CC BY
73
Библиографический список
1. Барбашин И.Ю. Столкновение традиционализма и постмодерна в современных этнопо-литических процессах транзитивного общества // Журнал социологии и социальной антропологии. 2008. Т. 11, № 2. С. 168-178.
2. БердяевН.А. Философия неравенства / сост. и отв. ред. О.А. Платонов. М., 2012.
3. Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М., 2004.
4. Бирюков М., Сергеев В. Демократия и соборность: представительная власть в традиционной российской и советской политической культуре // Общественные науки и современность. 1995. № 6. С. 53-68
5. Фомин О.Н. Возвращение российской властной идеологии в русло традиционной политической культуры // Вестник Поволжского института управления. 2015. № 6 (51). С. 22-29.
6. Головченко В.И. Партийно-идеологический фактор трансформации современной России. Саратов, 2009.
7. Граждане новой России: кем себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? (19982004 гг.): аналитический доклад. М., 2005.
8. Послание Президента РФ Федеральному Собранию РФ 12 дек. 2013 г. URL: http://www. kremlin.ru/events/president/news/19825/
M.V. Danilov
Politicization of the Future.
Images of the Future
in the Russian Political Process
УДК 316.75:32(470+571)
ББК66.05(2РОС)
М.В. Данилов
The impact of scenarios of political situation in Russia on mass consciousness of the population is studied. The focus is on the scenarios of the political future that have been created for a quarter-century of the Russian post-Soviet history. The conclusion on the discourse and mobilization potential of the scenarios is drawn.
ПОЛИТИЗАЦИЯ БУДУЩЕГО. ОБРАЗЫ ГРЯДУЩЕГО
В российском
ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ
Key words and word-combinations: politicization, political future, scenario, forecast, political discourse, political mobilization.
Ключевые слова и словосочетания: политизация, политическое будущее, сценарий, прогноз, политический дискурс, политическая мобилизация.
Рассматривается влияние сценариев развития политической ситуации в России на массовое сознание населения. В центре внимания находятся сценарии политического будущего, созданные на протяжении четверти века постсоветской истории России. Делается вывод о наличии дискурсивного и мобилизационного потенциала сценариев будущего.
и, как следствие, перевод неполитических отношений в политическую плоскость влияют не только «генетический код» восприятия политики, сформированный в прошлом, и представления о текущем моменте, но и образы будущего, желаемого или устрашающего, которые формируются у граждан. По нашему мнению, имеется определенная конкуренция образов будущего, так как их продуцентами выступают разнообразные политические акторы.
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57)
Существует большое количество способов спрогнозировать будущее тех или иных политических институтов и даже целых народов и стран. Попытки заглянуть «за горизонт» предпринимались в древних мифах, мировых религиях, утопических и философских концепциях. Источником данных для такого рода предвидения и инструментами верификации становились различные иррациональные проявления окружающей, в том числе природной, действительности или квазинаучные сведения о развитии социума. Религиозные и утопические представления о будущем не только давали представления о его иллюзорности, но и выполняли функции критики существующей социально-политической реальности. В постсоветской России было создано множество оптимистических и пессимистических сценариев развития событий. Многие из них, несмотря на развитие прогнозной методологии, доступность информации, недалеко ушли от своих исторически более ранних прообразов. В них будущее России также рисовалось в мифологическом или утопическом ключе. Достаточно вспомнить уже ставший хрестоматийным пример газеты «Не дай бог», издававшейся в России накануне выборов Президента РФ в 1996 г. и рисовавшей ужасы от возможной перспективы возвращения к власти коммунистов.
В обществах, находящихся в состоянии нестабильности, исторически недавно переживших глубокие потрясения, создание политических прогнозов, основанных на идеологическом, утопическом, мифологическом фундаменте, часто восполняет научное представление о будущем. Для любого специалиста, занимающегося политическим прогнозированием, очевидно, что большинство таких прогнозов никогда не сбывается. Одна из причин этого состоит в том, что на политическое будущее оказывает колоссальное воздействие масса неполитических факторов, которые чрезвычайно трудно учесть в прогнозной модели. Изменения в экономике, культуре, психологии народов, природные и техногенные катаклизмы, научно-технический прогресс влияют на ход и конфигурацию политического процесса.
