CC BY
47
Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6, 2004, вып. 2
А.Г. Власкин, А.А. Ермичев
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ С.И. ГЕССЕНА
В связи с изданием тома сочинений С.И. Гессена (1887-1950 гг.) значение его творчества в истории русской мысли становится все более внятным1. Во-первых, он дорог нам как редактор «Логоса» - международного ежегодника по философии культуры (1910-1914), который стимулировал теоретический, гносеологический интерес у «вероисповедной» философии «русского духовного ренессанса», что неизбежно модернизировало ее содержание. Во-вторых, Гес-сен является создателем философской педагогики, оказавшей значительное воздействие на европейские теории воспитания. Наконец, в-третьих, он автор концепции «правового социализма», и осуществленная им попытка синтеза либерализма и социализма стала свидетельством творческого характера социальной мысли «русского зарубежья» и по понятным причинам приобрела известную актуальность для современной России.
Между тем если первые два значения творчества Гессена можно считать в известной степени проясненными, то этого нельзя сказать о третьем. Помимо работ А. Валицкого других публикаций о политической философии Гессена у нас нет.
Имея в виду дискуссионный характер суждений о предмете политической философии, свою позицию мы определяем следующим образом: во-первых, политическая философия дает обоснование (оправдание) наиболее общих политических ценностей (свободы, равенства, солидарности и др.); во-вторых, она предполагает анализ наиболее общих политических понятий (государство, демократия, либерализм, политика и проч.). Более конкретные ценности и принципы функционирования и развития политических явлений становятся задачей нефилософских, т. е. специальных политических и иных социальных, наук. Итак, основным теоретическим звеном политической философии оказываются рациональное обоснование и доказательство правильности главных политических ценностей, принципов организации политических институтов и их деятельности. При этом для своих целей политический философ использует доказательства косвенного типа, именуемые бельгийцем И. Перельманом аргументацией. Аргументация, замечает он, - это «логика действия, логика ценностных суждений». Она «отличается от теории демонстрации в формальной логике: тут выдвигаются соображения „за" и „против", используются размышления по аналогии, практические аргументы и т. д.»2.
Главной работой Гессена, в которой он наиболее обстоятельно изложил свои представления, является книга «Правовое государство и социализм», сложившаяся из очерков, которые, начиная с 1924 г., свыше десяти лет публиковались в журнале «Современные записки»3. В этих очерках нашли свое выражение и социалистические симпатии Гессена, и его глубокая, почти семейная привязанность к принципам либерально-правовой организации общественной жизни. Здесь он предпринял оригинальную попытку развить либеральную концепцию с левых позиций, с позиций своеобразно толкуемого им социализма4. Добавим, что публикация очерков выпала на годы, когда многие русские политические мыслители либерального толка -П.Б. Струве, С.Л. Франк, И.А. Ильин и другие стали смотреть «вправо».
Как уже упоминалось, сердцевину любой политической философии образуют обоснование и интерпретация основных политических ценностей. Гессен подчеркивает их регулятивный, предельный характер. Они представляют собою цели-задания, своеобразные маяки права и
© А. Г. Власкин, А. А. Ермичев, 2004
политики, которые наряду с ценностями науки, искусства и религии являются самодовлеющими, неисчерпаемыми в себе реальностями, составляющими существо культуры. «В исторической жизни человечества над множеством.случайных и изменчивых целей, преследуемых людьми в их повседневной жизни, возвышаются сверхвременные начала, имеющие сверхличное значение и как бы пронизывающие собой череду сменяющихся поколений, объединяя их общностью тех задач, в виде которых они предстоят человеческому творчеству»5, - таково убеждение Гессена. Никому, замечал он далее, не удавалось и не удастся попытка отвергнуть самоценность права, государства, религии, реально наличествующих в человеческой жизни. Если бы каким-то фантастическим образом она удалась (а такие попытки предпринимаются коммунизмом и анархизмом), то история государства и права закончилась бы в самом «глубоком смысле этого слова»: «Не только перестали бы что-либо говорить новому поколению человечества вещественные памятники, относящиеся к истории государства и права, но и самые памятники утратили всякий свой смысл, ибо воплощенные в них акты предыдущих поколений перестали бы сохраняться в новых на те же задания направленных актах и, как таковые, исчезли бы во времени»6. Тогда прервалась бы традиция, образующая непрерывность построения культуры. Такие ценности у Гессена выступают в качестве образца или идеала «правильной» политической деятельности. Они указывают на ее общезначимые, универсальные цели, разумеется, не определяя их специфическое содержание, зависимое от конкретных исторических условий.
