CC BY
120
История
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2012, № 6 (1), с. 201-208
201
УДК 94
ПОНЯТИЕ оХ17архСа шОгоцо? У ФУКИДИДА (III. 62. 3)
© 2012 г. С.К. Сизов
Нижегородский коммерческий институт
Sergey_Sizov@yahoo.com
Поступила в редакцию 02.10.2012
Термином оХьуарх'ьа [стОуоцо? Фукидид (III. 62. 3) обозначает политический строй, отличающийся как от демократии, так и от тиранического правления маленькой группы людей (8иуастте[а 0Х[ушу аубршу). Понятие «исономия» в афинских источниках неразрывно связано с радикальнодемократическими порядками, однако в речи фиванских послов (427 г. до н.э.) «равенство перед законом» предстает как свойство олигархии. Это не означает, что сам Фукидид допускал возможность существования «равноправной олигархии». Вероятно, историк хотел показать, что в Беотии слово «исономия» имело иной смысл, чем в Афинах. В этой аграрной области равными и полными правами обладали лишь зажиточные земельные собственники.
Ключевые слова: Древняя Греция, Фукидид, Беотия, Фивы, олигархия, демократия, исономия.
В демократических Афинах ограничение политических прав граждан посредством установления имущественного ценза считалось главным признаком олигархического строя. По словам Аристотеля, олигархия представляет собой такой вид государственного устройства, при котором «верховную власть в государственном управлении имеют владеющие собственностью» (Aristot. Polit. III. 1279 Ь; см.также V. 1292 Ь, 1293 а). Тем не менее афиняне различали разные оттенки олигархии. Так, в «Истории» Фукидида, историка вполне демократических убеждений, содержится любопытное противопоставление двух видов олигархического режима.
Повествуя о событиях лета 427 г. до н.э., Фукидид, по своему обыкновению, оживляет сухой рассказ о ходе военных действий обширной риторической вставкой. В рассказе о том, как решалась судьба Платей, беотийского города, сдавшегося на милость лакедемонян, историк приводит текст двух больших речей, произнесенных перед пятью «судьями» (8[каата[), присланными из Спарты. В первой из них (ТЬие. III. 53-59) представители Платей пытаются спасти свой город с помощью различных аргументов, в том числе напоминаний о том вкладе, который платейцы внесли в общегреческое дело во времена нашествия Ксеркса на Элладу. Попутно ораторы из Платей напомнили судьям и о том, что фиванцы, злейшие враги их города и нынешние союзники Спарты, держали тогда сторону персов. В ответ на это потребовали слова и представители Фив, которые, опять-таки в довольно пространной речи, обрушились с обвинениями на своих недругов и потребова-
ли от спартанцев наказать Платеи самой суровой карой (^ис. III. 60-67). Фиванцы не обошли молчанием и упреки в свой адрес, прозвучавшие в речи платейцев. На обвинение в том, что в свое время Фивы сотрудничали с персами, изменив общеэллинскому селу, они ответили так: «В то время государственный строй нашего города представлял собой ни олигархию, основанную на исономии (оХьуархьа ьаоуоцо?), ни демократию; у нас была такая власть, которая в наибольшей степени противоречит законам и разумному представлению о государственном устройстве и более всего близка к тирании -владычество немногих людей (бшаате'ьа ОХ'ьуыу аубрйу)» (^ис. III. 62. 3). Во времена этого беззакония граждане Фив были отстранены от власти и поэтому могут нести ответственность за политику своего города лишь с того момента, когда персы ушли и в полисе стали действовать законы (III. 62. 4-5).
Таким образом, в уста фиванцев Фукидид вкладывает упоминание о четырех возможных видах государственного устройства в греческом полисе: (1) демократия, (2) ОХьуархьа
ьаОуоцо?, (3) тирания и, наконец, (4) близкая к тирании 8иуаатеьа ОХьуыу аубрйу. Два последних вида отличаются беззаконием и произволом, в то время как два первых подразумевают господство закона. При этом второй и третий виды, очевидно, представляют собой разные формы олигархии, поскольку историк, с одной стороны, не отождествляет полностью 8иуаатеьа ОХьуыу ау8рйу с тиранией, а с другой - отличает ее от олигархии, основанной на законе, которая характеризуется у него прилагательным ьаОуО^О?. Таким образом, Фукидид проводит различие
между олигархией умеренной и олигархией крайней, доведенной до предела. Название SuvaareLa для этой последней разновидности не выглядит необычным: более поздние греческие авторы также используют этот термин для обозначения крайней формы олигархии (Xen. Hell. V. 4. 46; Isocr. IV. 105; Aristot Polit. IV. 1292 b, 1293 a; V. 1302 b, 1306 a; VI. 1320 b). Выражение oXiyapxLa laovo^o?, напротив, является уникальным и не встречается больше нигде ни у Фукидида, ни в других греческих текстах. Поэтому следовало бы разобраться подробнее в том, какое значение вкладывал историк в это необычное выражение, которое буквально означает: «власть немногих, основанная на равенстве перед законом».
