Понятие о развитии религии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Санкт-Петербургская православная духовная академия

Архив журнала «Христианское чтение»

К.П. Тиле

Понятие о развитии религии

Опубликовано:

Христианское чтение. 1903. № 6. С. 862-881.

@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.

СПбПДА

Санкт-Петербург

2009

Понятіе о развитіи религіи.

Изъ лекцій проф. К. П. Тиле.

ВЕРВАЯ задача нашей пауки, какъ было уже указано, заключается въ томъ, чтобы изучить религію въ ея развитіи. Для этого мы должны прежде всего опредѣлять, $ что мы разумѣемъ подъ развитіемъ. Въ данномъ случаѣ, I однако, я не имѣю въ виду опредѣлить самую сущность религіознаго развитія, такъ какъ обч. этомъ мы можемъ говорить лишь послѣ того, какъ прослѣдимъ весь ходъ этого развитія. Такая попытка была бы преждевременна.

Итакъ, что же разумѣемъ мы вообще подъ словомъ развитіе? Вотъ первый вопросъ, па который намъ нужно отвѣтить. Необходимо сдѣлать это потому, что многіе часто имѣютъ превратное понятіе какъ о самомъ терминѣ, такъ и о нашемъ пониманіи его. Необходимо это равнымъ образомъ и потому, что мы имѣемъ здѣсь дѣло съ образомъ, заимствованнымъ изъ жизни природы, который только но аналогіи прилагается къ высшей человѣческой природѣ или духовной жизни. Развитіе есть ростъ. Изъ земной ночки выходитъ какъ изъ своего покрова цвѣтокъ и развертывается во всемъ богатствѣ и великолѣпіи своихъ красокъ. Изъ маленькаго желудя выростаетъ мощный дубъ во всемъ ого величіи. Мужчина въ полномъ цвѣтѣ своей силы, женщина въ разцвѣтѣ своей красоты были когда-то безпомощными дѣтьми, и мы знаемъ, что ихъ ростъ начался даже раньше ихъ рожденія. Вотъ примѣры того, что мы называемъ развитіемъ. Но мы примѣняемъ это слово не къ одной только физической жизни. Мы употребляема, его

равнымъ образомъ и въ тѣхъ случаяхъ, когда говоримъ объ умственныхъ дарованіяхъ, объ артистическомъ талантѣ, объ индивидуальномъ характерѣ, и вообще о цивилизаціи, искусствѣ, наукѣ и культурѣ. И мы думаемъ поэтому, что, въ виду открытіи, сдѣланныхъ антропологическо-историческимъ изслѣдованіемъ религіи, мы имѣемъ полное право примѣнить этотъ терминъ и къ религіи. Въ свое оправданіе мы можемъ сослаться въ данномъ случаѣ на такой авторитетъ, какъ Самъ Христосъ, который сравнивалъ царство небесное съ горчичнымъ зерномъ, которое меньше всѣхъ сѣмянъ, по выростаетъ въ столь могучее дерево, что птицы небесныя укрываются къ его вѣтвяхъ. Что иное означаетъ это сравненіе, какъ не то, что сѣмя, посѣянное Имъ въ лоно человѣчества, предназначено было къ развитію въ великое религіозное общество?

Однако, хотя мы и принуждены пользоваться образной рѣчью, когда желаемъ выразить весьма сложный фактъ однимъ словомъ, въ особенности когда дѣло идетъ о фактѣ духовной природы, но образъ остается только подобіемъ, сравненіемъ, которое требуетъ дальнѣйшаго разъясненія. Что мы предполагаемъ, когда говоримъ о развитіи? Во-первыхъ, мы предполагаемъ, что предметъ, переживающій развитіе, представляетъ единство; что измѣненія, которыя мы наблюдаемъ, не похожи на измѣненія, происходящія отъ капризовъ непостояннаго человѣка, подобно тому какъ наши одежды мѣняются но прихотямъ моды: что дубъ потенціально уже существуетъ въ желудѣ и зрѣлый мужъ въ младенцѣ. Здѣсь не простая только послѣдовательность или замѣна одного другимъ, а выростаніе одного изъ другаго. Развитіе, — скажемъ словами одного американскаго ученаго,—есть «непрерывное прогрессивное измѣненіе, совершающееся по извѣстнымъ законамъ и дѣйствіемъ однѣхъ и тѣхъ же силъ» *). Во вторыхъ, мы предполагаемъ, что каждая фаза въ этомъ процессѣ развитія имѣетъ свою цѣну, значеніе и право на существованіе, что она необходима для возникновенія высшей фазы и продолжаетъ дѣйствовать еще въ этой послѣдней. Если я вырву изъ земли дубъ и посажу на его мѣсто букъ, то я не могу сказать, что этотъ букъ развился изъ дуба. Равнымъ образомъ я не могу сказать этого и въ томъ случаѣ, если поставлю на какое-нибудь дѣло

') Проф. Le Conte, цитир. Lyman Abbott’омъ въ New World, 1892,

.\« 1, p. 1.

опытнаго мужа вмѣсто непріученнаго юноши. Или возьмемъ примѣръ изъ нашей собственной области: когда нѣкоторые позитивисты говорятъ, что нравственность должна замѣнить религію, или когда Штраусъ утверждаетъ то же относительно искусства, они не имѣютъ нпкакого права называть это развитіемъ. Ни нравственность, ни искусство не выросли изъ религіи; они издавна существовали наряду съ ней; нельзя сказать даже и того, что они замѣняютъ ее. Тѣ, кто учитъ такимъ образомъ, утверждаютъ не что иное, какъ то, что религія принадлежитъ къ преходящимъ періодамъ человѣческаго развитія, что приходитъ время, когда человѣкъ нуждаться въ ней больше не будетъ, что она исполнила свою миссію и кончила свое поприще, и мало того, что жизнь ея угасаетъ, но что ничего и не требуется, чтобы занять ея мѣсто. Кратко сказать, гипотеза развитія религіи основывается на признаніи единства и независимости религіозной жизни во всѣхъ ея измѣняющихся формахъ.

