CC BY
115
Юридические науки
Алиев Руслан Ханкарович
соискатель кафедры уголовного права Краснодарского университета МВД России
Чеченская Республика, Наурский район, с. Рубежное, ул. А. Шерипова, д. 11
Политико-правовые источники криминализации российского общества
Значительное место в ряду криминогенных факторов политического характера занимает проблема организации власти в государстве. Создание нового российского демократического государства сопровождалось постоянным процессом неоднократного изменения структуры органов исполнительной власти, при этом наблюдалась ее нерациональность и противоречия между различными ее уровнями. В.Н. Кудрявцев и В.Е. Эминов отметили, что многочисленные и чаще всего неоправданные и малоэффективные реформации, ликвидации, в том числе и сознательная дискредитация, государственных (в частности, правоохранительных) органов привели к беспрецедентному по своим масштабам «разгону» высококлассных профессионалов-специалистов органов КГБ, ФСБ, МВД, прокуратуры и др. [1].
В ряде случаев до конца непродуманные и необеспеченные механизмом исполнения государственные решения существенно осложняют социальное положение в стране. В России, по сути, сложилась ситуация, когда государство, декларируя заботу о населении, не отвечает по своим обязательствам. Это вызывает недоверие народа к руководству страны. В обществе распространяется и закрепляется представление о бессилии закона, правовом беспределе, о бесполезности обращения за помощью в правоохранительные органы, что ориентирует на самостоятельные способы разрешения конфликтных ситуаций [2]. В частности, события последних двух лет обусловили ухудшение мнения населения к действительности. По данным социологов Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), основные негативные изменения произошли в оценках россиян собственного положения дел, впервые с мая прошлого прекратилась тенденция роста приспособленности (адаптации) россиян к происходящим в стране переменам. В январе 2005 г. по сравнению с декабрем 2004 г. число тех, кто считает, что уже приспособился к переменам, сократилось с 65 до 57%, а число тех, кто считает, что «никогда не приспособится», выросло с 16 до 22% [3]. Все меньше становится людей, считающих, что дела в стране идут в правильном направлении. За семь месяцев - с мая 2004 г. по январь 2005 г. - их количество уменьшилось с 26 до 15%, а в то же время выросло число несогласных с этим утверждением - с 31 до 38% [4].
Законодательство играет значительную роль в регулировании функционирования государства и предупреждении преступности. Однако очевидно несоответствие развития права в первые годы становления Российского государства с реальной действительностью. В России в 90-х гг. ХХ в., как очень верно определил А.Я. Сухарев, сложилась во многом парадоксальная ситуация, когда государство само, по существу, создало
властно-управленческий вакуум в острейшей сфере жизни - социальноправовой, был заметно ослаблен контрольный механизм государства и возник дисбаланс между экономическими, политическими реалиями обновляющегося общества и явным запаздыванием их правового обеспечения [5].
В свое время концепция реформы российского уголовного законодательства предполагала приведение его в соответствие с криминологической реальностью. То есть, изменения в уголовном законодательстве и других отраслях права криминального цикла должны были быть криминологически обоснованы, при этом предполагался тщательный учет выявленных и прогнозируемых тенденций преступности, ее структуры, новых видов, контингента преступников и т.п. Существенную помощь в этом плане могла бы оказать криминологическая экспертиза тех или иных законодательных новелл [6]. Однако криминологические познания крайне редко использовались при принятии важнейших правовых документов 90-х гг. прошлого века и начала XXI в.
Серьезные проблемы существуют в области предупреждения преступности. Как справедливо заметил Э.Ф. Побегайло, «рост преступности в России происходил на фоне безудержной «либерализации» и «гуманизации» уголовного законодательства и правоприменительной практики, когда даже само понятие «борьба с преступностью» применительно к деятельности уголовной юстиции было объявлено «вульгарной идеей», несовместимой со шкалой либеральных ценностей. В результате мы имеем то, что имеем» [7].
