156РОМАНЕНКО Ф.А., ЕЖОВА Н.М.
Полярное управление Главсевморпути и работа полярных станций в 1932-1963 гг.1
ROMAN EN KO F.A., EZHOVA N . M .
Polar Directorate of the Glavsevmorput and the work of polar stations in 1932-1963
Сведения об авторах:
Романенко Фёдор Александрович, кандидат географических наук, ведущий научный сотрудник Географического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (Москва) [email protected]
Ежова Наталия Михайловна, кандидат педагогических наук, доцент Мурманского колледжа искусств (Мурманск) [email protected]
Authors:
Romanenko Fedor Alexandrovich, Candidate of geographic sciences, Lomonosov Moscow State University, Faculty of Geography, senior scientist (Moscow) [email protected]
Ezhova Nataliia Mikhalovna, Candidate of pedagogic sciences, Murmansk College of
Art, assistant professor (Murmansk)
Аннотация
Статья подготовлена на основании документов, изученных авторами в фонде Главсевморпути (Российский государственный архив экономики - РГАЭ) и посвящена деятельности Полярного управления, созданного в структуре ГУСМП в начале 1933 г. для организации работы полярных станций. Восстановлены основные вехи истории управления, созданного приказом ГУСМП № 16 от 13 марта 1933 г. Позже оно носило названия Управления полярных станций (с 1935 г.), Управления полярных станций и связи (с 1944 г.), Управления
Работа выполнена в рамках госзадания Лаборатории геоэкологии Севера МГУ по теме № АААА-А16-116032810055-0 «Геоэкологический анализ и прогноз динамики криолитозоны Российской Арктики».
полярных станций и научных учреждений и др. Среди его руководителей были такие известные полярники, как И.А. Копусов, Э.Т. Кренкель, М.И. Ходов, Е.И. Толстиков, Б.А. Кремер и др. Рассмотрено развитие сети полярных станций ГУСМП, которая к середине 1950-х гг. стала одной из лучших в мире и состояла из примерно 120 пунктов наблюдений. Стабильная работа полярных станций обеспечивалась взаимодействием с другими подразделениями ГУСМП, в том числе с Управлениями полярной авиации, морского и речного флота, капитального строительства, связи и др. В 1963-1964 гг. вся сеть станций перешла в систему Главного управления по гидрометеорологии (Госкомгидромета), но их жизнь и исторический образ неразрывно связаны с Главным управлением Северного морского пути. В настоящее время, несмотря на сложные условия функционирования на рубеже ХХ-ХХ1 вв., полярные станции остаются не только важными узлами инфраструктуры Российской Арктики, но и интереснейшими памятниками истории, культуры и техники.
Abstract
The paper was prepared on the basis of documents studied by the authors in the Russian State Archive of Economics, documents of the Glavsevmorput (abbr. GUSMP) and is devoted to the activities of the Polar Directorate, created in the GUSMP structure in early 1933 to organize the work of polar stations. The main milestones of the administartion history by the order of the GUSMP №. 16 dated March 13, 1933 were restored. Later it was named the Directorate of Polar Stations (since 1935), the Directorate of Polar Stations and Communications (since 1944), the Directorate of Polar Stations and Scientific Institutions. Among his leaders were well-known polar explorers such as I.A. Kopusov, E.T. Krenkel, M.I. Hodov, E.I. Tolstikov, B.A. Kremer et al. The development of the GUSMP polar stations network, which became one of the best in the world by the mid-1950s and consisted of approximately 120 observation points was taken into consideration. Stable operation of the polar stations was ensured by interaction with other divisions of the GUSMP, including the Polar Aviation, Sea and River Fleet Departments, the Capital Construction Directorate, the Communications Directorate and other. In 1963-1964 the entire network of stations became a part of the Main Directorate for Hydrometeorology (Goskomhydromet) system but their existence and historical image are inextricably connected to the Main Directorate of the Northern Sea Route. Despite the difficult operating conditions at the turn of the 21st century, polar stations today, remain not only important nodes of the infrastructure of the Russian Arctic, but also interesting monuments of history, culture and technology.
Ключевые слова:
полярная станция, Арктика, метеорология, гидрология, Северный морской путь, Международный полярный год, Карл Вайпрехт, Михаил Ходов, памятник истории.
Keywords:
polar station, Arctic, meteorology, hydrology, Northern Sea Route, International Polar Year, Karl Weyprecht, Mikhail Khodov, historical monument.
Многие десятилетия успешное и безопасное мореплавание по Северному морскому пути основывалось на взаимодействии трёх главных составляющих - флота, авиации и полярных станций, обеспечивавших капитанов и командиров самолётов информацией о погоде. Никто не выходил из портов и не вылетал, не имея прогноза погоды или просто информации о ней в пункте назначения. Но если работа моряков и лётчиков всегда была на виду, то постоянная и кропотливая работа наблюдателей станций оставалась в тени. Между тем им приходилось без выходных и праздников каждые три часа в любую погоду выходить на метеоплощадку, остерегаясь медведей, записывать и передавать показания приборов, обеспечивать себя электричеством и связью, разгружать, часто вручную, суда со снабжением и, главное, годами пребывать вдали от родных и близких, довольствуясь лишь радиограммами и редкими письмами с оказией. И сейчас, в эпоху высоких технологий, спутниковых снимков и сложнейших прогнозных моделей, работа наблюдателей не потеряла своего значения. Напротив, теперь она имеет фундаментальную важность для всего человечества, т.к. только наземные наблюдения позволяют составлять представление о реальных, а не расчётных изменениях климата, и калибровать те самые модели. Чем длиннее ряды наблюдений, тем больше их ценность.
Задача данной работы - проследить эволюцию сети российских/с о -ветских полярных станций в эпоху её становления и максимального развития в период существования Главного управления Северного морского пути (ГУСМП). Статья написана в основном по документам фонда ГУСМП, хранящимся в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ). Всего нами было просмотрено около 500 дел, касающихся деятельности полярных станций (годовые научно-технические отчёты, паспорта станций, акты инспекций) с начала их работы до конца 1950-х гг., а также рейсовые донесения капитанов судов, воспоминания сотрудников, отчёты разных экспедиций, переписка с руководящими органами, циркуляры Управлений по гидрометеорологии и многие другие документы. Использован также большой корпус документов, сохранившийся на закрытых полярных станциях и большей частью обречённый на исчезновение. Такие архивы исследовались в ходе экспедиций в разные районы Арктики.
Первые полярные станции
Первые наблюдения за погодой проводили промысловики-поморы на Белом и Баренцевом морях в ходе средневековых плаваний, участники зимовки В. Баренца на Новой Земле в 1596-1597 гг. и голландские китобои на о. Ян-Майен в 1633-1634 гг. Без инструментов они могли только качественно, но не количественно оценить состояние погоды. Их описания содержат обычно информацию о направлении и силе ветра, атмосферных явлениях и облачности, а также самую общую характеристику температуры на уровне «морозно», «тепло», «сыро» и т.п. С появлением термометров и барометров наблюдения за погодой были вменены в обязанность экипажам парусных кораблей с начала XVIII в., а к середине XIX в. встали уже на вполне научную основу. И неудивительно, что мысль об организации единой сети наблюдательных станций в полярных областях, которые бы по единой методике в одни и те же сроки одними и теми же инструментами вели наблюдения за погодой, пришла в голову морскому офицеру. Один из руководителей австро-венгерской экспедиции (1872-1874) на паровом фрегате «Тегетхофф» Карл Вайпрехт (1838-1881) стал не только первооткрывателем Земли Франца-Иосифа (ЗФИ), но и инициатором создания сети метеорологических станций в Арктике (полярных станций). К этому времени такой опыт был в Малых Кармакулах на Новой Земле, где в 1878-1879 гг. штабс-капитан корпуса флотских штурманов Е.А. Тягин, зимуя с женой и двухлетним ребёнком (на зимовке у него родилась ещё дочь), вел метеорологические наблюдения на созданной годом ранее спасательной станции. Международный комитет по организации 1-го Международного полярного года (I МПГ) возглавил директор Главной физической обсерватории в Санкт-Петербурге академик Г.И. Вильд. В ходе I МПГ в 1882-1883 гг. было открыто 13 станций в Арктике и две -в Антарктике1. В Российской империи успешно работали станции в Малых Кармакулах (начальник - лейтенант К.П. Андреев, наблюдатели -мичман Д.А. Володковский, врач Л.Ф. Гриневецкий, астроном В.Е. Фусс и студент Н.В. Кривошея), Сагастырь в дельте Лены (начальник - штабс-капитан корпуса флотских штурманов Н.Д. Юргенс (1847-1898), наблюдатели физик А.Г. Эйгнер и врач А.А. Бунге (1851-1930), а также Содан-кюля в Финляндии (начальник - С. Лемстрём, наблюдатели С. Дальстрём, К. Грамст, А. Петрелиус, Н. Зундманн, лаборант Э. Бизе)2. В Карском море дрейфовали зажатые льдами на пути к мысу Челюскина и Диксону корабли датской экспедиции на «Димфне» (А. Ховгард) и голландской на «Варне» (М. Снеллен). Они случайно встретились во время дрейфа, и датская
Визе В.Ю. Международный полярный год. М.; Л., 1931. 100 с. Пасецкий В.М. Разгадки тайна ждёт. Л., 1983. 152 с.