Общечеловеческое, абстрактное содержание таких целей-заданий, как свобода, равенство, солидарность, Гессен трактует в рамках нового понимания либерализма. Политическая свобода, по Гессену, имеет два измерения - негативное и позитивное. В первом смысле свобода -это отсутствие внешнего принуждения, насилия над личностью, во втором, позитивном смысле - это наличие определенных материальных и духовных средств для самореализации личности. В «новом либерализме» право понимается не только отрицательно, но и положительно: государство не вмешивается в частную жизнь граждан, однако в ряде случаев обязано помогать им самым заинтересованным образом. В таком же духе Гессен переосмысливает принцип равенства. Он имеет в виду «не просто равенство перед законом», но «равные шансы для каждого», «равенство исходного пункта» в предстоящей жизненной борьбе»7. Тем самым, пишет он, новый либерализм мыслит равенство наделенным некоторым положительным содержанием в отличие от старого либерализма. Например, равенство образования заключается не только в праве каждого ребенка поступать в любую школу, но и в его праве получить именно то образование, в котором он в силу специфических условий своего существования нуждается. Другой пример Гессен приводит из сферы экономики. Здесь равенство заключается в праве каждого заниматься любым делом, но включает в себя и право получать поддержку государства в том случае, когда «стихийные условия жизни превращают экономическую борьбу двух лиц в одностороннее господство одного над совершенно обезличенным существованием другого»8.
Значительное внимание Гессен уделил принципу солидарности, все более интересовавшему русское эмигрантское сознание. У Гессена этот принцип пронизывает всю ткань концепции «правового социализма», потому что философ видит его прямую связь с «новым либерализмом». Желательность и необходимость солидарности в общественной жизни нисколько не исключают принципа личности и ее прав. Если личность мыслится многофункционально, является центром многих сходящихся на ней воздействий самых разных социальных организаций, каждая из которых никогда сполна ее не выражает, то в таком случае нужно, чтобы в своих действиях на личность эти организации были как-то согласованы и взаимоограничены. «Идея права есть в таком случае не только идея мира и согласия... но идея взаимного содействия и сотрудничества (солидарности)»''. Принцип солидарности воплощается, по Гессену, прежде всего в деятельности либерального государства: его высшей целью служит свобода, но
без солидарности она не может быть достигнута, а государство - нормально функционировать. Этот принцип Гессен ценит значительно выше, чем другие неолиберальные мыслители, недооценившие объективные коллективные начала в политической жизни. Итак, он не мыслит себе свободу без солидарности: свобода утрачивает для него свой смысл «в отрыве от идей равенства и братства»10.
По убеждению Гессена, правильный путь к обоснованию ценностей свободы, равенства и солидарности проложили И. Кант и русская мысль начала XX в. в лице П.И. Новгородцева, Б. А. Кистяковского и др., чье дело он хотел продолжить. Он согласен со своими предшественниками, что свобода и необходимость лежат в разных плоскостях и способность человека ставить цели и выбирать невозможно исследовать только в понятиях причинно-следственной связи, «должное» невозможно свести к фактам, к «сущему».
При обосновании политической свободы Гессен исходит из идеала морально автономной личности, который он называет «идеей личности». Он называл «великой» мысль о том, что в человеке имеется некое духовное ядро, остающееся непроницаемым для общества и государства. И как только личность осознает это свое безусловное достоинство, она не сможет смириться со своим бесправным положением в государстве. «Идея личности», ее «прирожденной непроницаемости» обосновывает у Гессена не только область отрицательной свободы, но и свободы положительной. Так, из идеала личности логически вытекает принцип ее политической свободы и связанных с нею принципов равенства и солидарности: если мы признаем личное достоинство людей, их право на моральную свободу, то ради обеспечения этой свободы мы должны признать и свободу внешнюю, политическую. Посредством таких рассуждений Гессен возводит политическую свободу в ранг общезначимого принципа. Здесь он следует своему учителю Г. Риккерту, который заявил: «Если я однажды признал этическое добро, то я должен признать, что нельзя совершать определенные действия, если я не хочу разрушать ценность, которую я признаю»11. Хотя Гессен и не развивает детально своих мыслей по поводу обоснования политических ценностей, но ход его мыслей именно такой. Он нигде не выражает своего несогласия, например с Новгородцевым и другими русскими мыслителями начала XX в., которые более подробно высказывались по этому вопросу12.
Поддерживая основные принципы так называемого нового социального либерализма, Гессен усматривает в современной жизни процесс социализации частной собственности, ее превращения в функцию хозяйственной жизни общества в целом. Это, по его мнению, приводит к возрастанию «активно-творческого отношения к вещи»13. Теперь дело заключается в том, чтобы усилить коллективное начало как в жизни современного капитализма, так и в теориях нового либерализма.
В капиталистическом обществе он видит два основных порока, которые весьма расширительно и не вполне точно обозначает термином «эксплуатация». Она выражается в двух формах. Во-первых, эксплуатация обозначает отсутствие минимума благополучия, а без этого, как всем известно, невозможна действительная свобода личности. Во-вторых, эксплуатацией он называет «ложный экономизм жизни», когда «хозяйство, забыв свою служебную роль в культуре, свое подчиненное положение в иерархии культурных ценностей, объявляет себя в капитализме самоцелью». При капитализме, по Гессену, неистребимо стремление создавать товар ради товара, и одним из результатов этого становится полная приравненность труда товару, что влечет за собой полную безучастность рабочего к производству. Это и есть не что иное, как «обезличение рабочего в вещь». «Обезличивание человека, - подчеркивает Гессен, - есть оборотная сторона господства безличного товара»14.
Как устранить эти пороки капитализма? Для личности, для ее самоутверждения и свободы ничего не даст огосударствление собственности, как это произошло в Советской России. Сама по себе замена одного частного собственника другим, государством, не способна, по Гессену,
уничтожить ни овеществление рабочего, ни безработицу, ни даже присвоение прибавочной стоимости. Чтобы уничтожить все эти явления, необходимы органические созидательные меры. Дело не в том, кто собственник, а в том, «как собственничает собственник»; другими словами, должно быть изменено качество собственности, а оно-то как раз изменяется в направлении социализации.
«Опутывание» собственности правовыми обязательствами, которые Гессен замечает в жизни, приводит его к выводу, что этот институт изменяется коренным образом. Абсолютная собственность в смысле неограниченного права использования и злоупотребления исчезает. Хозяйственные организации любой формы становятся не непосредственными владельцами ее, а управляющими общественной собственностью в той мере и с той ответственностью, которые предполагаются их местом в общественной иерархии управления.
Таким образом, Гессен видит возможность преодоления капитализма на путях естественного для него процесса социализации собственности, закрепляемой посредством «оправовле-ния» хозяйства. Социализация собственности в форме гильдейского союза с его законом хозяйственного самоуправления раскрепостит его участников, сделает возможным их «активно-творческий интерес» к хозяйству и даже в конечном счете одухотворение хозяйства15. Возврат к гильдейскому социализму и есть подлинное продолжение либерализма. Такой либерализм, или правовой социализм, «во всей полноте реализует идею прав человека и его свободу»16. Естественно, что Гессен, как и другие сторонники этой идеи, предлагает значительно расширить роль союзов, производителей (тред-юнионов) в организации промышленности и предполагает, что в таком процессе профсоюзы, преследующие определенные личные интересы любого из его участников, превратятся в корпорацию в подлинном смысле слова, т. е. в общность, соединяющую своих членов объективной единой целью, которой все они служат.