Но ограничиться опредѣленіемъ понятія о развитіи вообще не достаточно; мы должны составить понятіе и о томъ, что разумѣется подъ развитіемъ религіи въ частности. Это послѣднее означаетъ отнюдь не то, что религіи и секты всякаго рода и объема, извѣстныя исторіи,—изъ коихъ многія существуютъ и до сихъ поръ,—постоянно развиваются. До извѣстной степени это несомнѣнно такъ; но ихъ развитіе нс непрерывно. Всѣ религіи—т. е. всѣ организаціи религіозной жизни даннаго общества и періода—развиваются, по, какъ и всякая форма соціальной жизни, только въ теченіе нѣкотораго времени. Всѣ онѣ имѣютъ свои періоды рожденія, возрастанія, разцвѣта и упадка. Многія уже навсегда сошли со сцены всемірной исторіи. Подобно тому какъ есть мертвые языки, такъ точно есть и мертвыя религіи. Однѣ пережинаютъ столѣтія; другія имѣли кратковременную жизнь; нѣкоторыя существуютъ и доселѣ, по вт, такомъ окаменѣломъ состояніи, что про нихъ едвали можно сказать, что онѣ еще живутъ и развиваются; онѣ существуютъ, и ничего болѣе, держась извѣстнаго древняго преданія, отъ котораго не смѣютъ отступить ни на одинъ шагъ. Если это религіи національныя, какъ иапр., греческая, пли государственныя, въ родѣ римской, тогда онѣ раздѣляютъ судьбу государства или націи, живутъ и умираютъ вмѣстѣ съ ними. Можетъ случиться даже и такъ, что онѣ теряютъ всякую жизненность прежде, чѣмъ прекратитъ

существованіе государство или нація, и поддерживаются только искусственно авторитетомъ правительства, не удовлетворяя уже религіознымъ потребностямъ большинства. Религія Римской имперіи представляетъ въ данномъ случаѣ убѣдительнѣйшій примѣрь. Если онѣ связаны съ государствомъ или пародомъ менѣе неразрывно, тогда ихъ процвѣтаніе и упадокъ, ихъ распространеніе и сокращеніе, зависятъ отъ другихъ причинъ, но законъ преходимости одинаково приложимъ и къ нимъ. Понятіе развитія въ этихъ случаяхъ имѣетъ, слѣдовательно, только относительный смыслъ. Но мы увидимъ, что эта-то именно преходимость религій и является однимъ изъ сильнѣйшихъ доказательствъ развитія религіи. Языки, государства, народы умираютъ, но человѣчество не умираетъ. Религіи, т. е. формы, въ которыхъ обнаруживается религія, умираютъ, но религія сама не умираетъ. Постоянно измѣняясь въ формѣ, религія живетъ подобно человѣчеству и вмѣстѣ съ человѣчествомъ. Labitur et labetur in omne volu-bilis aevum.

Подъ развитіемъ религіи, такимъ образомъ, разумѣется не го, что религія развивается временно въ томъ или другомъ мѣстѣ, въ той или другой формѣ, а то, что религія, въ отличіе отъ тѣхъ формъ, которыя она принимаетъ, постоянно развивается въ человѣчествѣ. Ея развитіе можно представлять какъ эволюцію религіозной идеи въ исторіи, или еще лучше какъ прогрессъ религіознаго человѣка, пли человѣчества, какъ религіознаго по природѣ. Вмѣстѣ съ человѣкомъ—не индивидуальнымъ человѣкомъ, а человѣчествомъ,—который никогда не останавливается, а вѣчно движется впередъ, чѣмъ онъ и возвышается надъ низшими животными, необходимо развивается и религія, какъ одна изъ частей его внутренней жизни. Если онъ прогрессируетъ въ области знанія, въ умѣньи властвовать надъ силами природы, въ умственномъ и нравственномъ воззрѣніи, то и его религія должна идти въ уровень съ этимъ движеніемъ въ силу закона единства человѣческаго духа, закона, который, какъ мы увидимъ впослѣдствіи, является главнымъ закономъ и религіознаго развитія. Здѣсь, такимъ образомъ, мы имѣемъ дѣло съ теоріей, основанной на результатахъ историческаго изслѣдованія; если угодно, это—гипотеза, но одна изъ тѣхъ, справедливо такъ называемыхъ, рабочихъ гипотезъ, поскольку онѣ указываютъ намъ надлежащее направленіе нашего изслѣдованія. Въ подтвержденіи этой гипотезы и будетъ состоять цѣль всего нашего разсужденія.

Но прежде, чѣмъ приступить къ ней. требуется разъяснить еще нѣкоторые пункты и отвѣтить на нѣкоторыя возможныя возраженія.

Прежде всего, я долженъ еще разъ рѣшительно заявить,— и тѣмъ болѣе, что относительно даннаго пункта часто существуютъ превратныя понятія,—что подъ развитіемъ религіи не разумѣется развитіе религіозныхъ обнаруженій. Собственно мы не можемъ даже и говорить о самопроизвольномъ развитіи религіозныхъ понятій или ученія, религіозныхъ дѣйствій п ритуала. Это было бы неправильное употребленіе слова. Они измѣняются, они модифицируются; но это совершается не само собою, а преднамѣренно и вполнѣ сознательно. Представленія, догматы, которые долгое время были господствующими, поскольку ихъ считали наиболѣе точнымъ выраженіемъ религіозной истины и даже смѣшивали иногда съ самой истиной, оспариваются сначала однимъ или нѣсколькими религіозными мыслителями, потомъ по ихъ слѣдамъ и другими, и наконецъ, когда ихъ критика оказывается справедливой, и когда большинство, или по крайней мѣрѣ его руководители, приходитъ къ тому же самому заключенію, эти старые догматы пли существенно измѣняются, или замѣняются совершенно новыми, хотя и не безъ горячей, жестокой и норой даже кровавой оппозиціи. То же самое происходитъ и съ религіозными дѣйствіями или формами богослуженія. Они держатся болѣе твердо и сохраняются дольше. Но если они связаны съ давно брошенными привычками и обычаями, принадлежатъ къ прошедшему состоянію общества, если они оскорбляютъ нравственное чувство или даже сознаніе болѣе цивилизованнаго поколѣнія, они обрекаются на вырожденіе. Іѵь нимъ начинаютъ относиться все съ большимъ и большимъ пренебреженіемъ. Пророческія натуры будутъ протестовать противъ нихъ съ искреннимъ презрѣніемъ. Поверхностные піонеры просвѣщенія будутъ смѣяться надъ ними какъ надъ старомодными обычаями, смысла и пользы которыхъ не въ состояніи попять ни одинъ разумный человѣкъ. Большинство, дѣйствительно, уже не знаетъ ихъ настоящаго значенія, поскольку самая форма, вполнѣ понятная для равнѣйшихъ поколѣній, сдѣлалась для него чуждой. Тѣмъ не менѣе, пи легкомысленныя насмѣшки, ни пророческія обличенія, ни равнодушіе, не въ состояніи еще будутъ уничтожить древняго учрежденія. Одни изъ чувства почтенія къ тому, что оіш считаютъ священнымъ преданіемъ, другіе въ виду предполагаемыхъ

политическихъ, соціальныхъ или церковныхъ интересовъ, но большинство но простои привычкѣ, останутся вѣрны ему. Мало того, чѣмъ менѣе способны они объяснить его, тѣмъ съ большимъ жаромъ онп будутъ защищать его. Однако въ концѣ концовъ даже и самые упорные защитники начинаютъ видѣть, что своимъ упорствомъ онп только подвергаютъ себя опасности потерять все, и что настоятельно необходимо замѣнить отжившую форму другою, которая болѣе соотвѣтствовала бы потребностямъ новаго времени.

