CC BY
500
УДК 343.222.1 С. Ю. Кораблева
кандидат юридических наук, доцент кафедры общетеоретических правовых дисциплин Института права, экономики и управления информацией МГЛУ; e-mail: [email protected]
ПОНЯТИЕ ВИНЫ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ И ЕЕ СООТНОШЕНИЕ С ИНЫМИ ПРИЗНАКАМИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
В статье анализируются различные подходы к понятию вины в российском уголовном праве и тому, какие компоненты составляют виновное отношение к своему деянию. Рассматривается вопрос необходимости включения определения вины в статью Общей части Уголовного кодекса РФ.
Ключевые слова: вина; мотив; цель; иные субъективные признаки, влияющие на квалификацию.
Korableva S. U.
Ph. D. (Law), Assistant Professor, Department of General Theoretic Legal Disciplines, Institute of Law, Economics and Information Management, MSLU; e-mail: [email protected]
THE CONCEPT OF FAULT IN THE RUSSIAN CRIMINAL LAW AND ITS RELATION TO OTHER SIGNS OF THE SUBJECTIVE SIDE OF THE CRIME
The article analyzes the different approaches to the concept of fault in the Russian criminal law and to which components make up the guilty mind. Considered issues involved should be included in the determination of guilt become a common part of the Criminal Code.
Key words: fault; motive; purpose; other subjective attributes affecting the qualification of crimes.
Российское уголовное законодательство вслед за советским не содержит дефиниции вины. Уголовный кодекс РФ уже традиционно определяет вину посредством раскрытия ее конкретных форм. Любопытно, что развернутые и сохраняемые в уголовном законе на протяжении десятилетий определения умысла и неосторожности были созданы еще в 20-е гг. XX века, когда отрицание понятия вины становилось все более и более популярным, и даже были высказывания о том, что необходим отказ от понятий умысла, неосторожности, вменяемости.
В теории уголовного права вина впервые была определена как «психическое отношение лица к учиненному им преступлению в форме умысла или неосторожности» А. А. Пинтковским в учебнике Общей части уголовного права, изданном Всесоюзным институтом юридических наук в 1938 г. В последующие годы отечественные ученые-криминалисты продолжали уделять серьезное внимание углубленному исследованию как института вины в целом, так и отдельным вопросам данной проблемы. Однако научные труды в основном развивали уже принятое на уровне правовой аксиомы понятие психологической вины.
Практически вся российская учебная литература теперь уже традиционно определяет вину как психическое отношение лица к совершаемому им деянию и его последствиям в форме умысла или неосторожности. В научных исследованиях вопросов вины современные ученые не так едины в своих мнениях к ее определению. Однако анализ работ как сторонников психологического, так и оценочного понимания вины позволяет сделать вывод, что в большинстве определений основной составляющей последней является определенное отношение лица к совершенному деянию. Разница заключается, прежде всего, в количестве дополнительно вводимых признаков. И здесь следует отметить несколько моментов.
Мы не согласны с тем, что термин «психическое отношение» нуждается в замене, так как перенесен из некоторых старых работ по психологии, в современном понятийном аппарате науки распространения почти не имеет, а также отличается неопределенностью: неясно, имеется ли в виду лишь последующая оценка субъектом совершенного поступка или то, что он его сознательно осуществил [9]. В психологии вина еще с позапрошлого века используется в качестве психологической, а не моральной или юридической категории. Основой здесь является сам факт внутреннего переживания чувства вины, которое может иметь объективные основания, а может и не иметь их. То есть вина как категория науки психологии мало подходит для целей привлечения к уголовной ответственности.
В то же время термин «психическое отношение» является родовым и, соответственно, коррелирует с определениями умысла и неосторожности, содержащимися в Уголовном кодексе РФ. А предлагаемые в некоторых определениях замены не могут быть признаны даже приемлемыми. Так, при использовании сочетания «осознанно-
волевое отношение», небрежность, характеризуемая отсутствием, по крайней мере, волевой составляющей, оказывается выведенной за пределы вины. Термин «психические явления» в психологии - это «мегакатегория», включающая в себя психические процессы, состояния и даже свойства личности [5, с. 214] и соответственно его употребление недопустимо. Самым удачным субститутом психического отношения, который можно заимствовать из психологии, являются психические процессы. Психические процессы - это динамическое отражение действительности, актуальный отклик на происходящее [5, с. 214].. Но терминологической однозначности при их использовании в определении становится даже меньше. Так, в современной психологии принято считать, что психические процессы тесно взаимосвязаны и, строго говоря, сливаются в один целостный процесс, свойство под названием «психика».
