CC BY
244
РЕГИОНАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА
ПОСТСОВЕТСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ НОВЫХ НЕЗАВИСИМЫХ государств
Саида САФАЕВА
национальный координатор проекта Регионального отделения Управления ООН по наркотикам и преступности (Ташкент, Узбекистан)
Актуализация проблемы
Интеграция республик, ставших суверенными после распада СССР, естественным образом оказалась одним из главных элементов широкомасштабной трансформации географического пространства, которое стали называть постсоветским. В силу этого региональная интеграция входит в число наиболее актуальных проблем в изучении новых процессов и явлений на указанной территории.
Действительно, если интеграция окажется успешной, то мы будем иметь дело фактически с новым объединением, то есть с реинтеграцией. При ином варианте распад единого пространства продолжится, то есть произойдет полная дезинтеграция.
На нынешнем этапе пока невозможно с полной определенностью делать выводы и прогнозы, касающиеся первого и второго сценариев. Среди новых независимых государств (ННГ) одновременно идут (с разной интенсивностью) как интеграционные, так и дезинтеграционные процессы.
Особенно интересен случай Центральной Азии, где сконцентрировались и местные, и постсоветские, и международные факторы, влияющие на политическую трансформацию ННГ, а через нее — на характер их участия в интеграционных процессах. От этого, в свою очередь, зависит ответ на жизненно важный для ННГ вопрос: что означает для них
суверенитет? Однако данный же вопрос не менее существенен и для всех новых постсоветских стран. Поэтому изучение проблемы их политической трансформации и влияния этого процесса на судьбу интеграции ННГ чрезвычайно актуально. В конечном счете политическая трансформация воздействует на характер интеграционных процессов и, наоборот, — интеграционные процессы влияют на характер политической трансформации в ННГ.
С самого начала эпохи независимости политологические исследования в этих странах неизменно концентрировались на идее о постсоветской реинтеграции. СНГ, созданное на месте распавшегося СССР, стали изучать многие эксперты, на исследование тем, связанных с Содружеством Независимых Государств, переключились практически все бывшие советологические центры Запада.
С другой стороны, феномен региональных интеграционных объединений является сегодня (в эпоху глобализации) одной из ярких тенденций международных отношений. Примеров тому много: ЕС, АСЕАН, НАФТА, МЕРКОСУР, ОАЕ и другие. ННГ постсоветского пространства стоят перед таким же вызовом истории, означающим для них «быть или не быть интеграции?» Это не просто проблема пересмотра взаимоотношений, но и вопрос о месте и судьбе в глобализирующемся миропорядке.
Национальное и государственное строительство на постсоветском пространстве
После развала СССР и обретения суверенитета в ННГ начался (и ныне продолжается) беспрецедентный по масштабам и содержанию трансформационный процесс, охватывающий политическую, экономическую, социальную, военную, идеологическую и другие сферы жизнедеятельности общества и государства. При этом национальное и государственное строительство, возможно, важный фактор данного процесса.
Практически все ННГ, особенно республики Центральной Азии, никогда не были независимыми странами. После 1991 года постсоветское пространство «поделили» между собой 15 новых государственных образований. Разделенными оказались не только бывшая советская полития, но и бывшее единое советское национальное самосознание народов, населяющих это пространство.
Г. Глисон, американский эксперт по Центральной Азии, указывает на существование проблемы идентификации нации. «Сельские жители, — пишет он, — склонны были идентифицировать себя скорее с отдельным родом, долиной, оазисом, чем с определенной более широкой национальной группой»1. Представляет интерес его характеристика специфики создания национального государства в Узбекистане (полностью применимая для многих ННГ): «В отличие от типичной модели, Узбекистан начал существовать как «государство» до того, как он стал нацией. Г осударственность Узбекистана была создана для политических целей новым большевистским режимом. Развитие же узбекского национального сознания произошло лишь впоследствии»2. То же можно сказать и о других странах ЦА.
Процесс нового государственного и национального строительства на постсоветском пространстве естественным образом сопровождается соответствующим идеологи-
1 Gleason G. Uzbekistan: from Statehood to Nationhood? B kh.: Nation and Politics in the Soviet Successor States / Ed. by I. Bremer. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 335.