Измѣненія, дѣлаемыя сознательно, не составляютъ слѣдовательно самого развитія, а суть только его результаты и находятъ въ немъ свое благопріятствующее условіе. Представленія п дѣйствія, которыя выражали религіозную вѣру многихъ поколѣніи, перестаютъ удовлетворять, потому что развилась сама религія, потому что расположеніе, чувство и состояніе души, опредѣляющія отношеніе человѣка къ Богу, сдѣлались чище, а въ силу того п его понятіе объ этомъ отношеніи стало яснѣе, результатомъ чего и являются болѣе высокія требованія, предъявляемыя къ формамъ религіи. Въ настоящее время мы оставляемъ въ сторонѣ вопросъ о томъ, предшествуетъ ли религіозное чувство представленію и представленіе—дѣйствію. Мы не будемъ касаться и дальнѣйшаго вопроса, коренится ли религія въ совѣсти человѣка или въ его разумѣ. Все, что мы утверждаемъ въ настоящемъ случаѣ, заключается въ томъ, что общее настроеніе духа человѣка, всѣ его взгляды на жизнь и міръ необходимо отражаются въ представленіяхъ, которыя онъ образуетъ о Богѣ или богахъ и объ ихъ отношеніи къ себѣ; что но мѣрѣ возможности онъ переноситъ свои чувства и взгляды на своего Бога, и что всякое измѣненіе, совершающееся въ нихъ, производитъ измѣненіе и въ его понятіи о Богѣ. Представленія вѣры могутъ создаваться воображеніемъ и мыслью, но п въ этомъ случаѣ «источники жизни» исходятъ изъ сердца. Извѣстный древній философъ, чувствовавшій презрѣніе къ антропоморфизму и находившій неразумнымъ приписывать богамъ всякаго рода человѣческія страсти, слабости и злодѣянія, утверждалъ, что люди представляютъ своихъ боговъ людьми точно такъ же, какъ и звѣри, если бы они имѣли боговъ, представляли бы ихъ себѣ звѣрями. Этотъ философъ заблуждался. Человѣкъ находилъ воплощеніе своихъ боговъ въ самыхъ разнообразныхъ формахъ—вт, звѣряхъ, деревьяхъ, растеніяхъ, и даже камняхъ, — и въ ходѣ его развитія наступаетъ извѣстный мо-

ментъ, когда его перестаетъ удовлетворять даже и человѣческая форма. Во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что онъ не можетъ оставаться доволенъ такимъ представленіемъ о своемъ Богѣ, которое нротиворѣчитъ его совѣсти и разуму или не согласуется съ его взглядами на жизнь. Почему богословы и философы, когда они приводятъ доказательства въ пользу своего вѣроученія, такъ рѣдко убѣждаютъ думающихъ иначе? Потому, что эти послѣдніе суть иные. Каково ихъ состояніе, такова должна быть и вѣра ихъ. Сообразно съ настроеніемъ человѣка, его Богъ будетъ или мирнымъ, но суровымъ Варуной, или неистовымъ, воинствующимъ и пьянствующимъ Индрой, или мрачнымъ и кровожаднымъ Шивой, который находитъ удовольствіе ВТ) жестокомъ самоистязаніи, или кроткимъ и благороднымъ Вишну, или Мелекомъ, которому въ жертву приносятъ дѣтей, или распутнымъ ханаанскимъ Вааломъ. Въ этической проповѣди еврейскихъ пророковъ восьмого вѣка до Р. Хр. Богъ представляется святымъ въ смыслѣ нѣсколько отличномъ отъ Ягве ихъ предковъ, какъ Богъ, который слишкомъ чистъ, чтобы взирать на нечестіе, и для котораго милосердіе предпочтительнѣе жертвы. Можемъ ли мы удивляться тому, что неограниченное могущество Бога и свободная благодать составляютъ фундаментъ теологіи великаго реформатора Іоанна Кальвина, который своей желѣзной рукой преобразовалъ распущенную Женеву въ теократическое государство по своему собственному идеалу, который считалъ повиновеніе первой добродѣтелью, и глубокорелигіозному чувству котораго, могучему уму и непреклонному характеру не могутъ не удивляться даже его враги. Наконецъ, какой проповѣди должны мы были бы ожидать изъ устъ Того, кто движимъ былъ состраданіемъ, видя предъ Собою народы какъ овецъ безъ пастыря, кто призывалъ къ Себѣ труж-дающихся и обремененныхъ, чтобы дать покой душамъ ихъ, кто похвалятъ ленту вдовицы, кто былъ другомъ мытарей и грѣшниковъ? Какой иной проповѣди, какъ не проповѣди о Богѣ, который повелѣваетъ солнцу всходить надъ злыми и добрыми, и посылаетъ дождь на праведнаго и неправеднаго, объ Отцѣ, который не только съ любовію принимаетъ въ свои объятія кающагося блуднаго сына, но и къ завистливому и строптивому старшему брату обращается со словами дивной кротости: «Сынъ мой, ты всегда со мною, и все мое твое!»

Отсюда, когда мы замѣчаемъ, что религіозныя представленія—представленія о природѣ Бога и Его отношеніи къ чело-

вѣку — и богослужебныя дѣйствія подвергаются измѣненіямъ, мы можемъ быть увѣрены, что имъ предшествовало нѣкоторое внутреннее измѣненіе, которое мы можемъ назвать религіознымъ развитіемъ. Мы изучаемъ этн явленія—религіозныя представленія п дѣйствія. — чтобы проникнуть въ то, что за ними скрывается. Вт» ихъ измѣненіяхъ мы усматриваемъ откровеніе внутренней жизни, процессъ постояннаго ея движенія впередъ. II вотъ почему самый фактъ, что религіи и церкви существуютъ не вѣчно, а имѣютъ свои періоды роста, разцвѣта и упадка, служитъ доказательствомъ того, что сама религія, въ отношеніи къ которой онѣ являются разнообразными временными ея воплощеніями, постоянно движется впередъ. Если бы этого, вѣчно идущаго впередъ, невидимаго, но тѣмъ не менѣе не незамѣтнаго пли несущественнаго развитія не было, то догматы и обряды сами продолжали бы существовать изъ вѣка въ вѣкъ, религіи и церкви не погибали бы, такъ какъ они всегда удовлетворяли бы неизмѣппвшнмся потребностямъ. Въ этихъ непрестанныхъ измѣненіяхъ и смѣнахъ, слѣдовательно, нашему взору открывается не какое-нибудь могущее смущать насъ, а великое и поучительное зрѣлище, мы видимъ здѣсь стараніе человѣческаго духа найти болѣе точное и полное выраженіе для проясняющейся все болѣе и болѣе религіозной идеи и возвышающихся религіозныхъ потребностей,—не какую-то случайную только игру человѣческаго каприза, а, выражаясь словами вѣры, вѣчное дѣйствіе божественнаго Духа.