экспедиция спасла голландскую, когда «Варна» была раздавлена льдом и затонула. Затем голландцы на лодках добрались до Югорского Шара, где встретили суда, доставившие их в Норвегию. Это были едва ли не первые в мире метеонаблюдения на дрейфующих льдах.
Широко известна трагическая история американской станции Форт-Конгер на о. Элсмир, которой руководил А. Грили. Из-за тяжёлой ледовой обстановки и нехватки продовольствия зимовщики начали умирать от голода, и спасательная экспедиция сумела добраться до оставшихся в живых семи человек (из 25) буквально в последнюю минуту. Но наблюдения за погодой они не прекращали даже на пороге гибели.
Опыт I МПГ оказался очень полезен, за 1882-84 гг. был собран значительный материал, но стало совершенно ясно, что столь редкой сети станций недостаточно. В первую очередь в сведениях о погоде и льдах нуждалось развивающееся арктическое судоходство. Поэтому на рубеже XIX - начале ХХ вв. в России появились первые полярные станции нового типа. В 1896 г. возобновились наблюдения в Малых Кармакулах, в 1908 г. появилась метеостанция в Хатанге. В 1911 г. Отдел торговых портов Министерства торговли и промышленности приступил к организации первых трёх полярных радиостанций (Вайгач, Югорский Шар и Марре-Сале) на границе Баренцева и Карского морей.
Инициатором их постройки выступил гидрограф К.Е. Сидоров (18621933), участки строительства наметила экспедиция на пароходе (п/х) «Пахтусов» в 1911 г. На следующий год п/х «Вассиан», «Иоанн Богослов» и барка «Нимврод» привезли стройматериалы, но постройку каменных домов, силовых, складов, бань и т.д. не удалось завершить из-за сложных ледовых условий. В 1913 г. экспедиция на п/х «Дан» под руководством Н.В. Морозова достроила их и поставила радиомачты. В 1914 г. п/х «Василий Великий» высадил на Марре-Сале радистов, сотрудники Центральной гидрометеостанции Северного Ледовитого океана и Белого моря (Архангельск) В.А. Березкин и Н.П. Георгиевский организовали метеорологическую площадку1. Принадлежали радио- и метеостанция разным ведомствам: радио - Русскому обществу беспроволочных телеграфов и телефонов, метео - Министерству торговли и промышленности. В сентябре 1914 г. станции начали работу, три раза в сутки передавая сводки погоды и сведения о состоянии льдов в Москву, Архангельск и английский Карнарвон.
В 1915-1916 гг. Главное гидрографическое управление (ГГУ) Морского министерства двумя экспедициями под руководством П.Г. Кушакова построило радиостанцию на о. Диксон. Кушаков в 1912-1914 гг. участвовал
Отчёт о работе полярной станции Марре-Сале за 1933-1939 гг. и история полярной станции: РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 2. Д. 1296. 264 л.
в первой отечественной экспедиции к Северному полюсу, организованной Г.Я. Седовым, и возглавил первую смену зимовщиков Диксона. Организовал метеонаблюдения на Диксоне и построил первую метеоплощадку сотрудник гидрометеорологической части ГГУ И.К. Тихомиров (1890-1955)1. Очень быстро Диксон стал символом Арктики, инфраструктурным центром сначала Западного Таймыра, а через 15 лет - и всей Советской Арктики. Но развитие сети приостановили революция и Гражданская война.
Работа полярных станций в 1917-1932 гг.
После Октябрьской революции станции пережили сложный период. Неоднократная смена власти в Сибири привела к перебоям в их работе, временной консервации, вывозу персонала и снятию приборов. В 1918-1920 гг. станции практически не работали. Но потребности торговли и, главным образом, успешная работа Карских товарообменных операций (Карских экспедиций) очень сильно зависели от надёжной информации о погоде и льдах. Поэтому с начала 1920-х гг. началось не только восстановление перечисленных выше станций, но и организация новых. В 1922 г. появилась метеостанция в Новом порту в Обской губе, в 1923 г. - в проливе Маточкин Шар. В 1926 г. Дальневосточный крайисполком и Совторгфлот построили факторию на о. Врангеля, которой была придана метеостанция. 1 октября начались наблюдения, которые вели врач Н.П. Савенко и заведующий факторией Г.А. Ушаков. Через два года, в декабре 1928 г. другой участник полюсной экспедиции Г.Я. Седова художник Н.П. Пинегин по поручению Якутской комиссии Академии наук СССР организовал Ляховскую геофизическую станцию на мысе Шалаурова (о. Большой Ляховский в Новосибирском архипелаге). В 1929 г. Институт по изучению Севера (ставший в 1930 г. Всесоюзным арктическим институтом - ВАИ) по поручению Арктической комиссии СНК СССР построил первую на ЗФИ станцию в бухте Тихой, в 1930 г. - на о. Домашнем в архипелаге Сергея Каменева (сейчас - архипелаг Седова) у западных берегов Северной Земли. ГГУ в 1931 г. построило станцию на мысе Желания.
Первые станции организовывали разные ведомства, что приводило к некоторому разнобою в программе и методике наблюдений, обеспечении приборами и оборудованием, а также в условиях жизни и довольствия сотрудников. Ещё не было системы подготовки кадров
Шабалина О.В. Из истории организации метеорологических и гидрологических наблюдений на о. Диксон в 1916 г. (по материалам Музея-архива истории изучения и освоения Европейского Севера ЦГП КНЦ РАН) // Труды КНЦ РАН, 2015. С. 76-90.
для полярных станций, поэтому на зимовки иногда отправлялись случайные слабо подготовленные люди, как энтузиасты, так и их противоположности. Большая часть станций принадлежала Главному гидрографическому управлению и региональным УБЕКО (Управлениям по безопасности кораблевождения), другие - научно-исследовательским и производственным организациям. Решить задачу полного освещения всей трассы Сев-морпути необходимой метеорологической и ледовой информацией столь редкая сеть не могла.
После окончания I МПГ прошло больше сорока лет, наука о полярных широтах проделала большой путь, и Л.Л. Брейтфус предложил провести II МПГ через полвека после Первого. СССР взял на себя обязательство построить к 1932 г. большое количество новых станций. Советский комитет по проведению МПГ возглавил председатель и организатор Гидро-метеокомитета А.Ф. Вангенгейм (1881-1937). Гидрометеорологическая служба набирала мощь, налаживались поставки приборов, открывались курсы подготовки специалистов разного профиля - метеорологов, аэрологов, актинометристов, радистов, механиков.
В результате во II МПГ участвовало по всей Арктике 74 станции, в том числе 34 советские, располагавшиеся на побережье от Цып-Наволока на п-ве Рыбачьем до Уэлена1. Часть из них (о. Рудольфа, мыс Челюскина, Русская Гавань, мыс Северный и др.) были построены специально, на уже имевшихся существенно расширялась и унифицировалась программа наблюдений. Возрастала строгость контроля за работой станций, руководящие ведомства, в первую очередь ВАИ, тщательно следили за качеством наблюдений. На двух станциях (Русская Гавань на Новой Земле и бухта Тихая на ЗФИ) зимовали немецкие учёные, проводившие геофизические работы в согласованные международные сроки. Так, в Русской Гавани М.М. Ермолаев и Курт Вёлькен впервые определили сейсмическим методом мощность ледникового щита Новой Земли и мощность толщи мёрзлых пород. Некоторые станции II МПГ после его окончания были закрыты (например, о. Рудольфа), другие продолжили работу.
