CC BY
39
ФИЛОСОФИЯ
Вестник Омского университета, 2002. №4. С. 29-32.
Л7ТП.-
© Омский государственный университет 66
ПОЛИТИКА - ЧЕЛОВЕК - ТЕЛЕВИДЕНИЕ
Н.К. Поздняков, С.А. Протодьяконов
Омский государственный университет, кафедра политологии 644077, Омск, пр. Мира, 55 А
Получена 1 октября 2002 г.
The article contains the analysis of the main cooperation forms between the state and television. The authors analyse contradictory interrelations between the state and TV institution.
Критический активизм Т. Адорно выводит в открытое обсуждение вопросы: «Может ли телевизионная публика хотеть? Должна ли она вообще хотеть? Чего она должна хотеть?» Возмущение Т. Адорно вызвано тем, что субъекты-зрители не представляют никаких групп, не могут «сколотить горстки единомышленников», разобщены и рассредоточены по «бесчисленному ряду». Ослабление собственного «Я» человека порождает препарированную публику, и плебисцитные решения имеют манипулятивный характер [1, с. 55-56].
Императивы Т. Адорно воплощают смысл упреков - со стороны Франкфуртской школы -масс-медиа в том, что они не разделяют судьбу человеческой коммуникации. Структурная социализация телеэфира не устраняет противоречия между субъектом и объектом как смотрением и жизнью, в то время как необходимо снятие моментов опосредствования и возведение «моста» между универсальной всеобщностью и зрительской единичностью. Прозаизирование (заземление) телекоммуникации с целью превращения в «материал» для провоцирования зрительской активности ведет к обестелевизиониванию передач. Сила персональных имен уже не сохраняет своей убедительности и лишается моделирующего постижения жизнеобраза по обе стороны телеэкрана. В результате связь с пространством эфира как особой формой человеческой объединен-ности и связности деградирует до всепроникающей плотности программированных воздействий. Происходит рассублимирование далево-близкой телесообщительности в лишении ее иллюзорно-идеальных устремлений. Телевидение абсорбировано (поглощено) организационно-продуктивным («проектным») началом, приводящим к тотальному замыканию на одномерность существования. Удручающий смысл в том, что человек-
зритель приспособлен к телеэкрану, и если ему дать возможность высказаться, он потребует того же, что дает телевидение, но еще в большем объеме.
Для творческой субстанции М. Мак-Люэна характерно понимание телевизионности в завершении существования публики как «великой согласованности отдельных и отличительных точек зрения». Традиционно она состоит из людей, находящихся «вокруг» события, с собственными взглядами на мир, «точками зрения», когда речь идет о привилегированном интересе. Телевидение исключает роскошь позы, отрывочные наблюдения и принуждает людей быть с ним постоянно. Благодаря этому с легкостью совершаются «информационные войны», но они прекращаются, как только начинается диалог.
Позитивное следствие в том, что ТВ ослабляет прямое идеологическое воздействие. Политические субкультуры оказываются относительно независимыми, поскольку поглощаются потоками информации. Люди стремятся найти ненавязчивые источники сообщений, и роль органов массовой коммуникации в производстве властных отношений не отделима от их «распыления» в блоках и сетях разветвленной декомпозированной телеканальности. Таким образом, телевизионная вариация публики становится творческой, причастной силой и образует новые формы политики. Включение восприятия телезрителей «целиком и сразу» перемещает центр внимания с действия на реакцию, когда они активно предвидят ее последствия (результаты проявляются незамедлительно, что приучает постоянно следить за событиями). «Немедленная информация» как важнейшее качество телевидения создает «массу», подобно тому, как «печатная техника вызвала к жизни публику» [2, р. 8-11]. Хуже всего, если телевидение дает «пачки пассивных
развлечений» и, например, политическое время новостей предлагает «вчерашние ответы на сегодняшние вопросы» (именно этого следует избегать телевидению).
В социалистических странах социализатор-ская функция телевещания признавала один срез отношений: между телеисточником и зрителем. «Зритель - единица», - подчеркивал болгарский исследователь Ел. Николов, - но совокупность зрителей «равнозначна совокупности общественных связей». Телеаудитория является адресатом единого социально организованного общения, которое создает «равноправие» при односторонней направленности обращений. Телевидение существует в качестве представителя государства, и отношения между ним и зрителями определяются «внешними для обеих сторон факторами» [1, с. 66-67].