Существуютъ, однако, возраженія, если не противъ ученія о развитіи вообще, то, но крайней мѣрѣ, противъ нашего метода и его безусловнаго примѣненія, — возраженія, которыхъ я не могу пройти молчаніемъ. «Отъ измѣненій»,—такъ безъ сомнѣнія скажут-ь намъ, — «или, если угодно, отъ усовершенствованій въ ученіи и богослуженіи вы всегда заключаете къ религіозному развитію. Но всегда ли правильно такое заключеніе? Тѣ даты, па основаніи которыхъ вы строите заключеніе, всегда ли достовѣрпы, всегда ли истинны и надлежаще поняты? II прежде всего, всегда ли онѣ религіозны, и не могутъ ли онѣ имѣть совершенно иную природу?» Я отнюдь не отрицаю этихъ затрудненій и признаю, что они внушаютъ быть осторожнымъ въ выводѣ заключеній. Внѣшнія явленія могутъ обманывать, но они обманываютъ только поверхностнаго наблюдателя, и я не говорю, что мы должны слѣпо принимать ихъ всѣ, а наоборотъ, утверждаю, что мы должны тщательно

изучать, просѣкать и изслѣдовать ихъ. Можно исповѣдать ученіе, въ дѣйствительности не понимая его, .можно исполнять религіозные обряды, не участвуя въ нихъ умомъ, можно пройти всѣ формы какой-нибудь высшей религіи, не разумѣя въ нихъ ничего; но въ концѣ концовъ этимъ можно обмануть только простецовъ н легковѣрующнхъ. Высшая форма религіи можетъ быть навязана народу только но принужденію — правитель, духовенство, руководящее меньшинство могутъ путемъ насилія подавить внѣшнія проявленія грубой народной религіи: но лишь только гнетъ правителя или моральное верховенство болѣе просвѣщенной части свергнуты, какъ религія, считавшаяся уничтоженной, снова поднимаетъ свою голову, п становится ясно, что масса народа не двинулась впередъ ни на одинъ шагъ. Никто не будетъ ссылаться па состояніе еврейскаго парода при парѣ Іосіи какъ на доказательство того, до какой чистоты религіи успѣлъ тогда дойти этотъ народъ. Царь вѣроятно льстилъ себя надеждой, что онъ прочно утвердилъ въ своей землѣ Моисеевъ законъ согласно съ книгой, найденной Хелкіей, и что всякая оппозиція ему была уничтожена, съ корнемъ. Но скоро оказалось, что большинство парода втайнѣ было все еще привязано къ своимъ мѣстнымъ богамъ, и что онъ приписывалъ удручавшія его бѣдствія не невѣрности къ Ягве пророковъ, а пренебреженію къ культу Царицы неба.

Измѣненія въ религіозныхъ формахъ нс всегда имѣютъ религіозную природу, и, какъ таковыя, по служатъ доказательствомъ религіознаго развитія. «То, что вы принимаете за развитіе».—такъ могутъ возражать намъ, — «часто бываетъ простой уступкой требованіям ъ болѣе утонченнаго вкуса или высшей' цивилизаціи, болѣе широкому знанію природы и міра, большему просвѣщенію или нравственности, и не расчитано на удовлетвореніе болѣе высокихъ духовныхъ потребностей». Иногда, особенно въ первоначальный періодъ, дѣло можетъ обстоять и такимъ образомъ. Но что же это доказываетъ? Только то, что и внѣшнія вліянія воздѣйствуютъ на ростъ религіи. который, какъ п всякій другой роетъ, совершается путемъ ассимиляціи. Въ томъ-то и заключается доказательство развитія религіи, что она способна ѵсвоять плоды развитія, совершающагося въ отличныхъ on. нея, хотя и сродныхъ ей, духовныхъ областяхъ. Несомнѣнно, что не простая только эстетическая потребность, не простое только преклоненіе предъ требованіями болѣе развитаго артистическаго вкуса заставили

грековъ отказаться отъ изображенія своихъ боговъ въ видѣ громадной колонны, какъ изображалась ианр. древняя Гера въ Аргосѣ, пли поражающей смѣси атрибутовъ плодородія, какъ изображеніе Артемиды ефесекой. упавшее ст> неба, и представлять ихъ въ чисто человѣческой формѣ, замѣнивъ когда-то столь священныхъ грубыхъ деревянныхъ идоловъ, архаическія изображенія съ ихъ тяжелыми, неуклюжими позами и стереотипной улыбкой, фигурами полными изящества и величія, съ возвышеннымъ и богоподобнымъ выраженіемъ на линѣ. ІІо единогласному свидѣтельству всѣхъ очевидцевъ, Зевсъ Олимпійскій, изваянный Фидіемъ, былъ не только образцовымъ произведеніемъ этого величайшаго скульптора древности, зрѣлымъ плодомъ его творческаго генія, по и чистѣйшимъ выраженіемъ его глубочайшаго благочестія. «Самъ Зевсъ долженъ былъ явиться ему, или оігь долженъ былъ вознестись на небо, чтобы видѣть Бога», восклицалъ одинъ изъ поэтовъ. И даже римскій завоеватель, который подобно своимъ соотечественникамъ того времени ничего не понималъ въ искусствѣ, почувствовалъ, когда вошелъ въ храмъ, что какъ будто онъ находится въ присутствіи самого Юпитера.

Для религіи, дѣйствительно, не можетъ быть безразличнымъ, если ея представленія становятся болѣе ясными, болѣе чистыми и согласными съ дѣйствительностью, какъ она открывается иродъ нами въ свѣтѣ науки, и, слѣдовательно, болію истинными, если ея обнаруженія становятся болѣе благопристойными, привлекательными, чистыми, болѣе нравственными, и дѣйствія культа болѣе гуманными. И несомнѣнно, болѣе гуманное господствующее настроеніе человѣчества не можетъ не вызвать соотвѣтствующаго настроенія и въ душахъ религіозныхъ.

Перехожу къ послѣднему возраженію, именно—возраженію противъ всеобщаго примѣненія теоріи развитія. Въ общихъ чертахъ это возраженіе строится слѣдующимъ образомъ. Между религіями міра можно различать два главныхъ класса — религіи выросшія и религіи основанныя. Профессоръ Whitney быль не первымъ, указавшимъ на это различіе: оно давно уже было указано другими; по онъ даетъ самое лучшее его описаніе. Вотъ его слова: «Между религіями пѣтъ болѣе замѣтнаго различія, какъ различіе, которое должны .мы сдѣлать между религіей родовой, расовой, — которая, подобно языку, является коллективнымъ продуктомъ народной мудрости, без-

сознательнымъ произведеніемъ многихъ поколѣніи. — н религіей. которая обязана своимъ происхожденіемъ индивидуальному основателю, который, какъ передовой представитель лучшихъ понятій и чувствъ своего времени (ибо иначе онъ не моп. бы встрѣтитъ никакого успѣха), возстаетъ противъ формальности и суевѣрія и призываетъ своихъ современниковъ къ чистой и разумной вѣрѣ въ новый міръ доктринъ, главнымъ образомъ моральнаго характера, которыя оиъ самъ формулируетъ, и которымъ самъ же строго слѣдуетъ» '). Въ первомъ случаѣ, говорятъ намъ, можетъ быть рѣчь о развитіи, или, какъ называетъ ого Whitney, «безсознательномъ ростѣ»: во второмъ случаѣ вы не можете говорить о немъ. Здѣсь работали индивидуальные основатели, здѣсь уже не ростъ, а насажденіе. культура, явившаяся благодаря вмѣшательству человѣка и по заранѣе опредѣленному намѣренію.

