтные, что нередко, но логично приводило к предъявлению новоевропейским философам обвинений в атеизме — ведь отвергаемая ими схоластика была именно христианской философией. В то же время, нельзя сказать, что оба течения ничего не заимствовали друг у друга: с одной стороны, в некоторых схоластических курсах (поздних, XVIII в.) появляются разделы, посвященные математике и математическому естествознанию, с другой стороны, некоторые новоевропейские мыслители — такие как Лейбниц или Хр. Вольф — стремились к интеграции обеих традиций, признавая их значимость для собственного философского творчества15.
Таковы наиболее общие черты модифицированной схоластики, и в частности, постсредневековой схоластической философии, определившие характер ее институ-циализации и способы функционирования как самостоятельной культурной системы. В завершение остается рассмотреть историческую динамику ее институциализации. Следует заметить, что предлагаемая ниже схема является одним из первых приближений к построению истории постсредневековой схоластики, взятым в историкофилософском срезе. По-прежнему не изучены многие источники, а значительное их число еще не извлечено из библиотек и архивов, хотя исследователи достигли многих результатов. Понимание культуры раннего Нового времени претерпевает в настоящее время значительные изменения. Зарубежные и отечественные исследователи демонстрируют не только устойчивое внимание к схоластике как типу мышления, но и к ее актуальности для современной философии. Таким образом, возникает потребность не только в детальных исследованиях тех или иных авторов и течений, но и некой обобщающей схеме, которая позволит оценить масштаб описываемого явления16.
Следуя уже закрепившимся в русской традиции данным, началом эпохи модифицированной схоластики мы назовем 50-е гг. XVI в., связанные с Тридентским собором и деятельностью Ф. де Витории и Д. де Сото, преобразовавшими в Испании принципы богословского образования и разработавшими ряд новых для схоластики тем в рамках контрреформационного движения. Особенностью этого периода, названного К. Джа-коном и Д. В. Шмониным «Второй схоластикой», является постепенное, но довольно быстрое обретение философией своего собственного метода, объектов исследования и места в системе признанных схоластами наук. Особенно важными здесь являются 1597 г. — время издания «Метафизических рассуждений» Ф. Суареса, где изложено систематическое построение метафизики как философии, и 1599 г. — утверждение итоговой редакции «Ratio Studiorum», закрепивших за философией статус научной дисциплины. Первый период в истории схоластической философии Нового времени, таким образом, будет охватывать, начиная с середины XVI в., период до 1605 г.
15 Не удивительно поэтому встретить в некоторых философских курсах XVIII в. вместе имена Суареса и Вольфа. См.: Mangold J. Philosophia Rationalis Et Experimentalis: Hodiernis Discentium Studiis Accomodata. Logicam Et Metaphysicam Complectens. — Ingolstadii et Monachii, 1755. — Т. 1. — Р. 158, § 8, Corollar. 2.
16 Несомненно, этому должен предшествовать подробный очерк истории аристотелизма. На русском языке в настоящее время имеется лишь краткий ее обзор. См.: Зубов В. П. Аристотель. — М., 1963. — С. 194-318.
Второй этап можно условно обозначить как этап двух путей — метафизического, когда философия понимается преимущественно как метафизика, и интегрального, выстраивающего философию как комплекс специализированных научных областей. Выше уже отмечалось, что этап этот завершается в 20-х гг. XVII в. утверждением интегрального пути развития философии. Это также время окончательной смены стилистики схоластических курсов — если опыты Коимбрцев и А. Рубио представляют собой специализированные по аристотелевским книгам комментарии (хотя уже Рубио довольствуется только парафразой аристотелевского текста, уделяя главное внимание обоснованию собственной позиции), то у авторов следующего поколения связь с аристотелевским корпусом будет лишь внешняя, а повествовательно-дискурсивный момент окончательно поглотит всякие намеки на присутствие авторитетного текста.