Однако то, что прогнозы в политике редко когда сбываются, не отменяет их ценности, поскольку у них есть своя важная политическая функция. Образ будущего позволяет выявлять наиболее острые проблемы, которые стоят как перед обществом в целом, так и перед его элитой. Эти проблемы выстраиваются в определенную систему и предлагается схема их решения. По отношению к этой схеме происходит размежевание участников политического процесса на сторонников и противников, они мотивируются на политические действия. Образы будущего мобилизуют людей и в этом смысле выступают инструментом политизации массового сознания и общественных отношений.
Существуют два базовых образа будущего, которые политизируют общественные отношения. Во-первых, образ «светлого» будущего. Во-вторых, образ ужасного будущего. И в том, и в другом случае представления о грядущем заставляют что-то делать или, напротив, воздерживаться от действий в настоящем, при этом трансформируется политическое сознание людей, меняется их оценка происходящих событий. Все это связано с хорошо знакомой философско-религиозной традицией, согласно которой течение времени есть либо движение от «золотого века» в прошлом к «концу света» в будущем, либо
72 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
наоборот. Как правило, в общественно-политической жизни более сложные представления о социальной динамике не присутствуют. Отдельные политики, партии, средства массовой информации преследуют цель изменить политическое сознание и политическое поведение сегодня. Следовательно, в ход идут самые простые, порой примитивные способы убеждения. Исходным материалом для построения такого рода образов будущего могут быть вполне научные прогнозы развития общества и отдельных сфер его жизни.
Власть и оппозиция, сторонники различных идеологических течений предлагают обществу свои варианты того, по какому пути должно идти развитие страны. В связи с этим образ будущего, складывающийся в массовом сознании, является своего рода результатом такой конкуренции. Кроме того, на политизацию массового сознания оказывают влияние не только те прогнозы, которые обращены непосредственно к обывателю, но и проекты, рассчитанные на экспертное сообщество и политический класс. Это воздействие хоть и носит опосредованный характер, но может оказаться чрезвычайно мощным.
Принципиальное значение для политизации массового сознания имеют четыре группы характеристик образа будущего. Во-первых, каково будет состояние различных сфер жизни общества в будущем (экономики, здравоохранения, образования, экологии, культуры, борьбы с преступностью и пр.)? Можно ли этот уровень считать приемлемым? Во-вторых, сохранится ли Россия в своих нынешних границах? Есть ли перспективы расширения ее территорий? Существует ли угроза отделения от нее тех или иных частей? В-третьих, каково будет состояние социально-группового взаимодействия? Насколько велика угроза различных межэтнических, межконфессиональных, социальных и прочих конфликтов? В-четвертых, на каких принципах будет осуществляться взаимодействие России с другими странами? Будет ли она окружена союзниками и партнерами либо будет находиться в кольце враждебных ей государств? Существует ли угроза военного конфликта с другими странами?
Каждая из данных групп формируется благодаря коллективным усилиям целого ряда субъектов. Риторика первых лиц государства и политических лидеров, позиции СМИ в освещении тех или иных тем, программы политических партий, бытовое общение на уровне обмена слухами создают ту мозаику, которая трансформируется в массовом сознании в образ будущего, политизирующий реальность.
Для того чтобы понять, как образы будущего влияли на политизацию массового сознания в 1990-е годы, обратимся к анализу сценариев для Российской Федерации, которые в 1994 г. опубликовал В.Л. Каганский в сборнике с характерным названием «Куда идет Россия?» [1, с. 309—314]. Основной проблемой начала и середины 1990-х годов была перспектива сохранения Российской Федерации как единого государства. Усиление сепаратистских тенденций, переходящих в горячую фазу противостояния с федеральным центром, усиление глав регионов, распад налаженных экономических и культурных связей становились причинами актуализации в массовом сознании проблемы развала России. Итак, В.Л. Каганским были сформулированы пять
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 73
сценариев, которые достаточно точно отражают взгляды различных сегментов социума на перспективы нашей страны:
1. Реванш СССР, борьба Российской Федерации за «советское наследство». Восстановление управленческой вертикали, ремилитаризация, попытки военного контроля основной части СССР, перманентные конфликты; силовые акции против регионов Российской Федерации. Выражается в ряде военных операций вне России, поддержке (де-факто оккупации) спорных территорий типа Приднестровья, Абхазии.
