CC BY
75
УДК 349.7
DOI: 10.21685/2072-3016-2017-3-5
Г. Р. Хабибуллина
ПОНЯТИЯ «СЛОЖИВШАЯСЯ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА», «ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА» И ИХ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОНСТИТУЦИОННЫХ И УСТАВНЫХ СУДОВ
Аннотация.
Актуальность и цели. Современное законодательное регулирование организации и деятельности конституционных и уставных судов субъектов Российской Федерации наделяет органы конституционного (уставного) правосудия определенной свободой усмотрения в понимании и правоприменении таких элементов конституционного (уставного) судопроизводства, как «сложившаяся правоприменительная практика» и «правоприменительная практика». Цель работы - исследовать объем, содержание и соотношение понятий «сложившаяся правоприменительная практика» и «правоприменительная практика».
Материалы и методы. Реализация поставленной задачи была достигнута на основе анализа и итоговых решений конституционных и уставных судов. Методами исследования выступали сравнительно-правовой, формально-юридический, технико-юридический и метод системного анализа.
Результаты. В ходе исследования установлены особенности содержания и соотношения понятий «сложившаяся правоприменительная практика» и «правоприменительная практика».
Выводы. Понятия «сложившаяся правоприменительная практика» и «правоприменительная практика» оказывают существенное влияние на деятельность конституционных и уставных судов субъектов Российской Федерации.
Ключевые слова: конституционные и уставные суды, сложившаяся правоприменительная практика, правоприменительная практика.
G. R Khabibullina
THE CONCEPTS OF "EXISTING ENFORCEMENT PRACTICE", "LAW-ENFORCEMENT PRACTICE" AND THEIR IMPORTANCE IN ACTIVITIES OF CONSTITUTIONAL AND STATUTORY COURTS
Abstract.
Background. The modern legislation regulating organization and functioning of the constitutional and statuary courts in regions of the Russian Federation endue the bodies of constitutional (statutory) justice with certain discretion of interpretating and enforcing such elements of the constitutional (statutory) proceeding as "existing enforcement practice" and "law-enforcement practice". The aim of the study is to investigate the amount, content and correlation of the concepts of "existing enforcement practice" and "law-enforcement practice".
Materials and methods. The research task was implemented through analyzing final decisions of the constitutional and statutory courts. The methodology included relatively legal, formal-legal, technical-legal methods and the method of system analysis.
Results. The study has revealed the features of the content and correlation of the concepts of "existing enforcement practice" and "law-enforcement practice".
Conclusions. The concepts of "existing enforcement practice" and "law-enforcement practice" significantly impact of the activities of the constitutional and statutory courts in regions of the Russian Federation.
Key words: constitutional and statutory courts, existing enforcement practice, law-enforcement practice.
В соответствии с региональным законодательством об органах конституционной юстиции одним из требований, установленных для принятия итогового решения конституционного (уставного) суда, выступает его тесная взаимосвязь со всеми документами и материалами, исследованными в судебном заседании, в том числе формирующими конституционно-судебную практику, правоприменительную практику и, наконец, сложившуюся правоприменительную практику.
Так, конституционно-судебная практика упоминается в Законе Республики Карелия от 7 июля 2004 г. № 790-ЗРК «О Конституционном Суде Республики Карелия» в контексте взаимодействия законодательной и судебной властей: Конституционный Суд Республики Карелия к первому заседанию Законодательного Собрания Республики Карелия нового созыва на основе анализа и обобщения конституционно-судебной практики направляет послание Законодательному Собранию.