Только демократический характер информационной политики превращает телеаудиторию в группы дискурсивного участия, которые являются носителями открытой человеческой коммуникации. Именно в них кристаллизуются ценностные предпосылки общественной жизни и развиваются гражданские притязания. «Без гласности, - подчеркивал И. Кант, - не могла бы существовать никакая справедливость (которая может мыслиться только в качестве публично объявляемой)» [3, с. 461]. В этих условиях развивается особый взгляд телевидения (самая известная в период советской перестройки телепередача так и называлась - «Взгляд»). Телеаудитория постепенно переходит в естественное состояние участия в делах государства, положив начало отличительной активности людей. Однако коммуникативная власть как широта совместного понимания замещается «четвертой властью» СМИ в уверенности не считаться ни с кем, кроме себя. Развивается положение телеаудитории в качестве уготовленной для демонстрации представлений в подчинении ритмике мира политики и ее мероприятий. Вместо этого необходим поиск новых форм и возможностей групповой интеграции, разнохарактерной дифференциации внимания к социально-политическим событиям.
Одновременно демократизация политической жизни подрывает устойчивость публики как промежуточной структуры между элитой и массой, приводя к подвижности собирательных групп телеаудитории. В условиях демократии, подчеркивал К. Манхейм, нельзя рассчитывать на публичность как «гарантированное единство» [4, с. 321]. По этой причине развитие телевидения соответствует стадиям ее реинтеграции. Если однока-нальный телеэфир обращен к неуловимой «Мы-йности» участия, то многоканальный заключает более зримые зрительские очертания.
Можно утверждать, что телевизионная публика развивается от промежуточной структуры между массовыми увлечениями и узконаправленными интересами до полного своего «расшатывания». Она используется как открытое пространство внимания, достигая уровня принуж-денноорганизованной публичности, когда телеканал создает передачи для конкретной аудитории. Согласно типологии К. Манхейма, «органические» и «атомизированные» структуры заменяются «искусственно организованной публикой» в качестве третьей ступени развития [4]. Таким образом, периоду «флюидности масс» соответствует первичная одноканальность телевидения, спонтанноатомизированному состоянию - конкретная телеканальность, нацеленно сфабрикованному (искусственному) - плюралистический телеэфир, органически естественному - развитие путей зрительской совместности. При этом государство активно вмешивается в развитие внутренних структур телеаудитории.
«Воля государства может при современных средствах сообщения охватить самые отдаленные области и в любую минуту заявить о себе в каждом доме», - подчеркивал К. Ясперс [5, с. 139]. Это значит, что на этапе телевидения как «окна в мир» власть добивается социативности телеаудитории в актуальности «Я» каждого смотрящего. В телепередачах появляется возможность обсуждения мнений в «близком кругу» собеседников, достигается доверительность высказываний и обращений. Важно создавать углубленную, вплоть до обнажения сокровенного смысла, коммуникативную связь, активную переработку жизненно-фактического материала в совместности усилий начинания. Не случайно первые теледикторы подбирались не менее тщательно, чем отряд космонавтов. Им преподавал не кто-нибудь, а... П.С. Гуревич [6]. Это была особая дистанция доверия-проверки, когда появляется открытый горизонт каждодневных впечатлений в будничности вновь происходящего. Тогда и внешний мир воспринимается в средоточении лиц - персональных субъектов - в появлении на пороге дома. Телезрителям в жизни могли не повстречаться подобного рода люди, спешащие им навстречу. С течением времени ситуация проблематизирует восприятие и понимание благодаря похожести на «близкое» в собственном жизненном проекте. Отсюда феномен телеведущих, о которых наблюдатель не размышляет как о представителях профессии. Персонажи телеэкрана соотносятся с тем типом «общительного общения», которое отвлекает от рассуждений о гражданах, находящихся на работе (хотя именно таковыми они являются). Телезрителям может приглянуться костюм диктора, несмотря на то, что это - рабочая одежда и в ней
Политика - человек - телевидение
31
не любят появляться вне телеэфира.