Тогда понятие «полярной станции» ещё не установилось, и все станции на арктическом побережье назывались полярными радиостанциями. Все они очень быстро становились, как правило, центрами притяжения для местного населения (если оно имелось), так и центрами разнообразных научных (геологических, гидрографических, биологических, гляциологических и иных) исследований. Народы Севера и промышленники с материка получали на станциях актуальную информацию о жизни страны, полярники помогали им радиосвязью, лекарствами (или врачебной
Визе В.Ю. Указ. соч.
помощью), инструментами, патронами, а при необходимости - и продовольствием. Так, зимой 1932-33 гг. из-за плохого снабжения и отсутствия опыта в промысловых становищах Новой Земли началась цинга, и начальник станции Русская Гавань М.М. Ермолаев отправил телеграмму прямо в правительство. На помощь отправили ледокол «Красин», но на радиостанции мыса Желания вышла из строя ключевая радиолампа, которая имелась в Русской Гавани. Ермолаев, Вёлькен и механик-водитель аэросаней В.Э. Петерсен отправились за 200 км на мыс Желания, но примерно на половине пути на ледниковом щите машина вышла из строя. В снежной норе они переждали налетевшую пургу, отправились далее пешком и пришли на Желания, когда их уже считали погибшими. Этот сюжет отражён в фильме «Семеро смелых» (1936), консультантом которого выступили зимовщики М.М. Ермолаев и К.М. Званцев. Радиостанция заработала, «Красин» под командованием капитана Я.П. Легзди-на и начальника экспедиции М.И. Шевелева в марте 1933 г. привёз промышленникам продукты, они были спасены.
В 1920-е гг. появилось понятие «кадрового полярника», начали зимовать специалисты, в довоенные годы определявшие образ полярных станций. Знаменитый Э.Т. Кренкель, один из первых зимовщиков Ма-точкина Шара, бухты Тихой, затем мыса Оловянного и о. Домашнего, в 1937-38 гг. радист легендарной папанинской четвёрки. Константин Михайлович Званцев, три года зимовавший на о. Врангеля с А.И. Ми-неевым, знаменитый охотник на белых медведей и организатор первой в Арктике комсомольско-молодёжной зимовки на мысе Стерлегова. Михаил Иванович Малов, начавший зимовать в 1922 г., геофизик Г.А. Шаш-ковский, аэрологи П.П. Пославский (зимовал с 1930 г.), участник дрейфа СП-3, В.Г. Канаки, начавший работу в Арктике в 1932 г. в Уэлене, затем участник дрейфа СП-2 и СП-3. Павел Стефанович Свирненко, метеоролог и фенолог, зимовавший на полярных станциях несколько десятилетий, личный друг писателя И.С. Соколова-Микитова, и многие, многие другие.
Создание Главсевморпути и новая организация работы полярных станций (1932-1941 гг.)
После успешного, хотя и при большом везении, прохода ледокольным пароходом «Сибиряков» (капитан В.И. Воронин, начальник экспедиции О.Ю. Шмидт) по всей трассе Северного морского пути в одну навигацию СНК СССР 17 декабря 1932 г. принял Постановление № 1873 «Об образовании Главного управления Северного морского пути при СНК СССР». Постановление надлежало опубликовать в прессе. В Арктике наступила новая эпоха.
Данное Постановление содержало лишь два пункта. Первый гласил: «Образовать при СНК СССР Главное управление Северного морского пути. Поставить перед Главным управлением Северного пути задачу проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать этот путь, держать его в исправном состоянии и обеспечить безопасность плавания по этому пути». А вот второй касался только метео- и радиостанций, что говорит об их особенном значении: «Передать в ведение ГУСМП все существующие метеостанции и радиостанции, расположенные на берегу и островах Ледовитого океана».
Полярным станциям посвящён и первый пункт правительственного постановления за следующим номером № 1874 от 20 декабря 1932 г. «О мероприятиях в связи с организацией при СНК СССР Главного управления Северного морского пути». Оно имело гриф «не публиковать». В соответствии с ним новому главку передавалась вся сеть (16 пунктов) метео- и радиостанций, принадлежавших до этого разным ведомствам: ВАИ (Тихая, Домашний, мыс Челюскина, Тикси), ГГУ (Югорский Шар, Вайгач, Маточкин Шар, Марре-Сале, Диксон, мыс Желания), Гидрометко-митету (Нордвик, Шалаурова, мыс Северный, мыс Дежнева), Наркомату связи (Уэлен) и Акционерному Камчатскому обществу - АКО (о. Врангеля). ГУСМП предписывалось «развить и реконструировать сеть метеостанций и радиостанций таким образом, чтобы в 1933 г. были закончены работы первой очереди, необходимые для открытия плавания по Северному морскому пути». В течение 1933 г. главк должен был учредить новые гидрометеорологические станции на о. Белом и в устье Колымы, заново построить станцию на м. Северном и провести реконструкцию других станций, установив семь новых длинноволновых установок мощностью не менее 1 квт каждая и шесть новых коротковолновых установок (не менее 250 ватт).
Для руководства этой деятельностью 13 марта 1933 г. приказом ГУСМП № 16 создано Полярное управление (ПУ ГУСМП). Его руководителем в течение 1933-34 гг. был Л.К. Шелепин, в 1934-1936 гг. - И.А. Ко-пусов, заместитель О.Ю. Шмидта в плавании на «Челюскине». Внутри ПУ выделились два отдела - гидрометеорологической и радиослужбы. В 1935 г. Полярное управление переименовали в Управление полярных станций (УПС). 22 июня 1936 г. СНК СССР специальным постановлением принял «Положение о Главном управлении Северного морского пути при СНК Союза ССР». УПС следует там сразу за Управлениями морского и речного транспорта (УМиРТ) и полярной авиации (УПА), что отражает три базовых составляющих ГУСМП - флот, авиацию и полярные станции. В задачи УПС в структуре центрального аппарата ГУСМП входило «строительство и руководство работой полярных гидрометеорологических
станций и радиостанций». Оно должно было «разрабатывать планы работы Главного управления Северного морского пути в области гидрометеорологической службы, осуществлять общее руководство и контроль за работой территориальных управлений в указанной области, непосредственно руководить работой морской сети полярных гидро-мете-орологических станций и радиостанций, а также сети радиоцентров и радиоузлов». Вместе с тем в структуре ГУСМП предусматривалось семь территориальных управлений: Архангельское (Архангельск); Омское (Тобольск); Красноярское (Игарка); Якутское (Якутск); Дальневосточное (Владивосток); Ленинградское (Ленинград) и Мурманское (Мурманск). В каждом теруправлении предусматривался свой госбюджетный Отдел полярных станций. В его непосредственное распоряжение передавались все средства на «изыскания и строительство... метеорологических станций и радиостанций, состоящих в непосредственном подчинении территориальных управлений». Созданная структура была весьма сложной и неудобной, что затрудняло руководство не только сетью полярных станций, но и всем главком. В каждом теруправлении были свои метеостанции, наряду с полярными станциями центрального подчинения. Не случайно от системы теруправлений быстро отказались из-за её неэффективности, что продемонстрировала злосчастная навигация 1937 г., когда почти весь флот зазимовал во льдах.
Постановлением СНК СССР от 25 января 1941 г. № 189 «О структуре и штатах Главного управления Северного морского пути при Совнаркоме СССР» структура ГУСМП существенно упростилась. Управление морского и речного транспорта разделилось на два - Управление арктического флота и портов и Управление речного флота, УПА и УПС сохранились под прежними названиями. Более южные метеостанции вернулись обратно в региональные управления по гидрометеорологии, а в ведении ГУСМП остались 53 полярные станции, располагавшиеся непосредственно вдоль трассы СМП от пролива Карские Ворота до порта Провидения. В их число включили метеостанцию в г. Анадыре и радиостанции в бухте Кожевникова, пп. Провидения, Угольной, Зырянке, отдел радиосвязи и гидрометеостанций в г. Якутске, а также ещё не построенные пункты наблюдений в проливе Санникова, о-вах Петра, мысе Песцовом, мысе Молотова.