Так, в очерки Гессена снова входит распространенный в русском зарубежье мотив «корпоративного» устройства общества, в котором могли бы преобладать солидаристские и в конечном счете объективные идеальные начала. Теоретики гильдеизма считали, что эти союзы не могут притязать на безусловный экономический суверенитет; государство в конечном счете должно было иметь верховный контроль над собственностью, однако уступив им контроль за производством.
Таким образом, экономические союзы управляются согласно своему собственному праву, которое Гессен называет социальным. Это понятие он заимствовал у Г. Д. Гурвича, поясняя его следующим образом: «В основе социального права лежат разнообразные „мы", то есть факты реально существующих социальных общений, воплощающих в себе различные ценности культурного человеческого бытия. Социальное право и есть право приобщения к целому и его соборный, или интеграционный, характер, в котором осуществляется равновесие целого и частей, одинаково отличается и от всякого подчинения (субординации, в котором целое, отрываясь от частей (индивидов), порабощает их себе), и от простой координации, в которой оно растворяется в простое отношение между довлеющими себе индивидами, в простое разграничение сфер произвола. Социальное право есть в этом смысле право сотрудничества, кооперации, а не властвования или конкуренции»17. При таком общественном устройстве верховная собственность «распределена между множеством координированных между собой общественных организаций, подчиненная же (частная) собственность может принадлежать всякому, кто проявляет достаточную активность, чтобы быть ее держателем»18.
Последним большим вопросом политической философии Гессена являются принципы функционирования политических институтов. Существо демократии он видит в самодержавии личности, а не в самодержавии народа и уж, конечно, не в суверенитете государства. Он решительно не согласен с Руссо и его последователями, которые считали, что формы государства справедливы тогда, когда они признаются народом. Легитимность власти и ее оправдание - не
одно и то же. Народ - источник власти, но несправедливая власть может быть и властью, опирающейся на признание народа. Истинное оправдание народного суверенитета хорошо передается следующими словами Новгородцева: «Народный суверенитет вполне доказуем, если его не считать исходным и основным, а выводить из свободы лиц: во имя всеобщей свободы он требует перемещения власти от немногих ко всем»19.
Мысль о первичности прав человека по сравнению с народным суверенитетом, подчеркивает Гессен, особенно актуальна в 20-30-е годы XX в., когда тоталитарное государство усвоило «начала народного суверенитета», провозгласив «народный характер современных антипарламентских режимов... Если абсолютизм управлял с помощью бюрократии, держал народ возможно дальше от государства, то тоталитарное государство, напротив, стремится принудительно вогнать народ в государство, пользуясь для этого движением, то есть наиболее многочисленной и наиболее активной партией, выросшей внутри демократического государства, но и переросшей рамки многопартийной системы»20.
Принцип свободы и равенства личности выражается, по мнению Гессена, прежде всего в соблюдении государством мировоззренческого нейтралитета. Одно время он обнаруживал определенные колебания в этом вопросе, но, в конце концов, пришел к выводу, что существо демократии сводится к идее релятивизма. Именно в обстановке такого идеологического релятивизма и возможен поиск правильной «общественной воли», которая является фундаментом демократии.
Либерализм, настаивая на мировоззренческой нейтральности государства, делает это как по эпистомологическим, так и по этическим соображениям. В первом случае либеральные теоретики подчеркивают, что доказать научным путем правильность какого-либо мировоззрения невозможно. Поэтому государство не вправе выступать от имени ни непогрешимой истины, ни общественного «Блага» (как религиозного, так и светского характера). Каждый волен выбирать такой образ жизни, который ему нравится, лишь бы он не нарушал при этом принципа справедливости. С этической точки зрения государство, которое придерживается концепции общего блага, в конечном счете приходит к нарушению свободы граждан, ведь в его руках орудия не только убеждения, но и принуждения. Напомним в этой связи слова И. Канта о том, что «свобода члена общества как человека» выражается в том, что «ни один не может принудить меня быть счастливым, так как он хочет», что «правление, основанное на принципе благоволения народу как благоволение отца своим детям... есть величайший деспотизм, какой только можно себе представить»21.