Но это было «золотое» время! Неважно, что я не знаком с телеведущей. Мы с ней познакомимся, телевидение для этого и существует. Репертуар ответности вызван тем, что «сверхэфирное» зритель помещает в другой мир как реальную жизнь. Онтологический характер возлеэкран-ного присутствия становится самопрограммой. «Здесь» нет эфира - он «там». А мы его разведем в себе как бытии в-наличности! Эфир человека -безоглядность состояния быть одному со всеми, когда воображение направлено к тому, кто может стать «Ты». Телевидение интересно, но и телеведущие не менее интересны, чем телевидение.
Хотя публика была прикована к телеэкрану, отсутствовали ее инициативность, возможность непосредственно выразить свои желания. Телевидение только устраняло «предел малейшего намека на дистанцию», как определял его существо М. Хайдеггер, в предположении, что скоро телевизионная аппаратура «пронижет и скрепит собой всю многоэтажную махину коммуникации» [7, с. 316].
Расширение поля метафизического («сверхчувственного») взаимовосприятия - по разные стороны телеэкрана - привело к появлению косвенных групп участия. «Акции на дистанции»» как метафизический союз человека с далью [8, с. 213] приводили к появлению каналов обратной связи (письма-отклики, личные обращения, оценки-комментарии), которыми постепенно обусловливалась зримая область контактов, в частности, на этапе прихода зрителей в студию как новую форму сообщительности с телепередачей. Можно сказать, что, когда телезрители «появились» на телевидении (в его студиях и павильонах), теле-видение исчезло в качестве всеобщности эфирного пространства, подобно тому, как при посещении луны астронавтами «луна исчезает в качестве луны» [9, с. 126]. Оно стало величиной заполнения различными «достигающими» сигналами, когда происходит усиление телевиза-ции общественно-политической жизни. «Человек политический» не просто смотрит, а ведет свою жизнь у телеэкрана в качестве homo interagens - человека «контактного», «проникающего». Соответственно на смену «визуальному человеку» М. Мак-Люэна приходит человек «сведущий», в последующем - соведущий, соавтор и т.д. В прагматическом смысле привлечение зрителей в обозримые местоположения - пространства ток-шоу - напоминает устроение правителями Рима цирков с целью рассеяния напряжения граждан.
Признак обновленного положения телезрителей - насыщение ими сфер телевизионного опыта в нарастающей концентрации интересов. Речь идет о перспективном поиске каждого в стремле-
нии отыскать свое место и оказаться в пространстве межперсонального и межгруппового взаимодействия (интеракции). Зрители располагаются на местах телекомментаторов, часто в первом ряду, ранее предназначенном для избранного меньшинства. Происходящее можно сравнить с ситуацией «восстания масс», когда появляется живое многолюдное наполнение коммуникативных каналов [8, с. 43-50]. Телевидение активно ведет поиск форм и возможностей групповой интеграции, способствует разнохарактерной дифференциации внимания и публичного участия в политике. В границах подвижного единства меньшинства и массы им активно устраняется разрыв между элитой и массовой аудиториями, получает выход актуализация политики, формируется полисубъ-ектность политического процесса. Телепередачи типа «Глас народа» и «Свобода слова» вызывают в памяти высказывание Г. Гегеля: «Правда, такие собрания обременительны для министров, которые должны обладать остроумием и красноречием, чтобы парировать удары, направляемые против них; однако тем не менее публичность — величайшее формирующее средство для государственных интересов» [10, с. 351].
На данном этапе телевидение программирует разговорно-зрелищные представления, на которые собирательная телеаудитория влияет в ограниченном порядке. Только появление новейших форм действенного участия посредством интерактивной техники «вырывает» личность из воспринимающей массы, когда актуализированное внимание людей во многом «упраздняет» профессионально подготовленное меньшинство. В результате можно говорить не о «переполненности» телепередач, а о появлении функциональных групп зрительского интереса. Характер их интеграции влияет на сплоченность общества, в том числе на политическую обстановку (дезинтеграция может вызывать дезориентационность социума).
Следующий этап связан с появлением феноменального ТВ как расширения «взаимности перспектив» сообщающихся сторон в преодолении одномерности существования собирательных групп телеаудитории. Создание таких телепередач, как «Открытые вести», в которых происходит перемена ролей ведущих и телезрителей, является началом создания нового зрительского участия.