И.А. Копусов отправился на зимовку в бухту Тихую, и в 1938 г. УПС возглавил Герой Советского Союза Э.Т. Кренкель (1903-1971), вернувшийся после дрейфа на станции «Северный полюс-1». Как кадровый полярник, он пользовался большим авторитетом не только у руководства, но и у «простых работников Советского Севера». Начальником управления он работал до 1940 г. и был заменён заместителем А.Г. Капитохиным
(1892-1958), который в 1935-1936 гг. руководил зимовкой на большой станции о. Уединения. Капитохин недолго оставался на посту начальника УПС и в сентябре 1941 г. ушёл на фронт сначала командиром полка, а затем дивизии, закончив войну генерал-лейтенантом.
До войны постепенно выработалась система организации зимовок на полярных станциях. Сложилась структура штата, появилось специализированное учебное учреждение - курсы полярных работников при Московском гидрометеорологическом техникуме в Кучине (КПР). Зимовщики заключали договор на один-два года, в котором, в частности, был предусмотрен ненормированный рабочий день.
Обычно персонал насчитывал 6-10 человек, на крупных станциях -до 30. На больших станциях начальник был освобождённый, на маленьких совмещал обязанности метеоролога, радиста или механика. В небольших коллективах он именовался не начальником станции, а старшим по зимовке. Освобождённые парторги направлялись только на самые крупные станции - в бухту Тихую, пролив Маточкин Шар, на мыс Челюскин, в Тикси, на Диксон. Обычно парторг, профорг и комсорг назначались/выбирались из числа специалистов. Начальник станции, парторг и профорг образовывали так называемый «треугольник», подписывая, например, социалистические обязательства или документы внутреннего распорядка, например о премировании лучших работников. Главную роль играл начальник станции, со времён Г.А. Ушакова и О.Ю. Шмидта выполнявший функции представителя власти. Он имел право регистрировать браки, разводы, смерти, регулировал взаимоотношения с местными жителями или хозяйственными организациями, если таковые имелись. Но вблизи большей части небольших полярных станций их не было, и они очень быстро стали единственными инфраструктурными центрами пустынных побережий и островов со связью, информацией, медпомощью. Наряду с фундаментальными наблюдениями за погодой и льдами, это важнейшая функция станций, не потерявшая актуальность до настоящего времени. Закрытие их в 1990-2010-е гг., продолжающееся и сейчас, обнажило огромные территории, на которых не осталось ни одного поселения.
В штат станции входили метеорологи (один-три человека), два-три радиста, механик и повар. На более крупных станциях среди сотрудников были один-два гидролога (в основном на прибрежных или речных станциях), один, редко два актинометриста, два-три аэролога, увеличивалось число механиков и радистов, появлялись врачи. Последние играли очень важную роль в районах с местным населением, не только осуществляя приём, но и проводя объезды населения по стойбищам или промысловым становищам, приём родов и т.п. Должность служителя существовала
на станциях в 1920-1930-е гг., часто совмещаясь с должностью каюра или вычислителя. В обязанности служителя входили топка печей, уборка помещений, заготовка воды и т.д. Позже эта должность осталась только на крупных станциях и стала называться «рабочий».
Зимовать до войны часто ехали неквалифицированные члены семей, обычно жёны сотрудников, которые в документах именовались иждивенцами, иногда - с детьми. Организация их пребывания на станции зависела от начальника. Иждивенки, если не вливались в работы станции, бывали источниками конфликтов, но чаще начинали выполнять те или иные обязанности - поваров, библиотекарей (на больших станциях), служителей или начинали помогать в наблюдениях, повышая своё образование. Про таких специалистов писали «подготовлен на станции» и, при наличии штатных единиц, их зачисляли на работу в качестве сотрудников. Так, Е.К. Симцова, жена И.Ф. Битриха, начальника п/ст Бухта Тихая в 1934-1936 гг., начала работать помощником актинометриста, жена парторга Тихой В.Г. Абрамовича Н.В. Кухтина заняла должность библиотекаря. «Иждивенкой» считалась даже супруга начальника о. Врангеля А.И. Минеева В.Ф. Власова, отзимовавшая с мужем безвыездно пять лет (1929-1934) и выполнявшая метеорологические наблюдения.
Кроме работников среднего звена, на зимовки в 1930-е гг. ехали высококвалифицированные специалисты с высшим образованием. На о. Белом в 1934-1935 гг. и на о. Генриетты в 1937-1938 гг. зимовал биолог Л.И. Леонов, на о. Врангеля в 1937-1938 гг. - геолог Л.В. Громов, на о. Уединения в должности гидролога в 1934-1935 гг. - актинометрист Н.Г. Черниговский и в 1938-1939 гг. - гляциолог Б.А. Савельев (впоследствии - директор Музея землеведения МГУ имени М.В. Ломоносова в 1962-1978 гг.). Черниговский с 1931 г. зимовал на Маточкином Шаре и мысе Челюскина. На Уединения он провёл первые наблюдения за проникновением солнечной энергии под снег и лёд. На первую зимовку на о. Уединения (1934/35) остались восемь рабочих-строителей, частично неграмотных. Начальник станции С.В. Шманев организовал учебные курсы и преподавал математику, Черниговский заведовал учебной частью, читая лекции по географии, истории Арктики, гидрологии и геофизике. Метеоролог В.М. Бизин преподавал русский язык, врач Г.В. Бо-жовский - биологию, радист Н.Д. Большаков - радиодело, второй радист М.А. Лившиц и С.В. Шманев - политграмоту1.
Оборудование поставлялось не всегда нужного качества, и наблюдателям приходилось постоянно что-то придумывать и изобретать.
Отчёт о работе п/ст "Остров Уединения" за зимовку 1934-1940 гг.: РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 2. Д. 1321. 389 л.
Отличался этим, например, уже упоминавшийся первый начальник Уединения С.В. Шманев, «...неоднократно своей неиссякаемой изобретательностью приходивший на помощь в безвыходные, казалось бы, моменты»1. В частности, он сделал клей из сквашенного сгущённого молока, изготовил вручную ленты для гелиографа, из селенового фотоэлемента в экспонометре фотоаппарата ФЭД сконструировал три пиранометра и фотометр-люксметр. По фотометру он провёл 515 серий наблюдений рассеянной освещённости по 10 отсчётов. Для аэрологов он собрал настолько удачные часы-будильник, что они рекомендовали их к использованию на других станциях.
Если бы не «феноменальный всесторонний опыт биолога Леонова», то не была бы к назначенному сроку начала навигации запущена батарея на маяке о. Белого весной 1935 г. Леонов нашёл рецепт «как варить асфальт»2, сварил кислотоупорные краски и лак. Часовые механизмы самописцев на Уединения в 1948-49 гг. ремонтировал начальник станции А.С. Целовальников.
Очень разной была квалификация радистов и механиков. Многие приходили с флота или из армии, и качество связи и бесперебойная работа двигателей были обеспечены. Если же сотрудники не обладали необходимыми умениями и/или старанием, то зимовки проходили нервно.
Особенно важна была работа повара. Хороших поваров зимовщики, складываясь, премировали из своих заработков. Хороший повар - «все зимовщики прибавили в весе». Плохой повар, напротив, - постоянный источник напряжённости в коллективе. Если же его не было, и зимовщики выполняли эти работы по очереди, то в ПУ шли постоянные жалобы на то, как трудно выполнять свои прямые обязанности при наличии «кухонной каторги». И лишь некоторые, как старший по зимовке Э.Т. Кренкель в 1935-1936 гг. на мысе Оловянном, выполняли обязанности повара добровольно. В коллективах численностью 3-5 человек штатной единицы повара часто не было. Если же должность повара сокращалась (например, из-за недостаточного снабжения, неполной выгрузки и/или сокращения штата), то «проведённая зимовка прошла без жертв, только благодаря здорового молодого сильного организма всех сотрудников, но могло быть хуже»3.
Сложилась система организации связи. До начала 1930-х гг. станции работали практически индивидуально, передавая погоду в центр по отдельности. Их было мало, и это было возможно. С увеличением
Отчёт о работе п/ст "Остров Уединения" за зимовку 1934-1940 гг.: РГАЭ. Ф. 9570. Оп. 2. Д. 1321. Л. 278.