О сложности и неоднозначности понятия oXiyapxla Laovo|ao? свидетельствует обилие разнообразных вариантов перевода или передачи смысла этого выражения в работах антико-ведов. Вот некоторые из них. Н. Фюстель де Куланж: «участие в управлении государством для некоторых и свобода для всех» [1, p. 251]; Ф.Г. Мищенко: «равноправная олигархия» [2, с. 335]; Э. Маршан: «олигархия, при которой все знатные люди равны, и их права закреплены в законах» [3, p. 186], Р. Кроули: «олигархическая конституция, в которой все знатные люди наделены равными правами» [4, p. 538]; С. Хорнблоуэр: «олигархия, которая гарантирует одинаковое правосудие для всех» [5, p. 455]; В. Хэнсон: «олигархия политического равенства» [6, p. 208]; П. Картледж: «олигархия, основанная на справедливых и равных законах» [7, p. 408]; М. Оствальд: «олигархия, которая признает принципы равенства» [8, p. 50]; П. Брюн: «олигархия со справедливыми законами» [9, p. 98]. С.Я. Лурье, комментируя данное высказывание Фукидида, передавал его смысл так: закон в Беотии был одинаков для всех, знатных и незнатных [10, с. 13]. Дж. Ларсен видел главную особенность такой олигархии в том, что малоимущие граждане, лишенные политических прав, сохраняли, тем не менее, равное с другими право иметь собственность, заключать законные браки, предъявлять судебные иски и т.д. [11, p. 46-47]. С точки зрения Э. Гомма, любой «конституционный» режим, даже олигархический, может характеризоваться прилагательным Laovo^o? потому, что в таком государстве правит закон, а не произвол [12, vol. 2, p. 347].
Как мы видим, разные ученые делают акцент на разных отличительных чертах этого вида олигархии: для одних определяющим отличием oXiyapxLa Laovo^o? является равноправие всех знатных или зажиточных граждан города, для других - равное подчинение всех граждан зако-
нам государства, для третьих - равенство личных гражданских прав (и равная возможность защиты этих прав через суд) в сочетании с неравным распределением прав политических. Неодинаковы и пути, которыми современные исследователи приходят к своему толкованию фразы Фукидида. Одни ограничиваются анализом самого текста и делают свои выводы, исходя из противопоставления ОХьуархьа ьаОуО^О? - 8иуаатеьа ОХьуыу ау8рйу; другие обращают главное внимание на то, каким образом греческие авторы классической эпохи используют термин «исономия» и какой смысл в него вкладывают, третьи придают первостепенное значение тому, какой реально существовавший в Фивах политический режим мог заслужить название ОХьуархьа ьаОуО^О? и, соответственно, передают смысл этого термина, руководствуясь историческими фактами. Некоторые антикове-ды используют все три подхода, и такой способ исследования представляется нам самым плодотворным.
Что касается предложенной самим Фукидидом антитезы ОХьуархьа ьаОуО^О? -8иуаатеьа ОХьуыу ау8рйу, то совершенно очевидны выводы, к которым должен прийти любой внимательный читатель «Истории Пелопоннесской войны». Во-первых, государственный строй, который именуется ОХьуархьа ьаОуО^О?, основан, в отличие от 8иуаате'ьа, на прочной законодательной базе, и наличие законов не позволяет правителям творить произвол. Во-вторых, при таком строе граждане города могут нести ответственность за политический курс своего полиса, в то время как режим типа 8иуаате'ьа лишает их возможности влиять на принятие политических решений и снимает с них всякую ответственность. По существу, 8иуаате'ьа предоставляет узкой группе людей возможность полностью игнорировать общественное мнение и руководить государством, исходя только из собственных интересов1. Отсюда вытекает, что политика государства, в котором существует ОХьуархьа ьаОуО^О?, в значительной степени определяется мнением достаточно широкого круга граждан. Однако вопрос о том, насколько широк этот круг и как именно полноправные граждане участвуют в управлении государством, остается открытым. Аристотель, изучивший государственное устройство множества полисов, насчитывал четыре вида олигархии в зависимости от того, какая часть граждан допущена к управлению государством и как замещаются государственные должности (Аі^оі РоНі IV. 1292 а-Ь; 1293 а). Из этих четырех видов три предполагают регулирование общественных отношений с помощью законов, а четвертый представляет собой уже знакомую нам
8шастте[а, которую Аристотель характеризует практически в тех же выражениях, что и Фукидид. Первые три вида олигархии различаются, во-первых, возрастающим размером имущественного ценза, который дает право на доступ к власти, и соответственно, уменьшающимся количеством граждан, это право имеющих, а во-вторых, способом замещения государственных должностей: при первом виде это, очевидно, выборы, при втором - кооптация, при третьем -наследование2. Вопрос о том, какая или какие из этих трех разновидностей олигархии охватываются понятием о^уархьа ьаОуоцо?, остается открытым.