Перспективный этап - со-видение как устранение tele (дали) на уровне взаимоадресуемости людей, реализации их гипотетической «увиден-ности» и «встречаемости» в снижении традиционного посредничества телеаппаратуры. В целом можно говорить о появлении широких формообразований телевизионной публики - от бесфор-
менной и относительно замкнутой до широкой и самопрограммируемой, что соответствует демократической организации общества. В атмосфере открытой публичности телезрители получают возможность брать «обязательства» по отношению к себе и государственной власти в развитии самостоятельных свершений. Это возвращает их к активной деятельности, когда они убеждаются в том, что государство не существует в качестве готовой структуры и нужно отдавать его «воздвижению» внутренние силы, направлять усилия к достижению гражданско-человеческой сплоченности. Тогда появляются новые области социальной жизни, программы сотрудничества в общности дел.
Со своей стороны, независимые СМИ отстаивают независимость суждений, закрепленную правом высказывать разноречивые мнения, не соглашаясь с официальной точкой зрения. В действительности именно это положение подлежит преодолению - следует развивать взгляды не в качестве отдельного рупора (порт-пароля), а по отношению к совместности существования людей и общества. Когда политические оппоненты или несогласные телезрители лишены возможности высказывать свои мнения, вряд ли могут считаться свободными сами журналисты. В этом случае телевидение становится объектом эгоистических влияний, проведения отдельных «курсов политики» и размывает основы государства по созданию целостной структуры вещания. У государственного и негосударственного телевидения - разные цели, но это - субъекты единого информационного пространства.
«Весть. . . , требующая нас как носителей вести», - возвестил в свое время М. Хайдеггер [7, с. 302]. Необходимо объединение личностей, осуществление встреч живых людей для достойного взаимообмена мыслями и чувствами вместо того, чтобы ориентироваться на свойства массы. Телезрители в качестве отдельных «масс» воплощают прошлые этапы развития телевидения. В его возможностях сделать так, чтобы, например, участие в разговорных представлениях стало связанностью мнений в состоянии быть не только «друг с другом», но и «друг у друга» [11, с. 118].
Сегодня необходимо развитие той «интерсубъективной воспроизводимости», которая, по словам Ю. Хабермаса, является основанием общественного характера дискурса. Человека-зрителя следует помещать в атмосферу исканий социально-политических смыслов-усмотрений вместе со всеми, когда каждый предстает носителем развитых взглядов и позиций. Это устраняет выборочное и контекстуальное распространение мнений и заключений. Истинная полемика и роль гражданских инициатив состоят в том, чтобы во
имя целесообразности не исключать «Другого», того, кто остается «чуждым для Других» [12, с. 21, 27].
Для этого следует изменить роль, в которой зритель предстает перед телевидением. В условиях демократии каждый человек имеет «ход» собственной жизни и необходимо достигать «плю-ральности» действующих лиц. Но недостаточно, когда осуществляется «своя» пропаганда. Нужны телепередачи «народного суверенитета», признаком которых является не только репрезентация большинства (поскольку права личности неотделимы от институциональных мнений). Сверхзадача - добиваться развитых суждений во взаимопонимании, совместности публично образованных оценок. Современные разговорные представления преподносятся как вид солидаризации, возможность граждан влиять на власть. Но они должны воздействовать и сами на себя, на смысл межличностной жизни. На этой основе появляется «большая ассоциация», самоопределяющаяся посредством своих прав и демократической власти. В противном случае государство и масс-медиа осуществляют - каждый свою - циркуляцию властных и гражданских отношений. Нужны самоорганизованные (самопрограммируемые) творческие проекты, иначе телевидение будет оставаться «искомым» для олигархических группировок и ловцов политической удачи.
[1] Сорок мнений о телевидении. М., 1978.
[2] МсЬпкоп M., Fiore Q. The Medium is the message. L., 1967.
[3] Кант И. Трактаты и статьи (1784-1796): Соч. в 4 т. М., 1994. Т. 1.
[4] Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразований // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 321.
[5] Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.
[6] Гуревич П. С. Приключения имиджа. Типология телевизионного образа и парадоксы его восприятия. М., 1991.
[7] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.
[8] Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. М., 2000.
[9] Хайдеггер М. Семинар в Ле Торе, 1969 // Вопр. философии. 1993. № 9.
[10] Гегель Г. Философия права. М., 1990.
[11] Бубер М. Диалог // Бубер М. Два образа мира. М., 1995.
[12] Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность (Московские лекции и интервью). М., 1995.