2 Ibid. P. 334.
ческим обеспечением. Практически во всех ННГ актуализировалась проблема создания собственной национальной идеологии. Понимая, сколь мощной мобилизующей силой обладает идеология, лидеры бывших республик Советского Союза придали этому процессу некий сакральный смысл. Возможно, здесь сказалось и то, что все они были воспитаны в идеологически перегруженной политической атмосфере времен СССР, их научили использовать идеологию и пропаганду как инструменты политической мобилизации. В данном случае этот опыт был востребован в ходе национально-государственного строительства. В некоторых ННГ дошло до того, что советскую идеолого-пропа-гандистскую школу просто «реанимировали», правда в адаптированной к новым условиям форме.
В целом спектр идеологических конструкций, призванных обосновать ту или иную внутреннюю или внешнюю политику государств, широк. Здесь присутствуют консервативно-националистические, имперские и либерально-западнические течения, в том числе так называемые «пандвижения» (например, пантуранизм, панисламизм, панславянизм и др.).
Рассмотрим некоторые из них для иллюстрации характера, содержания и направления политической трансформации. Интерес представляет реставрация идеологического течения «евразийство» (преимущественно в научных и политических кругах РФ), причем в поисках новой российской национальной идентичности были возрождены евразийские концепции (так сказать, в адаптированной для СНГ форме).
«Исходной для евразийства темой, — пишет Б.С. Ерасов, — является выработка принципов цивилизационного единства северной Евразии и определение перспектив будущего мироустройства данного региона»3. Верно, что Евразию отличает высокая степень «симбиозности» и диффузности этнических и конфессиональных групп, частным проявлением чего явилась так называемая «симбиозная идентичность» и межнациональные браки. Верно также, что особенностью этнической структуры советского государства было то, что во многих национальных республиках и областях СССР титульный этнос не составлял большинства населения.
Тем не менее вопрос, насколько «симбиозная идентичность» может стать «козырной картой» евразийцев, все же остается пока открытым. Эта идентичность распалась в 1991 году, обнаружив всю свою искусственность, — даже если поверить тем, кто считает, что развал СССР был неминуем и естественен. Но если поверить в гипотезу, что этот распад был искусственным, а идентичность органичной, то и тогда она перестала существовать, так как была насильственно ликвидирована самой «хранительницей» данной идентичности — Россией.
Здесь следует обратить внимание на то, что современные евразийцы, к сожалению, не уточняют объекта своей идеологии: кто же, какие страны и народы должны быть ею охвачены? Дело в том, что национальная идентичность, вернее — национальное самоопределение в гораздо более узком, нежели евразийский, смысле этой дефиниции, стало одним из главных вопросов политической трансформации и национально-государственного строительства постсоветских стран. Но, судя по всему, неоевразийское движение претендует на все пространство СНГ. Между тем неясность, конкретнее — невыраженность географических пределов евразийства свидетельствует, по крайне мере, о незавершенности (даже о затрудненности) идеологических поисков евразийцев, которые в общем-то действуют преимущественно в научных кругах РФ.
Б. Ерасов обращает внимание на цивилизационную составляющую евразийской идентичности. Задаваясь вопросом о совместимости культуры и технологического развития, он приходит к выводу, что сегодня Евразия столкнулась с новым модернизационным
3 Ерасов Б.С. Социокультурные и геополитические принципы евразийства // Полис, 2001, № 5.
вызовом Запада. «В ситуации растущего влияния глобализации прежние цели евразийства трансформируются в задачи сохранения духовного наследия и защиты прав народов региона»4. Очевидно, что неоевразийство обрело некоторый оттенок антизападничества, однако последнее вряд ли может служить основой объединения стран на пространстве СНГ.
Судя по всему, ННГ восприняли «модернизационный вызов» глобализма/Запада как данность и избрали применительно к нему не столько оборонительную позицию, сколько стратегию вступления в глобальную систему отношений. Задача сохранения духовного наследия для них не есть нечто, противоречащее модернизации.
Интересен и такой вывод: «Использование потенциала евразийства как идеологии, духовного течения и реального движения может снять угрозу превращения региона в «ничейную землю», а его хозяйственного потенциала — в «трофейную экономику» и объект технологического использования мировым финансовым сообществом»5. С точки зрения понятия угрозы такой вывод представляется не просто спорным, но и несколько предвзятым, а также геополитически односторонним. Разъясним эту позицию. Пока не ясно, как данная идеология спасет регион от бесхозности и разграбления «мировым финансовым сообществом». Разве объединенные в рамках неоевразийства постсоветские суверенные государства перестанут сотрудничать с МВФ или МБРР, получать от них кредиты и иную финансовую помощь? Разве эти страны вновь отгородятся от мира новым «железным занавесом», чтобы их экономика не оказалась «трофейной»? И разве экономика республик Центральной Азии не была таковой в бытность советской экономики?