Если исходить из буквального смысла существительного «исономия», которое происходит от корней [стост- («равный») и уоцост- («закон»)3, то выражение о^уархьа ьстоуоцо? следует понимать так: «олигархическое государство, в котором существует равенство перед законом». Такое буквальное истолкование позволяет отнести характеристику о\[уарх[а ьстоуоцо? к любому виду олигархии, кроме 8шастте[а. Подразумевается, что все (или, по крайней мере, полноправные) граждане полиса с подобным устройством имеют равные личные и имущественные права, равные возможности защищать эти права через суд, и это равноправие установлено законом. Получается, что равное участие в осуществлении политической власти к понятию «исономия» вообще не имеет отношения, либо политическая исономия распространяется только на тех, кто имеет определенный законом имущественный ценз. Именно такое понимание прилагательного [(стоуо^о? в применении к олигархии и лежит в основе большинства процитированных выше переводов и толкований пассажа ТЬие. III. 62. 3.
Заметим, однако, что в греческих источниках классического периода исономия слишком тесно ассоциируется с демократией, и изъять из этого понятия политическое равноправие граждан достаточно сложно4. Наиболее яркая иллюстрация этому - знаменитый спор трех знатных персов о формах правления, описанный Г еродо-том (III. 80-83). Один из них - Отан - ратует за народовластие, перечисляет основные атрибуты демократии, включая верховенство народного собрания и замещение должностей по жребию, но именует этот строй не демократией, а «исо-номией» (III. 80. 6; 83.1). Задолго до Геродота, видимо, уже в конце VI в. до н.э., в Афинах распевали застольные песни в честь тираноубийц Гармодия и Аристогитона, которые «добились исономии для Афин ([стоуо^ои? т ’ ’ А0г|а? ётсо[Г|статт|у)». Эти строки, приведенные Афинеем (XV. 695 а-Ь), свидетельствуют о
том, что в глазах афинян, живших во времена клисфеновских реформ5, исономия представляла собой не столько равенство имущественных и прочих прав, сколько организацию власти, пришедшую на смену тирании, т.е. правление народа6. Для афинских ораторов IV века до н.э. верховенство закона - свойство исключительно демократических государств; при олигархии никакого равенства граждан перед законом быть не может (Demosthen. XXIV. 75-76; Ае-schin. I. 4-5). Наконец, у самого Фукидида (III. 82. 8) в авторском рассуждении о том, как политики демократического и олигархического толка прикрывают корыстные интересы и личные амбиции красивыми фразами о «политической исономии народной массы и разумном правлении лучших» ("пАт^ои? те ’ьаоуоцьа? тсоХітіісп? каь арьатократ'ьа? аыфроуо?), «исономия» выступает в роли наиболее привлекательного лозунга демократов, а «аристократия» - олигархов7. Таким образом, понятие «исоно-мия» имело, по крайней мере в Афинах, очевидный демократический оттенок, так что едва ли прилагательное ьаОуоцо? можно было применять к режиму, при котором равенством политических прав пользуется лишь узкий круг наследственной аристократии. Кроме того, приведенные примеры наглядно показывают, что термин «исономия» не только подразумевает равенство личных и имущественных прав граждан, но и имеет прямое отношение к организации власти. Вместе с тем следует учитывать и то, что политическая составляющая понятия «исономия» могла меняться с течением времени. После реформ Клисфена афинская исономия, которую прославляли в песнях, допускала, как известно, наличие цензовых ограничений для занятия государственных должностей, и лишь гораздо позднее афиняне стали связывать принцип «равенства перед законом» с достижениями радикальной демократии, при которой даже неимущие граждане получили действительно равное право на участие в управлении полисом.
В понимании самого Фукидида исономия, как показывает уже упомянутое авторское суждение историка (III. 82. 8), являлась свойством именно радикальной демократии и, во всяком случае, никоим образом не была совместима с олигархическим строем. Тем не менее в той же третьей книге в уста фиванских послов он вкладывает выражение ОХьуархьа ьаОуоцо?, немыслимое для афинян того времени. Поэтому П. Картледж предположил, что Фукидид использовал здесь не афинский, а беотийский политический лексикон [7, р. 408]. Действительно, как полагают многие исследователи, названные
в речи фиванцев альтернативы беззаконному режиму SuvaareLa, а именно демократия и oXL'yapxLa Laovo^o?, представляли собой не отвлеченные понятия, приведенные для полноты риторического оборота, а вполне конкретные указания на то, какие виды государственного строя существовали в Фивах после свержения клики, запятнавшей себя сотрудничеством с персами. К сожалению, мы очень смутно представляем себе, как развивалась внутриполитическая история Фив в период после 479 г. до н.э., когда предводитель греческой армии Пав-саний взял город и жестоко покарал виновных в измене правителей (что означало конец пресловутой SuvaareLa), и до 427 г. до н.э., когда произносилась речь фиванских послов8. В частности, источники умалчивают о том, какой именно режим пришел на смену SuvaareLa сразу после ее свержения. В дальнейшем внутриполитические изменения в Фивах могли быть связаны с установлением и прекращением афинского господства в Беотии. Известно, что в 457 г. до н.э. афиняне, одержав победу над беотийцами при Энофитах, поставили Беотию под свой контроль (Thuc. I. 108. 3; Diod. XI. 81.6-83. 1; Po-lyaen. I. 35. 1-2), а через десять лет, в 447 г., беотийцы взяли реванш при Коронее и вышли из афинской сферы влияния (Thuc. I. 113. 1-4; Diod. XII. 6. 2; Plut. Ages. 19. 2). В литературе господствует мнение, согласно которому после 457 г. под давлением афинян в Фивах, как и в ряде других городов Беотии, установилась демократия [12, vol. 1, p. 318; 27, p. 49-50; 28, p. 147-148;
29, p. 34-35; 30, p. 5-6; 31, p. 33-34]. По свидетельству Аристотеля (Polit. V. 1302 b), демократическое правление в Фивах оказалось неудачным, государственные дела пришли в расстройство, и в результате мятежа зажиточных граждан (eu^opoL) демократии был положен конец9. Таким образом, упоминание о демократии в речи фиванских послов имело реальную историческую подоплеку. Поэтому надо полагать, что и понятие oXLyapxLa Laovo^o? представляло собой сжатую характеристику политического режима, действительно существовавшего в Фивах.