В отношении правоприменительной практики по конкретному делу, рассматриваемому в региональном органе конституционной юстиции, Конституционный закон Республики Северная Осетия - Алания от 15 июня 2001 г. № 17-РЗ «О Конституционном Суде Республики Северная Осетия - Алания», в частности, отмечает, что позиция Конституционного Суда Республики Северная Осетия - Алания относительно того, соответствует ли Конституции Республики Северная Осетия - Алания смысл закона, иного нормативного правового акта Республики Северная Осетия - Алания или их отдельных положений, придаваемый им правоприменительной практикой, выраженной в постановлении Конституционного Суда Республики Северная Осетия -Алания, в том числе в постановлении по делу о проверке по жалобе на нарушение конституционных прав и свобод граждан, конституционности закона, иного нормативного правового акта Республики Северная Осетия - Алания, примененного в конкретном деле, или о проверке по запросу суда, Уполномоченного по правам человека в Республике Северная Осетия - Алания конституционности закона, иного нормативного правового акта Республики Северная Осетия - Алания, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, а также позиция Конституционного Суда Республики Северная Осетия - Алания, выраженная в постановлении о толковании Конституции Республики Северная Осетия - Алания, подлежит учету правоприменительными органами с момента вступления в силу соответствующего постановления Конституционного Суда Республики Северная Осетия - Алания.
Кроме того, в своих итоговых решениях конституционные и уставные суды констатируют различные состояния правоприменительной практики: противоречивое, сложившееся, несложившееся и т.д.
Так, в Постановлении Конституционного Суда Республики Карелия от 2 декабря 2014 г. [1] отмечается в связи с предметом разбирательства, что
недостаточная регламентация последовательности действий, включая сроки их осуществления, создает неблагоприятные условия для граждан в публичных правоотношениях, порождает противоречивую правоприменительную практику и, как следствие, многочисленные обращения граждан в уполномоченные органы за защитой своих прав. При этом суд сослался на сведения надзорных органов, которые в период с 2012 по 2014 г. направили в судебные органы 387 заявлений в защиту права граждан на меры социальной поддержки по бесплатному изготовлению и ремонту зубных протезов, причем в период с 2012 по 2013 г. были удовлетворены 283 заявления.
В Постановлении Конституционного Суда Республики Татарстан от 17 июля 2003 г. № 10-П [2] констатируется, что по сложившейся правоприменительной практике принятию решений по кадровым вопросам в форме назначения предшествует персональный подбор кандидатов на соответствующие должности Президентом Республики Татарстан, соответственно, по своему конституционно-правовому смыслу полномочие Президента Республики Татарстан по формированию Кабинета министров Республики Татарстан означает право президента самостоятельно осуществлять персональный подбор кандидатов на должности членов Кабинета министров Республики Татарстан, к которым согласно ст. 100 Конституции Республики Татарстан относятся премьер-министр, заместители премьер-министра, министры, председатели государственных комитетов и руководители других самостоятельных органов государственной власти Республики Татарстан.
Наконец, по мнению Уставного Суда Свердловской области, выраженному в Постановлении от 1 октября 2013 г. [3], отказ в принятии к рассмотрению законопроекта, внесенного депутатом Г. М. Перским, не может считаться сложившейся правоприменительной практикой и быть положенным в основу признания оспариваемых заявителем нормативных положений не соответствующими Уставу Свердловской области.
Как известно, сложившаяся правоприменительная практика является одним из ключевых компонентов в деятельности конституционных (уставных) судов, поскольку предполагает конкретные формы судебного конституционного контроля (конституционная жалоба, судебный запрос). Вместе с тем и в тех субъектах Российской Федерации, в которых преобладают процедуры абстрактного нормоконтроля (Республика Тыва) либо абстрактного контроля в сочетании с конкретным (Калининградская, Свердловская области, Республика Карелия), органы конституционной юстиции вправе (и обязаны) обращаться к сложившейся правоприменительной практике для уяснения смысла, придаваемого ею рассматриваемым актам (нормам).
Однако региональное законодательство об органах конституционной юстиции не раскрывает параметров, составляющих объем и содержание понятия «сложившаяся правоприменительная практика», не отграничивает его от смежных понятий, в том числе правоприменительной практики, а также не дифференцирует те формы (правовые акты, в том числе ненормативные или индивидуальные правовые акты, документы, дела, сведения, разъяснения, заключения экспертов, данные проверок, исследований, профессиональное мнение), которые свидетельствуют о состоянии правоприменительной практики.