Законодательство, с криминологической точки зрения, изменялось довольно бессистемно и противоречиво. Действующий закон практически не ориентирует сотрудников правоохранительных органов и судей на полное исследование причин преступлений, т.е. обстоятельств, генетически связанных с преступным поведением. Это требует выявления во взаимодействии характеристик лиц, совершающих преступления и внешней для них среды, включая механизмы такого взаимодействия. В части 2 ст. 73 УПК РФ говорится, что подлежат выявлению также обстоятельства, способствовавшие совершению преступлений, однако ничего не говорится о необходимости установления причин преступлений. Неудовлетворительное изучение причин и условий преступлений негативно влияет на разработку общего и специального предупреждения преступлений [8].
Действующее уголовно-процессуальное законодательство, даже с учетом внесенных в него многочисленных изменений и дополнений, недостаточно эффективно позволяет использовать в уголовном судопроизводстве результатов оперативно-розыскной деятельности, частной детективной и охранной деятельности. Между тем, разоблачение преступников, совершивших корыстнонасильственные преступлениях, во многих случаях возможно лишь при использовании специфических негласных средств.
Кроме того, УПК РФ запрещает заочное предъявление обвинения и избрание меры пресечения, вследствие чего подозреваемые и обвиняемые получили возможность в массовом порядке уклоняться от привлечения к уголовной ответственности. Неоправданно либерально подходят суды и органы следствия к избранию меры пресечения - заключению под стражу.
Уголовный закон, на наш взгляд, также содержит ряд недостатков, снижающих его предупредительный потенциал. В частности, в соответствии с Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ из Уголовного кодекса исключен институт неоднократности преступлений (ст. 16). В результате подобных
изменений из статей Особенной части УК РФ исключен квалифицирующий признак - неоднократное совершение деяния. Как верно отмечается в литературе, это объективно соответствует интересам профессиональных и организованных преступников, которым удается успешно до разоблачения совершить не одно преступление.
На состояние преступности негативное влияние в переходном периоде оказала значительная либерализация судебной практики. Несмотря на разгул криминала, широкое распространение получила практика назначения наказания ниже низшего предела, нежели предусмотрено законом.
Серьезные проблемы существуют в области предупреждения преступности. Как отметил А.И. Алексеев, «серьезной ошибкой, допущенной на старте реформ, был отказ от идеи приоритетности предупреждения в ряду основных направлений борьбы с преступностью и во многом связанный с этим развал системы социальной и специальной криминологической профилактики. Сдача позиций в данной сфере происходила под превратно понимаемыми лозунгами демократизации и либерализации жизни общества, утверждения свободы личности, защиты ее прав и свобод. Именно этим, например, оправдывались скоропалительные решения об отмене уголовной ответственности за бродяжничество, ведение паразитического образа жизни, нарушение паспортных правил, злостное нарушение правил административного надзора, принудительного лечения алкоголиков и наркоманов (кроме случаев его применения в соответствии с УК РФ) и тому подобные внешне гуманные акции» [9]. В начале 90-х гг. ХХ в. была фактически разрушена прежняя система профилактики преступлений, а образовавшийся вакуум, как отметил С.И. Герасимов, не был восполнен новыми организационными и правовыми мерами профилактики, что стало одним из факторов, обусловивших рост преступности [10].
Период реформ российского общества сопровождался не только разгулом и дальнейшим нарастанием преступности, но и кризисом системы ее предупреждения, фактическим ее разрушением. В условиях острейших политических и социальных противоречий, кризиса законности, правового нигилизма правоохранительные органы оказались как бы один на один с преступностью. Боязнь, непонимание происходящего, подавленность населения из-за разгула преступности деформировали сознание многих людей, еще более увеличив дистанцию с правоохранительными органами, что серьезно снижало антикриминогенный потенциал правоохранительной деятельности. Подрывалась материально-техническая база прежней системы профилактики. Закрывались приемники-распределители для бродяг, лечебнотрудовые профилактории, расформировывались профилактические подразделения милиции. Одновременно была свернута работа по правовому воспитанию и правовому обучению населения [11]. Указанное крайне негативно повлияло на состояние правопорядка в стране.