Когда этот строй был установлен, в точности неизвестно. Упоминание Аристотеля о свержении демократии в Фивах «зажиточными» может относиться еще к периоду афинского господства в Беотии, и в этом случае афинянам пришлось примириться с существованием олигархического, но лояльного Афинам правительства в крупнейшем беотийском полисе. Возможно, именно эту ситуацию имел в виду автор сочинения «Афинская полития», известный как «Псевдо-Ксенофонт» или «Старый Олигарх», который язвительно напоминает о том, как
афинские демократы способствовали в Беотии правлению «лучших» и угнетению демоса (Ps.-Xen. Ath. рol. 3. 11)10. Обычно предполагают, что «зажиточные» установили в Фивах достаточно умеренный олигархический строй [12, vol. 1, p. 318; 29, p. 35], или внесли не очень значительные изменения в ранее существовавшую демократическую конституцию [30, p. 7]. В любом случае олигархия окончательно утвердилась в Фивах, да и в остальных городах Беотии, кроме Платей, после битвы при Коронее в 447 г. и изгнания афинян. К этому или следующему году исследователи традиционно относят восстановление распущенного в 479 г. до н.э. Беотийского союза и организацию как в союзе, так и в отдельных городах единообразной системы управления, описанной «Оксиринхским историком» (Hell. Oxy. XIX. 2-4 Chambers) около 395 г. до н.э. [10, с. 31, 232; 29, p. 37-38; 30, p. 9-11; 31, p. 34-45; 35, p. 33]11. По-видимому, в 427 г. до н.э., когда фиванские послы в одобрительном тоне упоминали oXLyapxLa Laovo^o?, эта система была уже привычной и устоявшейся12.
В описании анонимного автора «Оксиринх-ской истории» политический строй Беотии после 447 г. до н.э. выглядел следующим образом: «в каждом городе тогда назначалось четыре совета, в которых можно было участвовать не всем гражданам, а только тем, которые имели некую сумму средств; каждый из советов по очереди заседал и выносил предварительное решение по делам, которые вносил затем на рассмотрение трех других, и постановление всех их считалось окончательным» (Hell. Oxy.
19. 2). Аналогичным образом было устроено управление и всем Беотийским союзом (Hell. Oxy. 19. 4 и упоминание четырех беотийских советов у Thuc. V. 31. 6). Суть этой системы «четырех советов» состояла в том, что все граждане, обладавшие необходимым имущественным цензом, делились на четыре секции, одна из которых в порядке очередности считалась «дежурной» и выполняла роль собственно государственного совета, т.е. обстоятельно рассматривала текущие государственные дела и выносила по ним предварительное решение (^po^ouXeu^a), которое затем подлежало утверждению на общем заседании трех других секций, выполнявших, таким образом, функции народного собрания13.
Таким образом, беотийский политический строй сочетал в себе элементы как собственно олигархии (имущественный ценз), так и демократии: все граждане, наделенные полными политическими правами, имели абсолютно равную и вполне реальную возможность принимать непосредственное участие в управлении
полисом в качестве члена государственного совета. Это последнее обстоятельство отличало беотийскую олигархию не только от SuvaareLa oXLywv avSpcSv, но и от таких олигархических режимов, центральным элементом которых являлся могущественный совет из нескольких сотен человек, не подлежащий переизбранию или ротации (олигархия четырехсот в Афинах, совет шестисот в Сиракузах и т.п.). Характерно, что именно беотийскую систему «четырех советов» заимствовали сторонники умеренной олигархии в Афинах, когда они после переворота 411 г. до н.э. составляли проект будущей конституции
14
полиса , планируя ограничить число полноправных граждан пятью тысячами, но среди этих пяти тысяч установить вполне демократические порядки, включая поочередное участие всех их в совете, разделенном на четыре секции, и выборы на должности по жребию (Aristot. Ath. Pol. 30. 1-6). Замысел состоял в том, чтобы отстранить радикально настроенную бедноту от управления государством, а для зажиточных граждан сохранить привычные демократические процедуры.