Отсутствие полноты законодательного регулирования приводит к тому, что в обосновании элементов, конституирующих сложившуюся правоприме-
нительную практику, участвуют практически все участники конституционного (уставного) судопроизводства, которым законодатель предоставляет определенные правовые возможности.
В частности, заявители, к числу которых относятся и правовые учреждения, обязаны отражать свои позиции по вопросу, поставленному в запросе, ходатайстве или жалобе. При этом им не запрещается использовать в качестве юридической аргументации имеющиеся формы сложившейся правоприменительной практики по предмету обращения.
Далее, доводы и доказательства, подтверждающие либо опровергающие состояние правоприменительной практики в качестве сложившейся, могут приводиться сторонами в ходе разбирательства при реализации предоставленных им процессуальных прав, как-то: право излагать свою позицию по делу; право давать пояснения по существу рассматриваемого вопроса; право приводить правовые аргументы и обосновывать свою позицию с подкреплением приводимых доводов необходимыми материалами.
Для конституционных и уставных судов юридическое значение приобретают и единичные случаи из правоприменительной практики. К примеру, если речь идет о делах по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод, то имеющиеся в деле копии официальных актов правоприменения, основанные на обжалуемом законе (Санкт-Петербург, Республика Саха (Якутия)) или ином нормативном правовом акте (Республики Адыгея, Башкортостан, Дагестан, Ингушетия, Татарстан), свидетельствующие о складывающихся тенденциях в практике правоприменения, определяют решение вопроса о допустимости жалобы к дальнейшему рассмотрению. Так, в Определении Конституционного Суда Республики Адыгея от 14 августа 2015 г. № 3-О [4] констатируется, что внесенная жалоба не соответствует критериям допустимости, установленным ст. 91 Закона Республики Адыгея «О Конституционном Суде Республики Адыгея» (ЗРА), поскольку заявителем не были представлены документы и доказательства, подтверждающие, что оспариваемое законодательное положение применялось или подлежало применению в отношении него в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде или ином органе, применяющем названный закон.
Кроме того, региональное законодательство об органах конституционной юстиции предусматривает, что правоприменительная практика определенного типа, вида и уровня препятствует рассмотрению внесенного обращения в конституционном (уставном) суде. Здесь в первую очередь речь идет о запросах, ходатайствах или жалобах, в которых заявителем ставится вопрос, подведомственный иным судебным органам. Другим основанием для их отклонения выступает собственная практика конституционного (уставного) суда, в основании которой находятся итоговые решения, сохраняющие юридическую силу, а также итоговые решения Конституционного Суда Российской Федерации, имеющие в отдельных субъектах Российской Федерации пресекающий характер для судебного конституционного процесса.
В частности, в Республике Карелия одним из оснований для отказа Конституционным Судом Республики Карелия в принятии обращения к рассмотрению на этапе их предварительного рассмотрения выступает содержащаяся в ней просьба о проверке на соответствие Конституции Республики Карелия положений республиканского закона или иного нормативного пра-
вового акта, которому ранее уже была дана оценка Конституционным Судом Российской Федерации. В Республике Адыгея запрос о проверке конституционности закона, принятого по вопросам ведения Республики Адыгея или совместного ведения Российской Федерации и Республики Адыгея, поступивший, в том числе, от Верховного Суда Республики Адыгея и Арбитражного Суда Республики Адыгея, является допустимым, если в производстве Конституционного Суда Российской Федерации не находится дела по аналогичному запросу или же им не было принято решения.
В единичных субъектах Российской Федерации проверка конституционности отдельных правоприменительных актов из исполнительно-распорядительной сферы составляет одно из официальных полномочий регионального органа конституционной юстиции.
Так, Конституционный Суд Республики Саха (Якутия) полномочен проверять конституционность актов правоприменения, исходящих от исполнительных органов власти Республики Саха (Якутия), и, следовательно, понятие «сложившаяся правоприменительная практика» охватывает накопленный исполнительными органами власти Республики Саха (Якутия) объективированный опыт по разрешению конкретных юридических дел.