Оценочные определения еще больше «размывают» границы вины. В Большом Энциклопедическом словаре указывается, что оценка - это «отношение к социальным явлениям, человеческой деятельности, поведению, установление их значимости, соответствия определенным нормам и принципам морали (одобрение и осуждение, согласие или критика и т. п.). Определяется социальной позицией, мировоззрением, уровнем культуры, интеллектуального и нравственного развития человека» [1]. То есть оценка в контексте определений синонимична установлению, но с доминированием субъективного негативного отношения суда (общества) к определенным фактам. Так, «негативная оценка судом» (тем более обществом) может быть одновременно сочувствующей, просто негативной или резко осуждающей, но даже последняя возможна при явном казусе, а первая при виновном причинении вреда.
Можно, конечно, вообще отказаться от дефиниции, перенеся акцент на формы вины, как это делает О. Д. Ситковская, говоря о виновности в преступлении как о совершении деяния умышленно или неосторожно [9], но вряд ли это оптимальное решение проблемы.
Мы не разделяем точку зрения, что понятие вины - это высшая форма теоретических знаний о ней. Вина есть категория крайне сложная и многогранная, имеющая собственное значение в психологии, философии и иных сферах человеческих знаний. А с точки зрения законов логики и просто того, что следует обращаться к тем формам определений, которые наиболее эффективны
и уместны, вине разумно дать не реальное, а номинальное определение, т. е. такое, которое формируется для конкретной ситуации. Поэтому вопрос конструирования подходящей дефиниции заключается в выборе признаков, существенных для целей уголовного права, а именно тех, которые характеризуют вину как основание субъективного вменения и одновременно выделяют ее среди иных составляющих субъективной стороны. Традиционное понимание вины как отношения в форме умысла или неосторожности к совершаемому общественно опасному деянию и его последствиям отвечает указанным требованиям.
Это не значит, что признаки, выведенные за пределы определения, несущественны. Наоборот, часто именно они определяют сущность (т. е. понимание) вины. Но дефиниция (определение) тем и отличается от описания, что является лаконичной, содержит лишь существенные, отличающие признаки. Психологическая, юридическая, социальная и оценочная составляющие вины подробно могут быть представлены в ее уголовно-правовом описании.
Что же касается дополнительно вводимых в определение вины элементов (таких как отношение к квалифицирующим признакам состава, другим юридически значимым обстоятельствам, возможным последствиям), то в этих уточнениях нет необходимости. Так, психическое отношение к факультативным признакам объективной стороны, не являющимся дополнительными тяжкими последствиями, сложно описать с использованием формулировок умысла, а тем более неосторожности. Существенное значение здесь имеет осознание юридически значимого обстоятельства, что более соответствуют термину «заведомость». А сочетание «общественно опасные последствия, которые наступили или могли наступить в результате совершения такого деяния» по смысловому объему уже, чем просто «общественно опасные последствия своего деяния», поскольку последние подразумевают и наступившие, и желаемые последствия совершаемого деяния.
На наш взгляд, нельзя согласиться с необходимостью включения определения вины в статью Общей части Уголовного кодекса РФ. Введение определения, а не описания в текст уголовного закона не может существенно повлиять на теоретические споры и разрешить многочисленные нюансы этого института. Более того, если учесть опыт авторов проекта УК 1996 г., чья дефиниция вины была
подвергнута единодушной критике на всех обсуждениях проекта, то становится сложно поспорить с тем, что «любое определение всегда бы встретило больше противников, чем сторонников» [8, с. 73].