Предвзятость, а значит необъективность и геополитическая односторонность данного тезиса об использовании евразийства как идеологии, духовного течения и реального движения для противодействия мировому финансовому сообществу, заключаются в том, что функции защитницы этих стран как бы неявно приписываются России, поскольку она и является державой-носительницей евразийской доктрины и сама строит нормальные отношения с упомянутым выше сообществом.
Наконец, весьма важным представляется утверждение, что ядро социокультурной системы евразийства составляют славянский и туранский компоненты, которые переплетаются и проникают друг в друга. С этим постулатом, думается, можно согласиться, но с некоторой оговоркой. Действительно, славянский и туранский компоненты были несущей конструкцией, так сказать скрепляющим элементом, советской общности на протяжении многих десятилетий. Однако сомнительно, что славянско-туранский союз — базовый элемент евразийства. Данный «союз» легко разрушила одна его половина, когда три славянские республики бывшего Советского Союза «по-свойски» решили судьбу великой державы. Вернуть туранскую составляющую в былой славянско-туранский союз, наверное, нелегко, если учитывать изменившиеся геополитические условия (об этом см. ниже).
В целом через все доводы в пользу евразийства красной нитью проходит идея о том, что евразийская общность — общность исторической судьбы, подтвержденная географическими особенностями огромного континента. Необходимо отметить, что эта общая историческая судьба во многом «обязана» колонизации регионов Кавказа, а также бывшего Туркестана имперским правлением. Сегодня данный факт уже не вызывает сомнений. Практически во всех ННГ — в ходе формирования их национальных идеологий — недавнее советское прошлое (его, видимо, следует представлять как евразийское) беспощадно критикуют как период тоталитаризма, в который нет возврата.
4 Там же.
5 Там же.
Самое интересное, что за все почти 16 лет независимости руководители стран СНГ и политологи меньше всего говорили об исторической общности, на основе которой надо бы укреплять Содружество.
В то же время любые доводы в пользу евразийского единства ННГ (если, конечно, евразийская концепция охватывает пространство всего СНГ) опровергаются фактом отсутствия единства в отдельных частях Содружества, в том числе в Центральной Азии, даже еще более гомогенной и «чистой» в социокультурном и цивилизационном планах, нежели евразийский конгломерат. Серьезные проблемы, стоящие перед общностью республик ЦА, свидетельствуют, что им еще далеко до более широкой и этнически неоднородной евразийской общности.
Приверженность к евразийской доктрине проявилась (помимо России) в Казахстане, Кыргызстане и Беларуси. В некоторых случаях понятие «Центральная Азия» даже предлагается заменить дефиницией «Центральная Евразия» (ЦЕА). Так, в Казахстане появилось и укрепляется так называемое «евразийское направление» внешнеполитической мысли. Кредо его представителей сводится к тезису: «Казахстан географически граничит с Центральной Азией, но это не центральноазиатская страна. Мы — евразийское государство, где исключительно сильно влияние Европы, западных ценностей в целом. Мы не еще один «-стан» в понимании некоторых политиков и журналистов. Наши исторические ориентиры — не Саудовская Аравия, а Норвегия, такие страны, как Южная Корея, Сингапур»6. Однако строгий анализ этой позиции показывает, что евразийство Казахстана — не более чем миф7.
Другой идеологической основой национального и государственного строительства является пантуранизм. Он не был артикулирован в политической или научной доктрине какой-либо организации или политической силы так, как была артикулирована, например, евразийская доктрина. Тем не менее элементы движения пантуранистского толка проявились в политике ряда постсоветских стран. Собственно, объявленное создание центральноазиатского содружества (декабрь 1991 г.) явилось, по сути, объединением тюркских государств. Президент Узбекистана И. Каримов даже выдвинул концепцию «Туркестан — наш общий дом».
Говоря о политической трансформации в контексте национального и государственного строительства, следует отметить, что в последнее время важной частью научных и политических дискурсов о национальном государственном устройстве, форме правления и национальной идеологии стал (практически во всех ННГ) вопрос о судьбе демократии. Его изучение приводит нас к мысли, что демократическая перспектива на постсоветском пространстве не столь уж и ясна. Иными словами, демократия далеко не гарантирована не только в силу ошибок или консерватизма политических режимов и руководителей рассматриваемых нами стран, но и в силу более глубинных процессов, связанных с историей и геополитикой. И это все более четко проявляется, когда мы анализируем последствия распада тоталитарного сверхгосударства.
