CC BY
60
УДК 94(47)
Политическое «лицо» атамана Семенова (к истории Гражданской войны на Дальнем Востоке)*
Аннотация. В статье на основе мемуаров Г.М. Семенова с использованием принципа историзма и политологического подхода прослеживается эволюция его политических взглядов и особенности политической позиции. Будучи убежденным сторонником монархии, он в течение Первой мировой войны под влиянием военных неудач и пропаганды либералов склонялся к установлению в России конституционной монархии либо путем добровольного отречения Николая II от престола, либо путем дворцового переворота. После полного крушения самодержавия он стал твердым сторонником установления в России военной диктатуры. Политическая позиция Г.М. Семенова характеризуется в статье как правый радикализм с чертами «революционного стиля», в отличие от консервативного радикализма А.В. Колчака. Его индивидуальным почерком в политике являлось устойчивое использование тактической хитрости нередко с оттенком авантюризма. Все это в статье охарактеризовано как матрица его политической деятельности. Одновременно он понимал ограниченность консервативного радикализма А.В. Колчака, пытался действовать самостоятельно, используя геополитический фактор. Им учитывался и в меру возможности применялся политический опыт большевиков. Главной чертой его политики был антикоммунизм. После Гражданской войны антикоммунизм превратился в исчерпывающий мотив всей его деятельности. Семенов выстраивал свою политику на двух принципах — мировой борьбе с коммунизмом и исключительно военной ликвидации Советской России. Они четко обозначили переход атамана Семенова от белогвардейской политической платформы к твердой антироссийской позиции, четко сформулированной им в тезисе «там, где большевики, нет России» (1921). Суть этого перехода заключалась в переносе Семеновым своего отношения к большевикам на всю Россию, что в конечном итоге и привело его в стан нацистской Германии с ее союзниками. Политический финал, трагический для него, оказался неизбежным, а исторический акт возмездия — законным.
Ключевые слова. Забайкалье, Маньчжурия, атаман Семенов, Д.Л. Хорват, А.В. Колчак, политический радикализм, геополитический фактор, белая эмиграция, фашизм, нацизм.
В.И. Мерцалов
Забайкальский государственный университет,
г. Чита, Российская Федерация
Дата поступления: 10.10.2018
Дата принятия к печати: 06.11.2018
* Статья В.И. Мерцалова «Атаман Семенов как политик» была опубликована в журнале «Гуманитарный вектор» (2018. Т. 13, № 4. С. 43-52). С разрешения редакции журнала «Гуманитарный вектор» мы перепечатываем ее с некоторыми дополнениями автора и новым названием. — Ред.
© Мерцалов В.И., 2018 157
V.I. Mertsalov |
^flBffi: 2018^10^100 2018^11^60
( 2017^ ,Ш1Ш, Ш4Ш , Ш43-52Ш ) о
ФёшшЯо-
*
The Cossack Chieftain Semyonov as a Politician (on the History of the Civil War in the Far East)*
V.I. Mertsalov
Transbaikal State University, Chita, the Russian Federation
Received: October 10, 2018 Accepted: November 06, 2018
Abstract. The article traces the evolution of G.M. Se-myonov's political views on the basis of his memoirs with the use of the principle of historicism and political science approach. Being a staunch supporter of the monarchy, during the First World War, under the influence of military failures and propaganda of liberals, he was inclined to establish a constitutional monarchy in Russia either by Nicholas II's voluntary abdication of the throne or by a Palace coup. After the complete collapse of the autocracy, he became a strong supporter of military dictatorship in Russia. The political position of G.M. Se-
* The article by V.I. Mertsalov "The Cossack Chieftain Semyonov as a Politician (on the History of the Civil War in the Far East)" was published in the journal "The Humanitarian Vector" (2018. T. 13, № 4. P. 43-52). With the permission of the editors of the journal "The Humanitarian Vector", we are reprinting it with some author's additions and a new title. — The editors.
myonov is characterized as right-wing radicalism with features of «revolutionary style» in contrast to conservative radicalism of A.V. Kolchak. His individual style in politics was the steady use of tactical moves, often with a touch of adventurism. All this is described in the article as a matrix of his political activity. At the same time, he understood the limitations of conservative radicalism and tried to act independently using the geopolitical factor. He took into account and used the political experience of the Bolsheviks as much as possible. The main feature of his policy was anti-communism. He singled out three groups of Bolsheviks, pursuing an anti-Bolshevik policy of terror. After the Civil War, anti-communism became an exhaustive motive for all his activities. He built his policy on two principles — the world struggle against communism and exclusively military liquidation of Soviet Russia. They clearly marked the transition of the Cossack chieftain Semyonov from the white guard political platform to a firm anti-Russian position, clearly formulated in his thesis: «Where the Bolsheviks are, there is no Russia» (1921). The essence of this transition was to transfer Semyonov's attitude to the Bolsheviks in the whole Russia, which eventually led him to the camp of Nazi Germany with its allies. The political ending, tragic for him, was inevitable, and the historical act of retribution was legitimate.
Keywords. Trans-Baikal Territory, Manchuria, the Cossack chieftain Semyonov, Khorvat, Kolchak, political radicalism, geopolitical factor, white emigration, the political concept of «Russianism», fascism, Nazism.
Введение. За постсоветский период историография истории революции и гражданской войны в Забайкалье отмечена появлением ряда новых монографических работ [1-4]. В них на конкретном историческом материале освещается и деятельность атамана Семенова с заметным разбросом мнений в ее оценках. Появился целый цикл статей, посвященных специально политической деятельности Г.М. Семенова, написанных на архивных материалах ФСБ [5; 6]. Имеются публикации, освещающие такие важные исторические сюжеты, как попытки создания панмонгольского государства [7-9] и возникновение русского фашизма среди эмигрантов в Маньчжурии [10]. Историки все активнее включаются в обсуждение темы политической реабилитации деятелей белого движения, указывая на проблемы в изучении их политических взглядов [11].