Немаловажной для понимания отличительных особенностей беотийской oXLyapxLa Laovo^o? представляется хотя бы примерная оценка той самой «некоей суммы средств» (Hell. Oxy. 19. 2), которая давала гражданину право участвовать в принятии государственных решений. По единодушному мнению исследователей, речь идет о т.н. «гоплитском цензе», т.е. таком доходе, который позволял гражданину являться в ополчение в тяжелом пехотном вооружении [31, p. 55; 32, S. 1416; 35, p. 33-34;
39, p. 158; 41, p. 40-41; 42, p. 9-10; 43, p. 101102; 44, p. 83-84]. Для плодородной Беотии этот ценз не должен был быть очень высоким. В соседнем с Фивами Орхомене полноправные граждане - т.е. те же гоплиты - некогда обязаны были иметь доход в 45 медимнов (около 23 гектолитров) зерна (Aristot. F. 518 Rose). В условиях Беотии такой доход предполагал наличие участка земли площадью приблизительно 2 гектара [45, p. 60]. По греческим меркам собственник такого участка являлся крестьянином среднего достатка. Видимо, полные политические права имели и ремесленники средней руки, а также торговцы с соответствующим уровнем дохода15. Удельный вес людей гоплитского ценза в гражданских коллективах беотийских полисов был достаточно высок. Во времена Пелопоннесской войны и позже их численность в беотийской армии доходила до 11-12 тысяч16. C учетом того, что общее количество взрослых граждан беотийских полисов примерно равнялось количеству афинян (Xen. Memorab. III. 5.
2), так что в Беотии насчитывалось 25-30 тысяч взрослых граждан мужского пола [48, S. 161163], число гоплитов в общей гражданской массе составляло от 30 до 40 процентов17. Надо полагать, что и это обстоятельство позволяло фиванцам утверждать, что у них царит исономия. Любой трудолюбивый беотиец мог, приложив усилия, достичь установленного законом (и не столь уж высокого) уровня доходов и присоединиться к весьма многочисленному слою людей, допущенных к участию в государственном управлении на равноправных началах. Нет ничего удивительного в том, что в консервативных аграрных обществах, подобных беотийскому, понятие «исономия» имело иное значение, чем в Афинах.
Означает ли это, что Фукидид дословно процитировал речь фиванцев, воспользовавшись некоей стенографической записью? Разумеется, нет. Во-первых, едва ли подобная запись вообще велась, а затем каким-то образом попала в руки афинского историка. Во-вторых, как было справедливо отмечено М. Оствальдом, в источниках классического периода, пожалуй, нет другого примера, чтобы сторонники цензового строя сами называли бы политическое устройство своего полиса «олигархией» [16, р. 50]. В подлинной речи фиванцев должно было быть использовано иное выражение. В-третьих, как подчеркивал сам Фукидид (I. 1. 22. 1), у него не было возможности передать дословный текст той или иной речи; он лишь старался излагать их так, как должен был говорить тот или иной оратор при данных обстоятельствах, сохраняя общий смысл того, что было сказано на самом деле. Современные исследователи считают, что речи в произведении афинского историка действительно предоставляют нам достаточно достоверный материал: содержащиеся в речах исторических персонажей на страницах «Истории» утверждения, призывы и аргументы звучали и в подлинных выступлениях, хотя дословный текст речей является, безусловно, плодом творческих усилий самого Фукидида [49, р. 158-167; 50, Р. XI, 28-42; 51, р. 244-245; 52, р. 45-72; 53, р. 12-16; 54, р. 368-372]. Отсюда вытекает, что именно его и следует считать истинным автором термина оХ^архьа ьстоуоцо?.
Выше уже говорилось, что для афинских демократов, да и для самого Фукидида, это выражение должно было являться своего рода нонсенсом. Однако историк все-таки вложил его в уста фиванских послов. С одной стороны, это было сделано потому, что беотийцы по-своему понимали слово «исономия», и Фукидид это знал. С другой стороны, необычное и даже нелепое в глазах афинян сочетание оХ[уарх[а
ьаОуоцо? как нельзя лучше соответствовало содержанию речи фиванцев в целом. Описывая спор фиванцев с платейцами, историк намеренно выставил фиванских послов в неприглядном виде. В ответ на блестящую, построенную по всем канонам риторического искусства, чрезвычайно убедительную и даже трогательную речь платейцев представители Фив произносят перед спартанскими судьями речь невыразительную, логически не выстроенную, изобилующую грубыми преувеличениями. Стараясь опровергнуть обвинения, выдвинутые платей-цами, фиванские послы стараются апеллировать к ценностям, имеющим немалое значение для спартанцев, но делают это, в отличие от платейцев, неумело, допуская очевидные промахи. Тем не менее спартанские «судьи», заранее настроенные в пользу Фив, не обращают внимания на самые убедительные аргументы платейцев, игнорируют нравственную подоплеку их речи и цинично выносят губительное для Платей решение [55, р. 125-146].
В этом контексте неуклюжая похвала олигархии, при которой царит настоящая исономия, рядом с негативным отзывом о тирании выглядит как еще одна попытка фиванцев затронуть чувствительные струны в душах спартанских слушателей [55, р. 142]. Таким образом, в интересующем нас пассаже Фукидид прибегает к определенному художественному приему, представляя в несколько утрированном виде высокое мнение фиванцев об их собственном государственном строе. Поэтому едва ли следует полагать, как это делает большинство исследователей, что историк вложил в уста фиванцев собственное заключение о возможных разновидностях олигархии. Фукидид прекрасно сознавал разницу между тем режимом, который существовал в Фивах во времена персидского нашествия, и умеренным олигархическим строем, установившимся в беотийских полисах после 447 г. до н.э. Однако для обозначения последнего он вряд ли использовал бы термин ОХьуархьа ьаОуоцо? в авторском суждении. Отсюда следует вывод: нельзя анализировать смысл и подоплеку этого выражения в отрыве от контекста.
Примечания
1. Характерно, что многие современные исследователи предпочитают называть подобный режим даже не олигархией, а «корпоративной» или «коллективной тиранией» [13, Bd. I, S. 167; Bd. 2, S. 612; 14, с. 105, 143; 15, р. 32].
2. См. анализ этих пассажей «Политики» в работе М. Оствальда [16, р. 37-51].
3. Такова этимология этого слова по мнению почти всех антиковедов, хотя время от времени предпринимаются попытки произвести существительное Laovopla от laa vepeLv - «распределять поровну» (подразумевается равное распределение прав) [17, Sp. 293-294; 18, p. 58-59]. Убедительная критика этого предположения содержится в работе Г. Властоса [19, p. 348].
4. См. подробный анализ упоминаний об исономии у авторов этого времени в работах, посвященных этому понятию [19; 20; 21; 22; 23].
5. До окончательного падения тирании и реформ Клисфена воспевать воцарение исономии в Афинах было преждевременно, поскольку, как известно, Г армодий и Аристогитон убили лишь одного из двух тиранов-Писистратидов, а второй еще некоторое время продолжал править городом.
6. Высказывалась точка зрения, согласно которой «исономия» в те времена была лозунгом афинских аристократов, которые на своих пирах славили тираноубийц за то, что те способствовали установлению равноправия среди знатных родов [17, Sp. 295; 24, S. 116; 25, p. 83]. Это предположение представляется слишком искусственным и требует целого ряда маловероятных допущений, в частности датировки возникновения упомянутых песен чрезвычайно коротким (около двух лет) промежутком времени - от падения тирании до прихода Клисфена к власти [см. подробную аргументацию в опровержение данной гипотезы в работах: 20, р. 4; 23, p. 43-46; 26, S. 50-54].
7. Э. Гомм [12, vol. 2, p. 379-380] совершенно справедливо подчеркивает, что исономия и демократия в данном пассаже Фукидида не являются синонимами, как ранее заявляли некоторые исследователи. Однако его попытка подвергнуть сомнению очевидную неразрывную связь между этими двумя понятиями в процитированной фразе афинского историка не встретила поддержки в литературе [см., в частности:
20, p. 8-9; 23, p. 35].
8. См. специальные работы по истории Фив и Беотии с подробным анализом источников [10, c. 225-233;
27, p. 42-54; 28, p. 130-136; 29, p. 27-40].
9. Произошло это, по словам Аристотеля, «после битвы при Энофитах». Обычно считается, что неудачный демократический эксперимент в Фивах был прямым следствием установления афинского господства в Беотии. Гораздо реже в литературе можно встретить предположение, что демократический строй уже существовал в Фивах задолго до сражения при Энофитах, и как раз поражение в этой битве послужило поводом для восстания против демократического правительства [32, S. 438; 33, p. 54].
10. См. подробные аргументы в пользу мнения, согласно которому упомянутая фраза Псевдо-Ксенофонта относится именно к периоду афинского господства в Беотии, в работе Г. Боуэрсока [34, p. 43-46].
11. Несколько иная точка зрения заключается в том, что Беотийский союз не был распущен в 479 г. и продолжал существовать на протяжении всего V в. до н.э. В 447 или 446 г. его старинное устройство, восходящее еще к концу VI в. до н.э., претерпело определенные изменения, а еще позже по образцу федеральной конституции было реорганизовано и управление в городах. Соответственно, основы того
олигархического строя, который описан у Оксиринх-ского историка, были заложены в Беотии еще до начала классического периода [28, p. 124-125, 154159]. Такая гипотеза имеет право на существование, а вот другое предположение, согласно которому данная политическая организация Беотии восходит ко временам афинского господства [36, p. 63-64], кажется крайне маловероятным.
12. Фукидид (IV. 76. 2; V. 31. 6) прямо характеризует политический режим, существовавший в Беотии в годы Пелопоннесской войны, как олигархический, а в повествовании о событиях 420 г. до н.э. вскользь упоминает об одном из главных элементов системы, описанной в оксиринхской «Истории» - четырех сменяющих друг друга советах. Нет никаких оснований считать, что в довоенный период в Беотии были иные порядки.
13. Более подробный анализ политического строя Беотии по данным «Оксиринхского историка» см. в специальных работах [10; 31; 32, S. 1414-1435; 35, p. 33-40; 39, p. 157-164; 40; 41; 42; 43, p. 96-114].
14. Беотийское происхождение идеи четырех сменяющих друг друга советов в афинском проекте отмечают многие исследователи [10, с. 32; 11, p. 42-43;
31, p. 62-65; 37, p. 132-133, 135; 38; 39, p. 159-160;
41, p. 39].
15. Аристотель (Polit. III.1278 a; VI. 1321 a) сообщает, что в Фивах во времена олигархии доступ к власти был открыт только тем, кто в течение определенного времени не занимался ремесленным трудом и торговлей. К какому периоду фиванской истории относится это замечание, неизвестно. Предположительно, речь идет об архаическом времени [46,
S. 372-373]. Заслуживает внимания и гипотеза М.Мюллера, согласно которой подобное ограничение было введено в 447 или 446 г. до н.э., носило временный характер и имело целью убрать из правящего строя сторонников демократии афинского типа [46, S. 68-70; см. также: 29, р. 36]. В любом случае полная дискриминация торгово-ремесленного сословия плохо увязывалась бы с порядками, описанными «Оксиринхским историком» и заслужившими название oXLyapxLa Laovopo?.
16. Об этом свидетельствуют как данные «Окси-ринхской истории» (19. 4) о размерах воинских контингентов, выставляемых различными округами Беотии в союзную армию, так и конкретные указания источников о численности и составе беотийского войска в том или ином сражении. См. таблицу, приведенную в работе П. Сальмона [31, p. 190].
17. Примерно тот же процент дают и примерные подсчеты по Фивам [6, p. 209].
Список литературы
1. Fustel de Coulanges N.D. La Cite Antique. P., 1864.
2. Фукидид. История Пелопоннесской войны в восьми книгах. Пер. с греческого Ф.Г. Мищенко. Т. 1. М., 1887.
3. Marchant E.C. Commentary on Thucydides. Book 3. L., 1909.
4. Thucydides. The Peloponnesian War / translated by R. Crawley. L.; N.Y, 1910.
5. Hornblower S. A Commentary on Thucydides. V. 1. Oxford, 1991.
6. Hanson V.D. The Other Greeks: The Family Farm and the Agrarian Roots of Western Civilization. N.Y., 1995.
7. Cartledge P. Boiotian Swine Forever? The Boio-tian Superstate in 395 BC // Polis and Politics. Studies in Ancient Greek History. Copenhagen, 2000. P. 397-418.
8. Ostwald M. Oligarchy and Oligarchs in Ancient Greece // Ostwald, M. Language and History in Ancient Greek Culture. Philadelphia, 2009. P. 39-51.
9. Brun P. Le monde grec a l'epoque classique: 500-323 avant J.-C. P., 2010.
10. Лурье С.Я. Беотийский союз. СПб., 1914.
11. Larsen J.A.O. The Boeotian Confederacy and Fifth-century Oligarchic Theory // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. 1955. V. 86. P. 40-50.
12. Gomme A.W. A Historical Commentary to Thucydides. V. 1-2. Oxford, 1945-1956.
13. Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. Bd. I-II, Munchen, 1967.
14. Фролов Э.Д. Греция в эпоху поздней классики. Общество, личность, власть. СПб., 2001.
15. Jordovic I. Did the Ancient Greeks Know of Collective Tyranny? // Balcanica XXXVI. The Annual of the Institute for Balkan Studies. Belgrade, 2006. P. 17-34.
16. Ostwald M. Oligarchia. The Development of a Constitutional Form in Ancient Greece. Stuttgart, 2000.
17. Ehreberg V. Isonomia // RE. Suppl. VII. 1940. Sp. 293-301.
18. Musti D. L’Economia in Grecia. Bari, 1999.
19. Vlastos G. Isonomia // American Journal of
Phililogy. 1953. V. 74. P. 337-366.
20. Vlastos G. ’ IaovopLa 'moXmicri // Isonomia: Studien zur Gleichheitsvorstellung im griechischen Den-ken / Hrsg. J. Mau, E. Schmidt. B., 1964. Р. 1-35.
21. Frei P. ’ IaovopLa. Politik im Spiegel griechi-scher Wortbildungslehre // Museum Helveticum. 1981. V. 38. S. 205-219.
22. Sancho Rocher L. ’ IaovopLa KaL S^poKparLa // Revue des etudes anciennes. 1991. V. 93. P. 237-261.
23. Costa V. Osservazioni sul concetto di isonomia // Da Omero alla costituzione Europea: Costituzionalismo antico e modern / Ed. A. D’Atena ed E. Lanzillotta. Roma, 2003. P. 33-56.