До сих пор не принят Федеральный закон «О предупреждении преступлений», который бы явился правовой основой для согласованной эффективной деятельности правоохранительных органов. Как отметилбывший первый заместитель министра внутренних дел Российской Федерации генерал-полковник милиции А.А. Чекалин: «Процесс предупреждения преступности не имеет самостоятельной эффективной правовой базы на федеральном уровне. Действующие правовые нормы разбросаны по различным отраслям законодательства, зачастую фрагментарны, несогласованы между собой и тем
самым не способствуют консолидации профилактической деятельности различных субъектов» [12]. Федеральные программы борьбы с преступностью и программы борьбы с отдельными видами преступлений принимаются с опозданием, поэтому их предупредительное значение малоэффективно, так как осуществление указанных программ происходит в условиях уже совершающихся преступлений. По мнению В.Н. Кудрявцева и В.Е. Эминова, принимаемые законы нередко безнадежно запаздывают, не всегда адекватны, порой входят в явное противоречие с криминологией и сами по себе могут представлять весьма уязвимую сферу для криминогенности [13]. В частности, в качестве примера можно привести принятый в декабре 2001 г. УПК РФ. Как отмечает А.И. Алексеев, в новом УПК РФ получил законодательное закрепление курс на выхолащивание предупредительной функции уголовного судопроизводства. И это, по его мнению, «не может не сказаться отрицательно на конечных результатах противодействия преступности. Отныне предупреждение преступлений не фигурирует среди задач уголовного судопроизводства, а принятие мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступления, сформулировано как право, а не обязанность органов дознания, следствия, суда» [14]. Аналогичной точки зрения придерживается А.Д. Бойков, утверждающий, что в УПК вообще не идет речь ни о борьбе с преступностью, ни о неотвратимости наказания; с точки зрения борьбы с преступностью многие его положения снижают эффективность уголовного преследования и даже делают его беспомощным; главная и чуть ли не единственная задача судопроизводства по новому УПК состоит в защите подозреваемого и обвиняемого от злонамеренного следователя [15].
Серьезным просчетом законодателей была отмена уголовной ответственности за уклонение от административного надзора как превентивного контроля за наиболее рецидивоопасными категориями лиц, освобожденных из мест лишения свободы. После отмены с 1 июля 2002 г. административного надзора ежегодно более 70 тыс. таких лиц остаются без гласного контроля со стороны милиции, лишившейся довольно эффективных, в целом соответствующих мировой практике мер сдерживания, упреждения, недопущения криминальной активности, ее пресечения на ранних стадиях [16].
Практически свернута работа по социальной реабилитации лиц, освободившихся из исправительных учреждений после отбытия наказаний. Не получив содействия в трудоустройстве, организации быта, данные лица, чтобы прокормиться, возвращаются, зачастую, к преступному промыслу.
В 90-х гг. ХХ в. упал престиж работы в правоохранительных органах, вследствие оттока квалифицированных сотрудников в коммерческие, частные охранные и другие структуры они понесли значительные кадровые потери, урон делу противодействия преступности нанесен чехардой реорганизаций, частой сменой руководства правоохранительных органов, кроме того, практически утрачены существовавшие ранее многосторонние связи сил правопорядка с населением [17].
Организационные факторы существенно затрудняют осуществление мероприятий по предупреждению насильственных преступлений. Они заключаются в следующем.
События последних лет наглядно показали, каково негативное воздействие незаконного оборота оружия на криминальную обстановку. Неконтролируемый оборот оружия создает условия для осуществления наиболее тяжких преступлений. В начале 90-х гг. после распада Советского
Союза с его строгой системой контроля за вооружением, на протяжении ряда лет в стране не было эффективной системы контроля за оружием. Если на уровне регионов можно было контролировать оборот гражданского и служебного оружия, то на уровне страны в целом это было весьма затруднительно. Кроме того, существовали и существуют поныне ведомственные барьеры для контроля за боевым оружием.