Постановка проблемы эволюции политических взглядов Г.М. Семенова впервые сделана в статьях профессора Л.В. Кураса. На основе реконструкции событийной истории его военно-политической деятельности автором выделены три ее этапа, или «три жизни» [5; 6]. Но нам представляется важным проследить внутреннюю
эволюцию его политической позиции. Для этого в нашей статье «Особенности политического радикализма атамана Семенова» мы предложили использовать политологический подход [12]. Данная статья является ее продолжением.
Методология и методы исследования. Новая исследовательская литература и доступность мемуаров Г.М. Семенова [13] при условии критического отношения к ним открывают возможность дать более полную и развернутую характеристику атаману Семенову как политику. Использование политологического подхода позволяет выделить его основные политические черты и сравнить их с политическими характеристиками адмирала Колчака и большевиков.
Атаман Семенов в исторической литературе расценивается преимущественно как политический деятель авантюристического склада. Нам представляется, что ограничиваться такой оценкой было бы упрощением. Нельзя отрицать, что он в своей деятельности выходил и на уровень стратегического осмысления политики, определявшего его деятельность. Не случайно название его мемуаров содержит характерное для них дополнение — «...мысли и выводы». Цель предлагаемой статьи — проследить, не ограничиваясь
событийной историей, внутреннюю эволюцию политической позиции Г.М. Семенова и на основе этого дать по возможности целостную характеристику ему как политическому деятелю.
Результаты исследования. Впервые устойчивый интерес к политике у Г.М. Семенова возник в возрасте 14-15 лет под влиянием неудачной для России Русско-японской войны. Он писал: «Я болезненно переживал боевые события, складывавшиеся на фронте не в нашу пользу» [13, с. 11]. Одновременно у него проявилось и отрицательное отношение к каким-либо революционным проявлениям в общественной жизни, тем более к революции 1905-1907 гг.
Но первый опыт вхождения в политику он приобретал именно в условиях революционных изменений, правда, в Монголии, где он, владевший монгольским языком, оказался в 1911 г. в «командировке для производства маршрутных съемок», а затем был оставлен в казачьей сотне, охранявшей русское консульство в Урге. Знание монгольского языка позволило ему быть в центре происходивших событий. Он читал лекции по военному делу кандидату на пост военного министра Монголии и перевел на монгольский язык русский устав строевой казачьей службы. Одновременно Г.М. Семенов принял и активное участие в развернувшихся событиях в Урге. Он не только по распоряжению русского консула обеспечил, командуя взводом, охрану китайского резидента, но и, действуя преимущественно по обстоятельствам и в меру складывавшейся ситуации, проявлял инициативу, решительность и находчивость. Ему удалось, в частности, предотвратить со своим взводом нападение на Дайцинский банк в Маймачене. В результате он уезжал в Россию с благодарностью администрации банка, щедро одаренный ею, но в то же время отозванный по настоянию Министерства иностранных дел, опасавшегося, что Россия может быть обвинена в нарушении нейтралитета из-за активности Семенова [там же, с. 19].
В целом Г.М. Семенов уже в Монголии проявил себя как человек, обладавший даровитой и активной натурой, генерирующей общественную энергию, достаточную, чтобы оказывать преобладающее влияние на окружающих и удерживать свое лидерство [12, с. 35]. В его первом политическом опыте угадывается матрица его индивидуальной манеры политического действия, связанная с его устойчивой склонностью к использованию тактической хитрости, усвоенной им со школьной скамьи: «Успех маневра в очень большой степени зависит от того, насколь-
ко тонко противник будет введен в заблуждение относительно истинной цели предпринятой операции» [13, с. 165].
При выяснении его исходных политических взглядов в глаза бросается буквально единичное использование в мемуарах слов «монархия» или «самодержавие», свидетельствующее об умолчании им о своем отношении к этому институту государственной власти в России. Но это не было обычной формулой умолчания или «непредрешения», характерной для офицерского корпуса [14, с. 226]. Представляется, что его отношение к монархии приобрело в процессе его политической эволюции более сложный характер. Однако, на наш взгляд, не стоит сомневаться в том, что он начинал свое участие в Первой мировой войне убежденным монархистом. Это было заложено в нем и традицией, и воспитанием, закрепившись в его твердой уверенности в непоколебимом величии России, поддерживаемой ожиданием ее скорой победы. Об этом свидетельствует и текст его воспоминаний, когда он подвергает критике революционеров за их выступления «против веками сложившегося государственного порядка» [там же, с. 11].
Но после года войны его стали обуревать сомнения. Он видел несопоставимость понесенных тяжелых жертв, особенно в офицерском корпусе, с отсутствием решающих успехов на фронте. По этому поводу он писал, что «на войну 1914 года мы вышли с армией, достаточно подготовленной и надлежаще воспитанной. Это было наше единственное преимущество, принимая во внимание нашу отсталость в техническом отношении, и это преимущество было утрачено нами чуть ли не в первые полгода войны...» [13, с. 53].
Последующие события только усиливали его разочарования и сомнения. В 1915 г. русская армия отступала, оставив противнику большую часть западной территории империи. Дивизия генерала А.М. Крымова, в составе которой в это время воевал Г.М. Семенов, участвовала в прикрытии отступления пехоты на стыке Западного и Северного фронтов [там же, с. 42]. В конце 1916 г. их дивизия была снята с фронта и направлена в тыл для охраны в Бессарабии объектов инфраструктуры и борьбы с дезертирством [там же, с. 57]. Численность дезертиров угрожающе росла. «Мы ловили на станции Узловая, — вспоминал он, — до тысячи человек в сутки» [там же, с. 54].
Растущий масштаб дезертирства не мог не вызывать у него как минимум предчувствия
грядущего развала армии. Но не в той степени, чтобы побуждать его к какому-либо активному противодействию. И отречение императора он принял достаточно спокойно [13, с. 58]. «Причиной этому, — объяснял он, — помимо моей молодости, мне было в то время всего 26 лет, послужила также, без всякого сомнения, и та работа, которую проделали в армии многочисленные агитаторы не только из революционного лагеря, но и со стороны вполне, казалось бы, лояльных правительству кругов. Нам, строевым офицерам, усиленно стремились привить взгляд на необходимость отречения Императора, добровольно или насильственно, путем дворцового переворота. Ввиду того, что со стороны высшего командования не принималось ровно никаких мер для пресечения этих слухов, мы как бы приучались считать отречение Государя Императора и передачу им верховной власти Вел. князю Николаю Николаевичу чуть ли не одним из обязательных условий в лучшую сторону» [там же]. Это означало для него учреждение в России как максимум конституционной монархии.
Приведенный отрывок также важен для понимания того, что до Февральской революции 1917 г. решающую роль в разложении русской армии играли либеральные деятели, объединившиеся в 1915 г. в «Прогрессивный блок» IV Государственной думы. Именно внутри него, как известно, вынашивалась идея дворцового переворота и велась его подготовка, на что молчаливо смотрело руководство русской армии. «Ходили глухие слухи, — вспоминал Г.М. Семенов, — о готовящемся дворцовом перевороте, который связывался с именем Великого князя Николая Николаевича, пускались грязные сплетни о царской семье. Дискредитировался престиж императора, и совершенно открыто говорилось об измене и предательстве в непосредственном окружении трона» [там же, с. 54].
Политическое пробуждение Семенова пришло с отказом великого князя Михаила Александровича вступить на престол, а появление революционного приказа № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов и отставка с поста верховного главнокомандующего Николая Николаевича «окончательно подорвали. [его] веру в то, что переворот обойдется без особых потрясений» [там же, с. 59]. Скорее всего, с этого времени он начинает склоняться к пониманию необходимости установления в России военной диктатуры, постепенно остывая к идее реставрации в России монархии.
Он втягивался в политику всем ходом событий, причем входил в нее, что называется, снизу, в меру проявления своей инициативы и активности. Переведенный по собственной просьбе из тыла в Бессарабии на Персидский фронт, где находились забайкальские полки, он более месяца исполнял обязанности командира полка. Его политическая работа с казаками сохранила их боеспособность. Он не без внутреннего удовлетворения передал вернувшемуся из отпуска командиру полка полковнику П.П. Оглоблину вверенную ему часть в полном порядке. Он писал: «.я держал полк без революционных нововведений, т.е. дисциплинарную власть командного состава сохранил в полном объеме устава, комитетов не вводил, отдание чести не отменял и в таком виде представил полк его командиру» [13, с. 60].
Однако под давлением приказов сверху в соответствии с политикой Временного правительства демократизацию полка впоследствии провели. Г.М. Семенов был избран в комитет 2-го Кавказского корпуса с наказом, указывающим по его настоянию на вред для армии приказа № 1 и введенных комитетов, на недопустимость дальнейшего существования советов рабочих и солдатских депутатов [там же, с. 60]. В Союзе офицеров он заявил о необходимости «предъявить правительству требование подчинить армию в порядке дисциплины ее командованию или принять меры к насильственному удалению Временного правительства», что было расценено как «бунт против законной революционной власти» [там же, с. 63].
Но по-настоящему реальным шагом в политику, когда впервые проявилась его политическая самостоятельность, стало обращение к А.Ф. Керенскому, в то время военному министру, с идеей создания добровольческих национальных боевых отрядов. Степень распада управления армией летом 1917 г. уже была такова, что он отправил в столицу доклад со своими предложениями, минуя свое непосредственное военное начальство.
Его предложения были поддержаны. Вызванный в Петроград, он не только получил мандат на формирование добровольческого отряда на станции Березовка под Верхнеудинском, но и был назначен «военным комиссаром Дальнего Востока» с полномочиями, распространявшимися «на всю. Дальневосточную окраину, включая полосу отчуждения КВЖД и Иркутский военный округ» [там же, с. 74].
Кроме этого, в ходе неоднократных бесед со своим куратором в аппарате военного ми-
нистерства М.А. Муравьевым он однажды высказался за немедленный арест руководства Петроградского совета, пользуясь, как он считал, его слабостью. Он предложил Муравьеву «ротой юнкеров занять здание Таврического дворца, арестовать весь «совдеп» и немедленно судить всех его членов военно-полевым судом как агентов вражеской страны [Германии]. ...Приговор суда, — утверждал он, — необходимо привести в исполнение тут же на месте, чтобы не дать опомниться революционному гарнизону столицы и поставить его перед совершившимся фактом уничтожения совдепа. Одновременно, — писал Семенов, — я предлагал объявить столицу на военном положении и, если потребуется, арестовать Временное правительство, после чего от имени народа просить Верховного Главнокомандующего генерала от кавалерии Брусилова принять на себя диктатуру над страной. Мой план заинтересовал Муравьева.» [13, с. 72-73].
В приведенном свидетельстве Г.М. Семенова важно выделить три аспекта. Во-первых, оно отразило один из основных трендов политической борьбы в стране — тенденцию, которую проталкивали правые политические силы, боровшиеся против революции, — установление военной диктатуры. По существу, предложение Семенова предвосхищало в главных чертах Корниловский мятеж конца августа 1917 г., потерпевший полный провал и обернувшийся в конечном итоге победой советской власти сначала в Петрограде, а затем и в России. Во-вторых, сторонники военной диктатуры были не только противниками Советов, но по умолчанию и противниками Временного правительства. Они понимали: белогвардейская власть могла приобрести устойчивость и эффективность только при военной диктатуре. В-третьих, позиция Семенова отразила и его индивидуальные черты как политика, у которого подчас военно-тактические решения брали верх над политическими соображениями, что перечеркивало для него возможность осмыслить все последствия его политических шагов.
Рельефно в его предложении проявился и стиль его политических действий. Создать ситуацию неожиданности, сопровождаемой эффектом устрашения, поставить своих неустойчивых сторонников и особенно противников перед свершившимся фактом — таков отличительный политический почерк Г.М. Семенова.
Его инициатива арестовать «совдеп» завершилась в то время только репликой Муравьева:
«Подождем лучше, пока большевики не повесят все Временное правительство, а мы с вами потом будем вешать большевиков» [13, с. 73].
Но политический стиль Г.М. Семенова вполне проявился в период его деятельности в Забайкалье. Получив необходимые полномочия, он спешил туда — в августе там должен был собраться второй съезд забайкальских казаков, чтобы восстановить упраздненное первым съездом казачье сословие.
Приступить к реализации полученных в Петрограде полномочий ему удалось не сразу. Революция прогрессировала буквально по пятам его возвращения в Забайкалье. В Березовке он не закрепился и создавал Особый маньчжурский отряд (ОМО) на станции Маньчжурия КВЖД.
Отряд был создан исключительно в стиле самого Семенова — без согласования с русскими и китайскими властями, без какой-либо поддержки с их стороны и даже вопреки им. Сначала он подчинил Даурский гарнизон, состоявший из ополченской дружины, полностью утратившей осознание собственного предназначения. Ее функции он передал надежной команде из военнопленных «германцев и турок» [там же, с. 94]. На станции Маньчжурия в условиях полного падения воинской дисциплины среди солдат он разоружил с помощью шести своих сподвижников местный гарнизон численностью 1 500 чел., объявил им демобилизацию и отпустил по домам, посадив их в эшелон следованием до Борзи. Маньчжурский совет распустил [там же, с. 104, 105-106]. О разоружении гарнизона он телеграммой сообщил управляющему КВЖД, комиссару Временного правительства генерал-лейтенанту Д.Л. Хорвату. На что получил его ответ: «Прошу не препятствовать населению устраивать свою жизнь путями, предвозвещенными Временным всероссийским правительством» [там же, с. 107]. Ее содержание свидетельствовало, что Д.Л. Хорват был не готов даже в декабре 1917 г. выйти за пределы постфевральской политической системы [15-18].
Но Семенов не смутился и вскоре фактически перехватил у Хорвата инициативу во взаимоотношениях с китайскими военными. В результате хитрого хода Семенова китайцы вместо разоружения его отряда подписали «приказ о дружбе и союзе» с ним [13, с. 124]. Таким образом, стиль его военно-политических действий заметно отличался от общепринятых норм, которые еще сохранялись от старого времени в окружении Хорвата. По степени ра-
дикализма он был близок к революционному политическому стилю, исходящему из принципа политической целесообразности [12, с. 37]. В этом отношении Семенову помогала военно-тактическая хитрость, только уже примененная к политике.
Д.Л. Хорват чувствовал со стороны Г.М. Семенова больше реальных и потенциальных помех для своей политики. Активность атамана ломала отношения Хорвата с китайцами. Это нарушало сложившуюся стабильность и тревожило «харбинское общество», окружавшее Хорвата [там же, с. 38]. В целом Семенов вспоминал о Д.Л. Хорвате и реакции «харбинского общества» как об отношениях, сопровождаемых сплошными недоразумениями [13, с. 111], включая неудавшуюся попытку его ареста [там же, с. 131].
Одновременно Г.М. Семенов не забывал, что он имел полномочия комиссара Дальнего Востока. Свою борьбу против Советов он с самого начала рассматривал в международной плоскости, стремясь создать в Сибири «противогерманский фронт». Свои соображения он изложил в Харбине (январь 1918 г.) главам консульств Великобритании, Франции и Японии еще до появления А.В. Колчака [там же, с. 132]. Более того, он получил и материальную поддержку Великобритании и Франции, при ОМО появились представители этих стран, включая представителя Японии. Но в марте 1918 г. Великобритания твердо определилась в пользу А.В. Колчака [19, с. 28-29]. Намечавшаяся лидирующая роль Г.М. Семенова была им утрачена. Однако нельзя исключать, что его статус комиссара Дальнего Востока с самого начала мешал установлению нормальных отношений с Колчаком, пробуждая политическую конкуренцию между ними и сказываясь на их внешнеполитической ориентации. При этом следует учитывать, что политические устремления Г.М. Семенова, поддерживаемого японцами, были направлены на запад от Маньчжурии, а у Колчака первоначально — на Владивосток, который располагал запасами вооружения и мог служить базой для создания вооруженных сил. По мнению А.В. Колчака, «в полосе отчуждения ничего серьезного создать было нельзя» [там же, с. 31].
Теперь Г.М. Семенов особого доверия к Великобритании и Франции не испытывал, все его симпатии принадлежали Японии. Это изменило направление его геополитических размышлений в пользу стран Востока. Теперь он стал обдумывать идею создания «Великой Азии», которую неоднократно обсуждал с главой специальной
миссии при ОМО японским офицером Куроки, отмечая полное совпадение своих и его взглядов [13, с. 133].
Эта идея у него возникла не в результате отвлеченных размышлений, а как результат поиска способов борьбы с ростом международного влияния коммунизма в странах Востока, прежде всего в Китае и Монголии [там же, с. 132-133]. Но на первом плане, естественно, стояла борьба с советской властью в России.
