CC BY
12
рева, легкое прикосновение ожившего ветерка. Эти простые картины жизни "тревожат" сердца бойцов больше, чем оглушающий грохот боя. Они становятся поэтическими метафорами ценностного мира человека, придают смысл сражающемуся за жизнь герою.
Удивительное качество "Фронтовой тетради" