CC BY
43
Олеся МИЛЮКОВА
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ
В статье анализируется влияние социокультурных факторов на социальные процессы современной России, показывается роль и значение ценностей общественного сознания в развитии общества.
The article examines the influence of socio-cultural factors on the social processes of modem Russia, shows the role and significance of values of social consciousness in the development of society.
Ключевые слова:
социокультурные факторы, терминальные и инструментальные ценности, трансформация, социальная модернизация, политическая идентификация; socio-cultural factors, terminal and instrumental values, transformation, social modernization, political identity.
МИЛЮКОВА
Олеся
Владимировна —
ассистент
кафедры права
и правовых проблем
кооперации
Поволжского
кооперативного
института,
г. Энгельс
Консолидация общества и формирование нового социального порядка в России осуществляется в крайне сложных условиях, когда еще не завершено создание новой ценностно-нормативной системы, адекватной декларируемым целям построения демократического правового государства и развитой рыночной экономики. В этих обстоятельствах особую роль играют политические ценности и установки граждан, обеспечивающие относительную стабильность развивающейся политической системы. Если политическому классу России удастся предотвратить рост социальной напряженности, то сформировавшиеся в настоящий момент важнейшие политические институты, и в первую очередь государство, смогут обеспечить решение актуальных мобилизационных задач общества. Иначе говоря, в процессе становления нового типа социального устройства с присущими ему экономическими, социально-политическими и культурными характеристиками необходимо обратить внимание на ряд принципиальных положений, которые во многом будут определять ближайшую перспективу России.
Во-первых, практика внедрения в общество системы ценностей либерального фундаментализма привела в настоящее время к разрушению традиционных, естественных структур российского общества и сломала общественные механизмы самоорганизации социальной системы, которые с той или иной степенью модификации присутствовали в России советской.
Во-вторых, для современного российского общества важно, прежде всего, определение границ (пределов) реформаторской деятельности, выявление самих факторов развития социокультурной среды, способных вывести общество из состояния глубокого кризиса, обеспечить процесс самовыстраивания системы в соответствии с внутренними потребностями общества и требованиями современного мира.
В-третьих, в нынешних условиях уже сложились определенные механизмы саморазрушения общества и государства. Реформаторская практика правящей элиты была нацелена на внедрение ценностей либерального фундаментализма без наличия на то соответствующих социокультурных предпосылок. Поставленные элитой задачи реформирования страны основной массой населения таковыми не воспринимались и не воспринимаются. В силу этого либерализм в существующих формах сегодня не может высту-
пать организующим началом социальной жизни.
В-четвертых, ценности и нормы либерализма, сложившиеся в иных социальных реалиях, не находят поддержки в глубинных социокультурных пластах современного российского общества. А это означает, что либерализм за последние двадцать лет так и не стал основой культуры, образа жизни, социальных отношений, всей воспроизводственной деятельности.
В-пятых, преобразовательные процессы привели к дегуманизации, массовой десоциализации, общей фрустрации общества. Нынешнее состояние российского социума делает необходимым выдвинуть на первый план проблемы ценностного обоснования проводимых преобразований и принять в качестве критериев их эффективности минимизацию социальных издержек, способность интегрировать общество, дать ему мотивационные цели.
И в-шестых, атомизация общества, явившаяся следствием проводимой в последние два десятилетия политики, с ее принудительным разрушением коллективистских форм и отношений, породила дефицит позитивной социальной активности, сформировала атмосферу эгоистического, чисто потребительского индивидуализма на фоне массовой апатии. А это последнее позволило укорениться в элитных слоях клановому и клиентелистскому сознанию, узко корпоративным интересам, идущим вразрез с широко понимаемыми национальными интересами.
Таким образом, возникает вопрос об отношении к официальной концепции новой российской модернизации. В общем плане можно сказать, что сейчас во многом это пока еще риторика, поскольку и власть, и гражданское общество фактически не беспокоятся о насыщении идеи модернизации теми реальными механизмами и инструментами, которые позволили бы ей стать действительно модернизацией.
В целом же, конечно, нельзя огульно отрицать модель модернизации, предложенную элитой. Она включает в себя и совершенно правильные, жизненно необходимые элементы и цели развития. Совершенно прав Г. Павловский, утверждающий, что президент в своем последнем послании Федеральному Собранию 2010 г. ясно выразился, что модернизация имеет социальное содержание, социаль-
ный и политический контент1. И в этом смысле, на взгляд автора, концепция модернизации должна стать проектом консервативной модернизации со всеми вытекающими последствиями. И это придется обществу и государству сделать, и вот почему. Как уже много лет назад показал В. Волков в своей концепции «фоновых практик», разрушение «старой» системы и создание принципиально «новой» возможно только в теории, а на практике без отступления к «старому» эффективная реформа практически неосуществима. И не потому, что, как недавно заявил И. Юргенс, основным препятствием модернизации в России является «отсталый и архаичный» русский народ, а потому, что практическое толкование новой идеологии и новых ценностей будет определяться традиционными и привычными способами действия, а не правилами и нормативными требованиями новой системы2. Об этом же писал и А. Зиновьев, который утверждал, что если социальный объект разрушается внешними силами, но сохраняются образовывавшие его люди и условия их выживания, то из остатков объекта возникает новый объект, близкий по социальному качеству к разрушенному3. Об этом и сейчас размышляют Ю. Красин, С. Кирдина, А. Аузан, которые анализируют «коридор возможностей», «цивилизационные матрицы» и даже «колею» зависимости от прошлого, определяющие, в конечном счете, границы возможных преобразований в данных конкретных условиях и при наличии определенных качеств у модального типа личности этого общества4.
Конечно, сложившаяся в России ситуация во многом была задана пониманием теории модернизации, используемой для описания и анализа процессов
1 См.: За что аплодировали президенту // Российская газета, 2010, 1 дек.
2 См.: Волков В. Советская цивилизация как повседневная практика: возможности и пределы трансформации // Куда идет Россия? — М., 1997, с. 333.
3 См.: Зиновьев А.А. На пути к сверхобществу. - СПб., 2004, с. 90.
4 См.: Красин Ю.А. Российская демократия:
коридор возможностей // Политические исследования, 2004, № 6, с. 125-126; Кирдина С.Г. Институциональные матрицы: макросо-
циологическая объяснительная гипотеза // Социологические исследования, 2001, № 2; Аузан А. Общественный договор и гражданское общество // Мир России, 2005, № 3.
перехода бывших социалистических стран к рыночной экономике и демократическим политическим институтам. Целью всех преобразований (с позиций этой теории) является установление институционального порядка, воспроизводящего реальность современных западных стран. В результате тотальное преобразование общества, исходящее из требований радикального изменения социального порядка, не обеспечило какого-либо сохранения исторической преемственности и самотождествен-ности общества и государства. По мнению В. Зорькина, история развала СССР и зависания России в 90-е гг. ХХ в. над пропастью безгосударственности убедительно показала правоту того, что попытки огульного насаждения догматически понимаемых институциональных схем порождают глубокие социальные и культурные патологии, от которых придется освобождаться десятилетиями1.
Таким образом, именно ошибочность данных исходных установок привела Россию к глубочайшему системному кризису, распаду привычного мира, что и повлекло за собой массовую дезориентацию, утрату идентификаций как на индивидуальном уровне, так и на уровне общества в целом. В соответствии с этим результаты современных социологических исследований, наряду с констатацией психологической и социальной неподготовленности наших сограждан к радикальным преобразованиям, также показывают и глубокую укорененность в умах людей «советской модели» жизненного пути.
Все это обусловливает необходимость теоретического осмысления воздействия социокультурных факторов на социальные процессы, их роль и значение в процессах изменения общества. По данным ИС РАН, собранным за два последних десятилетия, степень глубины, равно как и темпы изменения российского национального самосознания, не столь велики, как об этом принято говорить и писать. Подавляющее большинство российских граждан, независимо от возраста, пола, образовательно-профессиональных характеристик и места жительства, относит к основным фактам общенациональной гордости события и достижения
1 См.: Зорькин В. Путь к свободе // Российская газета, 2009, 16 сент.
именно советской эпохи2. К тому же наш современник видит свое призвание не столько в приумножении благ, сколько в стремлении жить, как хочется. Подобная модель, как считают авторы академического исследования, может быть описана формулой: «любимая работа, счастливая семья, хорошие друзья, чистая совесть и уровень жизни не хуже, чем у других»3. Конечно, эта модель также предполагает хорошее образование, качественное здравоохранение и т.д. Другими словами, традиционные ценности (а именно, позднесоветские), несмотря на воздействие трансформационных процессов,взначительной степени сохраняют свое влияние. То есть, общенациональный менталитет россиян представляет собой если не константу, то, во всяком случае, величину достаточно независимую, которую нельзя изменить по заказу, но можно и нужно использовать через государственный политический курс и политическую волю. Поэтому следует остановить процесс демонизации советского периода российской истории, тем самым восстановив преемственность в истории развития Отечества.
Таким образом, при анализе современной российской действительности мы должны исходить из того, что Советский Союз воспитал у людей практически все качества, необходимые для жизни в современном промышленном обществе, кроме некоторых. А именно, отсутствие у людей привычек и навыков, которые воспитываются рынком (умение рационально рассчитывать доходы и расходы, делать «ежедневный выбор», конкурировать и т.д.). Соответственно, в Советском Союзе существовала четко оформленная система инструментальных ценностей, способов и приемов решения людьми своих актуальных жизненных проблем.
В этой системе ценностей, как отмечается в литературе, доминировали традиционные для российской и советской культуры средства достижения успеха в жизни, которые условно делят на три группы. Первая группа включала в себя трудолюбие, честность, отзывчивость и т.д. Вторая — это ценности, важные в любых совре-
2 См.: Горшков М.К. Российский менталитет в социологическом измерении // Социологические исследования, 2008, № 6, с. 101.
3 См.: Горшков М.К. Российское общество в социологическом измерении // Социологические исследования, 2009, № 3, с. 23.
менных культурах: способности, образование, деньги и т.д. Третья группа - это ценности меньшинства: связи с «нужными людьми», умение приспособиться, эгоистическая забота о себе и т.д. С последним советское общество, как могло, боролось, но в повседневной жизни мирилось как с неизбежным и не очень распространенным злом1.
В современной же России эти группы инструментальных ценностей стали как бы равнозначными, т.е. не стало ни всеобщих ценностей, ни ценностей меньшинства. Более того, базовые советские ценности переместились на периферию. Авторы исследования это объясняют тем, что в советский период модальный тип личности формировался на базе стабильного общества, а сейчас большинство не уверено в будущем. Поэтому среди граждан в разы уменьшилась доля тех, кто стремится работать как можно лучше, кто готов проявить отзывчивость, кто готов помочь ближнему. Сегодня основная масса стремится взять от общества как можно больше, а дать ему как можно меньше2. С данной трактовкой как пониманием общей тенденции можно согласиться. Но при этом следует отметить и то, что в современной России далеко не всем позволено взять у общества как можно больше, а также что нынешние ценности большинства навязаны ему, и поэтому модели поведения большинства являются в своей основе вынужденными3. Эта ситуация определяется и тем, что государство до предела сузило коридор социальных возможностей рядового гражданина.
Если же посмотреть на анализируемые ценности с точки зрения адаптационных моделей поведения, которые следует трактовать как принудительные, то интерпретация этой противоречивой системы ценностей будет иной. Другими словами, она будет соответствовать фундаментальному выводу ученых ИС РАН о том, что российское общество продолжает обеспечивать
1 См.: Возмитель А.А., Осадчая Г.И. Образ жизни в России: динамика изменений // Социологические исследования, 2010, № 1, с. 19.
2 Там же, с. 24.
3 Например, по мнению А. Золотова, в 2006 г. производительность труда по сравнению с 1991 г. выросла на 11%, а зарплата — на 0,9%. Другими словами, мы стали работать больше, а получать меньше. См.: Шестакова Т. Победоносное шествие. Рост зарплат сделал россиян беднее на 10% //
Наша версия, 2010, 27 дек.