Также это никак не поспособствует единообразному пониманию, толкованию и применению норм о вине судебно-следственными органами. Лаконичное определение, посредством которого понятие вины может быть представлено в законе, не может сказаться на применении норм о вине. Кроме того, разве в меньшей степени, чем вина включения заслуживают дефиниции таких понятий, как «деяние», «судимость», «ответственность» и т. д. Но это не те «неопределенности», которые создают явные предпосылки для слишком широкого судейского усмотрения. Поэтому включение определений такого рода лишь противоречит юридической технике экономии текста закона.
С точки зрения правоприменительной практики не менее важным, чем вопрос, что есть вина, остается проблема, какие элементы составляют виновное отношение лица к своему деянию и подлежат обязательному доказыванию по уголовному делу, а какие субъективные признаки должны быть установлены лишь в конкретных случаях.
Законодатель в нормах уголовного закона говорит о необходимости установления вины в форме умысла или неосторожности в отношении любых общественно опасных действий и наступивших последствий (ст. 5, ст. 24 УК РФ). Анализ статей Общей части Уголовного кодекса РФ позволяет выделить целый перечень психических процессов, которые влияют на квалификацию в соответствующих случаях. А именно: добровольность (ст. 31 УК РФ «Добровольный отказ от преступления», ст. 75 УК РФ «Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием»); наоборот отсутствие добровольности - вынужденность (ст. 40 УК РФ «Физическое или психическое принуждение»); неожиданность (ст. 37 УК РФ «Необходимая оборона»), побуждение (ст. 61 «Обстоятельства, смягчающие наказание», ст. 63 УК РФ «Обстоятельства, отягчающие наказание»). Кроме того, описания многих составов в Особенной части Уголовного кодекса РФ, а также формулировки квалифицирующих признаков содержат указания на такие субъективные признаки, как мотивы, цели, эмоции (связанные с состоянием аффекта) и заведомость деяния.
Что же касается науки уголовного права, то можно выделить три подхода к тому, какие компоненты составляют виновное отношение к своему деянию.
Первый рассматривал вину (виновность) как совокупность субъективных и объективных признаков конкретного преступления. Следует учесть, что такое понимание вины прослеживается в основном в работах 50-70-х гг. прошлого века издания и является следствием двух процессов, характерных для государственной идеологии тех лет. Во-первых, резкой критики объективного вменения, результатом которой стал повышенный интерес к вине как основанию уголовной ответственности. Во-вторых, попытки определить социальную природу вины. Поэтому неудивительно, что принцип ответственности только при наличии вины при таком подходе гипертрофируется, а сама вина, будучи, согласно этой теории, синонимом виновности, предстает понятием гораздо более широким, чем все психические процессы, происходящие в сознании лица.
В дальнейшем эта концепция неоднократно подвергалась критике, суть которой можно свести к тому, что при таком подходе просто смешиваются разные по содержанию термины «вина» и «виновность», в результате чего и появляются две вины. К этому можно добавить, что использование в правоприменительной практике такого широкого понимания вины затруднительно, поскольку тогда объективные признаки должны устанавливаться дважды: как самостоятельный элемент состава и как часть вины лица с соответствующим преломлением.
Некоторые ученые (в основном процессуалисты) придерживались мнения, что субъективная сторона и вина - понятия тождественные, и оба включают в себя всю психическую деятельность, связанную с совершением конкретного преступления. Обосновывалось это обычно следующим образом: «Законодатель, не включая мотив, цель и эмоции в определение форм вины, исходит из того, что эти компоненты психической деятельности всегда присущи любому человеческому поведению, в том числе и преступному» [3, с. 11].
Наиболее аргументировано такой подход критиковал А. И. Ра-рог. Он утверждал, что «несмотря на кажущуюся обоснованность, эта позиция недостаточно убедительна в теоретическом отношении и неприемлема - в практическом» [6, с. 79]. Отождествление вины с субъективной стороной преступления: не соответствует
законодательному определению вины; размывает понятие вины как в плане ее юридической характеристики, так и в плане ее психологического содержания; не определяет конкретного места мотива и цели в вине; недопустимо отрывает форму вины от содержания; безосновательно включает в содержание вины такие психологические категории, как мотив, цель, аффект, заведомость, эмоции, которые не являются элементами психического отношения виновного к преступному деянию [6, с. 79-81].
