CC BY
134
УДК 1 (44) (091) «20»
В.В. Ширенко
Пол де Ман и Жак Деррида в компаративистском анализе
В статье сопоставляются философские взгляды П. де Мана и Ж. Деррида, раскрывается их близость и выявляются различия в понимании практики деконструкции и критического прочтения текстов.
This article compares the philosophical points of view of P. de Man and Jacques Derrida, it reveals their similarities, and identifies differences in the understanding of the practice of deconstruction and critical reading of texts.
Ключевые слова: деконструкция, постструктурализм, критическое чтение, критико-лингвистический анализ, риторика.
Key words: deconstruction, post structuralism, critical reading, critical-linguistic analysis, rhetoric.
Сегодня дискуссии по поводу постструктурализма и деконструктивизма, занимавшие западные и российские умы в конце ХХ - начале XXI в., заметно поутихли. Однако если философии континентального поструктурализма и, в частности, философии Ж. Деррида посвящены многочисленные работы, то американский постструктурализм остается до сих пор недостаточно исследованным отечественными историками философии. Сопоставление взглядов основателя Йельской школы Пола де Манна и Жака Деррида представляется продуктивным как для уточнения позиции каждого из этих мыслителей, так и для уяснения общих тенденций развития деконструктивизма.
Сравнение философских концепций двух мыслителей тем более интересно, что на протяжении многих лет их связывала дружба. Пол де Ман и Жак Деррида познакомились в 1966 г. в Балтиморе на коллоквиуме, где выяснилось, что они одновременно работают над одним и тем же текстом Руссо «Опыт о происхождении языков». С тех пор их связывала глубокая дружба, о которой Деррида в лекциях, посвященных памяти де Манна, отзывался как о дружбе уникальной и безграничной, не допускающей и намека на расхождения во мнениях [4, р. XVI]. В свою очередь, де Ман в одном из интервью признавался, что он во многих отношениях чувствует себя близким к Деррида, в отношении же Руссо он говорит не о расхождениях с Деррида, но лишь о смещении акцентов в их работах [7, р. 117].
Общепризнанно, что американский постструктурализм появился под влиянием идей французского постструктурализма и является во многом его преемником, сохраняя методологическое и концептуальное родство с ним и в то же время демонстрируя бесспорную оригинальность и независимость. Так, де Ман разрабатывает собственную оригинальную концепцию, основанную на критико-лингвистическом анализе текстов, хотя в предисловии к книге «Аллегории чтения» он отмечает, что термин «деконструкция» воспринял именно из работ Жака Деррида и использует его в техническом смысле.
Дж. Х. Миллер следующим образом выразил своеобразие подхода к деконструкции де Мана:
«В противоположность деконструктивистским процедурам Ж. Деррида, с которыми работу де Мана, несомненно, часто связывают, де Ман имеет тенденцию, несмотря на то, что каждое из его эссе - это "чтение" определенного текста, продвигаться к уровням абсолютного обобщения и говорить, например, что все тексты повествуют аллегорию невозможности прочтения. Деррида, с другой стороны, кажется, более внимательным к тому, что несводимо идиоматично, одновременно в смысле принадлежности к определенному языку и в смысле принадлежности к определенной семантической области...» [6, р. 164].
Миллер много говорит об обобщениях, которые делает де Ман, провокационно, с его точки зрения, включая в свои рассуждения слова «все» («все тексты») и «всегда». Действительно, деконструктивисты выступают против тотализаций и обобщений, критикуя теории, подводящие многообразие под общие понятия и призывая к обращению к конкретным текстам, к конкретным вопросам. В частности, Деррида говорит о деконструкции: она уже присутствует в истории, культуре, литературе, философии, и задача деконструктивистов показать это в каждом дискурсе, в каждой работе, в каждой системе [4, р. 124]. Но, таким образом, деконструктивисты переносят деконструкцию на все и вся, хотя сами выступают против обобщений. Здесь кроется сложная диалектика единичного - всеобщего. Как раз в отличие от Деррида, занимавшегося общефилософскими вопросами, включавшего в свой анализ широкое поле всего культурного опыта, не только литературного, но и философского, социологического, политического характера, де Ман явно не демонстрирует в своих работах претензию на широкий культурный контекст, сосредоточиваясь на повествовательных литературных и философских текстах1.