Я не хочу повторять теперь прежнихъ своихъ критическихъ замѣчаній 2), равно какъ и замѣчаній профессора Макса Мюллера, сдѣланныхъ раньше еще меня, касательно даннаго описанія этихъ двухъ классовъ религій: они состоятъ главнымъ образомъ въ указаніи па то, что но обѣ стороны «демаркаціонной линіи» можно констатировать и дѣятельность индивидуальныхъ основателей и «безсознательный ростъ». Я хочу, кромѣ того, еще только замѣтить, что Whitney самъ называетъ индивидуальныхъ основателей «передовыми представителями лучшихъ понятій п чувствъ своего времени» и тѣмъ самымъ допускаетъ, что ихъ явленіе есть слѣдствіе развитія. Равнымъ образомъ словами: «ибо иначе они не могли бы встрѣтить никакого успѣха» онъ ясно указываетъ, что религіозное развитіе можетъ быть направлено ими по опредѣленному руслу, но не становится благодаря ихъ дѣятельности излишнимъ, п что этотъ постоянный ростъ является необходимымъ условіемъ прочности ихъ созданія.

Главное возраженіе, однако, остается еще безъ отвѣта. Допустимъ, что теорія развитія примѣнима къ новымъ религіямъ, поскольку основатели пхъ, какъ сыны своего времени и народа, только высказываютъ то, что неясно бродило уже въ умахъ іі сердцахъ пхъ современниковъ и соотечественниковъ, п даютъ только форму тѣмъ потребностямъ, которыя

') Princeton Review, May 188), р. 451.

'-) Art. „Religions“ въ Encyclopaedia ßritannica.

уже чувствовались лучшею частью окружающаго ихъ общества. Но когда новое ученіе возвѣщается миссіонерами другимъ пародамъ и принимается ими, такъ что они отвергаютъ то, что почитали до сихъ поръ, бросаютъ боговъ своихъ предковъ ради новаго Бога, и такимъ образомъ совершенно мѣняютъ свою религію, въ такомъ случаѣ очевидно не можетъ уже быть рѣчи о развитіи. Здѣсь не достаетъ самаго перваго изъ тѣхъ условій развитія, которое мы отмѣтили, — единства, непрерывности: въ данномъ случаѣ одно не вырастаетъ изъ другого, а замѣняется одно другимъ.

Сказанное кажется неоспоримымъ, и однако далеко не таково на самомъ дѣлѣ. Для поверхностнаго наблюдателя, дѣйствительно. дѣло представляется такимъ образомъ, какъ будто здѣсь имѣла мѣсто простая смѣна религіи, подобно тому какъ бросаютъ изношенную одежду и надѣваютъ новую. Таковъ обычный взглядъ на дѣло, но это—ложный 'взглядъ. Это заблужденіе поддерживается наблюденіемъ надъ тѣмъ, что бываетъ въ подобныхъ случаяхъ въ началѣ. Тѣ, кто распространяетъ новую религію, путемъ ли проповѣди, какъ ревностные миссіонеры, или посредствомъ меча, подобно Мохаммеду пли Карлу Великому, требуютъ всецѣлаго отреченія отъ стараго и безусловнаго принятія новаго. Они ниспровергаютъ то. что признаютъ за ложныхъ боговъ, они оскверняютъ алтари и безчестятъ святыя мѣста. Все, что напоминаетъ старый культъ, должно быть искоренено. Однако вскорѣ же обнаруживается, что цѣли своей вполнѣ они не достигли. Старая вѣра только склонилась предъ мощнымъ порывомъ, но лишь только настаетъ опять тишина, она снова поднимаетъ свою главу, безъ всякой ли застѣнчивости въ своей старой формѣ, или въ измѣненномъ видѣ и подъ новыми именами, но сохраняя свою прежнюю сущность. Прежніе боги возвращаются опять, нѣкоторые удерживая еще свой старый характеръ и тѣ роли, которыя они играли въ древней миѳологіи, въ качествѣ демоновъ, но большая часть ихъ въ качествѣ ангеловъ, святыхъ, пророковъ, причемъ въ послѣднемъ случаѣ, по крайней мѣрѣ, начинаютъ почитаться даже больше, чѣмъ почитались ранѣе. Ихъ древнія мѣстопребыванія превращааются теперь обыкновенно въ мѣста погребенія, куда стекаются поклонники. чтобы отдать пмъ долгъ своего почтенія. Празднованіе посвященныхъ имъ дней, особенно ихъ великихъ годичныхъ праздниковъ, вскорѣ оживаетъ вновь: никакія запрещенія не

«

въ силахъ что-либо протинъ этого сдѣлать, церковной власти приходится примириться и довольствоваться лишь тѣмъ, чтобы придать этимъ праздникамъ иной смыслъ пли измѣнить ихъ въ нѣкоторыхъ частностяхъ; даже ихъ старыя такъ называемыя языческія имена остаются въ употребленіи (напр., Yule — Святки. Easter — Пасха. Whitsuntide — Троицынъ день). Словомъ, я не могу видѣть здѣсь ничего другого, кромѣ ассимиляціи. Пли же, — если і;то думаетъ, что здѣсь происходить нѣчто большее, — совершающуюся перемѣну можно сравнить съ прививкой свѣжей вѣтки къ старому стволу или съ скрещиваніемъ двухъ различныхъ породъ, которое производитъ новую разновидность и такимъ образомъ скорѣе способствуетъ, чѣмъ препятствуетъ развитію. Этотъ вопросъ заслуживаетъ болѣе внимательнаго изученія, чѣмъ можемъ мм въ настоящій моментъ посвятить ему. Но, который бы изъ двухъ только-что названныхъ взглядовъ ни оказался въ концѣ концовъ правильнымъ, обычное мнѣніе, будто новая религія можетъ быть распространена и усвоена механически, несомнѣнно должно быть отвергнуто.