Господствующим в современной отечественной науке уголовного права является подход, согласно которому вина - это обязательный в любом составе, но лишь один из ряда признаков субъективной стороны преступления, к которым также относятся мотив, цель и иногда эмоции. Последние признаются независимыми факультативными признаками, обязательными для установления лишь в некоторых составах преступлений. И здесь следует отметить следующее.
Во-первых, за исключением побуждений, мотивов, а также целей и иногда эмоций, остальные психологические признаки, которые можно выделить в тексте уголовного закона, редко упоминаются в научной литературе, а тем более рассматриваются как составляющие субъективной стороны. При этом следует отметить, что побуждения входят в предмет интереса теории уголовного права как синоним мотивов. Но это некорректно, так как в современной психологии побуждения - чувства и потребности, которые не могут быть положительными или отрицательными, предшествуют формированию мотива. Мотив же является предпосылкой определенного решения и его обоснования.
Следует возразить и относительно того, что эмоции, аффект и заведомость не входят в содержание субъективной стороны, а являются, соответственно, признаками, характеризующими личность виновного (эмоции, аффект), и особым техническим приемом, применяемым для характеристики субъективной стороны преступления (заведомость) [7, с. 46].
Эмоциональные процессы актуальны для определения возрастной вменяемости и в этом смысле действительно являются скорее характеристикой субъекта. С определенной долей условности то же самое можно сказать и о присущих конкретному человеку эмоциях, определяющих его как гневного или доброжелательного. Однако динамично развивающиеся, выраженные в одном конкретном акте поведения эмоции, а тем более аффект, мало характеризуют
именно личность преступника, поскольку могут быть и несвойственны его обычному поведению. Накладывая определенную окраску на интеллектуальные и волевые процессы, протекающие в психике виновного, они становятся признаком именно субъективной стороны преступления. Хотя здесь можно отметить, что «между субъектом преступления и виной существует неразрывная связь. И одно, и другое понятия носят субъективно-объективный характер. Обязательные признаки субъекта преступления, так же как и обязательные составляющие вины, с одной стороны, характеризуют внутренние сознательно-волевые качества человека, совершающего общественно опасное деяние, с другой - подлежат обязательной социально-правовой оценке со стороны общества и государства» [2, с. 134].
Что же касается заведомости, то разделение психологических характеристик на признаки и технические приемы - характеристики субъективной стороны, представляется искусственным. Достоверное (заведомое) знание субъекта преступления о наличии тех или иных обстоятельств общепризнанно имеет значение для квалификации преступления по субъективным признакам. И хотя, безусловно, это технический прием, но использование любого термина в тексте уголовного закона может быть охарактеризовано как технический прием. С этой точки зрения, признание заведомости характеристикой субъективной стороны также может восприниматься и как отнесение ее к числу признаков последней. Сказанное применимо к неожиданности и добровольности, которые, на наш взгляд, совершенно неосновательно исключены из числа признаков состава преступления.
Во-вторых, с криминологической точки зрения определить вину лица невозможно без знания его мотивов или целей - детерминант преступного поведения. В ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса РФ, говорящей о предмете доказывания по уголовному делу, виновность связывается не только с формой вины, но и с мотивами: «При производстве по уголовному делу подлежат доказыванию: ... 2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы».
В комментариях к Уголовно-процессуальному кодексу РФ большинство авторов, раскрывая понятия виновности, включают туда мотивы, цели, реже - эмоции и даже признаки субъекта, как характеризующие особенности вины конкретного лица. И только в небольшом количестве работ при рассмотрении вопроса о содержании вины как
элемента предмета доказывания авторы обращаются к положениям статей Уголовного кодекса РФ и при раскрытии соответствующих терминов используют положения теории уголовного права. Правда, при этом не делается попыток применить этот материал к потребностям следственной практики, а просто приводятся положения, заимствованные из комментариев к Уголовному кодексу РФ.
В-третьих, при совершении не только умышленных, но даже некоторых неосторожных преступлений мотивы и цели поведения могут иметь решающее значение для привлечения к уголовной ответственности. Например, по-разному будет квалифицироваться неосторожное причинение смерти, если лицо стреляет через дверь при защите от посягательства или с целью напугать шумящих соседей.