Текст де Ман понимает не только как литературный текст, но как текст вообще, а язык - как любую систему означивания. В этом смысле любой вид дискурса может быть превращен в литературный. Поэтому
1 Следует сказать, что в своих поздних работах и проектах де Манн переходит к вопросам политики и идеологии, но делает это также с точки зрения критиколингвистического анализа.
можно сказать, что имплицитно, скрыто претензия на широту охвата присутствует и у де Мана. Тем более обращение к литературной тематике основывается на теоретических принципах самого де Мана, который считает, что литература выше философии и любого другого дискурса, так как именно она изначально сознательнее в отношении своей риторики, она честнее, так как представляет собой фикцию, которая не претендует на абсолютную истину. Согласно де Ману, там, где в силу вступает риторика, кончается любое серьезное рассуждение, кончается философия и начинается литература - пространство абсолютных вымыслов. То же подразумевает и Деррида, говоря, что философия есть особый род литературы или просто литература, забывшая свою литературность и в силу этого забвения выдвигающая ничем не обоснованные претензии на признание своего вымысла обладающего истиной и реальностью [3, с. 26-27].
Демановский метод текстуального анализа, или метод деконструкции, напоминает метод Деррида в его постоянной попытке обнаружить иерархические оппозиции внутри текста и вскрыть лингвистические и философские основания, на которых эти иерархии построены. Задача этого метода - сделать явным то, что скрыто, то, что предполагается, что подавлено в тексте. Ее решение требует отказаться от однозначного господства какого-либо одного способа означивания над другим. С точки зрения и де Манна, и Деррида, деконструкция - это не метод, извне прилагаемый к тексту, будь то повествовательный литературный текст или текст в широком понимании этого слова. Слова Деррида о том, что деконструкция уже находится в действии в явлениях культуры, приведенные выше, можно продолжить словами де Мана, заявляющего о том, что текст сам уже деконструировал себя, он самодеконструктивный, его не надо деконструировать извне путем внешнего вмешательства, надо только показать это. Тем не менее де Ман в большей степени, чем Деррида, работает над вопросами риторики и фигуративности повествовательного текста, над проблемами критико-лингвистического анализа.
Прямой, утвердительный, даже дидактический стиль работ де Мана совсем не похож на профессиональный философский язык Деррида. Это связано с истоком взглядов де Мана. Он сам о себе говорит, что его отправная точка - это филология, а не философия. Поэтому его речь, ориентированная на прочтение конкретных текстов, более поучительная, дидактическая. Тем не менее де Ман говорит, что он склонен навязывать текстам врожденную власть, полномочия, которые сильнее, нежели чем у Деррида, ибо, по мнению де Манна, текст знает в абсолютном смысле, что он делает [7, р. 118]. Де Манн в отличие от Деррида наделяет язык авторитетом последней инстанции, для него нет ничего до языка.
Работы Пола де Мана и Жака Деррида - это интерпретации-комментарии по поводу текстов других авторов1, но это активные рефлексивные прочтения, ибо читать для этих мыслителей - значит писать, порождать новый текст. Де Ман и Деррида не предлагают концепций, видя в них опасность тотализирующих обобщений. Напротив, они предпочитают находить подтверждения своих воззрений в конкретных текстах. К де Ману вышесказанное относится в большой степени, потому что его теория «живет» в текстах, к которым он обращается, она возникает через них в результате чтения и критического анализа текстов
[7, р. 118].
Анализ произведений Руссо занимает центральное место в книге Деррида «О грамматологии» и книге де Мана «Аллегории чтения». В «О грамматологии» Деррида критикует попытки Руссо объяснить письмо как выведенное из речи и поэтому как дополнительное. Речь выступает для Руссо олицетворением природы в языке и как таковая бесспорно превосходит письменность. Руссо, согласно Деррида, противоречит себе каждый раз, когда подчеркивает важность литературного письма: Руссо-писатель и Руссо-философ вступают в явный конфликт. Считая, что письменность способна дополнить речь, Руссо до некоторой степени восстанавливает значимость письменности; в «Исповеди» письмо становится реставрацией того присутствия, которое оказалось утраченным в речи.