«В континентальной империи демократизация одной метрополии, не затрагивающая колоний, невозможна. Поэтому связь демократизации и распада империи здесь значительно более непосредственная, демократизация значительно опаснее для единства имперского государства и, соответственно, сопротивление ей больше»8.
6 Назарбаева Д. Специфика и перспективы политического развития Казахстана // Бюллетень, 2003, № 3. Международный институт современной политики, на сайте МИСП [http://iimp.kz/index.php?action= show&art_id=150&from=5], 17 февраля 2006.
7 См.: Толипов Ф. В Центральной Aзии пять «станов». Полемика с казахскими евразийцами // Центральная Aзия и Кавказ, 2006, № 2 (44).
8 Фурман Д. Долгий процесс распада российской империи. В сб.: Центральная Aзия и Южный Кавказ. ^сущные проблемы / Под. ред. Б. Румера. Aлматы: East Point, 2006. С. 56.
Говоря о природе возникших в государствах СНГ политических режимов, Д. Фурман отмечает: «Во всех этих странах (за исключением Молдовы) устанавливаются однотипные с российским режимы «имитационной демократии», во главе которых встают представители советской номенклатурной элиты. Часто это те же самые люди, которые стояли во главе республик в конце советской эпохи. Эти правители стремятся сохранить свою власть, а затем передать ее избранным им наследникам, используя не правовые, но имитируемые как правовые и демократические методы — избирательные кампании, в которых оппозиция не имеет доступа к избирателям, фальсификацию результатов выборов и референдумов и т.д. При этом они не могут рассчитывать на поддержку стран Запада, .. .но всегда могут положиться на полные понимание и поддержку России и своих собратьев по СНГ»9.
Россия
Собственно государственное устройство несущей конструкции СНГ — Российской Федерации — больше других испытывает драматические последствия распада СССР. «В постсоветской России государственное развитие происходит при доминировании авторитарности в политической системе, рыночности (с активным государственным регулированием) — в экономической, а также державно-славянофильских мотивов — в идеологической»10. И западные эксперты характеризуют российскую политику как авторитарную, направленную на усиление роли государства и укрепление личной власти президента. Они оценивают форму правления как управляемую демократию11.
Россия — уникальная держава постсоветского пространства: российское государство было костяком Советского Союза и ныне остается ядром СНГ, а русский язык всегда служил либо государственным средством общения (во времена СССР), либо межгосударственным языком Содружества. И сегодня, безусловно, духовное, экономическое, а также военно-политическое возрождение России может вновь поднять ее авторитет, прежде всего в ближнем зарубежье, открыть новые возможности для функционирования русского языка в качестве средства межнационального общения.
Поддержка Москвой русскоязычного населения является в политике национального и государственного строительства важным идеологическим и политическим инструментом. Интересам РФ отвечает придание русскому языку статуса государственного или средства межнационального общения в ряде стран (например, в Кыргызстане и Казахстане). В высшем эшелоне власти РФ создана Правительственная комиссия по делам соотечественников за рубежом, организуется помощь школам с русским языком обучения, увеличивается количество мест в вузах России для приема соотечественников, разработана обширная программа по поддержке последних. В целом деятельность в этой сфере ведется по двум направлениям:
— оказание помощи русскоязычным гражданам государств СНГ и защита их прав;
— содействие в разрешении проблем переехавших в Россию и создание условий для компактного переселения русских.
9 Там же. С. 96.
10 Эйвазов Д. Геополитические уроки постсоветского Кавказа: путь к глобализации или возвращение к классической евразийской геополитике? // Кавказ & Глобализация, 2006, Т. 1 (1). С. 40.
11 См.: Дунай П., Ляховский 3. Организации и взаимоотношения в евро-атлантической системе // Ежегодник СИПРИ-2004.
В этой связи большую тревогу Москвы вызывает кадровая политика в странах СНГ, тенденция к вытеснению русскоязычных специалистов из властных структур, учреждений медицины, образования, культуры и т.д. Сейчас Россия объективно заинтересована в миграции на ее территорию даже коренных жителей республик бывшего СССР, но еще больше она заинтересована в закреплении русского населения в местах его компактного проживания в указанных странах.