Отношения с А.В. Колчаком складывались сложно. Будущий верховный правитель увидел в Г.М. Семенове не только грубое неподчинение Хорвату, но и политического противника, который в борьбе с большевиками вместо союза с Англией и Францией выбрал союз с Японией. Семенов утверждал, что военная поддержка Японии не оговаривалась какими-либо ее условиями [там же, с. 159-161]. Он не смог оценить серьезной потенциальной опасности политической измены, которая таилась в этом взаимодействии, о чем свидетельствует множество фактов [3, с. 257-269; 20, с. 30]. Встретившись с Колчаком в Харбине, Семенов отказался ему подчиняться. На критику адмирала он твердо заявил, что «в своих действиях, как и в своей ориентации, буду давать отчет только законному и общепризнанному Всероссийскому правительству» [13, с. 160]. Он сопротивлялся выдвижению Колчака на пост верховного правителя [там же, с. 182-183], хотя позже обострившаяся ситуация была урегулирована.
Колчака и Семенова разделяли не только возникшие личные антипатии и политические расхождения, но и стиль их политической деятельности. Колчак, как и Семенов, был радикалом правого толка, но его радикализм отличался большим политическим консерватизмом, и он не был склонен к политическому маневрированию. О таком типе политиков Семенов писал: они «решительно отметали революцию, которая их ничему не научила, и являлись апологетами чистой реставрации старого строя, не допуская никаких отклонений от его принципов.» [там же, с. 210]. В отличие от Колчака, он «настаивал на немедленном признании новообразовавшихся на западе государств» [там же, с. 193], территория которых до распада Российской империи входила в ее состав. Кроме этого, в рекомендациях Колчаку в октябре 1919 г. он писал о необходимости «демобилизации ненадежных частей» [там же]. Как видим, Семенов все-таки учился у революции, неосознанно действуя в стиле большевиков.
Одновременно он обращал внимание верховного правителя на настроения масс, которые, как он писал, были «неутешительные для нас» [13, с. 191]. «Народ, — отмечал Г.М. Семенов, — верил не нам, а им [большевикам] и. нас. считал за смутьянов, преследовавших свои эгоистические цели» [там же, с. 192]. Он «предлагал, учитывая неблагоприятное в отношении нас настроение в стране, дать населению возможность изжить большевизм естественным путем, испытать его на собственном опыте» [там же, с. 193].
Но это было сильно запоздавшее предложение. Чтобы изжить большевизм, бывшим господствующим классам, и в первую очередь дворянству, нужно было найти в себе нравственную силу и политическую волю решить земельный вопрос, как этого требовали крестьяне, не затягивать с его решением до последнего, чтобы после не бросаться с головой в омут Гражданской войны.
Исходя из оценки политического настроения населения, он полагался на насильственные, военные меры, беспощадно борясь с большевиками и их сторонниками, взяв курс на их физическое уничтожение. Свой принципиальный подход он формулировал следующим образом: «Всероссийский бунт, поднятый Лениным, требовал решительных мер для своего усмирения, и беспощадное уничтожение (курсив наш. — В. М.) предателей и большевиков являлось единственным средством воздействия на потерявший голову, опьяневший от революции народ» [там же, с. 131].
Он выделял три категории большевиков. Первая — принципиальные большевики — подлежала беспощадному уничтожению, как и вторая, состоявшая из партийцев, ставших таковыми «в силу личного благополучия и выгоды». Прощения удостаивались только отнесенные к третьей категории, примкнувшие к большевикам по своей «неспособности разобраться в сути большевизма», при условии, «если искренне сознают свое заблуждение» [там же, с. 106]. Это была самая крупная социальная группа, формально не принадлежавшая партии большевиков, но близкая к ней. Главными фигурами в ней были партизаны и крестьяне, как минимум симпатизирующие большевистской политике. Она численно росла, и Семенов был вынужден бороться с ней путем репрессий и физических расправ. В своих воспоминаниях он попытался смягчить в глазах зарубежной общественности тяжелое впечатление от проводимых репрессий, но, несмотря на
все старания смыть тянувшийся за ним кровавый след, ему не удалось. Масштаб этой борьбы известен: «.в Забайкалье атаман Семенов устроил 11 стационарных застенков, где барон Унгерн, генерал Левицкий, Тирбах, Снизило, Измайлов и другие творили чудовищные зверства» [3, с. 255]. Люди об этом не забыли. В современных публикациях нередко пишут, что его личная вина за гибель людей преувеличена, что прямая вина лежит на непосредственных руководителях и исполнителях. Суть не в этом. Он был идеологом репрессивной политики и нес ответственность за террор власти, которую возглавлял.
В целом он смотрел на народ «сверху», как господин, в глазах которого пришедшую в неповиновение массу людей нужно было хорошенько проучить. Главную причину такого их неповиновения он видел в разрушительном влиянии большевистской агитации и пропаганды. Он глубоко не вникал в положение крестьянства, не проникался их чаяньем, отстаивая только привилегии казачества, сыграв, пожалуй, главную роль на втором съезде забайкальских казаков в восстановлении казацкого сословия, упраздненного первым казачьим съездом. Как политик, сформировавшийся словно по рецепту классовой теории марксизма, он представлял интересы сугубо своего класса и своего сословия.
В начале 1919 г. в характерной своей манере Семенов попытался воспользоваться оживлением освободительного движения монголов и бурят, чтобы возглавить процесс создания пан-монгольского государства. В Чите был проведен съезд и сформировано правительство, названное Даурским. Оно претендовало на территорию Внешней и Внутренней Монголии, Барги и забайкальских бурят [8, с. 76]. Это был первый политический проект, который подводил Семенова к опасной грани государственной измены. Проект не состоялся из-за недостаточно созревших объективных условий для его осуществления. Панмонгольское движение было только в завязи и проявило себя преимущественно лишь в идее, которую поспешили оформить в качестве политической претензии на власть.
Хотя было сформировано правительство и стали создаваться вооруженные силы, но международного признания государство не получило. Активно сопротивлялся его созданию А.В. Колчак. Самое главное — Япония проявила неготовность твердо поддержать сторонников создания нового государства. Оно просуществовало недолго — с февраля по сентябрь 1919 г. Единственное, что мог в этих условиях сделать
Семенов, — использовать созданные из бурят воинские части в борьбе против забайкальских партизан [8, с. 77-78].
В 1920 г., уже изгнанный из Забайкалья, он снова пытался использовать территории Монголии и Маньчжурии, но теперь с целью создания базы для борьбы против Советской России, которая в это время успешно осуществляла свой геополитический проект — ДВР. Однако и эта попытка использовать геополитический фактор оказалась нежизнеспособной. Ему не только не хватало военных и общественно-политических ресурсов, которые на этот раз резко сократились с исходом белых и интервентов из Забайкалья. Главное — стало быстро распадаться белое движение, во главе которого он оказался после поражения Колчака. От Семенова ушли остатки Сибирской армии, возглавляемые в то время генерал-лейтенантом Вержбицким, и он был вынужден временно отказаться от «немедленного» переворота во Владивостоке для воссоздания «противокоммунистического» фронта в Приморье [13, с. 220-221]. В начале декабря 1920 г. из-за внутренних противоречий белого движения он вместе со своим штабом оказался в Порт-Артуре, где находился до мая 1921 г., готовя вместе с братьями Меркуловыми задуманный переворот во Владивостоке.
Именно в это время, используя возникшую порт-артуровскую «паузу», атаман Семенов обосновал новую политику в разработанном им «Плане мировой борьбы с большевизмом» (1921). При всей преемственности прежних политических взглядов его позиция оказалась принципиально новой. В годы революции и Гражданской войны он боролся с большевиками и революционным народом за Россию. После их победы провозгласил борьбу уже против России,хотя и Советской.
Отмеченная смена вех, если рассматривать ее с позиции эволюции политических взглядов Семенова, объясняется тем, что его правый радикализм освободился от балласта радикализма консервативного характера большинства участников белого движения, с которым он еще недавно вынужденно считался. О радикальном обновлении его взглядов свидетельствует вывод, сделанный им в разработанном «Плане мировой борьбы с большевизмом» (словно списанный с большевистского текста!): «Власть должна быть революционной и должна идти впереди, угадывая справедливые потребности масс, а не
откладывать все больные вопросы до Учредительного собрания» [21, с. 314].
В новой ситуации он попытался консолидировать распадавшееся белое движение на двух принципах — идее мировой борьбы с коммунизмом и исключительно военном способе ликвидации Советской России с решающим участием международных сил. Провозглашение этих принципов четко обозначило переход атамана Семенова от белогвардейской политической платформы к твердой антироссийской позиции. Формулой этого перехода стал его тезис «там, где большевики, нет России» [там же, с. 306]
Таким образом, поражение белого движения не привело к пересмотру отношения Семенова к советской власти. Он только перенес свое отношение к большевикам на всю Россию и еще основательнее продумывал проводимый им антикоммунизм, разработав в 1930-е гг. концепцию «Россизм» — от слова «Россия» [13, с. 295]. В нее он вкладывал патриотический смысл. Однако предлагаемый способ ее реализации полностью оказался в лоне, явившем на свет фашистскую и национал-социалистическую идеологии. Он брал их за нешаблонный образец [там же, с. 294-295] и не скрывал своих политических симпатий к фашизму и нацизму, надеясь на появление новых «Муссолини, Гитлеров и Франко» [там же, с. 277]. Япония оставалась для него естественным союзником. Всё это полностью перечеркивало его былой патриотизм.
Заключение. Для политики Семенова, как и Колчака, характерна постоянно сужавшаяся социальная база белого движения и опора на иностранную интервенцию. Последнее в глазах народа, естественно, рассматривалось как антипатриотическая позиция. После поражения в Гражданской войне антикоммунизм Семенова стал исчерпывающим мотивом его политической деятельности, которая превратилась в прямое сотрудничество с милитаристской Японией, сочетавшееся с активной политической поддержкой нацистской Германии, развязавшей войну против СССР и несшей смертельную опасность не только Советскому государству, но и национальному бытию России.
Ослепленный антикоммунизмом, он так и не понял, что, борясь против СССР, он боролся против России, потому что другой России просто не было. Политический финал, обернувшийся для него личной трагедией, оказался неизбежным, а акт исторического возмездия — законным.
Список использованной литературы
1. Василевский В.И. Забайкальская белая государственность в 1918-1920 гг.: краткие очерки истории / В.И. Василевский. — Чита : Поиск, 2000. — 182 с.
2. Василевский В.И. Забайкальское казачество в годы революции и гражданской войны / В.И. Василевский. — Чита : Ред.-изд. центр пресс-службы Упр. судеб. департамента в Чит. обл., 2007. — 174 с.
3. Иванов А.А. Забайкальская периферия на переломе эпох (1880-1920-е гг.) / А.А. Иванов, Л.В. Кальмина, Л.В. Курас ; отв. ред. Б.В. Базаров. — Иркутск : Оттиск, 2012. — 300 с.
4. Романов А.М. Особый Маньчжурский отряд атамана Семенова / А.М. Романов ; науч. ред. И.В. Наумов. — Иркутск : Оттиск, 2013. — 324 с.