В зависимости от разновидности исполнительных органов власти Республики Саха (Якутия) соответствующая правоприменительная практика подразделяется на оперативно-распорядительную практику высшего исполнительного органа государственной власти Республики Саха (Якутия), а также на оперативно-распорядительную практику исполнительных органов власти Республики Саха (Якутия), наделенных специальной компетенцией. Законодательное разделение объектов конституционного нормоконтроля на две обособленные подгруппы, в одной из которых сосредоточены нормативные правовые акты Государственного Собрания (Ил Тумэн) Республики Саха (Якутия), Президента Республики Саха (Якутия), Правительства Республики Саха (Якутия), а в другой - уставы муниципальных образований и нормативные правовые акты органов местного самоуправления, позволяет предположить, что вопрос о конституционности актов правоприменительной практики исполнительно-распорядительных органов местного самоуправления непосредственно не входят в юрисдикцию Конституционного Суда Республики Саха (Якутия).
Вместе с тем оперативно-распорядительная правоприменительная практика органов исполнительной власти, причем не только государственной, но и муниципальной, способна выступать вторичным (дополнительным) объектом конституционно-правовой оценки в региональных органах конституционной юстиции, официально не наделенных правом проверки конституционности актов правоприменения.
Речь идет о сравнительно новой группе дел, в которых предметом рассмотрения признается норма (акт), которая по смыслу, придаваемому ей сложившейся правоприменительной практикой, нарушает конституционные права и свободы, гарантированные основным законом субъекта Российской Федерации. Подобная судебная практика не противоречит конституционному законодательству Российской Федерации, в котором содержится общий принцип о правах и свободах человека и гражданина как непосредственно действующих, определяющих смысл, содержание и применение законов, дея-
тельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваемых правосудием.
Так, в Постановлении Конституционного Суда Республики Ингушетия от 29 июня 2010 г. № 1-П [5] предметом рассмотрения объявлялось положение ч. 1 ст. 5 Закона Республики Ингушетия от 29 февраля 2000 г. № 2-РЗ «О некоторых социальных гарантиях лицам, замещавшим государственные должности и должности государственной службы в Республике Ингушетия», которое по смыслу, придаваемому ей сложившейся правоприменительной практикой, не позволяло засчитывать в стаж государственной службы, дающей право на получение ежемесячной доплаты к трудовой пенсии, иные периоды работы, опыт и знание по которым являлись необходимыми для выполнения должностных обязанностей по занимаемой должности государственной гражданской службы Республики Ингушетия продолжительностью более пяти лет. По итогам судебного разбирательства обжалуемая норма была признана противоречащей Конституции Республики Ингушетия, в том числе принципам равенства и справедливости.
В другом Постановлении Конституционного Суда Республики Ингушетия изменятся от 19 марта 2015 г. № 10-П [6] предметом рассмотрения выступало положение ч. 8 ст. 5 того же Закона Республики Ингушетия от 29 февраля 2000 г. № 2-РЗ «О некоторых социальных гарантиях лицам, замещавшим государственные должности и должности государственной гражданской службы в Республике Ингушетия», которое по смыслу, придаваемому ему сложившейся правоприменительной практикой, предоставляло Министерству труда, занятости и социального развития Республики Ингушетия право не соглашаться с решением руководителя государственного органа об утверждении стажа государственной службы и пенсии за выслугу лет и отказывать гражданам на этом основании в предоставлении указанной социальной поддержки.
По результатам разбирательства рассматриваемая законодательная норма была признана не противоречащей Конституции Республики Ингушетия, поскольку она по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования не предполагала права Министерства труда, занятости и социального развития Республики Ингушетия отказывать в определении размера пенсии за выслугу лет или возвращать документы органу, принявшему решение об утверждении стажа государственной гражданской службы и пенсии за выслугу лет в связи с несогласием с этим решением.