Отчёт о работе полярной станции о. Белый за 1934-1935 гг.: Там же Д. 1304. Л. 23. Отчёт о работе полярной станции Марре-Сале за 1933-1939 гг. и история полярной станции: Там же. Д. 1296. Л. 56.
количества станций росла нагрузка на радистов, и появилась система «кустов», когда несколько маленьких станций передают («сдают») погоду на одну более крупную («кустовую»), а она, свою очередь, передаёт погоду далее в центр. В «кусты» обычно входили близко расположенные станции. Каналы связи кустовых станций с Москвой улучшались и расширялись. Увеличивался штат, внедрялись новые технологии, на крупных станциях (например, на Диксоне) приёмные и передающие радиостанции разделялись, чтобы помехи от передачи не мешали приёму. О жизни диксонских радистов дают представление рассказы Б. Горбатова «Обыкновенная Арктика», в основе которых лежат впечатления о зимовке 1935-1936 гг.
Условия жизни на станциях в довоенные годы были, как правило, непростые. Если в Бухте Тихой, построенной в 1929 г., каждый зимовщик жил в отдельной комнате или по двое, была телефонная станция на 12 номеров, большая кают-компания, библиотека и т.д., то на первой зимовке на о. Уединения в бараке на одного человека приходилось всего 3 м2 жилой площади, т.к. часть стройматериалов унесло, а число зимовщиков превысило плановую. Из-за нехватки жилплощади на зимовку был оставлен только один метеоролог В.М. Бизин, которому пришлось год работать по полной программе в одиночку - три срока метеорологических наблюдений, полная программа гидрологических. Не удивительно, что из-за переутомления он несколько раз опаздывал на срок. Аналогичная ситуация получилась на о. Рудольфа в 1936 г., когда для выполнения важнейшей работы - снабжения сводками погоды готовящейся воздушной экспедиции Водопьянова-Шмидта был оставлен на два года (1936-1938) только один метеоролог М.М. Каменецкий. Обслуживая все лётные и морские экспедиции 1937-1938 г., в самую горячую пору он неделями спал урывками, давая авиапогоду каждый час.
Такая ситуация сохранилась и в послевоенное время. Вот две записи из дневника метеоролога М.М. Кожухова, работавшего в 1947 г. на навигационной (до 1950 г. работавшей только летом в период навигации) станции о-ва Гейберга1.
23-25 августа - «ежечасная авиапогода. Не выдерживаем. У Володи (радист В.М. Меркулов. - Ф.Р., Н.Е.) судовая вахта. Я уже трое суток не раздеваюсь. Сплю за столом»;
26-27 августа - «Сильный буран. Двадцать четыре раза на метеоплощадку. .Спать, спать, спать».
Материалы по истории полярной станции о. Гейберга (часть 1, 1940-1953): Там же. Д. 3270. Л. 146-152.
Если из-за штормов удавалось выгрузить только часть снабжения, персонал сокращали, т.к. топить все помещения было невозможно. Разгрузки проходили часто при сильном накате и превращались в мучительную операцию, когда и экипажу, и в первую очередь зимовщикам, стоя по пояс или по плечи в ледяной воде поздней осенью, приходилось таскать тяжёлые ящики с оборудованием, стройматериалами и продовольствием. Иногда, как на о. Белом в конце августа 1934 г., дошло до «крови в испражнениях» у радиста В.И. Грачёва, а у начальника И.А. Сидорина кровь шла с мочой - из-за отсутствия подходящего катера весь груз разгружали и таскали на руках, «дело дошло до грыжи в 2-х случаях»1.
На первую зимовку на о. Белый 8 сентября 1933 г. пароход «Ар-кос» завёз много домов, но до снега девять зимовщиков под руководством Д.В. Зарецкого успели построить только баню и кухню-времянку. При разгрузке парохода рваную рану на ноге получил механик А.К. Ле-тяшев. В бане устроились на жильё. Её по крышу занесло снегом, только трубы торчали, вниз вели подснежные ходы в дом и на кухню. Плавник на отопление зимой возили на собаках.
На следующий год смена под руководством И.А. Сидорина для строительства вынула около 80 м3 мёрзлого грунта, люди обижались, что такая ударная работа не была замечена Политуправлением. Топливо разгрузить не смогли и, когда зимовщикам сообщили, что п/х «Русанов» везёт уголь, в уже установившемся припайном льду пробили канал в 2 м шириной и 1 км длиной, вывели плавстредства навстречу. И все труды оказались напрасны - получили радиограмму, что пароход повернул обратно. Пришлось сжечь для отопления все завезённые ранее, но не построенные дома.
Поздней осенью 1937 г. на о. Белый часть груза была утоплена при разгрузке, девять грузчиков, не сумевших вернуться на корабль, остались на вынужденную зимовку, а топливо не выгрузили. На плечи начальника станции Маслова легла трудная задача не только обеспечить нормальное функционирование станции, но и занять лишних неквалифицированных людей.
Выше упоминалась аналогичная ситуация на о. Уединения, когда начальник станции С.В. Шманев создал учебный комбинат и обеспечил выпуск восьми стенгазет и трёх спецбюллетеней, посвящённых смерти Кирова, Куйбышева и займу П-й пятилетки. За зиму зимовщики проработали решения ноябрьского (1934) Пленума ЦК ВКП(б), VII съезда Советов, материалы о троцкистско-зиновьевской контрреволюционной группе и приговор суда по делу об убийстве С.М. Кирова, речи Сталина в Кремлёвском дворце и о новом уставе с/х артели. «Художественная
Отчёт о работе полярной станции о. Белый за 1934-1939 гг.: Там же. Д. 1313. Л. 111.
литература была перечитана каждым в отдельности почти всеми зимовщиками, в порядке громкой читки читались произведения Максима Горького, Чехова, Салтыкова-Щедрина...» При этом «жизнь протекала трезво»1. В результате станция о. Уединения стала одной из пяти первых образцовых, а С.В. Шманева по итогам зимовки УПС наградило.
Зимовщики первой смены о. Русского (начальник П.П. Попов) купили «два живых цветка, пальму и фикус, что значительно разукрасило нашу кают-компанию»2.
Катастрофически плохо функционировало одно из немногих подразделений ГУСМП, работавших на хозрасчёте: Контора по техническому, продовольственному и промтоварному снабжению учреждений, предприятий, судов и экспедиций Главного управления Северного морского пути «Арктикснаб». Редкий отчёт о зимовке в 1930-1950-е гг. обходился без критики этого учреждения. Менялись начальники, но отношение к нуждам полярников оставалось не лучшим. Вот несколько примеров.
Первая смена на о. Русском в 1935-1937 гг. спала без подушек, а отправилась на зимовку без передатчиков и распределительных щитов. В 1937 г. пароходы «Малыгин» и «Кузнецкстрой» завезли 20 сапожных щёток и 30 платяных. Из восьми термометров четыре прибыли со штампом на сертификате «Для гидрометслужбы СССР не годны» (на такие термометры жаловались на многих станциях). При этом «географических карт было принято пять штук одной Африки». Не было даже исправных фонарей, чтобы в полярную ночь ходить на метеоплощадку.
Станция «из года в год. недополучает даже положенные ей свежие овощи»3. Отход и потери картофеля достигают 50 %. «.Прибывшая в 1952 г. корова не могла дойти 500 м и свалилась на полпути до скотника»4.
Полярная станция Исаченко (о-ва Сергея Кирова), 1954: не завезли спичек, и каждую приходилось делить на 4 части; 1957: «.завезли. отсев от Норильского угля»5.
Для завершения этой темы снова И.А. Сидорин, один из самых принципиальных начальников станций: «Прошу извинить за резкое сравнение, но всё это напоминает покойной памяти снабжение армии Николая в империалистическую войну». В отчёте этой же зимовки - фото козла
Отчёт о работе п/ст "Остров Уединения" за зимовку 1934-1935 гг.: Там же. Д. 1322. Л. 16-17.
Альбом к отчёту полярной станции о. Русский: Там же. Д. 1298. Л. 9, 14. Материалы по истории полярной станции о. Русский (часть II, 1948-1952): Там же. Д. 3319. Л. 26.
Материалы по истории полярной станции о. Русский (часть III, 1953-1955): Там же. Д. 3320. Л. 47.
Материалы по истории п/ст. о. Исаченко. 1953-1959: Там же. Д. 3283. 162 л.