5. Курас Л.В. «Три жизни» атамана Г. М. Семенова: любовь и предательство (к вопросу о фронти-ре) / Л.В. Курас // Известия Иркутского государственного университета. Сер.: История. — 2014. — Т. 7. — С. 94-113.
6. Курас Л.В. Атаман Семенов: любовь, переросшая в предательство / Л.В. Курас // Власть. — 2014. — № 2. — С. 184-188.
7. Курас Л.В. Геополитические амбиции атамана Семенова: политика создания федеративного «Велико-монгольского государства» / Л.В. Курас // Гуманитарный вектор. — 2011. — № 4. — С. 255262.
8. Курас Л.В. Панмонголизм в транснациональной истории монгольского мира первой четверти ХХ века / Л.В. Курас // Вестник Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук. — 2016. — № 3 (23). — С. 71-81.
9. Рубанов Е.А. «Великая Монголия»: несостоявшийся японский проект буферного государства в Восточной Азии в 1919 году / Е.А. Рубанов // Вестник Пермского университета. История. — 2014. — Вып. 3 (26). — С. 149-154.
10. Курас Л.В. Русские фашисты в Маньчжурии в 20-40-е годы ХХ века / Л.В. Курас // Сибирь в межвоенный период, монгольская политика. Системная перестройка общества: 1917-1941 гг. — Тохоку, 2009. — С. 129-147.
11. Шалак А.В. К вопросу о политической и правовой реабилитации А.В. Колчака: историко-гео-политический контекст [Электронный ресурс] / А.В. Шалак // Baikal Research Journal. — 2017. — Т. 8, № 2. — DOI: 10.17150/2411-6262.2017.8(2).2. — Режим доступа: http://brj-bguep.ru/reader/ article.aspx? id=21458.
12. Мерцалов В.И. Особенности политического радикализма атамана Семенова / В.И. Мерца-лов // Забайкалье историческое : материалы 6-й межрегион. науч.- практ. конф. / отв. ред. А.И. Мороз. — Чита, 2017. — С. 35-42.
13. Семенов Г.М. Атаман Семенов. О себе (воспоминания, мысли, выводы). Приложения / Г.М. Семенов. — М. : АСТ, 1999. — 320 с.
14. Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции / Г.З. Иоффе ; отв. ред. И.И. Минц. — М. : Наука, 1977. — 320 с.
15. Мерцалов В.И. Постфевральская политическая система и ее кризис в Забайкалье (19171918 гг.) / В.И. Мерцалов // Кулагинские чтения : 10-я Междунар. науч.-практ. конф. — Чита, 2010. — Ч. 3. — С. 27-30.
16. Мерцалов В.И. Революционная буря / В.И. Мерцалов // Чита. Страницы истории / отв. ред. М.В. Константинов. — Чита, 2011. — С. 164-177.
17. Мерцалов В.И. Постфевральская политическая система 1917 / В.И. Мерцалов // Малая энциклопедия Забайкалья: Власть и общество : в 2 ч. / гл. ред. Р.Ф. Гениатулин. — Новосибирск : Наука, 2013. — Ч. 2 : М — Я. — С. 187-189.
18. Мерцалов В.И. Революционная власть 1917 / В.И. Мерцалов // Энциклопедия Забайкалья: Чита / гл. ред. К.К. Ильковский, А.Д. Михалев. — Новосибирск : Наука, 2014. — С. 445-448.
19. Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и ее крах / Г.З. Иоффе. — М. : Мысль, 1983. — 295 с.
20. Забайкалье — КНР. Приграничье и межрегиональные отношения. 1945-2007 / под ред. Н.В. Гордеева. — Чита : Экспресс, 2009. — 232 с.
21. Выдержки из «Плана мировой борьбы с большевизмом», выработанного генерал-лейтенантом атаманом Г.М. Семеновым в 1921 г. // Атаман Семенов. О себе (воспоминания, мысли, выводы). Приложения / Г.М. Семенов. — М. : АСТ, 1999. — Прил. 1. — С. 301-314.
References
1. Vasilevskiy V.I. Zabaikal'skaya belaya gosudarstvennost' v 1918-1920 gg.: kratkie ocherki istorii [Statehood of the Whites in Transbaikalia in 1918-1920: History Essays]. Chita, Poisk Publ., 2000. 182 p.
2. Vasilevskiy V.I. Zabaikal'skoe kazachestvo vgody revolyutsii igrazhdanskoi voiny [Transbaikalian Cossacks during the Period of Revolution and the Civil War]. Chita, Printing and Publications Center, Press Service of Justice Department Administration of Chita's oblast Publ., 2007. 174 p.
3. Ivanov A.A., Kalmina L.V., Kuras L.V.; Bazarov B.V. (ed.). Zabaikal'skaya periferiya na perelome epokh (1880-1920-e gg.) [Transbaikalian Periphery on the Turning Point of Epochs (1880-1920)]. Irkutsk, Ottisk Publ., 2012. 300 p.
4. Romanov A.M.; Naumov I.V. (ed.). Osobyi Man'chzhurskii otryad atamana Semenova [Special Manchurian Squad of Cossack Ataman Semenov]. Irkutsk, Ottisk Publ., 2013. 324 p.
5. Kuras L.V. «Three lives» of Ataman G.M. Semyonov: Love and Betrayal (to the Question of Frontier). Izvestiya Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Istoriya = The Bulletin of Irkutsk State University. Series: History, 2014, vol. 7, pp. 94-113. (In Russian).
6. Kuras L.V. Ataman Semenov: Love Turned Into Betrayal. Vlast' = Power, 2014, no. 2, pp. 184188. (In Russian).
7. Kuras L.V. Ataman Semenov's Geopolitical Ambitions: Efforts to Establish «Great Mongolia» Federal State. Gumanitarnyi vektor = Humane Vector, 2011, no. 4, pp. 255-262. (In Russian).