О положительной динамике подхода, в соответствии с которым в конституционном (уставном) суде оспаривается норма, которому сложившаяся правоприменительная практика придает неконституционный смысл и содержание, свидетельствует, к примеру, Определение Конституционного Суда Республики Адыгея от 25 мая 2015 г. № 2-О [7]. В нем, в частности, отмечается, что основанием для обращения в Конституционный Суд Республики Адыгея послужила выявившаяся в процессе правопримения неопределенность в вопросе о том, соответствует ли установлениям Конституции Республики Адыгея о свободе экономической деятельности, предпринимательства и труда, сбалансированности публичных и частных интересов при регулировании экономических отношений, равенстве прав и свобод человека и гражда-
нина, о государственной защите, включая судебную, от незаконных посягательств на права и свободы человека и гражданина (п. 2, 3 ст. 12, п. 1 и 2 ст. 20, п. 1 и 2 ст. 42) положения ч. 1 ст. 8, ч. 1 ст. 13 Закона Республики Адыгея от 26 июля 2002 г. № 81 «О Контрольно-счетной палате Республики Адыгея» в той части, в какой они по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, ограничивают круг лиц, до сведения которых доводится информация о результатах контрольных мероприятий при проведении Контрольно-счетной палатой Республики Адыгея внешнего государственного финансового контроля, тем самым устанавливая ограничения конституционного права обжалования действий и решений органов государственной власти.
Несколько иной подход к конституционно-правовой оценке сложившейся правоприменительной практики во взаимосвязи с рассматриваемой нормой (актом) сформировался в Уставном Суде Свердловской области, который сформулировал следующую формулу при обосновании вывода о ее соответствии (несоответствии) Уставу Свердловской области: «в той мере, в какой нормативное содержание и практика его применения допускают».
В частности, в Постановлении Уставного Суда Свердловской области от 18 августа 2015 г. [8] одно из оспариваемых положений было признано не соответствующим Уставу Свердловской области в контексте общих принципов организации местного самоуправления «в той мере, в какой нормативное содержание и практика его применения допускают возможность лишения права на пенсионное обеспечение за выслугу лет лиц, замещавших должности муниципальной службы до момента вступления в силу Закона Свердловской области от 3 апреля 1996 г. № 17-ОЗ "О муниципальной службе в Свердловской области"».
Таким образом, сложившаяся правоприменительная практика, не имеющая формальных критериев в региональном законодательстве об органах конституционной юстиции, является обязательным условием принятия итоговых решений конституционных и уставных судов, особенно в отсутствие актов официального и иного толкования норм по предмету рассмотрения.
Вместе с тем некоторые представления об исходных элементах сложившейся правоприменительной практики содержат законодательные нормы, посвященные абстрактным и конкретным формам конституционного контроля. В частности, установленное требование о допустимости конституционной жалобы к рассмотрению при условии, что региональный закон или иной нормативный правовой акт применялся либо подлежал применению в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде (Санкт-Петербург) или ином органе, применяющем закон (Республики Адыгея, Ингушетия, Дагестан, Татарстан), означает, что в субъектах Российской Федерации сложившаяся правоприменительная практика разграничивается на судебную и внесудебную.
Как показывает опыт конституционных (уставных) судов, сложившаяся правоприменительная практика, основанная на нормах регионального законодательства, способна инициировать судебный конституционный процесс в контексте защиты основных прав и свобод человека и гражданина, но только в случае, если ею придается противоконституционный смысл правовым нормам [9]. При этом конституционные и уставные суды обладают свободой усмотрения в придании качества сложившейся правоприменительной прак-
тике даже единичному акту правоприменения, принятому на основе обжалуемого закона или иного нормативного правового акта субъекта Российской Федерации.
Для достижения целей, стоящих перед конституционными и уставными судами, юридическое значение приобретает и правоприменительная практика, которая влияет на решение вопроса о допустимости конституционной жалобы к рассмотрению, может выступать непосредственным объектом конституционно-правовой проверки и оценки, является предметом конституционной экспертизы во взаимосвязи с оспариваемой нормой (Свердловская область).