с подписью: «Лет ему более 10. Мясо, естественно, будет вонять, «как из ружья». Завезён в 1935 г. В паёк бы его начальнику Арктикснаба»1.
Несмотря на описанные трудности и проблемы, к началу войны Сев-морпуть был обеспечен надёжной качественной информацией о погоде и ледовых условиях, что позволило наладить достаточно стабильное судоходство и полёты многочисленных самолётов. На островах и побережьях арктических морей появилась сеть зимовок - инфраструктурных центров освоения Севера. О них знали местные жители, промышленники, моряки и лётчики, находившие на станциях приют и помощь.
Сеть полярных станций в 1941-1963 гг.
Военное время - тяжелейшее испытание для всей страны. Многие полярные станции оказались на переднем крае обороны. Нападениям германских подводных лодок подверглись Малые Кармакулы, мыс Желания, о. Уединения (1942), залив Благополучия, о. Правды (1943), мыс Стерле-гова (1944). Часть из них была сожжена, некоторые (залив Благополучия) более не восстанавливались. Люди при этих нападениях почти не пострадали. Крейсер «Адмирал Шеер» в августе 1942 г. напал на Диксон, атаку отразили со сравнительно небольшим ущербом, но погибло семь моряков п/х «Дежнёв». Когда на станции пришло распоряжение подготовить укрытие в случае нападения, то на некоторых оказалось это сделать невозможно. Плоские, как стол, острова - плохое убежище, и полярники жили и работали буквально на линии фронта. Зимовали дольше, не по году, а по два и три, с весьма скудным снабжением, особенно материально-техническим. Часто приходилось самим расчерчивать бланки, ленты для самописцев, чинить часы и другие приборы. Научно-технические отчёты тех лет, как правило, - тонкие рукописные тетрадки из папиросной бумаги или оборотов исписанных листов. Но по-прежнему тщательно снимались копии с основных книжек наблюдений. Написанные чернилами, тушью или карандашом, они сохранились в дальних углах сараев давно заброшенных станций, и часто на полусгнивших и покрытых плесенью бланках ещё можно прочесть не только ровные колонки цифр, но и фамилии наблюдателей. По-прежнему строго контролировалось качество наблюдений, а работа наблюдателей строго оценивалась. Отчёты военных лет в основном корпусе документов РГАЭ по полярным станциям практически отсутствуют, и не всегда можно восстановить фамилии тех, кто нёс вахту на метеорологическом фронте Арктики.
Тем не менее, новые станции появлялись и в военное время. Весной 1942 г. первые наблюдения на о. Малый Таймыр провел В.Ф. Терзиманов.
Отчёт о работе полярной станции о. Белый за 1934-1935 гг.: Там же. Д. 1304. Л. 41, 44.
Осенью, в самую тяжёлую пору Сталинградской битвы, после знаменитого приказа № 227 «Ни шагу назад», на синоптических картах появились полярные станции на Восточном Таймыре (о. Андрея) и о. Котельном (пролив Санникова). Их возглавили кадровые полярники радист Д.А. Стронг и гидролог Ф.А. Куренков, безвыездно работавшие до 1946 г. Но если на о. Андрея и Малом Таймыре зимовщики поселились в деревянных домах бывших гидрографических экспедиций, то на Санникова первые четыре года зимовщики жили в якутской промысловой избе, обложенной дёрном (тардохе). Летом 1946 г. они перешли в новый дом, но 7 ноября 1946 г., уже при новой смене, он. сгорел из-за искры, и им пришлось вернуться в тесный тардох.
Многие кадровые полярники погибли на фронте, куда стремились, несмотря на распространявшуюся на работников ГУСМП бронь. Погиб в бою романтик Арктики К.М. Званцев, пропал без вести с лётным экипажем Иосифа Черепкова гидролог И.Г. Овчинников, погибла почти вся смена, ехавшая на «Сибирякове» в 1942 г. Большие потери понесло УПС при торпедировании 12 августа 1944 г. германской подводной лодкой грузо-пассажирского п/х «Марина Раскова», который вёз большую группу зимовщиков на станции Диксон, Челюскин, Матшар, бухту Тихую, Стер-легова, Гыдоямо, Малый Таймыр и др. Многие ехали семьями, и в этой катастрофе погибло 107 женщин и почти все дети.
В 1944 г. в УПС произошли крупные изменения. Его возглавил военный радист М. Шварцберг, и с ним пришло новое название: Управление полярных станций и связи (УПСиС). После двух лет руководства его снова сменил Э.Т. Кренкель (1946-1948). В 1946 г. он сам возглавил снабженческий рейс на «Г. Седове», чтобы лучше ознакомиться с послевоенным состоянием полярных станций. В этом рейсе с подачи А.А. Фадеева участвовал писатель-фантаст Александр Казанцев (1906-2002), инженер по образованию, фронтовик. Некоторые его впечатления, детали и сюжеты из жизни Арктики, увиденные в рейсе, вошли в романы «Арктический мост» (1941-1946), «Мол «Северный» (1952) и др.
Для удобства управления Арктику разделили на сеть Арктических районов (АР) параллельно имевшемуся административному делению. Центром района выбиралась крупная полярная станция или обсерватория, на базе которых создавались районные радиометцентры (РРМЦ) с синоптическими бюро, отделами ледовых прогнозов, гидрологическими отделами. В 1940-х их было не менее восьми: Амдерминский, Диксон-ский, Дудинский, Челюскинский, Косистый, Хатангский, Тиксинский, Певекский, Провиденский. Небольшие станции «сдавали туда погоду», и синоптики РРМЦ сами строили синоптические карты по своему району и давали прогнозы кораблям и самолётам. В Диксоне и Певеке
они работали в тесном контакте со Штабами морских операций соответственно Западного и Восточного секторов Арктики.
Перечислим основные позиции программы наблюдений 1948 г. обычной береговой или островной станции П-го разряда с персоналом от 5 до 10 человек1. Метеорологические наблюдения: до 1935 г. - 3 раза в сутки, в 1935-1950 гг. - 4 раза в сутки, а с 1 января 1950 г. - 8 раз в сутки, при этом штат наблюдателей увеличивался до трёх человек.
Наблюдения велись за атмосферным давлением, температурой и влажностью воздуха, температурой почвы, количеством осадков (два раза в сутки), продолжительностью солнечного сияния (смена лент гелиографа раз в сутки), скоростью и направлением ветра (по флюгеру, позже - по анеморумбометру), снежным покровом на метеоплощадке и путём ежедекадных маршрутных снегосъёмок, дальностью видимости, количеством и видами облачности, явлениями погоды. Наблюдения за последними велись не только в сроки наблюдения, но и непрерывно между сроками.
Береговые гидрологические наблюдения включали измерение температуры воды в поверхностном слое - при отсутствии льда - 4 раза в сутки, в остальное время - 1 раз в сутки, зимой - 1 раз в декаду, каждый раз в новой лунке; определение солёности или удельного веса воды - 1 раз в сутки; визуальные и инструментальные наблюдения за волнением -4 раза в сутки, в шторм более 6 баллов - чаще; наблюдения за уровнем моря - по рейке 4 раза в сутки или с помощью мареографа непрерывно с четырьмя контрольными отсчётами по рейке в сутки, в периоды нагонов и сгонов - каждые 1-2 часа. Уровенные наблюдения требовали точной высотной привязки нулевого уровня поста, для чего на каждой станции устанавливались реперы с известной высотой и требовались регулярные нивелировки футштоков. Если за зиму торосящиеся льды ломали футшток (например, на Малом Таймыре это происходило несколько раз за зиму), то нивелировку следовало проводить каждый раз.
Обширной была программа ледовых наблюдений, которая включала визуальные наблюдения за количеством, видом, формами и сплочённостью льда, что отражалось на специальных схемах; за скоростью и направлением дрейфа льдов; измерение толщины льда, плотности и высоты снежного покрова на льду; измерение ширины припая на профиле в пределах видимого горизонта и определение степени торосистости. Необходимо было регулярно выполнять ледовые разрезы - измерения толщины льда, мощности, плотности и структуры снежного покрова, высоты
Программы научных наблюдений полярных гидро-метеорологических станций. М., 1948. 56 с.
торосов, направлений, форм и размеров застругов по определённым маршрутам.