8. Kuras L.V. Pan-Mongolism in Transnational History of the Mongolian World in the First Quarter of the 20th Century. Vestnik Buryatskogo nauchnogo tsentra Sibirskogo otdeleniya Rossiiskoi akademii nauk = Bulletin of the Buryat Scientific Center of the Siberian Branch, 2016, no. 3 (23), pp. 71-81. (In Russian).
9. Rubanov E.A. «Great Mongolia»: Failed Japanese Project to Establish a Buffer State in Eastern Asia in 1919. Vestnik Permskogo universiteta. Istoriya = Perm University Herald. History, 2014, iss. 3 (26), pp. 149-154. (In Russian).
10. Kuras L.V. Russian Fascists in Manchuria in the 1920-1940. Sibir' v mezhvoennyi period, Mongol'skaya politika. Sistemnaya perestroika obshchestva: 1917-1941 gg. [Siberia during Inter-War Period, Mongolian Policy. System Reorganization of the Society: 1917-1941]. Tohoku, 2009, pp. 129-147.
11. Shalak A.V. On issue of political and legal rehabilitation of A.V. Kolchak: a historical and geopolitical aspect. Baikal Research Journal, 2017, vol. 8, no. 2. DOI: 10.17150/2411-6262.2017.8(2).2. Available at: http://brj-bguep.ru/reader/article.aspx?id=21458. (In Russian).
12. Mertsalov V.I. Characteristic features of Ataman Semenov's Political Radicalism. In Moroz A.I. (ed.). Zabaikal'e istoricheskoe. Materialy 6-i Mezhregional'noinauchno-prakticheskoikonferentsii [Historical Transbaikalia. Materials of the 6th International Scientific and Practical Conference. November 24, 2017]. Chita, 2017, pp. 35-42. (In Russian).
13. Semenov G.M. Ataman Semenov. O sebe (vospominaniya, mysli, vyvody). Prilozheniya [Ataman Semenov. About Myself (Memoirs, Ideas, Summing-Up). Appendices]. Moscow, AST Publ., 1999. 320 p.
14. Ioffe G.Z.; Mints I.I. (ed.). Krakh rossiiskoi monarkhicheskoi kontrrevolyutsii [Monarchist Counterrevolution Collapse in Russia]. Moscow, Nauka Publ., 1977. 320 p.
15. Mertsalov V.I. Post-February Political System and its Crisis in Transbaikalia (1917-1918). Ku-laginskie chteniya: 10-ya Mezhdunarodnaya nauchno-prakticheskaya konferentsiya [10th International Kulagin Scientific Conference]. Chita, 2010, pt. 3, pp. 27-30. (In Russian).
16. Mertsalov V.I. Revolutionary Storm. In Konstantinov M.V. (ed.). Chita. Stranitsy istorii [Chita: Chapters of History]. Chita, 2011, pp. 164-177. (In Russian).
17. Mertsalov V.I. Post-February Political System in 1917. In Geniatulin R.F. (ed.). Malaya entsik-lopediya Zabaikal'ya: Vlast' i obshchestvo. [Small Encyclopedia of Transbaikalia: Power and Society]. Novosibirsk, Nauka Publ., 2013, pt. 2, pp. 187-189. (In Russian).
18. Mertsalov V.I. Revolutionary power in 1917. In Ilkovskii K.K., Mikhalev A.D. (eds.). Entsiklopedi-ya Zabaikal'ya: Chita [Encyclopedia of Transbaikalia: Chita]. Novosibirsk, Nauka Publ., 2014, pp. 445448. (In Russian).
19. Ioffe G.Z. Kolchakovskaya avantyura i ee krakh [Admiral Kolchak's Venture and Its Collapse]. Moscow, Mysl' Publ., 1983. 295 p.
20. Gordeyev N.V. (ed.). Zabaikal'e — KNR. Prigranich'e i mezhregional'nye otnosheniya. 19452007 [Transbaikalia — PRC. The Borderland and Trans-Regional Relations. 1945-2007]. Chita, Express Publ., 2009. 232 p.
21. Extract from the «Global Struggle Plan against the Bolsheviks» worked out by Lieutenant General Ataman Semenov in 1921. In Semenov G.M. Ataman Semenov. O sebe (vospominaniya, mysli, vyvody). Prilozheniya [Ataman Semenov. About Myself (Memoirs, Ideas, Summing-Up). Appendices]. Moscow, AST Publ., 1999, pp. 301-314. (In Russian).
Информация об авторе
Мерцалов Виктор Иванович — доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры отечественной истории, Забайкальский государственный университет, 672039, г. Чита, ул. Алексан-дро-Заводская, 30, e-mail: [email protected].
Victor I. Mertsalov —
}£,672039(^ет,ЖШ^-1Г^т,30^(Ш:тегсаЫ47@таН.шо
Author
Victor I. Mertsalov — DSc in History, Associate Professor, Professor of the Department of National History, Trans-Baikal State University, 30 Alexander-Zavodskaya St., 672039, Chita, the Russian Federation, e-mail: [email protected].
Для цитирования
Мерцалов В.И. Политическое «лицо» атамана Семенова (к истории Гражданской войны на Дальнем Востоке) / В.И. Мерцалов // Российско-китайские исследования. — 2018. — Т. 2, № 3-4 (3). — С. 157-168.
For Citation
Mertsalov V.I. The Cossack Chieftain Semyonov as a politician (on the history of the Civil War in the Far East). Rossiisko-Kitaiskie Issledovaniya = Russian and Chinese Studies, 2018, vol. 2, no. 3-4 (3), pp. 157-168. (In Russian).