Библиографический список
1. По делу о проверке на соответствие Конституции Республики Карелия положений пунктов 15-18 Порядка представления мер социальной поддержки отдельным категориям граждан, предусмотренных Законом Республики Карелия «О социальной поддержке отдельных категорий граждан и признании утратившим силу некоторых законодательных актов Республики Карелия, утвержденного постановлением Правительства Республики Карелия от 17 января 2005 года № 1-П, в связи с обращением депутата Законодательного Собрания Республики Карелия Уханова Михаила Николаевича» : Постановление Конституционного Суда Республики Карелия от 2 декабря 2014 г. // Карелия. - 2014. - 11 декабря. - № 101 (2553).
2. По запросу Кабинета министров Республики Татарстан о толковании положений пунктов 7 и 8 части первой статьи 94 Конституции Республики Татарстан : Постановление Конституционного суда Республики Татарстан от 17 июля 2003 г. № 10-П // Республика Татарстан. - 2003. - 22 июля. - № 146.
3. По делу о соответствии Уставу Свердловской области подпункта 3 статьи 43 Областного закона от 10 марта 1999 года № 4-ОЗ «О правовых актах в Свердловской области» и пункта 7 положения о Комиссии по подготовке предложений в Устав Свердловской области при Губернаторе Свердловской области, утвержденного Указом Губернатора Свердловской области от 2 июня 2008 года № 580-УТ «О Комиссии по подготовке предложений в Устав Свердловской области при Губернаторе Свердловской области», в связи с запросом депутата Законодательного Собрания Свердловской области Г. М. Перского : Постановление Уставного Суда Свердловской области от 1 октября 2013 г. // Областная газета. - 2013. -5 октября. - № 7112-7113.
4. Об отказе в принятии и рассмотрении жалобы гражданина Пономарева Геннадия Ивановича на нарушение его конституционных прав и свобод положениями части 1 статьи 6 Закона Республики Адыгея от 28 июня 2012 года № 100 «О выборах Главы Республики Адыгея» : Определение Конституционного Суда Республики Адыгея от 14 августа 2015 г. № 3-О. - URL: http://www.ksra.ru
5. По делу о проверке конституционности части 1 статьи 5 Закона Республики Ингушетия от 29 февраля 2000 года № 2-РЗ «О некоторых социальных гарантиях лицам, замещавшим государственные должности и должности государственной службы в Республике Ингушетия» в связи с жалобой гражданки Л. В. Мальсаго-вой» : Постановление Конституционного Суда Республики Ингушетия от 29 июня 2010 г. № 1-П // Вестник Конституционного Суда Республики Ингушетия. - 2012. -№ 1. - С. 135-146.
6. По делу о проверке конституционности части 8 статьи 5 Закона Республики Ингушетия от 29 февраля 2000 года № 2-РЗ «О некоторых социальных гарантиях лицам, замещавшим государственные должности и должности государственной гражданской службы в Республике Ингушетия» в связи с жалобой гражданки
Л. В. Мальсаговой : Постановление Конституционного Суда Республики Ингушетия от 19 марта 2015 г. № 10-П // Ингушетия. - 2015. - 14 апреля. - № 47-49.
7. О принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью «Проектный институт и Адыгеягражданпроект» на нарушение конституционных прав и свобод положениями части 2 статьи 8, части 1 статьи 13 Закона Республики Адыгея от 26 июля 2002 года № 81 «О Контрольно-счетной палате Республики Адыгея» : Определение Конституционного Суда Республики Адыгея от 25 мая 2015 г. № 2-О. - URL: http: //www.kzra.ru
8. По делу о соответствии Уставу Свердловской области пункта 1 главы 1 и части 1 абзаца 2 пункта 2 главы 2 Положения «О назначении и выплате пенсии за выслугу лет лицам, замещавшим муниципальные должности Артинского городского округа и муниципальные должности муниципальной службы Артинского городского округа», утвержденного Решением Думы Артинского городского округа от 31 июля 2008 года № 62, в связи с запросом гражданки Т. И. Подъячивой : Постановление Уставного Суда Свердловской области от 18 августа 2015 г. // Областная газета. - 2015. - 22 августа. - № 152.