Позвольте мнѣ иллюстрировать сказанное яркимъ примѣромъ. Мой выборъ въ данномъ случаѣ не остановится ни на одной изъ двух ъ великихъ религій міра, буддизмѣ и христіанствѣ, которыя, возникши въ ограниченныхъ кругахъ и будучи затѣмъ, послѣ болѣе продолжительной или краткой борьбы, отвергнуты тѣми самыми народами, отъ которыхъ онѣ вышли, считаютъ теперь своихъ послѣдователей многими милліонами: я не возьму п ихъ могущественнаго соперника—мохаммедан-ство, которое только съ извѣстной оговоркой можетъ называться міровой религіей, потому что это потребовало бы болѣе пространнаго изложенія, чѣмъ позволяютъ паши границы. Что касается христіанства, то вы можете сами легко сдѣлать примѣненіе. Всякій, даже и не изучая спеціально предмета, можетъ видѣть, какое громадное различіе, не только въ формахъ культа и организаціи, но и въ ученіи, духѣ и характерѣ, существуетъ между многочисленными церквами, которыя вызваны къ жизни проповѣдью Евангелія—греко-россійской, малыми восточными, римско-католической и разными протестантскими церквами,—такъ что иной, пожалуй, будетъ склоненъ даже смотрѣть на нихъ какъ на религіи, едвали сколько-нибудь родственныя одна другой. Я выбираю своимъ примѣромъ парсизмъ.

Гдѣ возникла эта религія—въ Бактріи ли, какъ нѣкоторые думаютъ, или въ восточномъ Иранѣ, но мнѣнію другихъ, пли, можетъ быть, па сѣверо-западѣ — остается еще неизвѣстнымъ: во всякомъ случаѣ только не въ Персіи, равно какъ, но моему убѣжденію, и не въ Мидіи въ собственномъ смыслѣ. Точная дата ея возникновенія также неизвѣстна, хотя мы и можемъ несомнѣнно отнести ее ко времени до Ахеменндовъ. или даже, какъ представляется мнѣ, вѣроятнымъ, ранѣе періода индійской имперіи, или въ крайнемъ случаѣ къ тому же самому періоду. Но для нашего доказательства ото существеннаго значенія не имѣетъ. Для насъ въ настоящемъ случаѣ важна лишь относительная древность книгъ, образующихъ Авесту, священныя писанія Маздаясновь понреимуществу. Значительная часть текстовъ, классифицированныхъ вѣроятно въ сравнительно позднѣйшій періодъ примѣнительно къ потребностямъ культа, написана па діалектѣ, хотя и родственномъ діалекту другихъ текстовъ, однако отличающемся отъ послѣдняго во многихъ отношеніяхъ и болѣе архаичномъ. ІІнкто. кромѣ развѣ ослѣпленныхъ любовью къ собственнымъ своимъ гипотезамъ, не отрицаетъ, что тексты, написанные па этомъ болѣе древнемъ діалектѣ, древнѣе другихъ и на самомъ дѣлѣ, каково было убѣжденіе и самихъ древнихъ персовъ. Теперь, въ этихъ древнѣйшихъ текстахъ, особенно въ Гатхахъ, или гимнахъ, которые образуютъ ихъ ядро, мы находимъ въ первоначальной чистотѣ новое еще въ то время ученіе, какъ оно изложено было Саошіантамп, пророками спасенія, въ качествѣ откровенія Бога Заратустрѣ, пли, по мнѣнію нѣкоторыхъ ученыхъ, какъ оно возвѣщено было самимъ Заратустрой. Мѣста въ прозѣ, написанныя на томъ же самомъ нарѣчіи, имѣютъ, вѣроятно, болѣе позднее происхожденіе и показываютъ, что ученіе къ этому времени нѣсколько уже измѣнилось, хотя въ существенныхъ чертахъ осталось тѣмъ же самымъ. Основой и въ то .же время первымъ требованіемъ этой проповѣди является вѣра въ Мазда Агуру, всемудраго Господа, Бога, который создалъ небо и землю и все. что пхъ наполняетъ, н всѣмъ премудро управляетъ. Подлѣ него и тѣсно примыкая къ нему стоятъ шесть спутниковъ, образующихъ вмѣстѣ съ нимъ священную седь-мерицу. Однако они отнюдь не равны ему: въ одномъ мѣстѣ, говорится, что онъ создать пхъ, въ другомъ онп называются его дѣтьми: о его собственномъ рожденіи нѣтъ никакого упоминанія. Существа этп столь мало персонифицированы п ихъ.

имена—благой разумъ, высшая праведность, желанное царство, благополучіе и безсмертіе—такъ часто употребляются въ качествѣ простыхъ абстрактныхъ названій, что единственнымъ дѣйствительно реальнымъ существомъ въ ученіи Гатхъ является только самъ Мазда Агура. Даже Сраоша. геній послушанія и откровенія, не является еще рѣзко очерченной фигурой, равно и древнія божества Арамати и Аріамапъ удержаны въ системѣ въ качествѣ лишь неопредѣленныхъ персонификацій благочестія добраго поселянина и дружественнаго согласія вѣрующихъ. Изначала два духа, добрый и злой. Спейта и Ангра Маянью, находятся въ антагонизмѣ: по первый пока еще не отожествленъ съ Мазда Агурой, равно какъ п послѣдній еще не противопоставленъ ему какъ одинаково почти могущественный противникъ: Мазда возвышается еще падь обоими. Если бы не было поклоненія Адарѣ, огню Мазда Агурьт. видимаго обнаруженія Аша Вагишты. который является геніемъ всего приличнаго, упорядоченнаго, правильнаго и святого, однимъ словомъ—истинной праведности, н призыванія чистыхъ водъ, проявленія Арамати, — мы могли бы назвать эту систему монотеистической. По существу опа такова и есть, хотя послѣдовательно и не проведена. Заратустровы пророки спасенія возстаютъ противъ существующаго политеизма не менѣе рѣшительно, чѣмъ и іудейскіе пророки, начиная съ восьмого вѣка до Р. Хр., противъ боговъ Ваала. Девы. національные боги иранцевъ, которые были общими у нихъ съ родственными по происхожденію съ ппми индусами, всецѣло отвергаются этими реформаторами. Ихъ имя становится теперь названіемъ для злыхъ духовъ п синонимомъ древнему Друна. Почитаніе ихъ безпрекословно и безусловно запрещается. Вся мноологія. господствующая еще народная вѣра, тщательно и намѣренно игнорируется: даже на священное преданіе дѣлается ссылка только единственный разъ. Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что проповѣдники заратустровой реформы стремились совершенно искоренить вѣру въ Девонъ и ихъ почитаніе и вмѣсто нихъ ввести вѣру въ Мазда Агуру съ болѣе чистыми формами богослуженія; и несмотря на встрѣченную оппозицію и на преслѣдованіе, на которыя они жалуются, они все-же надѣялись достичь своей цѣли, и были увѣрены въ торжествѣ своего дѣла.

Оправдалась ли эта увѣренность, суждено ли было этой надеждѣ исполниться? Въ извѣстной степени несомнѣнно. Но-

вое ученіе принято было тамъ, гдѣ оно впсрвые было проповѣдано. Преданіе сохранило имена нѣкоторыхъ достопримѣча-телыіыхъ и вліятельныхъ мужей, которые содѣйствовали этому дѣлу. Есть даже извѣстіе, что одинъ изъ нихъ. Ьіава, «мудрый пѣвецъ», Виштаспа. былъ царемъ. Онъ образовалъ общество, которое дѣйствительно вѣрно слѣдовало предписаніямъ новаго ученія, которое, однако, нужно представлять какъ маленькую лишь группу вѣрующихъ, окруженную послѣдователями старой вѣры, п всяческими путями тѣснимую и гонимую этими послѣдними.