В то же время в РФ считают, что многочисленные устойчивые (в историческом аспекте) вызовы и угрозы с западного, южного и восточного направлений всегда «прижимали» к Москве народы, населяющие Северную Евразию, что во многом определяет их политическую, экономическую, оборонную и поведенческую ориентации. Данное положение вещей (хотя и с вариациями), скорее всего, не изменится. Это во многом обусловливает стремление Кремля сохранить постсоветское пространство общности народов неделимым, — стремление, которое, по признанию многих аналитиков (в том числе российских), подчас приобретает форму неоимперского синдрома.
Один из видных политических деятелей РФ Егор Гайдар как-то заметил: «Отождествление государственного величия и имперскости делает адаптацию к утрате статуса великой державы непростой задачей для национального сознания бывшей метрополии. Эксплуатация постимперского синдрома — эффективный способ получить политическую поддержку. Концепция империи как государства мощного, доминирующего над другими народами, — продукт, продать который так же легко, как кока-колу или памперсы. Чтобы рекламировать его, интеллектуальные усилия не требуются»12.
В этой связи представляет интерес недавнее интервью президента Российской Федерации В. Путина арабскому телеканалу «Аль-Джазира». Приведем фрагмент этого интервью.
ВОПРОС: Г осподин президент, одним из главных итогов своего семилетнего пребывания у власти Вы назвали восстановление территориальной целостности России. Вы имели в виду Чечню?
В. ПУТИН: Я имел в виду не только Чечню. Я имел в виду, что после распада Советского Союза тенденции центробежного и центростремительного характера, конечно, наносили значительный ущерб государственному строительству и развитию новой российской государственности, подрывали основы российской государственности. Эти тенденции не находились в известной гармонии, ведь у нас в очень многих регионах — и в национальных, и даже в тех, где проживает преимущественно этнически славянское, русское население, — мы наблюдали различные тенденции не просто к федерализации, а к выходу за границы своих прав в рамках федеративного государства. Вот именно эти тенденции были прекращены13.
Украина
Вспомним, что данная страна отказалась участвовать в новом Союзе. По утверждению многих местных политологов, и СНГ Украина не рассматривала в качестве интеграционной структуры: она относилась к нему как к форме «цивилизованного развода» бывших советских республик. На фоне нынешнего кризиса Содружества эта позиция выглядит обоснованной.
12 Гайдар Е. Имперская миссия в Азии — важнейший элемент национальной самоидентификации России [www.centrasia.org], 15 июня 2006. (Источник — «Ведомости».)
13 См.: Интервью арабскому спутниковому телеканалу «Аль-Джазира» 12 февраля 2007. (Источник — ИноСМИ.)
Руководитель Главной службы внешней политики секретариата президента Украины Константин Тимошенко, в свою очередь, напомнил: страна неоднократно заявляла о своей неудовлетворенности функционированием СНГ и «деятельностью этой организации вообще». Добавив, что Киев уже рассматривает вопрос о прекращении участия в Содружестве, Тимошенко тем не менее оставляет ему последний шанс: многочисленные соглашения, подписанные в рамках СНГ, должны начать функционировать. А вот если этого не произойдет, то республика поставит «конкретный вопрос о прекращении участия Украины в этой международной организации»14.
Страна унаследовала от СССР мощный военно-промышленный комплекс и относительно развитую экономику. Эта республика была членом ООН даже в годы Советского Союза. Поэтому национальное и политическое самоопределение украинцев выражено в довольно высокой степени и развитой форме. Не случайно и то, что Украина лидирует среди постсоветских ННГ в вопросе выхода из Содружества Независимых Государств.
По мнению украинских политологов, сегодня государство находится в центре меж-цивилизационного конфликта, оказавшись в положении буфера между демократической Европой и недемократической Россией. И уже становится ясным курс, избранный Украиной, — членство в НАТО. В составе международных коалиционных сил республика участвует в военной операции в Ираке, что способствует помимо прочего постепенному приближению ее военных стандартов к европейским.
Многие представители данного государства объясняют и обосновывают его устремленность к НАТО и ЕС самоидентификацией украинцев с европейскими ценностями и демократической политической системой. Таким образом, политическая трансформация Украины приобрела после 1991 года форму не только дистанцирования от любых интеграционных процессов на постсоветском пространстве, но и стремления к Европейскому союзу.
Беларусь
С момента провозглашения суверенитета политическая трансформация обрела в Беларуси неоднозначные формы. В начале 1990-х годов она избрала тип парламентской республики и проводила относительно демократическую политику. Однако впоследствии (с введением поста президента) авторитарное правление замедлило демократическое развитие страны.