2. Мир регионов и Центр-посредник. Российская Федерация ассоциируется с Москвой и выступает в функции посредника между регионами России, членами СНГ, остальным миром, вооруженными силами как суверенным де-факто компонентом (возможно, с собственными территориями). Формальное единство территории Российской Федерации сохраняется при постепенной сувереннизации периферийных регионов. Регионы, независимо от деклараций, имеют приоритет на своей территории в большинстве сфер.
3. Российская Федерация — рыхлая надстройка над самостоятельными регионами (частью — государствами), но сохраняющая контроль над стратегическими вооруженными силами. Для описания этого сценария уже нет должных понятийных средств: представления о законе, государстве и его территории, суверенитете и т.д. не работают, но заменить их нечем. В такой ситуации конфликты становятся перманентными, причем большая часть их уже никак не контролируется Центром.
4. Минимальная Россия. Сохранение Российской Федерации как государства на небольшой части прежней территории при полной самостоятельности остальной. Контуры «новой Российской Федерации» определяются дислокацией стратегических сил, ресурсно-промышленной базой, «распадом» ряда регионов и (или) изменением их границ, конфликтами. Существенно, что возникает почти моноэтничное государство, однако с очень значительными внутренними культурными (субэтническими) различиями, гигантской ролью столицы, что создает внутреннее напряжение и даже здесь провоцирует сепаратизм окраин. На остальной территории Российской Федерации возможно образование несколько сравнительно крупных «государств».
5. Регионы — каждый за себя. Возникает множество практически самостоятельных, равноправных государств-регионов (их коалиций), частью ассоциированных со смежными странами; Центра нет; стратегические силы суверенизуются и регионализуются. Москва из резиденции Центра становится собственно регионом, городом-государством, претерпевая наиболее радикальные изменения [1, с. 309—314].
Практически за каждым из данных сценариев стояла группа его приверженцев, апологетов, популяризаторов. Они активно внедряли в массовое сознание мысль, что неизбежен данный конкретный путь развития. Сценарии и образы будущего, нарисованные в них, тиражировались в СМИ, присутствовали в риторике политических деятелей. Все это рождало у граждан политические неврозы, так как ни один из вариантов не мог быть приемлемым для всего российского общества. Одни не могли смириться с тем, что Российскую
Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
Федерацию постигнет участь Советского Союза, а другие считали неприемлемым всякое возвращение к советской модели. Это способствовало возникновению большого числа как политических партий, так и политизированных общественных организаций. Поддерживался на высоком уровне интерес обывателей к политическим новостям, что в свою очередь предопределяло политическое сегментирование средств массовой информации. В конечном итоге, все это сказывалось на повышении уровня политического участия граждан.
Сегодня уже очевидно, что победил первый сценарий. По нашему мнению, немалая роль в этом принадлежит тому обстоятельству, что он выглядит «наименьшим злом». Остальные варианты представляются совершенно катастрофичными. В связи с этим массовому сознанию гораздо легче принять пусть и не идеальный, но все же хорошо знакомый и привычный образ. Кроме того, именно первый сценарий наилучшим образом из всех вписывается в те фреймы образов прошлого, которые политизируют массовое сознание.
Фактически, выбор, пусть и неосознанный, неотрефлексированный между представленными вариантами форматировал политическое пространство России 1990-х годов. Он предопределял основные программные положения политических партий, стратегии электорального успеха ведущих политиков. Именно стремление реализовать скорее первый сценарий, чем остальные, вызвало к жизни «феномен Путина». «Вертикаль власти», борьба с чеченским сепаратизмом, усмирение региональных элит, восстановление престижа армии и силовых структур, возвращение советской политической символики, построение параллельной с государственной «партийной вертикали» «Единой России», усиление присутствия на постсоветском пространстве, открытое позиционирование России как альтернативного Западу центра силы и т.д. — все это проявления реализации сценария «борьбы за советское наследство». Массовое сознание было к нему готово, оно желало его. Политическая система удовлетворила желания масс.
Образы будущего, которые политизировали массовое сознание в 2000-е годы, также заслуживают пристального внимания. В 2006 г. был реализован сетевой исследовательский проект «Будущее России: сценарии развития (политическая сфера)». Одной из задач, которая ставилась перед исследовательским коллективом, было выявление наиболее типичных представлений о будущем России в целом, региона (в данном случае Саратовской области) и лично человека.