Третий этап можно условно определить рамками 20-х — 70-х гг. XVII в. Это время появления главного массива схоластических курсов и, как считается, время наивысшего расцвета постсредневековой схоластической философии. Именно теперь философия обретает законченный вид структурированного по тематическим разделам курса. В это время пишут такие значительные мыслители, как Р. Арриага, Ф. Овьедо, Р. Линч, Т. Комптон Карлтон и множество других. В то же время самый этот период неоднозначен и распадается на две параллельных тенденции.
Первая тенденция (30-е — 60-е гг. XVII в.) третьего периода характеризуется, кроме указанных черт, еще и развитием своеобразного философского маньеризма, когда создающийся автором курс интерпретирует уже заданную проблематику с точки зрения того или иного влиятельного схоласта. Авторитет Аристотеля, таким образом, замещается школьным авторитетом, авторитетом второго порядка. Основными авторитетами на этом этапе выступили Фома Аквинат и Иоанн Дунс Скот. Так происходит систематизация философии томизма (Иоанн св. Фомы, 1637; Д. Ортис, 1667) и скотиз-ма (Б. Мастри и Б. Беллути, 1639; И. Панч, 1642). Впоследствии создаются курсы «ad mentem» Августина, Эгидия Римского, Бонавентуры и Генриха Гентского. В данной тенденции следует видеть развитие орденских традиций философствования и активную интеграцию средневекового наследия в новые принципы философствования.
Вторая тенденция (50-е — 70-е гг. XVII в.) третьего периода характеризуется попытками найти некий консенсус среди множества противоречивых мнений и учений. Появляются курсы, сочетающие мнения авторитетов: Августина и Фомы (Л. Неессен), Фомы и Скота (С. Дюпаскье). Наконец, в схоластической среде создают свой философский словарь (П. Годар, 1675), архаически именуя его Суммой философии. Также в этот период католические авторы заимствуют некоторые достижения протестантских схоластов: словарь Годара явно создан под влиянием словаря Р. Гоклениуса (Lexicon philosophicum, 1613), а универсальная энциклопедия Леона де Сен-Жана (Studium Sapientiae universalis, 1657) ориентирована на принципы методологии И. Г. Альштедта (Scientiarum omnium Encyclopaedia, 1630).
Четвертый период (80-е гг. XVII в. — 20-е гг. XVIII в.) является временем тонких, но существенных перемен в схоластической философии. В этот период живая связь с средневековым наследием утрачивается, а курсы из подробно разработанных систем становятся сборниками пронумерованных тезисов и положений, на обоснование которых отводится один абзац. Также меняется стиль: вместо достаточно подробных отсылок к трудам критикуемых или одобряемых авторов, приводится анонимное «мнение», которое зачастую просто отрицается без приведения оснований. Однако, это время обращения некоторых ученых иезуитов, воспитанных в традиционном духе,
к естественным наукам. Так, А. Кирхер впервые дал полное на то время естественнонаучное описание земли, предвосхитил открытие закона тяготения, выступил как оригинальный экспериментатор в области оптики и акустики, изобретатель. Иезуит Х. Карамуэль предложил обширную систему «наукоучения», охватывавшего всю совокупность тогдашних наук. Схоласты, обнаружив своих противников в лице янсе-нистов и, главным образом, картезианцев, выходят из замкнутого круга собственных интересов — наступает время активной полемики с Р. Декартом, П. Гассенди и другими новоевропейскими мыслителями. В то же время схоластический метод распространяется и на область мистического богословия (возможно, в противоположность существовавшей до этого субъективной мистике). В начале XVIII в. создается ряд курсов по данному предмету, наиболее значительный из них — «Курс мистико-схоластической теологии» (1720) Хосе Св. Духа (Josephus a Sancto Spirito). Интерес данного произведения состоит в том, что, развивая строго систематически свое учение, автор сознательно воспроизводит форму философского курса. К примеру, в период наивысшего развития, курс логики включал в себя — в качестве момента учения о трех операциях интеллекта, соответствующих трем формам логических объектов — учения о знаках, о понятиях и пропозициях, об умозаключениях и основных категориях, сказывающихся об объектах. В труде Хосе Св. Духа первая часть воспроизводит данную схему: после описания специфики мистического познания следуют разделы о мистических знаках, о терминах (понятиях) и слагаемых из них высказываниях, наконец, о мистическом искусстве преобразования себя с описанием четверояких причин каждого вида искусства, а основные понятия, вокруг которых строится изложение курса, называются, как и в логике, предикабилиями. Таким образом, данный памятник является любопытным примером того поиска консенсуса, который характеризует поздний период развития модифицированной схоластики.