Вместе с тем и в области политической организации жизни Гессен хотел бы усилить коллективное начало. Этого требует логика его гильдейского социализма, в котором экономические институты получают широкую автономию от государства и начинают теснить представительную демократию. Он считает, что реальная демократия должна быть основана не на одном представительном собрании с универсальной компетенцией, а на системе координированных функциональных представительных органов. В поиске «общей воли» должны участвовать «носители общих интересов», т. е. коллективные лица в лице «союзов-общностей, выражающих объективные интересы тех культурных и хозяйственных ценностей, которые служат принципами их единства. Избирательное право должно быть поэтому распространено и на эти коллективные лица, и мы, по-видимому, вступаем в эпоху борьбы коллективных лиц за избирательное право, за признание преследуемых ими интересов в процессе сложения „общей воли" народа... Мы менее всего также думаем, что представительство „реальных интересов" в состоянии заменить собою представительство на основании личного избирательного права: реальность коллективных лиц, повторяем, не отменяет реальности физических лиц и их интересов»22.
Практическое решение вопроса Гессен видит, следуя за Л. Дюги, в идее двухпалатной системы парламента - палаты на основе «личного» и на основе «реального» представительства.
Он идет настолько далеко, что ставит под сомнение принцип разделения властей в его классической формулировке, заменяя ее функционально-отраслевым разделением. В этом он усматривает «приближение внутреннего строения государственной власти к новому, более органическому строению общества», когда власть станет не только компетентной, но и по настоящему представительной. Демократия «заключается не в самодержавии представительного собрания, отражающего метафизическую данность общей воли как некоторой пребывающей в народе его трансцендентной потенциальной сущности, но в вовлечении в дело законодательства и управления максимума актуальной реальной воли населения, благодаря чему только впервые создается „общая воля" народа»23.Так достигается сочетание объективного целого со свободой отдельного лица.
Восхищающая эрудицией и тонкостью анализа политико-экономических и правовых проблем книга Гессена все ж таки, на наш взгляд, весьма уязвима в основном своем тезисе -обосновании социальной и экономической демократии. Представляется, что Гессен, как и все теоретики гильдеизма, переоценил роль государственного начала в экономике. Центральное место в своей концепции Гессен отводит плану, а не рынку. Решение проблемы, которую он ставит, а именно усиление роли коллективного начала в экономике без нарушения экономической свободы, видимо, нужно искать в другом направлении. Государство должно активно вмешиваться в экономическую жизнь, осуществляя в условиях рыночного хозяйства определенный контроль над экономикой и проводя активную социальную политику, направленную на достижение социальной справедливости.
В то же время, когда Гессен публиковал в «Современных записках» свои очерки, Д.М. Кейнс разрабатывал концепцию «облагораживания» капитализма (1923 г. - «Трактат о денежной реформе». 1930 г. - «Трактат о деньгах», 1936 г. - «Общая теория занятости, процента и денег»). К сожалению, в работах Гессена не упоминается имя Кейнса, а ведь он тоже разрабатывал проблему экономической демократии. Позитивные, конструктивные преимущества концепции Кейнса очевидны. У англичанина экономическая демократия не только охватывает сферу самоуправления предприятий, но и подразумевает влияние общественности на экономический курс правительства, осуществляемое через представительные политические органы. Это и есть демократический капитализм, сохраняющий сильные стимулы для развития производства (частная собственность, рынок) и эффективно защищающий социально-экономические права трудящихся. Согласно оценке А. Пршеворского, одного из авторитетных современных политологов, кейнсианство направлено на то, чтобы добиться «полной занятости и равенства, где первое означает регуляцию уровня безработицы через управление спросом... а последнее заключает в себе социальные службы, которые образуют государство благоденствия... Кейн-сианский компромисс, следовательно, означает нечто большее, чем активную роль государства в макроэкономическом управлении. Как проводник социальной службы и регулятор рынка государство действует в многочисленных социальных сферах... В результате в социальные отношения проникают демократические политические институты наряду с институтами частного порядка»24.