В статье «Риторика слепоты: прочтение Руссо Жаком Деррида» в книге «Слепота и прозрение», а также в статье «Жак Деррида. О грамматологии» в «Критических работах» де Ман поддерживает некоторые аргументы Деррида, отмечая, что дерридеанское прочтение Руссо -истинное прочтение, «яркий пример взаимодействия критической слепоты и критического прозрения, но уже не в модусе полуосознанной двойственности, а в модусе необходимости, продиктованной и направляемой самой природой всякого литературного языка» [2, с.149]. Деррида демонстрирует, что внутри текстов Руссо содержатся сильнейшие аргументы, которые могут быть противопоставлены его предполагаемой доктрине. Руссо как будто осуществляет некий целенаправленный самообман, ибо «он «знает», что его доктрина скрывает прозрение того, что очень напоминает ее противоположность, но предпочитает остаться слепым к этому знанию»[2, с. 156]. По мнению Деррида, Руссо принадлежит к логоцентристской традиции, которая утверждает приоритет языка как отражения наличной субстанции (логоса) над языком как модели чистой
1 Руссо и Ницше - это сквозные фигуры философствования Деррида и де Манна. Кроме того, не меньшее значение для де Манна имеет Г ельдерлин, с которым он знаком прежде всего через творчество Хайдеггера.
семиотической структуры реальности, т. е. письменности. Деррида, как утверждает де Ман, отказывается разрывать с традицией, которая интерпретировала Руссо как философа непосредственного присутствия.
Де Ман считает, что у Руссо знак ориентирован не на значение как на присутствие, но на значение как пустоту. Для Руссо, по мнению де Мана, язык подобен музыке, в которой отсутствует субстанция и которая означает отрицание всякого присутствия. Язык, как и музыка, указывает на отсутствие какого бы то ни было значения и выступает как диахроническая система отношений, постепенная последовательность повествования. С точки зрения де Мана, Руссо отказывается от логоцентристской теории языка, в его тексте нет слепых пятен, так как он отдает себе отчет в каждом моменте собственной риторической формы [2, с. 185]. Попытка Деррида деконструировать текст Руссо как часть интерпретации, которая демонстрирует, что риторический или литературный момент, который философы считают производным, вторичным или дополнительным, на самом деле является краеугольным камнем их философских систем, наивна. Так как Руссо хорошо осведомлен о решающей роли риторики в его работе, то и нет необходимости деконструировать Руссо.
Де Ман пытается доказать, что Руссо никоим образом не постулирует превосходство сказанного слова, наличие значения и литературного смысла. Он цитирует эссе Руссо «Опыт о происхождении языков», где сказано, что первый язык должен был иметь фигуративный характер, и добавляет: «В повествовательной риторике текста Руссо под хронологической фикцией понимается то, что "первым" языком должен был быть поэтический язык» [2, с. 178]. Деррида, который считает Руссо репрезентативным писателем, должен показать вместо этого, что его теория метафоры основана на приоритете литературного над метафорическим значением, собственного значения над фигуративным значением. И так как Руссо говорит противоположное, Деррида приходится объяснить главу о метафоре как момент слепоты, в которой Руссо говорит противоположное тому, что он хотел сказать. Так, де Ман блестяще опровергает определение Руссо как слепого к своей собственной текстуальности и утверждает, что это не более чем хитрый прием со стороны Деррида -деконструировать критическую традицию Руссо средствами самого Руссо. Последнее означает ироническое чтение Деррида, на которое Деррида может только согласиться. Как полагает с де Манн, Деррида не придал значения радикальному деконструктивному характеру текста Руссо, подтверждая пророческие слова, присущие его тексту, а именно, что текст знает, что будет неверно понят, и говорит это, таким образом рассказывая историю, аллегорию собственного непонимания [2, с. 181].
Один из исследователей философии де Мана, В. Годзич говорит об «одомашнивании» философии Деррида Полом де Маном. Согласно де Ману, механизм функционирования критического чтения может быть выражен через диалектику понятий «слепота» и «прозрение», когда прозрение достигается лишь потому, что «критики охвачены особой слепотой...» [2, с. 143]. Однако использование этих понятий, по мнению исследователя, еще не означает усвоения полной теории чтения Деррида. Де Ман игнорирует ключевой принцип размышлений Деррида о чтении: производство [5, р. 31].