Пятый период (30-е — 50-е гг. XVIII в.) является заключительным в истории постсредневековой схоластической философии. Усиливаются отмеченные выше тенденции упадка стиля философского курса: с одной стороны, постоянно сужается аргументационная составляющая, сводясь все больше к безапелляционным утверждениям, а с другой, чрезвычайно вырастает общий объем курсов (курсы П. Лемонье и Ц. Сфондрати занимают по 6 объемных томов). В то же время переписываются старые курсы: А. Кордейро подготавливает новую редакцию знаменитого Коимбрского курса, Л. де Лосада пишет Саламанкский курс. Итог этого развития подводит немецкий автор бенедиктинец В. Гуфль, написавший четырехтомную «Универсальную схоластическую философию» (1750-1753). В ней новыми средствами и новым, характерным для Вольфа или Баумейстера языком, он описал основные темы схоластики, включив в то же время и сведения о современных ему разработках в сфере математики и физики, а также многочисленные полемические разделы. В некотором смысле, этим автором и следует завершить историю модифицированной схоластики, поскольку он последний, кто внес заметный вклад в традицию этого направления17. Таким образом, его прекращение вызвано внутренней истощенностью модифицированной схоластики, которая формально прекратила свое существование после упадка церковно-монастырской системы образования и запрета ордена иезуитов в конце XVIII в.
17 Упомянем некоторых авторов, современников В. Гуфля. Это А. Майр (Philosophia peripatetica, I-IV, 1737-1739), Д. Гарсия де Вера (Cursus philosophicus juxta praescriptum provinciae Aragoniae, 1759), К. Фроссен (Philosophia academica. I-IV, 1767).
Таким представляется нам путь схоластической философии. Схоластика сохраняет свою актуальность и влиятельность не только в историческом или философском аспекте, но и в аспекте нашего отношения к знаниям и истине. В силу этого продолжение и расширение комплекса исследований данной интеллектуальной культуры представляется настоятельным требованием современности.
литература
1. Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. — М.,
2009.
2. Горфункель А. Х. Философия эпохи Возрождения. — М., 1980.
3. Жучков В. А. Метафизика Вольфа и ее место в истории философии Нового времени // Христиан Вольф и философия в России. — СПб., 2001. — С. 8-106.
4. Зубов В. П. Аристотель. — М., 1963.
5. Кассирер Э. Философия Просвещения. — М., 2004.
6. Чичерин Б. Н. История политических учений. — Т. 1. — СПб., 2006.
7. Шмонин Д. В. В тени Ренессанса: Вторая схоластика в Испании. — СПб., 2006.
8. Шмонин Д. В. Regulae professoribus, или как иезуиты учили философии // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2009. — Т. 10. Вып. 4. — СПб., 2009. — С. 84-99.
9. Mangold J. Philosophia Rationalis Et Experimentalis: Hodiernis Discentium Studiis Accomodata. Logicam Et Metaphysicam Complectens. — Т. 1. — Ingolstadii et Monachii, 1755.
10. Novotny D. D. Beings of Reason: A Study in Scholasticism of the Baroque Era. — N. Y.: ProQuest, 2008.
