CC BY
216
УДК 903.5
ПОГРЕБЕНИЯ МЕСОПОТАМИИ ЭПОХИ ДОКЕРАМИЧЕСКОГО НЕОЛИТА
© Марк Николаевич ТЮРИН
Институт востоковедения Российской академии наук, г. Москва. Российская Федерация, аспирант отдела истории и культуры Древнего Востока,
e-mail: marktiurin@mail.ru
Статья посвящена анализу погребений Месопотамии эпохи докерамического неолита. Работа основана на недавних открытиях на территории Сирии, Северного Ирака и Юго-Восточной Турции. Целью исследования является реконструкция социальной организации оседлых общин, где изначально доминировали присваивающие формы хозяйствования, но нарастали тенденции к переходу к производящей экономике. Предлагаются новые варианты интерпретации археологического материала. Исследование построено по хронологическому и территориальному принципам.
Ключевые слова: Большая Месопотамия; докерамический неолит; погребальный обряд.
Раскопки последних десятилетий на территории, входящей в регион Большой Месопотамии (прежде всего в Юго-Восточной Анатолии), ввели в научный оборот качественно новый материал. Выяснилось, что уже в эпоху докерамического неолита, люди могли создавать монументальные для того времени архитектурные сооружения, величественные мегалиты, стелы со сложной резьбой и горельефами, трудоемкие по изготовлению предметы скульптуры, фризы и т. д. [1, 2]. Кроме того, были получены свидетельства расширения масштабов хозяйственной деятельности, интенсификации обмена и даже появления ремесленной специализации. В совокупности, этот материал позволил говорить о существовании в докерамическую эпоху достаточно сложных по своей структуре социумов, где на фоне родовых отношений могли формироваться общности и более высокого порядка, вплоть до территори-
альных объединений. Эти, по сути, революционные открытия, позволяют иначе взглянуть на процесс развития месопотамских обществ, их социальную структуру и особенности мировосприятия. В изучении проблем такого рода достаточной высокой репрезентативностью обладает материал погребений. Его анализу, с учетом новых археологических открытий, и будет посвящена данная статья.
К началу докерамического неолита А (РРКЛ, примерно XI - начало IX тыс. до н. э.) погребальный обряд сохранял в себе множество черт верхнепалеолитической эпохи. Одиночные захоронения в ямах, редкий сопутствующий инвентарь из орудий труда, использование охры, а также существование коллективных погребений / кладбищ в пещерах - все это было известно и ранее. Однако с появлением оседлости подобные традиции начинают наполняться новым смыслом.
Если до этого идеи преемственности населения были характерны, в основном, для обитателей пещер, то в начале неолита они распространяются и на временные стоянки, которые теперь превращались в стационарные поселения. Рассматривая пещеру в качестве некоего общего дома для его обитателей, можно выявить истоки обычая внутри-домовых захоронений того периода. По сути, происходило экстраполирование идей связи людей с определенным местом на новые поселенческие модели. Общий дом - пещера уступает место отдельным жилищам, что и отражено в погребениях, которые теперь группируются по их связи с конкретным домом, семьей. Такой переход был достаточно медленным: наряду с «новыми» типами захоронений внутри жилищ продолжали существовать и «старые», характерные для полукочевого образа жизни одиночные могилы в ямах на открытой местности.
Месопотамия эпохи докерамического неолита А была зоной синтеза древних культурных традиций, восходящих своими истоками к «нуклеарным зонам» Восточного Средиземноморья и Загроса. Наиболее плодотворным этот синтез был на территории Юго-Восточной Анатолии, где в последующее время PPNB уровень общественного развития позволит создавать мегалитические комплексы в рамках, по всей видимости, территориальных объединений.
Достаточно слабо изучено развитие за-гросского микроочага; его главные памятники у границы с Месопотамской низменностью - Немрик 9 и Кермез Дере [3-6]. Погребения здесь довольно разнообразны и представлены как целыми скелетами, так и их отдельными частями; в последнем случае, предпочтение отдавалось в основном черепам. Чаще всего, умерших хоронили внутри домов. В Немрике 9 этой цели служили специальные ямы под полами, которые не засыпали землей, а лишь прикрывали сверху плоскими камнями [3, р. 27; 4]. Теоретически, такую могилу всегда можно было вскрыть без особого труда. Скорее всего, так и делалось: обитатели дома могли периодически извлекать останки умерших родственников для каких-то ритуалов. Подтверждением этой точки зрения можно считать материал Кермез Дере, где отделенные от тела черепа находились внутри построек, в то время как
последние оставались жилыми [6, р. 68]. Иногда умерших хоронили на территории поселения, встраивая погребения в структуру каменных «дворов»; еще одно место - разрушенные дома (череп с сопутствующим инвентарем был найден в Доме 2 Немрика 9). В остальном, местные погребения демонстрировали преемственность традиций: здесь также встречались овальные ямы, скорченное положение костяка, редкий и скудный сопутствующий инвентарь, как правило из орудий труда.
Похожая ситуация имела место и на территории Юго-Восточной Анатолии. Основные сведения о погребальном обряде того времени дает материал двух поселений -Чайеню Тепеси и Невалы Чори. В Чайеню умерших хоронили или в ямах на открытой местности или же в специальных углублениях под полами. Тело укладывали на правый бок в слегка согнутом положении, иногда окружая камнями. Инвентарь практически отсутствовал, в некоторых случаях погребение посыпалось небольшим количеством охры [7, р. 43]. К началу фазы решетчатых построек достаточно частыми становятся захоронения внутри домов. Интересная деталь: в одном случае были обнаружены следы трепанации черепа. Захоронения Невалы Чори практически идентичны тем, что известны по Чайеню [8].
Динамично развивавшейся частью Большой Месопотамии в эпоху РРКЛ являлся район Джезиры или Среднего Евфрата. Местные памятники, очевидно, испытали на себе восточносредиземноморское влияние, по крайней мере, основание древнейших поселений здесь обычно связывают с носителями или преемниками натуфийской культуры. Классическими примерами среднеевфратских поселений можно считать Мурей-бет и Джерф эль-Ахмар, изначально бывшие лишь сезонными стоянками [9-12].
В Мурейбете фазы III в одном из общественных зданий обнаружен череп, покоящийся на длинных костях, в то время как в яме за пределами этого дома найдена часть еще одного скелета. От заключительной для РРКЛ фазы Мурейбет IV дошли внутридо-мовые погребения. Обычно они располагались под полами, однако обнаружены и отделенные от тела черепа, установленные на
специальные постаменты внутри жилища или же просто покоящиеся на полу.
В Джерф эль-Ахмаре в общественном здании ЕА30 также найдены человеческие останки. Сюда относится череп, лежавший в одном из углов и обезглавленный скелет в центральной комнате. В другой подобной постройке на восточном холме Джерф эль-Ахмара (ЕА53) два черепа находились в основании столбовой ямы.
Погребения эпохи докерамического неолита А свидетельствуют о ряде изменений в общественном сознании обитателей региона того времени. Прежде всего, это касалось идей оседлости. Захоронения внутри домов могли быть своеобразным инструментом освоения действительности, в т. ч. и во временном срезе: поселенцы как бы закрепляли свои права на данное место посредством живших здесь поколений.