Въ концѣ концовъ, однако, почитаніе Мазды усвоено было всѣми иранскими пародами, п даже нѣкоторыми другими племенами, и сдѣлалось національной и государственной религіей, можетъ быть, уже міідійской, и во всякомъ случаѣ персидской имперіи. Сначала всѣ восточныя области, а затѣмъ и индійцы, персы, парояне и армяне постепенно обратились къ ученію Заратустры. Но эго обращеніе совершилось только цѣною утраты первоначальной чистоты ученія. Доказательствомъ тому с. л ужать извѣстія, составляющія большую часть Авесты и написанныя на позднѣйшемъ діалектѣ священнаго языка. Разные Девы. которыхъ такъ гнушались священные пророки, возвращаются вновь: Гаома, богъ небесной чаши безсмертія и ея символа на землѣ—сока, выжимаемаго изъ стебля священнаго растенія: Митра, высшій богъ мидянъ и особенно персовъ, ликующій Богъ свѣта, который почитался ужо нндо-пранцамп и. вмѣстѣ съ Барупой. ведійскими индусами: Тп-етріа, богъ бури, отожествленный съ звѣздою Сиріусъ, и многіе другіе. II почитаніе ихъ теперь не только терпится и попускается. по н настойчиво внушается въ гимнахъ, составленныхъ въ ихъ честь, защищается авторитетомъ многихъ святыхъ и героевъ древности, и прежде всего Заратустры, и выдается за поволѣпіе Агура Мазды. Мало того, оба они даже сами являются участниками этого культа. Разумѣется, нѣкоторыя измѣненія въ представленіяхъ объ этихъ богахъ были сдѣланы. и этическій элементъ въ ихъ характерѣ въ извѣстныхъ случаяхъ выдвинутъ былъ на первый планъ. Они не называются уже Денами, и замѣчается слабая попытка превратить ихъ въ Язатовъ Заратустры. Опи ставятся ниже Агура Мазды, верховенство котораго, по крайней мѣрѣ въ теоріи, твердо признается: равнымъ образомъ безспорно считается правиломъ, что они не должны получать такихъ великихъ жертвъ, какъ

ОІІЪ и ого спутники, II что чтимъ послѣднимъ должно служить но такъ, какъ почитаются Доны. Всо ото однако но мѣшаетъ возобновленію ихъ почитанія, и въ дѣйствительности они остаются тѣми же самыми Денами. — хотя теперь ихъ и боятся называть этимъ именемъ,—которыхъ вѣрующій въ своемъ исповѣданіи обѣщается презирать, гнушаться и отрепаться. Все это свидѣтельствуетъ, что искоренить народную вѣру и религію оказалось невозможнымъ, и что для того, чтобы распространить новое ученіе по всей странѣ и обезпечить ея усвоеніе всѣми племенами, оказалось необходимымъ сдѣлать уступки политеизму и идолопоклонству, столь гордо отвергавшимся сначала. Все это доказываетъ, что существовавшая низшая религія не была оставлена и замѣнена новой высшей религіей, по что существовавшая религія Права ассимилировала, сколько могла, изъ ученія -Заратустры, и такимъ образомъ, — хотя и исказила это ученіе и усвоила его весьма въ ограниченной мѣрѣ, — сама была реформирована и продолжала затѣмъ развиваться въ этомъ новомъ направленіи.

Въ виду сказаннаго, мы должны примѣнять теорію развитія не къ одной только какой-нибудь категоріи религій, по ко всѣмъ. По не есть ли это натурализмъ, переряженный матеріализмъ, позитивизмъ, пли какимъ бы другимъ именемъ, ненавистнымъ для большинства, вы это ни назвали? Другими словами, когда мы признаемъ такое развитіе, подчиненное извѣстнымъ законамъ и совершающееся внутренними силами, то не отрицаемъ ли мы дѣятельности, откровенія, всемогущества Божія? Ничуть не болѣе, чѣмъ и признаніемъ развитія во внѣшнемъ, видимомъ мірѣ. Намъ думается, что Богъ открываетъ себя благочестивому человѣку въ этомъ развитіи, въ этомъ правильномъ и методическомъ движеніи впередъ, въ этой жизни религіи, болѣе совершеннымъ и славнымъ образомъ, чѣмъ въ прихотяхъ леизслѣднмаго произвола. Кромѣ того, мы вполнѣ сознаем ъ, что наука имѣетъ свои границы. Она можетъ показать, гдѣ существуетъ ростъ, она можетъ доказать фактъ развитія и съ помощью его объяснить явленія.—эго ея долгъ. Но объяснитъ, какъ происходитъ развитіе, что такое собственно есть ростъ и жизнь, выше ея силъ и представляетъ неразрѣшимую тайну даже для самой глубочайшей науки. Бсе. что мы требуемъ признать за пашей наукой, какъ ея право, ограничивается лишь тѣмъ, чтобы прослѣдить жизнь религіи въ ся поступательномъ движеніи и подняться даже до ея источника: по дальше своей собственной области она не дѣлаетъ пи

единаго шага, и оставляетъ всякія религіозныя убѣжденія неприкосновенными.

Пусть такъ. Наша наука хочетъ изучить происхожденіе и природу религіи. Но зачѣмъ мнѣ нужно для этого слѣдить религію во всемъ ея развитіи? Зачѣмъ мнѣ нужно такъ далеко идти назадъ и такъ долго останавливаться па изученіи низшихъ религій, когда я владѣю высшей и лучшей, и знаю ее по собственному опыту? Равнымъ образомъ, когда я хочу знать, откуда происходить религія, не достаточно ли для меня сдѣлать наблюденіе надъ человѣкомъ, надъ религіозными людьми, которыхъ я вижу кругомъ себя, надъ людьми, стоящими на уровнѣ настоящаго развитія, и затѣмъ, какъ самосознателыюе существо, посмотрѣть па себя самого и изслѣдовать свою собственную внутреннюю природу? Все это, несомнѣнно, необходимо, но этого недостаточно. Допустимъ, что наиболѣе высоко развитая форма религіи лучше всего открываетъ природу религіи. Положимъ, что паша форма религіи является высшей, какъ и думаетъ конечно всякій, кто искренно вѣритъ въ свою религію, будетъ ли то мохаммедапшгь или христіанинъ, буддистъ или браминъ, послѣдователь Заратустры или Конфуція. Мы съ вами убѣждены, что чистѣйшая и самая истинно-человѣческая форма религіи принесена Евангеліемъ. Но не можетъ ли это быть ТОЛЬКО СЛѢПОЙ вѣрой? Въ реЛІІГІИ, ВЪ І.ОТОрОЙ МЫ РОДИЛИСЬ, ВТ) религіи нашихъ отцовъ, въ религіи нашего дѣтства, мы нашли утѣшеніе и силу, нашли свѣтъ для нашего жизненнаго пути, источникъ одушевленія на все хорошее п великое: мы ей благодарны за это и научились любить ее; и доколѣ опа остается источникомъ нашей высшей жизни и нашего чистаго счастія, мы никогда не откажемся отъ нея. Но и другіе точно также все это нашли въ своей религіи. И единственный выводъ, который мы можемъ извлечь отсюда, есть тотъ, что наша религія является наилучшей для насъ, а ихъ религія для нихъ, смотря но точкѣ зрѣнія каждаго. Наука можетъ уважать эти убѣжденія н даже признавать ихъ относительное право, но не можетъ признавать за ними значенія доказательствъ. Она хочетъ знать и объяснить всякое убѣжденіе. Но какимъ образомъ могу я знать, является ли извѣстная религія высшей, если не сравню ее съ другими? II если бы даже путемъ сравненія я нашелъ, какая форма религіи иаилучшимъ образомъ выражаетъ высшую ступень развитія, которой можетъ достичь религія, то и этого было бы еще недостаточно. То, что интересуетъ насъ въ копнѣ, концовъ—знаніе твердаго, постояннаго и неизмѣннаго элемеіг а