В соответствии с Федеральным законом «Об оружии», Законом Российской Федерации «О милиции», Постановлением Правительства Российской Федерации № 814 «О мерах по регулированию оборота гражданского и служебного оружия и патронов к нему на территории Российской Федерации» контроль за оборотом гражданского и служебного оружия возложен на Министерство внутренних дел Российской Федерации.
Контроль за оборотом боевого оружия входит в компетенцию государственных военизированных организаций, имеющих его на вооружении; производство, экспорт и импорт оружия - иных федеральных органов. Ведомственные системы учета изолированы друг от друга. Об утратах боевого оружия органы внутренних дел, в обязанности которых входит учет выявленного и утраченного нарезного огнестрельного оружия, независимо от его принадлежности, информируются в ряде случаев ведомствами-пользователями оружия несвовременно. Единый учет, позволявший бы получить сведения о ведомственной принадлежности оружия, пока еще отсутствует, хотя определенные мероприятия в этом направлении уже предпринимаются [18].
С большим опозданием, обусловленным различными причинами, в МВД России создается автоматизированная информационно-поисковая система учета оружия (АИПС) «Оружие-МВД», которая позволит установить контроль за оборотом гражданского и служебного оружия на территории Российской Федерации, начиная с момента его производства (ввоза) и заканчивая утилизацией [19].
Значительные трудности имеются в организации и кадровом обеспечении правоохранительных органов. Значительная роль в предупреждении, раскрытии и расследовании отводится сотрудникам оперативных, экспертных подразделений, следователям, сотрудникам подразделений по предупреждению правонарушений несовершеннолетних, участковых уполномоченных милиции. Однако хронический некомплект личного состава в указанных службах зачастую крайне негативно влияет на качество работы.
Достаточно слабо организовано взаимодействие различных подразделений и служб органов внутренних дел по раскрытию и расследованию рассматриваемых преступлений. Неэффективно организована работа сотрудников милиции общественной безопасности, в частности, участковых уполномоченных милиции. В лучшем случае, участковый уполномоченный включается в состав следственно-оперативной группы, его работа ограничивается участием на первоначальном этапе расследования преступления, как правило, формальной отработкой жилого сектора.
Вызывает нарекания и работа нарядов милиции по охране общественного порядка, задействованных в системе комплексного использования сил и средств. Система единой дислокации в ряде органов внутренних дел существует лишь формально.
Отсутствие надлежащего финансирования влияет на оснащенность органов внутренних дел необходимыми техническими средствами. В частности, из-за отсутствия в большинстве экспертно-криминалистических
подразделениях соответствующих средств технологии по составлению субъективных портретов, последние используются в раскрытии лишь 15% разбойных нападений, грабежей и других преступлений. Только в 17 регионах Российской Федерации созданы биологические лаборатории, которые не в полной мере оснащены оборудованием и техническими средствами.
Во многом быстрое раскрытие насильственных преступлений и привлечение виновных к ответственности затруднено издержками инфраструктуры населенных пунктов. Далеко не во всех населенных пунктах достаточно имеется средств связи (в сельских населенных пунктах их может и вообще не быть). Граждане вследствие этого очень часто лишены возможности своевременно сообщить о совершенных в отношении них преступлениях, что затрудняет обнаружение доказательств, принятие мер к поиску и задержанию подозреваемых.
Среди факторов, способствующих совершению насильственных преступлений, в частности, в общественных местах, занимает особое место недостаточная их освещенность. Об этом, например, неоднократно поднимался вопрос на заседаниях коллегии ГУВД по Волгоградской области. Несмотря на принятые меры, ситуация с освещением общественных мест в Волгоградской области (как и в других субъектах округа) неоднородна. В частности, в Быковском районе Волгоградской области до настоящего времени освещенность составляет чуть более 20%. За 2006 г. было направлено 14 представлений главе администрации Быковского района и информаций прокурору района. Однако, ссылаясь на отсутствие денежных средств в районном бюджете, проблема осталась до сих пор нерешенной. В Даниловском районе Волгоградской области освещенность улиц и площадей составляет 42%. В течение 2006 г. было подготовлено 6 представлений главе администрации муниципального района, 4 раза глава городского поселения привлекался к административной ответственности, было направлено 6 информаций главе администрации муниципального района, 4 - прокурору района, 2 - главе администрации городского поселения. Однако меры по улучшению освещенности общественных мест не приняты [20].