9. Романовский, Г. Б. Исполнительная власть в субъектах Российской Федерации. Комментарии законодательства и судебной практики : монография / Г. Б. Романовский, О. В. Романовская. - Пенза : Инф.-изд. центр ПГУ, 2007. - 260 с.
References
1. Kareliya. 2014, 11 December, no. 101 (2553).
2. Respublika Tatarstan [The Republic of Tatarstan]. 2003, 22 June, no. 146.
3. Oblastnayagazeta [Regional newspaper]. 2013, 5 October, no. 7112-7113.
4. Ob otkaze v prinyatii i rassmotrenii zhaloby grazhdanina Ponomareva Gennadiya Iva-novicha na narushenie ego konstitutsionnykh prav i svobod polozheniyami chasti 1 stat'i 6 Zakona Respubliki Adygeya ot 28 iyunya 2012 goda № 100 «O vyborakh Glavy Respubliki Adygeya»: Opredelenie Konstitutsionnogo Suda Respubliki Adygeya ot 14 avgusta 2015 g. № 3-О [On denial of taking cognizance of the complaint submitted by citizen Ponomarev Gennadiy Ivanovich regarding violation of his constitutional rights and freedoms by part 1 article 6 of the Law of Republic of Adygeya from 28th June 2012 № 100 "On election of the head of the Republic of Adygeya": a decision of the Constitutional Court of the Republic of Adygeya from 14th of August 2015 № 3-О]. Available at: http://www.ksra.ru
5. Vestnik Konstitutsionnogo Suda Respubliki Ingushetiya [Bulletin of the Constitutional Court of the republic of Ingushetiya]. 2012, no. 1, pp. 135-146.
6. Ingushetiya. 2015, 14 April, no. 47-49.
7. O prinyatii k rassmotreniyu zhaloby obshchestva s ogranichennoy otvetstvennost'yu «Proektnyy institut i Adygeyagrazhdanproekt» na narushenie konstitutsionnykh prav i svobod polozheniyami chasti 2 stat'i 8, chasti 1 stat'i 13 Zakona Respubliki Adygeya ot 26 iyulya 2002 goda № 81 «O Kontrol'no-schetnoy palate Respubliki Adygeya» : Opredelenie Konstitutsionnogo Suda Respubliki Adygeya ot 25 maya 2015 g. № 2-O [On taking cognizance of the complaint submitted by "Project institute and Adygey-grazhdanproekt" LLC. regarding violation of constitutional rights and freedoms by regulations of part 2 article 8, part 1 article 14 of the Law of the Republic of Adygeya from 26th Julya 2002 № 81 "On the Accounts-Checking Chamber of the Republic of Adygeya": a decision of the Constitutional Court of the Republic of Adygeya from 25th of May 2015 № 2-О]. Available at: http: //www.kzra.ru
8. Oblastnaya gazeta [Regional newspaper]. 2015, 22 August, no. 152.
9. Romanovskiy G. B., Romanovskaya O. V. Ispolnitel'naya vlast' v sub"ektakh Ros-siyskoy Federatsii. Kommentarii zakonodatel'stva i sudebnoy praktiki: monografiya [Executive authoritie in regions of the Russian Federation. Comments of legisltation and court practice: monograph]. Penza: Inf.-izd. tsentr PGU, 2007, 260 p.
Хабибуллина Гульнара Рушановна
кандидат юридических наук, доцент, кафедра конституционного и административного права, Казанский (Приволжский) федеральный университет (Россия, г. Казань, ул. Кремлевская, 18)
E-mail: kons-kafedra@yandex.ru
Khabibullina Gul'nara Rushanovna Candidate of juridical sciences, associate professor, sub-department of constitutional and administrative law, Kazan (Volga region) Federal University (18 Kremlyovskaya street, Kazan, Russia)
УДК 349.7 Хабибуллина, Г. Р.
Понятия «сложившаяся правоприменительная практика», «правоприменительная практика» и их значение для деятельности конституционных и уставных судов / Г. Р. Хабибуллина // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. - 2017. - № 3 (43). -С. 42-51. БОТ: 10.21685/2072-3016-2017-3-5