В любом случае мотивы и цели являются теми звеньями в цепи построения обвинения, установление которых может существенно повлиять на уголовную ответственность и размер наказания. В этом отношении заслуживает внимания утверждение В. В. Лу-неева: «Действие (бездействие), если рассматривать его в абстракции, вне правовых установлений, не только в умышленном, но и в неосторожном деянии, как правило, условно говоря, является «умышленным». Отношение субъекта к нарушению правил безопасности движения или любых других правил, приведшему к общественно опасным и противоправным последствиям (например, к смерти потерпевшего), может быть описано в тех же терминах вины, что и нажатие на курок пистолета при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшему смерть потерпевшего. Сущностные различия заключены в соотношении мотивации и це-леполагания субъекта с правозначимыми признаками, обстоятельствами и последствиями» [4, с. 54-55].
Требование обязательного установления не только вины, но и мотивов, и целей не станет чрезмерной нагрузкой на правоприменительную практику, поскольку уже сейчас во многих судебных актах констатируется, какие мотивы и (или) цели способствовали совершению лицом преступного деяния (см. табл. 1).
На основании вышесказанного можно сделать следующие выводы. Разделение вины, мотивов и целей позволяет определить психологическое содержание каждого из признаков и дать их юридическую характеристику, т. е. оно вызвано объективными
потребностями теории уголовного права. Соответственно не следует отказываться от признания их самостоятельными признаками субъективной стороны.
Таблица 1
Квалифицировано по ст. 131 УК РФ ст. 264 УК РФ (не особое производство)
В приговоре названа цель 12 (60 %) 2 (7 %)
в том числе при описании показаний подсудимого - 3 (11 %)
Всего обобщено приговоров районного суда 20 28
Деление же субъективной стороны на обязательный признак -вину и факультативные - мотивы и цели является условным, не имеющим теоретического обоснования, искусственно сужающим их содержание. Невозможно преувеличить доказательственное значение мотивов и целей для установления вины, дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности. Следовательно, отрицание их неразрывной связи и обязательности для установления в каждом составе преступления, на наш взгляд, не соответствует потребностям судебно-следственной практики.
Остальные перечисленные в статьях Уголовного кодекса психологические характеристики: заведомость, эмоции, добровольность, вынужденность, неожиданность, побуждения - имеют полное право входить в предмет рассмотрения теории уголовного права как факультативные признаки субъективной стороны, обязательные для установления лишь в ограниченном числе составов преступления.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Большой энциклопедический словарь: [А — Я] интернет-версия издания / Гл. ред. А. М. Прохоров. - 2-е изд., перераб. и доп. - М. : Большая рос. энцикл. ; СПб. : Норинт, 1997. - С. 1408 [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/224578
2. Векленко С.В. Виновное вменение в уголовном праве : дис. ... д-ра юрид. наук. - Омск, 2003. - 354 с.
3. Ворошилин Е.В., Кригер Г.А. Субъективная сторона преступления: учеб. пособие - М. : Изд-во Моск. ун-т, 1987. - 76 с.
4. Лунеев В. В. Субъективное вменение. - М. : Спарк, 2000. - 70 а
5. Психология: учеб. для студентов высш. учеб. заведений / [В. М. Аллах-вердов и др.]; отв. ред. А. А. Крылов. - 2-е изд., перераб. и доп. - М. : Проспект ; Велби, 2005. - 743 с.
6. Рарог А. И. Вина в советском уголовном праве: Монография / науч. ред. Б. В. Здравомыслов. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1987. - 186 с.
7. Рарог А. И. Настольная книга судьи по квалификации преступлений. Практическое пособие. - М. : ТК Велби ; Изд-во Проспект, 2008. - 227 с.
8. Решетников Ф. М. Уголовный кодекс РФ в сопоставлении с уголовным законодательством стран Запада // Журнал российского права. - 1998. -№ 2. - С. 73-84.
9. Ситковская О. Д. Уголовный кодекс Российской Федерации: психологический комментарий (постатейный) / Академия Генеральной прокуратуры Российской Федерации. - М. : КОНТРАКТ, Волтерс Клувер, 2009 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: Система КонсультантПлюс.