Оставляет желать лучшего и материально-техническое и бытовое обеспечение сотрудников милиции, в частности, участковых уполномоченных милиции, на которых выполняют основную часть работы по профилактике преступлений. Например, в Волгоградской области в ряде случаев помещения, выделяемые под участковые пункты милиции, непригодны для работы и требуют значительного вложения денежных средств. Так, в Котельниковском районе администрацией было выделено 14 помещений по участковые пункты милиции, половина из которых нуждается в ремонте. Во Фроловском районе были вынуждены отказаться от двух выделенных помещений ввиду их полной непригодности для работы. Аналогичная ситуация сложилась в Дубовском, Среднеахтубинском, Палассовском, Урюпинском, Серафимовичском, Котовском районах. Из 428 участковых пунктов милиции телефонизировано лишь 288 (67,3%). Менее половины участковых уполномоченных милиции проживают на своей обслуживаемой территории. Аналогичная ситуация сложилась и в обеспечении жильем руководителей органов внутренних дел. В частности, более двух лет находясь в должности, не имеют своего жилья начальники ОВД
в Суровикинском, Палассовском, Калачевском районах, а начальник ОВД Даниловского района, не дождавшись решения жилищного вопроса, уволился из органов внутренних дел [21].
Помимо указанных криминогенных факторов насильственных преступлений следует также выделить их виктимологические детерминанты.
Положительные достижения в исследовании причин и условий насильственных преступлений будут тем более существенны, чем глубже и всесторонней станут изучаться все аспекты преступного поведения виновного в предпреступной ситуации, причем в тесной связи с личностью и поведением объекта противоправного деяния, т.е. потерпевшего.
При возникновении неопределенных отношений между преступником и его жертвой очень важной предпосылкой, облегчающей правонарушителю реализацию его преступного замысла и во многих случаях управляющей выбором возможной жертвы, является ее алкогольное опьянение. Человек в состоянии алкогольного опьянения (даже в малой степени) - идеальная жертва для всех преступников, виновных в насильственных и имущественных преступлениях. Ибо алкоголь снижает бдительность и сопротивляемость возможной жертвы, ослабляет критическое восприятие окружающей среды и контроль за собственным поведением, открывает простор низменным инстинктам, подчас толкая выпившего на провокационное поведение. Поэтому более подходящего объекта для оскорбления, вымогательства, ограбления, изнасилования и других противоправных действий потенциальный правонарушитель выбрать не может [22, с. 175].
Не случайно в общем балансе жертв многих преступлений против личности, так же как и имущественных правонарушений, как свидетельствует уголовная статистика, значительное число составляют пострадавшие, находящиеся в момент противоправного деяния в состоянии алкогольного опьянения. Результаты проведенных другими специалистами исследований состояния жертв преступлений против личности свидетельствуют о том, что почти 64% жертв убийств и пострадавших от телесных повреждений, около 26% потерпевших при изнасиловании в момент совершения против них преступления находились в состоянии алкогольного опьянения [22, с. 176].
В литературе по виктимологии справедливо ставится вопрос о вине жертвы преступления. Вина в криминальной виктимологии как социальнопсихологическая категория выражается в ненадлежащем поведении потерпевшего от преступления детерминированным отрицательным отношением жертвы к интересам общества, его институтов или граждан, т.е. такое поведение жертвы, в котором обнаруживается сознательное или несознательное отношение к исходу преступного деяния и содержатся какие-либо причинные факторы, повлиявшие на асоциальное поведение
правонарушителя [22, с. 234-235].
Виновное поведение потерпевшего наиболее часто проявляется в виде его провокационного действия (бездействия), неосторожного поведения или беспомощного состояния.
Беспомощное состояние потерпевшего играет существенную роль также в совершении насильственных преступлений. Например, в изученных делах состояние сильного опьянения жертвы способствовало каждому четвертому изнасилованию и каждому десятому хулиганству.