in» религіи и ея существенныхъ свойствъ,—мы можемъ добыть только путемъ выдѣленія его изъ тѣхъ различныхъ формъ, ко: торыя принимала религія на протяженіи всего хода міровой исторіи. Чтобы понять что-нпбудь вполнѣ, мы должны знать, какъ оно стало тѣмъ, чѣмъ является предъ нами теперь. Нельзя знать человѣка безъ эмбріологіи и біологіи. Нельзя знать религію безъ знанія ея происхожденія и роста.

При изученіи развитія религіи, которому будутъ посвящены слѣдующія лекціи, мы должны обратить вниманіе на двѣ вещи: во-первыхъ, на различныя ступени развитія, какъ ихъ обычно называютъ, и во-вторыхъ, на тѣ направленія, по которымъ развиваются религіи въ различныхъ кругахъ и періодахъ.

Выраженіе «ступени» или «степени», хотя мы и пользуемся имъ, не совсѣмъ точно, поскольку оно указываетъ только на послѣдовательность одного за другимъ въ восходящемъ порядкѣ, по не выражаетъ того, что одно вытекаетъ и выростаетъ изъ другаго, какъ стоитъ дѣло въ разумѣемомъ пами процессѣ. Поэтому я предпочелъ бы выраженіе [wp^i, пли «формы существованія», которое болѣе точно выражаетъ данную идею, и потому называю эту первую часть нашего научно-философскаго труда морфологической. Антропологическо-историческое изслѣдованіе уже проложило намъ здѣсь путь своей морфологической классификаціей религій, которую мы и должны, поэтому, прежде всего разсмотрѣть. Наша собственная задача будетъ состоять въ томъ, чтобы показать, какъ одна форма не только просто слѣдуетъ за другой, но п выростаетъ изъ нея, и притомъ такъ, что болѣе развитая форма не содержитъ существенно ничего такого, чего нельзя было бы найти,—хотя и въ менѣе совершенномъ видѣ, или просто въ качествѣ зародыша. — во всѣхъ предыдущихъ формахъ, начиная съ самой первой.

Что мы разумѣемъ подъ направленіями развитія, требуетъ нѣкотораго разъясненія. Не всегда, и даже не въ большинствѣ случаевъ бываетъ такъ, что одна религія всецѣло трансформируется въ другую: бываетъ и такъ, что изъ старой формы возникаютъ одновременно или послѣдовательно нѣсколько новыхъ формъ, которыя развиваются затѣмъ, иногда на протяженіи нѣсколькихъ столѣтій, независимо и подлѣ другъ друга. Каждая изъ эенхъ формч», путемъ односторонней выработки какой-нибудь одной главной религіозной идеи, содѣйствуетъ религіозному развитію: ни одна изъ нихъ въ отдѣльности, но только взятыя всѣ вмѣстѣ, представляютъ религію даннаго періода въ исторіи человѣчества. Такая односторонняя

выработка одной коренной идеи до самыхъ крайнихъ ея слѣдствій необходима для того, чтобы сдѣлать эту идею неотъемлемой собственностью человѣчества, и въ то же самое время, чревъ эту самую ея односторонность, пробудить потребность другихъ, не менѣе существенныхъ, элементовъ религіи, которые временно были оттѣснены ею на задній планъ. Такъ мы видимъ, что изъ одного и того же іудейства возникаютъ три различныя партіи саддукеевъ, фарисеевъ, ессеевъ, а вслѣдъ за ними и само христіанство; равнымъ образомъ, изъ одной ведійской религіи возникаютъ па ряду съ другими Пурва и Уттара-Мимамса — рнтуалистическая и спекулятивная школы. Точно также восточно-арійская религія раздѣляется на религіи индійскую и иранскую, весьма различныя съ самаго уже начала, а впослѣдствіи ставшія даже враждебными благодря реформѣ, произведенной Заратустрой. Точно также, наконецъ, — если взять еще одинъ изъ многихъ примѣровъ,—древнехристіанская послѣ-аностолъская церковь распадается на восточное и западное христіанство, а римско-католическая церковь даетъ впослѣдствіи начало великимъ протестантскимъ обществамъ, изъ коихъ каждое отстаиваетъ извѣстный спеціальный принципъ, которому эта церковь не воздала должнаго. Мы можемъ здѣсь воспользоваться также образомъ рѣки, развѣтвляющейся на два или болѣе рукавовъ, которые текутъ затѣмъ своими отдѣльными ходами, пока не сольются въ океанѣ или объединятся какимъ-нибудь другимъ способомъ. Такъ индійская и иранская религіи остаются раздѣленными вплоть до настоящаго времени, и представляется невѣроятнымъ, чтобы онѣ объединились когда-нибудь вновь; но съ другой стороны мы видимъ, какъ два главные великіе потоки семитическаго и арійскаго религіознаго развитія соединяются въ христіанствѣ. Но объ этомъ мы будемъ имѣть случай говорить впослѣдствіи подробнѣе.

Только послѣ того, какъ мы изучимъ все это, мы будемъ въ состояніи изслѣдовать, какимъ законамъ пли неизмѣннымъ правиламъ подчиняется развитіе человѣческаго духа, и насколько они примѣнимы къ религіи, чтобы, въ заключеніе и вт> качествѣ вѣнца всего зданія, отвѣтить на вопросъ—въ чемъ состоитъ сущность развитія религіи.

На пути, который я только что намѣтилъ здѣсь, я надѣюсь, вы будете сопровождать меня вашимъ благосклоннымъ интересомъ до самого конца.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ

Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.

Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»

Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.

На сайте академии

www.spbda.ru

> события в жизни академии

> сведения о структуре и подразделениях академии

> информация об учебном процессе и научной работе

> библиотека электронных книг для свободной загрузки