Эйфория, вызванная независимостью от бывшей империи, постепенно ослабла, и Беларусь оказалась в непростой международной и геополитической ситуации между Россией и Европой. При этом приоритетным направлением внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности республики всегда оставалось укрепление дву- и многостороннего сотрудничества со странами СНГ. Она выступает за трансформацию Содружества в региональную структуру с высоким уровнем экономической и политической интеграции.
В декабре 1999 года президенты Беларуси и России подписали в Москве Договор о создании Союзного государства (вступил в силу в январе 2000 г.). Этот документ предусматривает дальнейшие совместные шаги двух стран по сближению и объединению их правовых, экономических, финансовых, таможенных и иных систем, а также по формиро-
14 Цит. по: Палкин А. СНГ обойдется без Украины и Грузии [www.centrasia.org]. (Источник — Утро.Ру,
10 мая 2006.)
ванию межгосударственных властных структур, что в итоге может привести к созданию Союзного государства.
Форсированное белорусско-российское сближение подрывало аморфное СНГ и вызывало подозрения у соседей Беларуси. Внутри республики оно сопровождалось нарастающей критикой и противодействием со стороны широких общественных кругов и национально-демократических сил.
В то же время режим авторитарного правления президента А. Лукашенко был подвергнут серьезной критике со стороны ряда государств Запада, в результате чего страна оказалась в определенной международной изоляции. В целом можно согласиться с заключением белорусского политолога В. Снапковского по поводу того, что «опыт развития Республики Беларусь второй половины 1990-х годов доказывает неразрывность внутренней и внешней политики белорусского государства, внутренних и внешних факторов его функционирования. Это дает основания предполагать, что демократизация внутриполитической жизни будет вести к ослаблению внешнеполитической изоляции»15.
Однако, с одной стороны, геополитика, с другой — экономические интересы все же модифицируют политику двух союзников. «Нефтегазовый конфликт», произошедший между ними в 2006 году, — яркое тому свидетельство. Последовавшее затем заявление Александра Лукашенко о готовности сотрудничать «хоть с чертом, хоть с дьяволом» на Западе, лишь бы обеспечить энергетическую безопасность своей страны, симптоматично не только в контексте российско-белорусских взаимоотношений. Так или иначе, но упомянутый конфликт между Москвой и Минском вскрыл очевидную истину: если союз экономически невыгоден хотя бы одной из сторон, то он не может состояться — сколько ни сокрушайся об утраченном «славянском братстве» и прочих ценностях, слишком абстрактных для постсоветского поколения политиков16.
Таким образом, как можно убедиться, специфика политической трансформации республики и ее отношение к интеграционным проектам на постсоветском пространстве свидетельствуют, что даже для такого проинтеграционно настроенного государства, как Беларусь, и такого близкого союзника России, не все однозначно в плане собственных идентификации и внешнеполитической ориентации.
Молдова
В интервью «НГ» министр иностранных дел страны Андрей Стратан назвал проблему непризнанной Приднестровской Республики единственным клином во взаимоотношениях с Россией. Этот вопрос обсуждается и в формате «5+2» (Молдова, Приднестровье, Россия, Украина, ОБСЕ, а также наблюдатели от ЕС и США)17.
О международных ориентациях страны красноречиво свидетельствует следующий тезис проекта Концепции ее внешней политики: «Молдова признана государствами мира, является членом ООН и ее специализированных органов, входит в Совет Европы, ОБСЕ, Совет по Североатлантическому сотрудничеству, активно участвует в процессе региональной и подрегиональной кооперации ICE, СНГ, SECI, CEMN, Ду-
15 Снапковский В. Внешняя политика Республики Беларусь: первые итоги первого десятилетия // Белорусский журнал международного права и международных отношений, 2000, № 4 [http://lib.ixbt.by/belarus/ ixbt_readme.php?subactюn=showfuH&id=Ш9604П41&archive=&start_from=&ucat=4&].
16 См.: Жарков В. После СНГ. Постсоветское пространство: конец истории // Prognosis.Ru, 15 января
2007.
17 Цит. по: Желенин А. Молдавия интегрируется с Европой, а не с Румынией // Независимая газета, 16 апреля 2007.
найской комиссии и т.д. Доступ к Дунаю благоприятно скажется на развитии речного и морского транспорта Республики Молдова и обеспечит ее сообщение как со странами Центральной Европы и причерноморского бассейна, так и с ближневосточными государствами».