Концепция «правового социализма» Гессена была одним из вариантов русского поиска не только социально справедливого, но и духовно ориентированного общества. Они были весьма нередки как для «левых», так и для «правых» в русском зарубежье «первой волны» (евразийское учение о хозяйстве, бердяевский «коммюнитарный» социализм, «духовная» социология Франка, мечты «Нового града» и др.). Все они были близки в том, что исходили не от действительного состояния общества, а от состояния, которое еще должно было быть. Гессен, как и многие его соотечественники, был просто не в состоянии осознать реальные тенденции капиталистического развития, считая панацеей от неурядиц современности «общность», объективную, духовную близость ее сочленов. Конечно, в действительности такие образования имеют
место. В них, собственно говоря, и сохраняются те духовные ценности, которые «делают» культуру и историю. Но их непосредственное функционирование в «низших сферах бытия» возможно только через индивидуума, отдельную личность. Однако, чрезмерно завысив роль коллектива в экономике и политике будущего общества, Гессен в противоречии со своей основной идеей подрывает действенные личностные основания прогрессивного развития.
Summary
Being the author of the theory of «jural socialism», Sergei Gessen offers a model of society according to which liberal and socialist principles could be combined. The authors believe that such approach may lead to underestimation of individual freedom.
1 См.: Гессен С.И. Избранные сочинения. М., 1999.
2 Perelman Ch. Justice, law and argument. London, 1980. P. 81. ' См.: Чистякова H. Примечания // Гессен С.И. Избр. соч.
4 По этому случаю А. Валицкий замечает: «Его (Гессена. -Авт.) глубокая преданность европейскому либеральному наследию тесно сочеталась с убежденностью в том, что для спасения истины либерализма необходимы ее отрицание и дальнейшее диалектическое переосмысление» (Сергей Гессен: философ в изгнании // Гессен С, И. Избр. соч. С. 10).
5 Гессен С.И. Правовое государство и социализм // Избр. соч. С. 153. й Там же. С. 156.
7 Там же. С. 183, 184.
8 Там же. С. 183. ' Там же. С. 384.
10 Гессен С.И. Правда демократии // Современные записки. Париж, 1935. Кн. 58. С. 367.
11 RickertH. Uber logische und ethische Geltung// Kantstudien. Bd XIX. S. 207.
12 См., напр.: Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М, 1991. С. 110-111. " См.: Гессен С.И. Правовое государство и социализм // Избр. соч. С. 210.
14 Там же. С. 228.
Iä См. у Гессена: «Хозяйственная деятельность обнаруживается как... разновидность духовной активности, в корне своем родственная всем прочим видам духовного творчества и кроющая в себе все то же таинственное единство объективного и личного начал» (Избр. соч. С. 430). 16 Гессен С.И. Мое жизнеописание // Там же. С. 743
11 Гессен СИ. Идея социального права // Современные записки. Париж, 1932. Кн. 49. С. 425. 18 Гессен С И. Правовое государство и социализм // Избр. соч. С. 419. " Новгородцев П.И. Об общественном идеале. С. 50.
20 Гессен С.И. Правда демократии // Современные записки. Кн. 58. С. 363.
21 Кант И. Сочинения: В 6 т. Т. 4. Ч. 2. М., 1965. С. 79.
22 Гессен С.И. Правовое государство и социализм // Избр. соч. С. 227-228.
23 Там же. С. 371.
24 Przevorsky A. Capitalism and social democracy. Cambridge, 1988. P. 210.
Статья поступила в редакцию 21 января 2004 г.