Привлекает внимание особое отношение к черепам и, в меньшей степени, - к длинным костям. Истоки этой традиции, видимо также следует искать в верхнем палеолите. Судя по всему, голова человека или животного воспринималась как наиболее узнаваемая его часть, отсюда широко распространенный еще с верхнепалеолитической эпохи обычай вешать у входа жилища (или на противоположной стене) голову / череп живот-ного-«тотема». Вместе с тем голова могла восприниматься как своего рода квинтэссенция личности, ее наиболее компактный символ или даже сосредоточие. В начале доке-рамического неолита свидетельствами статуса могло служить местоположение черепов. Полюсами в этом контексте можно считать нахождение на специальном постаменте или же в основе столбовой ямы; во втором случае достаточно обоснованно можно говорить о приниженном положении умершего, т. к. его останки, судя по всему, сыграли роль закладной жертвы. Принесение человека в качестве закладной жертвы выглядит достаточно закономерным явлением, потому что это имело место при возведении общественной постройки. Скорее всего, такой участи могли подвергаться пленные: несмотря на то, что прямые свидетельства тогдашних войн отсутствуют, вполне вероятно, что имело место борьба между отдельными общинами за территории, охотничьи угодья. Что касается длинных костей, то они могли рассматриваться как квинт-
эссенция человеческого тела, его условно «самые главные» (т. е. большие) составляющие. Таким образом, указанные выше останки из черепа и расположенных под ним длинных костей могли играть роль наиболее «компактного» представления человека.
Эпоха докерамического неолита Б (PPNB, примерно середина IX - начало VII тыс. до н. э.) - новый этап в развитии обществ Месопотамии, когда происходит повсеместное распространение упорядоченной прямоугольной застройки, появляются ясные свидетельства первых шагов производящего хозяйства, наконец, на некоторых памятниках возводятся сооружения, требующие эффективной организации коллективного труда - массивные стены (Джа’де эль-Мугхара, Невалы Чори, Телль Магзалия) и мегалиты (Невалы Чори, Гебекли-тепе).
В это же время появляются первые признаки того, что традиция захоронений внутри домов постепенно начинает трансформироваться. Причины постепенного отхода от обычая представляются различными. Например, тела могли быть источниками болезней, не зная истинной причины которых первобытный человек должен был испытывать суеверный страх перед останками умерших, связывая их потенциальную вредоносность с действиями потусторонних сил. Компромиссом стало «переселение» умерших в специальные «дома мертвых» - особые общественные постройки или же - в «деревни мертвых», т. е. общепоселенческие кладбища / некрополи. Именно такое кладбище и было создано в Немрике 9 в последние века существования этого памятника (VII тыс. до н. э.) [3, р. 27]. Вместе с тем необходимо отметить, что создание кладбищ за границей поселений - черта, в основном, последующих эпох. Что же касается докерамического неолита Б, то погребения этого периода в основе своей сохраняли традиции PPNA времени. Но были и важные изменения.
По-прежнему основным местом захоронения являлся дом или (все чаще) прилегающая к нему территория - у основания фундамента, двор и т. д. Кроме того, этой цели служили и заброшенные жилища, которые, видимо и послужили прообразом для создания «домов мертвых».
Похоронный обряд докерамического неолита Месопотамии представлял собой дос-
таточно сложный комплекс действий. Довольно часто от тела умершего отделялась голова, которую обычно переносили в жилище и устанавливали на определенное место, изредка подвергаясь модификациям, например, пигментации материалом красного цвета - охрой, киноварью (как детский череп из Абу Хурейры). Предположительно, родиной возникновения этого обычая было Восточное Средиземноморье, откуда он распространился в качестве заимствования, скорее всего на уровне социально выдвинутых малых групп. Иногда черепа имели следы огня.
В то время как тело, по сути, предавалось земле, голова некоторое время хранилась в доме, являясь напоминанием об ушедшем человеке и участвуя в каких-то ритуалах. Другими словами, здесь мы, возможно, сталкиваемся с далекими прообразами римских ларариев с их посмертными восковыми масками и особыми обрядами, исполняемыми перед ними pater familias. В античное время такие действия были связаны с идеями дома и почитанием предков; скорее всего аналогичным был смысл действий и обитателей Месопотамии докерамического неолита, поскольку исследователи неслучайно говорят о трансформации жилища этого периода в подлинный дом, domus - понятие гораздо более широкого профиля [13, р. 70].