Рейдовые гидрологические наблюдения (на гидрологических станциях) включали измерения температуры воды, цвета, прозрачности и солёности воды на глубине в постоянных точках в определённые сроки, обычно раз в декаду. При отсутствии льда - с помощью шлюпки, в остальное время - со льда; наблюдения над скоростью течений в тех же точках и в те же сроки.
Маршрутные гидрологические наблюдения (на гидрологических станциях) включали производство гидрологических разрезов, гидрологическую съёмку, определение скоростей течений по профилям и съёмку течений (нанесение на карту направлений течений). Работы проводились до 1960-х гг. на собачьих упряжках, над майной ставились палатки, позже - утеплённые домики на полозьях (балки).
От наблюдателей требовалась полная первичная обработка и критическая проверка полученных материалов, а также регулярная (8 раз в сутки) передача синоптических телеграмм («сдача погоды») на кустовую станцию или в РРМЦ, а также передача оперативной информации как в Главсевморпуть, прогностические и научные центры, так и потребителям - ледоколам, самолётам и транспортным судам.
Сотрудники ГУСМП, как и других ведомств (геологи, геодезисты и др.), после войны получили форму и воинские звания. Начальники станций и старшие специалисты - кадровые сотрудники УПС обычно имели звания инженер-лейтенант, старший лейтенант, капитан СМП.
Для предвоенных, военных и первых послевоенных лет характерно большое количество на станциях «иждивенцев». В разорённой войной стране бесплатный паёк и возможность подкормить детей продуктами охоты и рыбалки значили очень многое. Так, на станции Уэлен в 1942/43 гг. (начальник - механик А.С. Любухин) штат составляли 11 сотрудников, на которых приходилось 12 иждивенцев, в т.ч. 9 детей. Врач З.М. Жукова зимовала с мужем, магнитолог Ляхов имел четырёх иждивенцев (зимовал четвёртый год), радист Бойко - трёх1.
Некоторые полярники после фронта вернулись в ГУСМП. Так, И.А. Сидорин, пройдя всю войну, снова получил назначение на станцию о. Белого, где зимовал больше десяти лет назад. Его отчёт о зимовках 1947-1950 гг., ещё более информативный, имеет ярко выраженную критическую направленность и лишён того молодого задора, который чувствуется в первом (1934-1935). Сидорин с печалью отмечает изменения в организации жизни в УПС, на станции и вокруг неё. В частности,
Отчёты полярных станций. 1942: Там же. Д. 1441. Л. 30-41.
заметно изменился к худшему уровень жизни кочевавших на севере Ямала ненцев.
Начальник о. Русский в 1939-1940 гг. опытный политпропагандист (с 1925 г.) механик И.П. Шатунов, уходя на фронт, просил назначить его на Русский, повторил свою просьбу в декабре 1943 г. проездом из госпиталя на фронт и ещё раз в ноябре 1945 г. перед демобилизацией. Несмотря на ряд лестных предложений работы в администрации и «. по партийной линии у себя в области, я предпочёл всё же Арктику и с ней связал свою дальнейшую судьбу, сделав о. Русский своим пробным камнем: решив сделать его лучшей полярной станцией Арктики во всех отношениях, и только добившись этого поеду на другую»1. В Архангельске Шатунов «.израсходовал на питание около 7 тысяч своих фронтовых денег, т.к. подъёмные у всех оказались истраченными ещё на месте, а суточные не могли обеспечить хорошего питания при существующих рыночных ценах». Для остававшихся на станции на вторую зимовку он закупил на свои деньги яблок и груш. Если в 1939-40 гг., возглавляя коллектив из четырёх человек, он очень сетовал на отсутствие политбесед, то за зимовку 1946-1947 гг. провёл 12 парткомсобраний, 8 профсоюзных собраний, 21 политбеседу, 6 занятий по техминимуму, 17 групповых и индивидуальных бесед на разные темы.
Первое военное пятилетие прошло для полярных станций в сложных условиях скудного снабжения, иногда критического - топлива не завозили годами, продовольствие - только консервы и крупы на случайных самолётах. Так, в очень тяжёлых условиях проходили первые три зимовки на восстановленной после экстренной консервации 1942 г. станции о. Рудольфа. Придя туда на собаках в мае 1947 г. из бухты Тихой, метеоролог Г.Н. Незамайлов с товарищами (радист Чернов и механик Шапошников) расконсервировали станцию. Осенью пришло судно со снабжением, но затем из-за тяжёлых льдов не было завоза топлива почти пять лет (до осени 1952 г.). Продуктов тоже не хватало, и 6 ноября 1950 г. малокалорийное питание, сырость и холод привели к смерти метеоролога Л.П. Не-замайловой. Место её упокоения на острове Рудольфа в настоящее время неизвестно. Температура в помещениях не поднималась выше нуля. Зимой 1951-1952 гг. стало совсем тяжело, топливо закончилось, и пришлось с разрешения УПСиС сжечь исторический памятник - дом экспедиции Э. Фиала 1903-1905 гг., вросший к тому времени в лёд.
При выгрузке 1946 г. на о. Русский в 7 км от станции побили стеклотару, «выкупали в море» сахарный песок, недовыгрузили каменный уголь
Материалы по истории полярной станции о. Русский (часть 1, 1935-1948): Там же. Д. 3318. Л. 65-66.
и дрова. Любая выгрузка на удалении от станции влекла за собой тяжёлую и очень тяжёлую работу по переноске груза, особенно топлива и продовольствия. При отсутствии на станциях в те годы тракторов всё носили на себе. В 1949 и 1950 гг. л/п «Дежнёв» выгружался в трёх километрах от станции, и за зимовку 1950-1951 гг. смена опытного гидрометеоролога М.И. Балыгина перенесла на плечах 157 т разных грузов. Работу коллективов М.И. Балыгина за 1948-1951 гг. на отчёте оценили как «равную постройке новой станции»1.
Первым зимовщикам Краснофлотских островов в 1953-1954 гг. (начальник В.А. Разумовский) пришлось носить весь груз (в том числе тонны угля) на плечах за 1,5 км через весь скалистый о. Большой с подъёмом на 31 м и спуском по каменистым склонам. Они даже пытались приспособить для перевозки завезённую на станцию корову, но успеха не до-стигли2.
Но в целом ситуация со снабжением и условиями жизни начала меняться к лучшему в 1950 г., когда многие полярники отметили очень хорошее снабжение этого года, и особенно - в 1957 г., с началом МГГ (Международного геофизического года). Во многих отношениях период 1950-1970-х гг. можно считать этапом стабильного развития сети, которой уделялось значительное внимание. В 1950-е гг. появились новые станции в самых труднодоступных уголках Арктики - на о-вах Виктория, Ушакова, Жохова, Известий ЦИК, Исаченко, мысах Меньшикова (Новая Земля), Харасавэй (п-ов Ямал), в бухте Зимовочной (Северо-Восточный Таймыр), на о-вах Генриетты и Новой Сибири. В районе ключевого для прохода по СМП пролива Вилькицкого работало четыре станции: Гейберга, Солнечная, Челюскин, Малый Таймыр. На летний период (обычно с мая по октябрь) открывалось около десятка навигационных наблюдательных пунктов, большей частью на берегах морей Лаптевых и Восточно-Сибирского. Часто для открытия новых станций использовались, как правило, крепко построенные базы гидрографических экспедиций (о-ва Известий ЦИК, Исаченко, Краснофлотские о-ва, о-ва Новая Сибирь, Вилькицкого, Гейберга, Андрея, Малый Таймыр). Иногда новые станции создавались для обслуживания аэродромов или добывающих предприятий (Эклипс, Рыбак, Зимовочная). Новые станции строились уже с учётом имеющегося опыта по продуманным проектам (например, Харасавэй и мыс Меньшикова), и жилые и производственные условия на них коренным образом отличались от многих станций 1930-1940-х гг.,
1 Материалы по истории полярной станции о. Русский (часть 2, 1948-1952): Там же. Д. 3319. 203 л.
2 Материалы по истории полярной станции о-ва Краснофлотские 1953-1959 гг.: Там же. Д. 3293. Л. 63-67.