24. Raaflaub K. Die Entdeckung der Freiheit. Zur historischen Semantik und Gesellschaftsgeschichte eines politischen Grundbegriffes der Griechen. Munchen, 1985.
25. Hansen M.H. The Athenian Democracy in the Age of Demosthenes: Structure, Principles, and Ideology. Oxford, 1991.
26. Rausch M. Isonomia in Athen: Veranderungen des offentlichen Lebens vom Sturz der Tyrannis bis zur zweiten Perserabwehr. Frankfurt, 1999.
27. Cloche P. Thebes de Beotie des origines a la conquete romaine. Namur, 1952.
28. Buck R. A History of Boeotia. Edmonton, 1979.
29. Demand N. Thebes in the Fifth Century. L., 1982.
30. Mafodda G. Tebe dalla dynasteia oligon an-dron alla oligarchia isonomos // The Ancient World. 2006. V. 37. P. 1-13.
31. Salmon P. Etude sur la Confederation beotienne (447/6 - 386): son organisation et son administration. Bruxelles, 1978.
32. Busolt G. Griechische Staatskunde. 3. Aufl. Hft. 1-2. Munchen, 1920-1926.
33. Robinson E.W. Democracy beyond Athens: Popular Government in the Greek Classical Age. Cambridge, 2011.
34. Bowersock G. Pseudo-Xenophon // Harvard Studies in Classical Philology 1966. V. 71. P. 33-55.
35. Larsen J.A.O. Greek Federal States. Oxford, 1968.
36. Amit M. The Boeotian Confederation during the Pentekontaetia // Rivista storica dell’antichita. 1971. V. 1. P. 49-64.
37. Moretti L. Ricerche sulle leghe Greche. Roma, 1962.
38. Bearzot C. La costituzione beotica nella
propaganda degli oligarchici ateniesi del 411 // La Beotie antique. Ed. par P.Roesch. P., 1985. P. 219-226.
39. Bruce I. An Historical Commentary on the Hellenica Oxyrhynchia. Cambridge, 1967.
40. Кутергин В.Ф. Политическое устройство Беотийского союза в конце V - начале IV в. до н.э. // Древний Восток и античный мир. М., 1972. C. 109-125.
41. Orsi D. Sull’ordinamento della Beozia da
Coronea alla pace di Antalcida (P. Oxy. 842, colonne
XI-XIV). Bari, 1974.
42. Buck R. Boiotia and the Boiotian League 423371. Edmonton, 1994.
43. Mafodda G. Il koinon beotico in eta arcaica e
classica. Storia ed istituzioni. Roma, 1999.
44. Hammond N.G.L. Political Developments in Boeotia // Classical Quarterly. 2000. V. 50. P. 80-93.
45. Jarde A. Les cereals dans l’Antiquite classique. P., 1925.
46. Gehrke H.-J. Stasis. Untersuchungen zu den inneren Kriegen in den griechischen Staaten des 5. und
4. Jh. v.Chr. Munchen, 1985.
47. Muller M. Geschichte Thebens von der Ein-wanderung der Boioter bis zur Schlacht bei Koroneia. Leipzig, 1879.
48. Beloch K.J. Die Bevolkerung der griechisch-romischen Welt. Leipzig, 1886.
49. Gomme A.W. The Speeches in Thucydides // Gomme A.W. Essays in Greek History and Literature. Oxford, 1937. P. 156-189.
50. Cogan M. The Human Thing: The Speeches and Principles of Thucydides' History. Chicago, 1981.
51. Walbank F.W. Speeches in Greek Historians // Walbank F.W. Selected Papers. Cambridge, 1985. P. 242-261.
52. Hornblower S. Thucydides. Baltimore, 1987.
53. McCoy W.J. In the Shadow of Thucydides // History, Literature, and Society in the Book of Acts / Ed. by B. Witherington. Cambridge, 1996. P. 3-32.
54. Garrity T.F. Thucydides 1.22.1: Content and Form in the Speeches // American Journal of Philology. 1998. V. 119. P. 361-384.
55. Debnar P.A. Speaking the Same Language: Speech and Audience in Thucydides’ Spartan Debates. Ann Arbor, 2001.
THE CONCEPT OXiyapxla la6vo|ios IN THUCYDIDES (III. 62. 3)
S.K. Sizov
The expression OXiyapxla laovo^o? is used by Thucydides (III. 62. 3) to denote a political system, which differs from both the democracy and the tyrannical rule of a small group of people (8uvaaTda oXlywv av8pwv).The notion of isonomia in Athenian sources has an indissoluble connection with the institutions of radical democracy. Nevertheless, in the speech of Theban envoys (427 B.C.) the equality before the law is a characteristic of some kind of oligarchy. It doesn’t mean that Thucydides himself believed that an oligarchy based on equal rights could exist. It seems that the historian wanted to demonstrate that in Boeotia the concept of isonomia had a different meaning than in Athens. In this agrarian region only the well-to-do owners of land were endowed with full and equal political rights.
Keywords: ancient Greece, Thucydides, Boeotia, Thebes, oligarchy, democracy, isonomia.