Погребальный обряд был достаточно длительным. Помимо отделения головы, тело могло подвергаться очищению от мягких тканей. После завершения этой стадии часть останков (черепа, иногда длинные кости) переносились в дом, где их содержали в течение какого-то времени, по прошествии которого происходило окончательное захоронение. Примечательно, что в последнем случае кости могли довольно беспорядочно хоронить в ямах внутри и за пределами домов.
Отличительной чертой эпохи было распространение особых общепоселенческих склепов, как это было в случае с «Домом черепов» Чайеню или «домами мертвых» Джа’де эль-Мугхары и Абу Хурейры. Такие постройки служили одновременно местами для проведения ритуальных действий, местами общения с умершими родственниками (здесь также были уложенные на пол или находящиеся на постаментах черепа) и поселенческими склепами. В конце PPNB происходит отказ от возведения таких сооружений,
погребения возвращаются в дома или, возможно, их переносят за пределы поселений.
В завершение необходимо остановиться на обзоре погребального инвентаря. Как уже было отмечено, в большинстве захоронений посмертные дары отсутствовали или же были достаточно скромными. Как правило, они представляли собой кости животных - важнейших объектов охоты, чаще всего рога, челюсти или целые черепа. Например, в Немрике 9 в непосредственной близости от костяка находились фрагменты рога антилопы [3, р. 27; 14, р. 55]; в Чайеню вблизи одного из мужских погребений внутри дома находился костяк собаки и кабаний череп. Там же, в одной из ям «Дома черепов», смешанное погребение сопровождали черепа и рога тура, в другой была найдена каменная бусина [15, р. 40]. В северных комнатах той же постройки разно ориентированные черепа и уложенные в определенном порядке длинные кости иногда сопровождались бусинами (в исключительных случаях - малахитовыми), клыками вепря. Бычьи рога, а также челюсти и рога коз сопровождали некоторые погребения Абу Хурейры.
Своеобразным инвентарем могли служить фрагменты других тел, переходящие в групповые погребения. Например, в средней комнате северной части «Дома Черепов» Чайеню обнаружены обезглавленные останки женщины с двумя детьми - новорожденным младенцем и ребенком постарше. В Джа’де эль-Мугхаре за спиной детского костяка находился скелет взрослого, рука которого покоилась на отдельном черепе. Известны и детские погребения с фрагментами взрослых (например нижней челюсти).
Большинство этих погребений свидетельствует в пользу того, что обитатели Месопотамии времени РРКВ обладали достаточно развитыми представлениями о загробном мире. Так, помещение в могилу даров из останков промысловых животных, охотничьих собак или членов семьи должно было обеспечить комфортное существование человека в загробной жизни. Бусы могли служить как оберегом, так и показателями статуса.
В этой связи необходимо остановиться еще на одном типе погребений, возможно отражающим выдвинутый статус умерших. Так, в Абу Хурейре, Халуле и Джа’де эль-Мугхаре останки были завернуты в тканую
материю, посыпанную красной охрой по длине всего тела. В Абу Хурейре было обнаружено еще одно необычное захоронение, когда тело умершего было покрыто гипсовой массой со следами киновари, а затем, до окончательного высыхания завернуто в ткань; посмертные дары составляли бусы и орудия труда из камня и кости. Наконец, в Чайеню, на территории «производственной зоны», внутри особой однокомнатной, частично углубленной в землю постройки также найдено погребение подобного типа. Оно было оформлено гипсовой массой (что позволило некоторым исследователям сравнить ее с саркофагом) и содержало останки нескольких завернутых в ткань людей с инвентарем в виде орудий труда; возможно, что это были мастера особого статуса.
Подводя итог, следует отметить, что в эпоху докерамического неолита Месопотамия сделала значительный шаг в своем развитии. На заре этого периода ее население составляли полукочевые охотники-собиратели со слабым производственным потенциалом и слабо выраженными свидетельствами социального статуса. Однако к концу докерамической эпохи здесь уже существовали крупные поселения, развитое хозяйство с элементами производящего, величественная общественная архитектура и, надо полагать, достаточно сложное по своей структуре общество. Все эти изменения затрагивали различные уровни социального бытия, в т. ч. ритуально -мифологические.