В ходе проведенного исследования и на основании данных фокус-групповых и экспертных интервью, статистической и прочей информации были сформулированы два базовых прогнозных сценария будущего развития страны, условно названных «умеренно-оптимистическим» и «радикально-оптимистическим» [2, с. 89—102]. Эти сценарии охватывали такие параметры, как возможные ценностные предпочтения граждан, будущую конфигурацию институтов власти, образы политической элиты, политико-географический образ России. Данные прогнозы достаточно наглядно показывают, какие основные проблемы развития страны, ее состояния в будущем заботили россиян в первом десятилетии XXI в., политизировали их сознание, заставляли что-либо предпринимать в политической плоскости, пусть даже молчаливо поддерживая курс власти.
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 75
В центре умеренно-оптимистического сценария лежало представление о том, что в ближайшем будущем значимость демократических ценностей будет снижаться, однако не иссякнет вовсе, несмотря на устойчивую тенденцию роста популярности авторитарной власти, подогреваемой тоской людей по «сильной руке». Этатизм в данном случае выражается не в приятии диктатуры, а в лояльном отношении к государственной власти как таковой. Описываемая модель отношений государства и гражданина может быть названа полупатерналистской, в которой государственная власть, решая вопросы выбора генеральных направлений развития, ориентируется на возможности хотя бы минимальной легитимности.
Предполагалось, что потенциал общественных групп влияния в обозримой перспективе незначительно изменится. Вероятность того, что какие-то общественно-политические силы смогут составить конкуренцию правящей ныне группе, представлялась крайне малой. Псевдоальтернативность избирательных процессов утвердится в качестве нормы политической культуры. Наиболее вероятным в рамках умеренно-оптимистичного сценария виделась смена главы государства через вариант преемника, то есть повторение на новом качественном уровне ситуации 1999—2000 гг.
Во внутренней политике ожидалось преобладание централистских тенденций. Ведущим и решающим фактором сохранения и упрочения политического и экономического единства страны должна быть сильная и легитимная власть федерального центра. Именно центр, аккумулируя значительную часть властных ресурсов, станет инициатором политических процессов, направленных на территориальную консолидацию государства. Как правило, роль ведомых будет устраивать российские регионы. Данные решения могут приниматься исходя из насущных экономических потребностей регионов и интересов региональной политической элиты. Пересмотр внутренних границ не повлечет за собой существенного изменения внешних пределов России.
Авторы сценариев считали, что понимание потенциальных угроз этно-кон-фессиональных конфликтов, нового сепаратизма и ухудшения положения на мировой арене являются достаточными факторами сдерживания территориальных амбиций. Военные конфликты при расширении границ страны воспринимаются как неизбежные и крайне нежелательные. Для определенной части элиты, не только политической, а прежде всего экономической, важнее сохранить стабильность внутри международно признанных границ, чем смутные перспективы пространственного расширения.
Радикально-оптимистический сценарий строился из абстрактного предположения, что в России может быть достигнуто состояние консолидированной демократии. Гипотетическая вероятность такого развития событий основывалась на просматриваемой тенденции роста поддержки демократических ценностей, особенно среди молодежи. Именно молодежь в большей степени проявляла готовность занять активную политическую позицию, ориентируясь на демократические свободы и приоритет гражданских прав. Важным аспектом ценностной ориентации в будущем является массовая идеология, в центре которой должен стоять человек. Условно эту идеологию можно назвать «демократическим гуманизмом».
76 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
Радикально-оптимистический сценарий предполагал, что возобладает экстерриториальное восприятие России — «Россия — там, где россияне». Согласно радикально-оптимистичному сценарию в будущем территория Российской Федерации существенно увеличится. В качестве вероятных территориальных приращений фигурировали Беларусь, Абхазия и Южная Осетия, Крым, Аджария, Приднестровье, Украина (по крайней мере, ее восточная часть). Нетрудно заметить, что в основном возможными направлениями территориального расширения являлись страны и регионы с преобладающей долей славянского населения либо политически лояльные к российскому государству. Механизм роста территории не был прояснен в ходе исследования 2006 г., он был на тот момент просто зафиксирован.