В понятие «виновное беспомощное состояние» мы вкладываем сознательное или бессознательное доведение жертвой себя (как правило,
путем злоупотребления алкоголем, наркотиками или иным способом) до состояния потери нормальной психической и физической реакции на внешние события и полной или частичной утраты контроля за своим поведением. Беспомощное состояние лица, наступившее вследствие его болезни, увечия и по другим независящим от жертвы причинам, не может рассматриваться как виновное.
Неосторожное виновное поведение жертвы выражается в несоблюдении ею необходимых в данных конкретных условиях мер предосторожности. Несоблюдение таких мер вызывается самыми различными причинами: элементарная беспечность, самонадеянность, непонимание конечных результатов своих поступков, добросовестное заблуждение и др. [22, с. 236237]
Однако наиболее распространенным видом виновного поведения жертвы в преступлениях против личности являются провокационные действия со стороны потерпевшего (оскорбление, насилие, угрозы, издевательство и проч.) в отношении причинителя вреда или ближайшего его окружения. В приведенном выше анализе уголовных дел о преступлениях против личности провокация зафиксирована в 24% случаев телесных повреждений, в 12% -грабежей и разбоев, в 44% - случаев хулиганства.
Таким образом, причинный комплекс насильственной преступности неразрывно связан с современными условиями жизни общества, производен от общих причин и условий преступности и заключается во взаимодействии негативных факторов в социально-экономической, социально-культурной, воспитательной, политической, правовой, организационно-управленческой и технической сферах жизни общества.
Литература:
1. Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Причины преступности в России: Криминологический анализ. М., 2006. С. 93.
2. Горелик А.В. Причины преступности в России // Корни и причины преступности в России. М., 2001. С. 21.
3. Ильичев Г. Оптимизма у россиян становится все меньше // Известия. 2005. 22 февр.
4. Косовский В. Февраль. Достать чернил и плакать. Россияне смотрят на жизнь более скептично // Рос. газета. 2005. 21 февр.
5. См.: Сухарев А.Я. Преступность в России переходного периода. Меры государственного реагирования // Преступность и законодательство. М., 1997. С. 13.
6. Побегайло Э.Ф. Современная криминологическая ситуация и кризис Российской уголовной политики // Российский криминологический взгляд. 2005. № 1. С. 24.
7. Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. М., 2006. С. 21.
8. Преступность в России начала XXI века и реагирование на нее / Под ред. А.И. Долговой. М., 2004. С. 83 - 84.
9. Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Указ. соч. С. 66.
10. Гзрасимов С.И. Предупреждение преступности: теория, опыт, проблемы // Законность. 2002. № 2. С. 2.
11. Иванова В.С., Павлухин А.Н., Эриашвили Н.Д. Предупреждение преступлений негосударственными субъектами. М., 2008. С. 25 - 26.
12. Чекалин А.А. Гоани системы профилактики // Профессионал. 2007. № 2. С. 4.
13. Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Указ. соч. С. 85.
14. Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф.Указ. соч. С. 69.
15. Бойков А.Д. Третья власть в России. Книга вторая - продолжение реформ. М., 2002.
16. Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф.Указ. соч. С. 78, 79.
17. Алексеев А.И. Криминология. Курс лекций. М., 2004. С. 67-68.
18. Невский С.А. Противодействие незаконному обороту оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ (исторические, криминологические и уголовно-правовые аспекты). М., 2008. С. 97, 98.
19. О первоочередных мерах по созданию в МВД России автоматизированной информационно-поисковой системы учета оружия: Приказ МВД России от 15 июня 1999 г. № 437.
20. Цукрук М. Консолидируя усилия. О взаимодействии с органами власти и управления // Профессионал. 2007. № 4. С. 30.
21. Цукрук М. Консолидируя усилия. О взаимодействии с органами власти и управления // Профессионал. 2007. № 4. С. 31-32.
22. Полубинский В.И., Ситковский А.Л. Теоретические и практические основы криминальной виктимологии. М., 2006.