На основе представления о том, что в современном мире имеет место сплочение стран вокруг крупных силовых полюсов, в указанной Концепции отмечается, что «в границах Старого Света таким полюсом является Европейский союз, к которому устремлены расположенные в данной зоне страны, в том числе и Республика Молдова». Более того, «членство или участие во внутрирегиональных европейских организациях и инициативах, а также присоединение к ЕС отвечают и целям безопасности РМ».
Молдова видит в своем членстве в ЕС и гарантию адаптации к вызовам глобализации: «Лишь пребывая в сильном политическом и экономическом сообществе, каковым является ЕС, РМ сможет противостоять этой проблеме; с учетом географических и исторических критериев РМ является страной европейской культуры и традиций».
При этом в Молдове признают большое значение хороших отношений с РФ: «Россия занимает первое место в экономических и торговых отношениях с РМ. С учетом этих тесных отношений, а также того факта, что значительную часть молдавского общества составляют лица, говорящие по-русски, и принимая во внимание политическую и экономическую весомость в международной системе, Россия остается в числе стратегических партнеров РМ».
Вместе с тем интеграционные процессы в рамках СНГ находят в государстве поддержку: «Республика Молдова будет проводить активную политику эффективного экономического сотрудничества в рамках СНГ, которое представляет собой важный рынок сбыта товаров из РМ и остается благоприятным полем дальнейшего развития взаимовыгодных отношений со странами-членами СНГ в различных областях. Наша страна высказывается за сотрудничество, основанное на принципах равноправия, в качестве конечной цели предполагая образование единого экономического пространства, базирующегося на принципах рыночной экономики»18.
Государства Кавказа
Азербайджан с момента обретения независимости оказался в фокусе международного внимания благодаря своим богатым запасам нефти. Именно наличие этого природного ресурса и перспективы его транспортировки на мировые рынки во многом обусловили возобновление геополитических процессов в регионе, а также стали важными факторами внутреннего прогресса государства. Внутриполитический процесс развивается в контексте огромных ожиданий населения, связанных с теми выгодами, которые сулит предстоящая транспортировка азербайджанской нефти по трубопроводу Баку — Тбилиси — Джейхан.
В целом республика переживает характерный и для других постсоветских государств период трансформации. Азербайджанский аналитик А. Юнусов отмечает наличие в политической элите страны трех ориентаций — прозападной, пророссийской и проиранской, которые «соперничают» друг с другом с переменным успехом19. Тем
18 Концепция внешней политики Республики Молдова [http://www.profitclub.md/consulting/readit/ і^егасву/2002_04/30_02.Мт1].
19 См.: Юнусов А. Азербайджан: интеграция в европейские структуры в свете внутриполитической ситуации. В сб.: Южный Кавказ как часть большой Европы. Ереван: Центр стратегического анализа «Спектр», 2005. С. 90—100.
временем президент страны И. Алиев назвал интеграцию республики в НАТО одним из приоритетных направлений внешнеполитической деятельности Азербайджана. Судя по всему, Вооруженные силы страны способны обеспечить свое соответствие стандартам Альянса к 2015 году. При этом Турция (член НАТО), связанная тесными культурными узами с Азербайджаном, готова выступить в роли посредника в процессе реформирования его армии20.
Армения, по мнению армянского аналитика С. Саркисяна, в последние годы оказалась на «пересечении» ряда крупных интеграционных планов:
— проект Большого Ближнего Востока;
— интеграционные программы России на постсоветском пространстве, в первую очередь Единое экономическое пространство (ЕЭП), ОДКБ и ЕврАзЭС;
— расширение ЕС и распространение на регион концепции «Расширенная Европа — новое соседство»21.
Армянский политик Тигран Торосян считает, что для трех государств Южного Кавказа — Азербайджана, Грузии и Армении — «евроинтеграция не имеет альтернативы ни с точки зрения развития и качественного изменения уровня жизни, ни для поиска путей разрешения конфликтов в регионе. Перспектива членства в Европейском союзе откроет новые, единственно реальные, приемлемые для всех сторон возможности разрешения конфликтов»22.
Грузия, возможно, испытала наиболее (среди всех ННГ постсоветского пространства) драматичный характер политической трансформации, что сказалось на ее отношении к интеграционным процессам. По мнению некоторых теоретиков, страну даже можно отнести к категории так называемых «несостоявшихся государств»23. Абхазия и Южная Осетия — образования на территории республики, в которых развиваются свои институты государственности, причем многие жители данных территорий уже получили российское гражданство.