Данные сценарии достаточно точно, на наш взгляд, определили основные проблемы политического развития страны и начертили «линии размежевания» относительно них в социуме. Борьба за реализацию того или иного варианта составляла суть политической жизни последнего десятилетия. Как показала практика, ни один из сценариев не был, да и не мог, вероятно, быть реализован полностью. В реальности оказались совмещены отдельные элементы и первой, и второй прогнозной модели. Образы будущего определяли направления политического поведения и элит, и обывателей, форматировали восприятие ими конкретных изменений в социально-экономической обстановке, фактически, легитимизировали происходящие новации.
Второе десятилетие XXI в. выдвинуло на первый план новые сюжеты, новые проблемы, новые варианты образа будущего. Они также политизируют сознание россиян, являются мощным духовным основанием для политического действия. В последние годы наиболее заметным проектом создания образа будущего стала так называемая «Стратегия 2020». В 2013 г. был опубликован итоговый доклад о результатах экспертной работы по основным проблемам социально-экономической стратегии России до 2020 г. Этот объемный труд имеет весьма характерный подзаголовок «Новая модель роста — новая социальная политика» [3]. Исходя из названия доклада и наименования его структурных частей, можно сделать вывод, что основной образ движения в будущее связан с метафорами роста и развития.
Более существенными в политизации экспертного и массового сознания, на наш взгляд, кажутся разделы доклада, посвященные будущему федеративному устройству и роли государства в общественных отношениях. В докладе отмечено, что ситуация может развиваться по трем основным сценариям:
1) инерционный сценарий: дальнейшее нарастание процессов централизации или сохранение его на нынешнем уровне;
2) умеренно-реформаторский: административная децентрализация и восстановление «правил игры» с постепенным возвратом к демократическим механизмам на всех уровнях власти, начиная с местного самоуправления;
3) радикально-реформаторский сценарий: первоочередная активизация процессов демократизации, в том числе немедленный возврат к выбору губернаторов с восстановлением автономии каждого из уровней власти, широкой децентрализацией полномочий и финансов [3, с. 312].
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 7 7
Образы будущего, которые были нарисованы авторами в случае реализации каждого из сценариев, серьезным образом влияли и продолжают влиять на сознание прежде всего интеллектуального класса. Речь не идет о том, что конкретно данный текст оказывает влияние на политизацию сознания. В нем в концентрированном виде собраны те установки относительно возможного будущего, многократно растиражированные, развернутые, интерпретированные в средствах массовой информации и социальных сетях. Например, последствия инерционного сценария, при котором власти ничего не надо предпринимать, выглядят следующим образом: деградация федеративной системы, «цена» сохранения статус-кво будет увеличиваться при более чем вероятном сокращении ресурсов для уплаты этой цены, продолжится эмиграция из страны наиболее активной, образованной, креативной части населения; города не смогут стать полноценными центрами постиндустриального, инновационного экономического развития; протестные настроения, включая националистические, будут нарастать, что может привести к неконтролируемым политическим и социальным последствиям [3, с. 313].
В связи с этим естественными выглядят требования к власти в проведении реформ, изменении «устаревшего» порядка. И власть вынуждена в той или иной степени откликаться на эти требования: восстанавливать, хоть и в несколько своеобразном виде, выборы губернаторов, идти на либерализацию партийного законодательства. Эти меры изменяют сложившуюся политическую систему весьма слабо. Власть таким образом показывает, что она учитывает желания самых различных групп населения, между ней и обществом существует обратная связь.
Следовательно, образы будущего играют одну из ключевых ролей в политизации массового сознания. Это влияние охватывает несколько направлений. Во-первых, образы будущего — это одновременно и исходный материал, и результат формирования политической повестки дня. Средства массовой информации, программы политических партий, дискурс лидеров государства опираются на те базовые представления о желаемом будущем, которые существуют в сознании граждан и при этом сами же формируют контуры такого будущего. Во-вторых, стремление чего-либо достичь или избежать в перспективе — мощнейший фактор политической мобилизации, оказывающий влияние на поведение людей, их участие в политических кампаниях, членство в партиях, определяющий результаты голосования.
Библиографический список
1. Каганский В.Л. Спектр сценариев для Российской Федерации // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. М., 1994.
2. Политическое будущее России: взгляд из региона. Саратов, 2007.
3. Стратегия 2020: Новая модель роста - новая социальная политика. Итоговый доклад о результатах экспертной работы по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 года / под ред. В.А. Мау, Я.И. Кузьминова. М., 2013.
ВиПейп о£ Ае Яе^оп о£ • 2016. № 6 (57)