1. Hauptmann H. Ein Kultgebaude in Nevali Cori // Between the Rivers and over the Mountains / Frangipane M. [et al.]. Roma, 1993. S. 37-69.
2. Schmidt K. Sie bauten die ersten Tempel. Das ratselhafte Heiligtum der Steinzeitjager. Die archaologische Entdeckung am Gobekli Tepe. Munchen, 2006.
3. Kozlowski S.K. Nemrik 9, a PPN Neolithic site in Northern Iraq // Paleorient. P., 1989. V. 15/1. P. 25-31.
4. Kozlowsky S.K., Kempisty A. Architecture of the Pre-Pottery Neolithic Settlement in Nemric, Iraq // World Archaeology. L., 1990. V. 21. P. 348-362.
5. Watkins T., Baird D., and Betts A. Qermez Dere and the early aceramic Neolithic of N. Iraq // Paleorient. P., 1989. V. 15/1. P. 19-24.
6. Watkins T. The Beginning of the Neolithic: Searching for Meaning in Material Culture Change // Paleorient. P., 1992. V. 18/1. P. 63-76.
7. Ozdogan M. Cayonu // Neolithic in Turkey. Istanbul, 1999. P. 37-63.
8. Hauptmann H. The Urfa Region // Neolithic in Turkey. Istanbul, 1999. P. 65-86.
9. Cauvin J. Les fouilles de Mureybet (1971 -1974) et leur signification pour les origines de la sedentarisation au Proche-Orien // Annual of the American School of Oriental Research. Boston: MA, 1979. V. 44. P. 19-48.
10. Stordeur D. Organisation de l’espace construit et
organisation sociale dans le Neolithique de Jerf el Ahmar (Syrie, 10e-9e millenaire av, J.-C.) // Habitat et societe: XIXe Recontres
internationales d’acheologie et d’histoire d’Antibes / Braemer F., Cleziou S., Coudart A. Antibes, 1999. P. 131-49.
11. Stordeur D. New Discoveries in Architecture and Symbolism at Jerf el Ahmar (Syria), 19971999 // Neo-Lithics. Ober-Ramstadt, 2000. V. 1/00. P. 1-4.
12. Van Loon M.N. The Oriental Institute Excavations at Mureybit, Syria: Preliminary Report on the 1965 Campaign // Journal of the Near Eastern Studies. Chicago, 1968. V. 27. P. 265-90.
13. Akkermans P.M. and Schwartz G.M. The Archaeology of Syria: from Complex Hunter Gatherers to Early Urban Societies (ca. 16000300 BC). Cambridge, 2003.
14. Kozlowski S.K. Nemrik 9: pre-Pottery Neolithic site in Iraq (general report-seasons 1985-1986). Waszawa, 1990.
15. Feu et archeoantropologie au Proche-Orient (epipaleolithique et neolithique). Le lien avec les pratiques funeraires. Donnees nouvelles de Cayonu (Turquie) / Le Mort F. [et al.] // Paleorient. P., 2001. V. 26/2. P. 37-50.
Поступила в редакцию б.03.2012 г.
UDC 903.5
MESOPOTAMIA PRE-POTTERY NEOLITHIC BURIALS
Mark Nikolayevich TYURIN, Institute of Oriental Studies of Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation, Post-graduate Student of History and Culture of Ancient East Department, e-mail: marktiurin@mail.ru
The article is devoted to analysis of the Pre-Pottery Neolithic burials from Mesopotamia. The work is based on the recent discoveries in territory of Syria, Northern Iraq and South-Eastern Turkey. The goal of the study is reconstruction of sedentary communities’ social organization, where hunting-gathering economy primary dominated, but the tendencies of transition to agriculture increased. New variants of the archaeological material interpretation are suggested. The study based on the chronological and territorial principles.
Key words: Greater Mesopotamia; Pre-Pottery Neolithic; mortuary rite.