строившихся часто на голом энтузиазме в крайне суровых условиях (достаточно вспомнить организацию станций мыс Наварин и Перевальная И.Л. Ардамацким в 1934 и 1936-1937 гг.). То есть в 1950-е уже частично выполнялось пожелание метеоролога Уединения В.М. Бизина в 1939 г. об искоренении в работе полярных станций «штурмовщины». Но Арктика оставалась Арктикой, и отдельные станции закрывались на год из-за невозможности их снабдить (например, Солнечная, 1958-1959; о. Андрея, 1963-1964), или персонал сокращался до минимума (о. Исаченко, 19571958).
В 1950-е гг. уделялось большое внимание повышению качества наблюдений. Очень строгий контроль проводили инженеры РРМЦ и головной научный институт АНИИ. Продолжали работать КПР (курсы полярных работников), в 1945 г. на базе Школы метеорологии и связи ГУСМП открылось Ленинградское арктическое училище (ЛАУ). Выпускники КПР и ЛАУ составляли большинство наблюдателей-метеорологов, гидрологов, аэрологов, актинометристов. В 1950-е стали готовить специалистов по сдвоенным специальностям - не стало отдельных радистов и отдельных метеорологов, новая специальность стала называться «гидрометеоролог-радиотехник». В конце 1950-х гг. все станции перешли на сдвоенный режим работы. Инженерами-гидрологами на станции направлялись выпускники гидрологического и арктического факультетов знаменитой «Макаровки» - ЛВИМУ (Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адм. С.О. Макарова). Выпускники гидрометтехнику-мов (Туапсе, Москва, Алексин и др.) встречались реже. Среди работников синоптических бюро и РРМЦ преобладали выпускники Ленинградского и Одесского гидрометинститутов, Казанского, Томского университетов.
В середине 1950-х появилась практика зимовок на полярных станциях специалистов-географов, выпускников или студентов ЛГУ и МГУ, задачей которых было комплексное изучение окрестностей. Иногда они ехали на должности инженеров-географов (И.С. Михайлов, бухта Солнечная, 1955-1956), В.Т. Бутьев (мыс Желания, 1955-56), иногда - метеонаблюдателей (А.Н. Золотокрылин, пролив Санникова, 1956-1958; В.Г. Чигир, Краснофлотские о-ва, 1957-59). Выпускники кафедры полярных стран географического факультета МГУ З.М. Каневский и Н.В. Давидович в 1955-1958 гг. зимовали на п/ст Русская Гавань, в 1957-1958 г. там же работал географ Э.Г. Коломыц.
Существенно улучшилось обеспечение наблюдений. Ушли в прошлое самодельные приборы и расчерченные руками ленты для самописцев. Ленинградский, Тбилисский и Рижский заводы гидрометпри-боров наладили их выпуск вполне приличного качества. Появились надёжные актинометрические термоэлектрические приборы конструкции
Ю.Д. Янишевского, которые работали на сети с конца 1930-х гг., а кое-где и до сих пор работают, несмотря на трудности с поверками.
Расширение научной составляющей работы и заметное улучшение качества наблюдений полярных станций привело к новому изменению названия УПС. С 1951 г. оно стало называться Управлением полярных станций и научных учреждений (УПСиНУ), несколько лет в 1951-1953 гг. его возглавлял известный полярник Е.И. Толстиков, затем уехавший на организацию дрейфующей станции СП-4. До этого он возглавлял гидро-метслужбу УПСиС. В течение многих лет с конца 1930-х гг. как минимум до конца 1950-х одну из главных ролей в руководстве Управлением играл Михаил Иванович Ходов. Радист по образованию, он руководил радиослужбой УПС в 1936-1939 гг., а в начале 1940-х гг. зимовал на мысе Шмидта. Именно М.И. Ходов то в должности заместителя начальника УПС, то в должности его начальника вникал во все детали работы станций, руководил совещаниями по отчётам старших по зимовкам, подписывал большую часть документов. Мы предполагаем, что после ухода Э.Т. Кренкеля с поста начальника УНСиС в 1948 г. фактическим руководителем сети полярных станций ГУСМП был М.И. Ходов, генерал-директор СМП III ранга.
В 1953 г. произошло укрупнение арктических районов: вместо почти десятка более мелких появились Западный, Центральный и Восточный арктические районы. Так, в состав Западного АР вошли Амдермин-ский, Дудинский и Диксонский АР соответственно с 14, 9 и 32 станциями. Укрупнялись радиометцентры (РМЦ) в Амдерме, Диксоне, Тикси, Певеке, постепенно закрылись в Косистом, Челюскине, Провидения.
В Диксоне, Тикси, Певеке и Баренцбурге в 1953 г. были организованы Арктические научно-исследовательские обсерватории (АНИО), укомплектованные молодыми выпускниками столичных университетов и гидрометинститутов. Они существовали сравнительно недолго и были внезапно закрыты в 1965 г. Среди молодых сотрудников АНИО были ставшие затем очень известными полярниками Н.А. Корнилов, Б.А. Крутских, А.Н. Чилингаров, И.П. Романов, Э.И. Саруханян, В.Ф. Ду-бовцев, В.Ф. Захаров и др.
Прорывом в будущее для полярных станций стал Международный геофизический год (МГГ) в 1957-1958 гг. Он стал продолжением Второго МПГ и, по сути, третьим. СССР принял активнейшее участие в МГГ. Началась славная эпоха советских антарктических исследований, для которых были готовы квалифицированные кадры - работники ГУСМП. На станции поступало новое оборудование, расширялась программа, специально готовились наблюдатели. Появились, например, камеры для фотографирования полярных сияний, приборы для изучения
ионосферы и распространения радиоволн. Существенно улучшилась постановка аэрологических и актинометрических наблюдений. Расширение программы и увеличение численности наблюдателей потребовало улучшения как жилищных, так и производственных условий, так как постройки 1930-1940-х гг. пришли в полуразрушенное состояние. Улучшилось и снабжение.
В результате дальнейшего реформирования РМЦ превратились в центры Управлений по гидрометеорологии и контролю природной среды (УГКС) - соответственно Амдерминское, Диксонское (самое крупное, до 42 станций), Тиксинское и Певекское. Самые дальние станции, которые в условиях похолодания климата 1950-1960-х гг. снабжать было сложнее других, были закрыты (например, Генриетты, Новая Сибирь). Но остальные существовали до 1990-х гг. В 1970-1980-е открывались и новые станции, как правило, на самых сложных участках СМП или там, где на синоптических картах были «дыры».
В 1950-е гг. эволюция сети полярных станций проходила параллельно с реформированием самого ГУСМП. Из главка на правах министерства оно превратилось в управление Министерства морского флота, которое, в свою очередь, то объединялось с Министерством речного флота, то разъединялось с ним. Управление полярных станций стало Отделом (ОПС), и руководил им М.И. Ходов. Рискнём предположить, что в подчинении ММФ сеть полярных станций как раз и достигла наивысшего развития, лучшего обеспечения и наиболее внимательной заботы. Потому что создавалась она во многом как раз для флота.
Но в 1963-1964 гг. по инициативе папанинца академика Е.К. Фёдорова сеть полярных станций и её головное подразделение - ААНИИ были переданы из ММФ в Госкомгидромет. И полярные станции стали, «как все» станции. А не секрет, что обеспечение гидрометеорологической службы в стране всегда уступало авиации и флоту. Недаром на многих станциях, размещавшихся в аэропортах, метеорологи уже в 1940-1950-е гг. жаловались на гораздо худшие условия жизни, не говоря уже о зарплатах, которые в гидрометслужбе были (и, увы, остались до сих пор) унизительно низкими. Работа полярных станций в системе Гидрометслужбы уже совсем другая история, не менее достойная и интересная, но другая.
Основные результаты работы полярных станций:
1. С помощью полученной со станций оперативной информации за более чем 80 лет безаварийно проведены тысячи судов по Северному морскому пути;
2. Собран гигантский массив данных о метеорологическом, гидрологическом и ледовом режимах прибрежной части морей Северного Ледовитого океана;
3. Полученные данные позволили разработать теоретические основы концепций взаимодействия полярного океана, атмосферы и прибрежной части суши, глобальных закономерностей формирования ледового покрова и его влияния на окружающую среду;
4. Накоплен уникальный опыт регулярных наблюдений (мониторинга) за состоянием природной среды побережий полярных морей;
5. Создан инфраструктурный каркас освоения и изучения гигантских пустынных пространств арктических побережий СССР и России.