«Наше чтение всегда должно иметь в виду это незаметное для самого писателя отношение между тем, чем он владеет, и тем, чем он не владеет в схемах своего языка. Отношение это не есть количественное распределение тени и света, слабости и силы: это означающая структура, которую должно выработать (produire - произвести) само критическое чтение» [1, с. 313].
Деррида говорит о «дополнении» или «восполнении» Руссо. Производство, если оно стремится сделать невидимое доступным свету, не покидает текст. Оно содержится в трансформации языка, в регулятивных обменах между Руссо и историей.
«Мы знаем, что эти обмены осуществляются лишь посредством языка и текста... А то, что мы называем выработкой, неизбежно оказывается текстом, т. е. системой письма и чтения, относительно которых нам известно - априорно, но лишь теперь, и на основе знания, которое вовсе не есть знание, - что они соупорядочиваются вокруг своего собственного слепого пятна» [1, с. 319].
Чтение Деррида является производящим чтением, но при этом оно должно оставаться имманентным, оно не должно продвигаться к предполагаемому содержанию, к трансцендентальному обозначаемому.
«Литературное письмо - почти всегда и почти везде, в разное время по-разному - предоставляет себя для такого трансцендирующего чтения, для такого поиска означаемого, который мы подвергаем здесь сомнению, не для того, чтобы просто его отменить, но чтобы понять его внутри системы, увидеть которую оно не в состоянии» [1, с. 315].
Таким образом, задача чтения, так как оно производящее, - выразить отношение между утверждаемым и системой письма, которая утверждает. То, что Руссо писал о письме в общем, не может быть отделено от системы его собственного письма. Для Деррида производство - это необходимым образом текст, вид надписи трансцендентального, не онтологического, но грамматологического, которое не нависает над текстом, как в классической концепции, где означающее властвует над означающим, но скорее радикально разрушает его, бросая нас в контакт со слепым пятном в своей основе.
Несмотря на близость демановской трактовки чтения дерридеан-ской, для де Мана текст не мыслим как производство. Подтверждение этого следующие слова из «Слепоты и прозрения»:
«Литературный текст не есть феноменальное событие, которое можно наделить любой формой положительного бытия, будь то природный факт или мыслительное действие. Он не восходит к трансцендентальному восприятию, интуиции или знанию, но требует исключительно понимания, которое должно оставаться имманентным, поскольку ставит проблему своей интеллигибильности в своих собственных терминах» [2, с. 144].
При этом в тексте де Мана есть возможность возвращения к феноменальному. Характеризуя в «Слепоте и прозрении» текст Руссо, де Манн подчеркивает, что он есть уничтожение конструкции, но как бы негативно это ни звучало, деконструкция предполагает возможность воссоздания. Так и понятие производства, выдвинутое Дерридой, несмотря на все свои предосторожности, отмечает Г одзич, все же сформулировано внутри сферы феноменальности и рискует возвратиться к ней [5, р. 33]. Таким образом, противники деконструкции получают возможность заявить о противоречии в основании претензии деконструкции на разрушение существующей традиции метафизики, так как она содержит в себе способность восстановления, перехода в конструкцию. Деконструкция, разрушая традиционные основания метафизики и выступая против законченных результатов философии, сама стремится создать своего рода строительные леса для будущего метафизики.
В завершение хотелось бы отметить, что все же было бы ошибкой проводить большое различие между философией Деррида и де Манна: мыслители движутся в одном направлении; преследуя одни и те же цели, они остаются верными практике деконструкции.
Список литературы
1. Деррида Ж. О грамматологии. - М., 2000.
2. Ман П. де. Прочтение Руссо Жаком Деррида // Слепота и прозрение. -СПб., 2002.
3. Никонова С.Б. Методология интерпретации художественного текста в американском постструктурализме (на материале работ представителей Йельской школы): дис. - СПб., 2000.
4. Derrida J. Memoires for Paul de Man /Revised edition. - N.Y: Columbia U.P, 1986, 1989.
5. Godzich W. The domestication of Derrida. // Yale Critics: Deconstruction in America. - Minneapolis: University of Minnesota. Press, 1983.
6. Miller J. H. «Reading» part of a paragraph in Allegories of Reading // Reading de Man reading. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989.
7. Rosso S. An interview with Paul de Man // P. de Man. Resistance to theory. Minneapolis, 1986.