достаточно надежную трансляцию базовых жизненных ценностей. То есть, ценности, востребованные в СССР, сохранились, не потеряли своего общего значения, хотя и уступили лидирующие позиции ценностям, ориентированным, прежде всего, на деньги, личный материальный успех. По-видимому, дело заключается не в том, что под внешним воздействием подверглись модификации повседневные практики, — это вполне естественно, т.к. является результатом целенаправленного разрушения всех основ советского общества. Люди приспосабливаются, но эти «приспособительные практики» по своей сути противоречат смыслополагающим ценностям, которые сохранились.
В целом же можно сказать, что ценности, представленные в общественном сознании современного российского общества, неоднородны и противоречивы. Этот ценностный диссонанс выглядит естественным, поскольку ценности последних десятилетий входят в противоречие с советскими ценностями, которые по-прежнему глубоко укоренены в сознании, в повседневных навыках и привычках людей. Иначе говоря, сегодняшние трудности России в основном обусловлены тем, что страна не считается с собственной социальной природой, игнорирует тот факт, что в ней доминирует иной тип воспроизводства жизни общества, чем на Западе или Востоке.
И если исходить из того, что в жизни любого общества главным являются не структурные изменения в экономике и политике, а изменения в системе ценностей, то в пореформенной России, как это ни покажется странным, сохранился значительный социально-психологический ресурс для возможного осуществления модернизации в контексте выводов ИС РАН. Схожесть экономического, социального положения и интересов большинства россиян составляет определенную основу для единства взглядов, ценностей и идеалов4.
Но для этого необходимо достижение ценностного консенсуса между различными слоями общества, который по определению является важнейшей задачей политической власти. Реализацию этого ресурса в современных условиях может
4 См.: Славин Б.Ф. Россия в поисках идеологии и модели развития // Социально-гуманитарные дисциплины, 2010, № 4, с. 6.
обеспечить только государство, но опять же при условии, что оно не будет вести борьбу с позднесоветскими ценностями как ценностями промышленно развитого общества, что оно будет, в конечном счете, исходить из понимания приоритетности нематериальных факторов в общественном развитии и понимания, что эти ценности разделяются большинством.
Именно эти терминальные и инструментальные ценности позднесоветского общества по-прежнему присущи тому «базовому слою российского общества» (по терминологии Т. Заславской), или тем, кто составляет около 60% населения и относится нашей социологией (М. Горшков) к трем имущественным группам: «нищих», «бедных» и «малообеспеченных». У этого большинства по разным причинам терминальные и инструментальные ценности находятся в наименее противоречивом соотношении. Соответственно, это большинство требует минимальных мобилизационных усилий, но при решении одной очень серьезной задачи. В настоящих условиях России идентичность граждан пока еще держится на государстве, на признании его роли и места в осуществляемых преобразованиях, на тех надеждах, которые на государство возлагает большинство. И
это в условиях страны, где экономические и социальные права граждан находятся на периферии интересов государства. Именно по этой причине российская модернизация должна приобрести социальный характер, т.е. быть направленной в первую очередь на придание смысла жизни и улучшение условий жизни большинства населения. Только в этом случае можно будет ожидать позитивных результатов модернизации и изменения отношения к ее целям со стороны массовых слоев общества, поскольку такие цели, как «стать нормальной страной», «войти в цивилизованный мир», «стать конкурентноспособными в современном мире» и т.д., вряд ли смогут стать близкими и понятными гражданам.
Но в целом, главной проблемой остается вопрос о ценностях, которые позволили бы консолидировать общество, преодолеть или, скорее, как-то сократить разрыв между элитой и массами. В избранном нами контексте — контексте социальной модернизации — определяющим будет нахождение точек соприкосновения правящего класса и общества в интерпретации феномена социальной справедливости и ключевых ее характеристик. Без этого вряд ли возможно говорить о перспективах успешной модернизации страны.