В ноябре 2003 года в Грузии имела место первая на постсоветском пространстве так называемая «цветная революция» — «революция роз», в результате которой к власти пришла оппозиция во главе с Михаилом Саакашвили. На Западе «революцию роз» оценили как предвестницу коренных демократических изменений. Позже подобные «цветные революции» произошли в Украине и Кыргызстане, однако в странах СНГ их восприняли в качестве инспирированных и поддержанных Западом попыток свергнуть существующие правительства. Вместе с тем, по мнению некоторых аналитиков (в том числе грузинских), в республике наметился откат от демократических завоеваний и обещаний новой власти24.
Что касается внешнеполитической ориентации, то Грузия, по сути, стала одной из первых стран СНГ, открыто взявших курс на интеграцию с Европейским союзом. Известный грузинский аналитик и дипломат Александр Рондели считает, что интеграция в
20 См.: Азербайджан берет курс на интеграцию в НАТО, 19 марта 2007. (Источник — [www. eurasianet.org].)
21 См.: Саркисян С. Влияние некоторых аспектов новой геополитической ситуации на Армению. В сб.: Южный Кавказ как часть большой Европы. С. 101.
22 Торосян Т. Европейская интеграция — исключительный шанс для решения проблем Южного Кавказа. В сб.: Южный Кавказ как часть большой Европы. С. 10.
23 Об этом подробнее см.: Малек М. Применение теорий «провалившихся государств» на Южном Кавказе в контексте европейского проекта. В сб.: Южный Кавказ как часть Большой Европы. С. 50—59.
24 См.: Пичхадзе Ш. Грузия после ноября 2003 года: достижения и тенденции. В сб.: Южный Кавказ как часть Большой Европы. С. 79—89.
евро-атлантические и европейские структуры — стратегическая цель Тбилиси. «Оказаться сателлитом России означало бы для Грузии потерю исторического шанса построения современной демократической нации и государственности, то есть потерю национальной перспективы»25.
А. Рондели утверждает, что не меньшее стратегическое значение для России имеет продолжение ее «пребывания» в Грузии, поэтому РФ оказывает постоянное давление на последнюю. Автор приводит ряд преимуществ, которые дает России контроль над Грузией — от создания барьера на юге против влияния Турции и получения доступа к богатым энергоресурсам Азербайджана, до военного присутствия на Черном море и возможности воздействовать на страны Ближнего Востока26.
На состоявшейся в Вильнюсе международной конференции, посвященной сотрудничеству государств Балтийского и Черного морей, М. Саакашвили вновь затронул тему выхода из СНГ. В частности, он отметил: «Пример Литвы показывает, что Тбилиси, покинув СНГ, не пропадет»27. Таким образом, политическая трансформация и внешнеполитическая ориентация Грузии стали наиболее сильными потрясениями для Содружества.
С другой стороны, подавляющее большинство россиян сожалеет о распаде СССР, что регулярно подтверждается в ходе опросов общественного мнения. И обусловлено это не тоской по коммунизму, а утратой уверенности в будущем и безопасности собственной жизни. Они не разделяют почти единодушного мнения Запада о том, что «крах» Советского Союза был «неизбежен» из-за присущих СССР врожденных фатальных дефектов. Вместо этого они считают (и не без оснований), что распад страны был вызван тремя «субъективными» факторами:
1) тем, как М. Горбачев осуществлял свои политические и экономические реформы;
2) борьбой за власть, в ходе которой Б. Ельцин уничтожил советское государство, дабы избавиться от его президента Горбачева;
3) захватом собственности советской чиновничьей элитой (или номенклатурой), которая была больше заинтересована в «приватизации» огромного состояния державы в 1991 году, нежели в ее защите28.
В заключение обратимся к М. Горбачеву, который писал о советском народе следующее: «Если бы у нас в стране не был решен в принципе национальный вопрос, то не было бы того Советского Союза. в социальном, культурном, экономическом, оборонном отношениях. Наше государство не удержалось бы, если бы не произошло фактическое выравнивание республик, если бы не возникло сообщество на основе братства и сотрудничества, уважения и взаимопомощи»29.
25 Рондели А. Россия и Грузия: напряженность сохраняется // Кавказ & Глобализация, 2006, № 1. С. 79.
26 См.: Там же.
27 Цит. по: Палкин А. Указ. соч.
28 См.: Коэн С. Распад Советского Союза прервал марш России навстречу демократии [www. centrasia.org], 14 декабря 2006. (Источник — ИноСМИ, 13 декабря 2006.)
29 Горбачев М. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М.: Изд-во политической лит-ры, 1988. С. 118.
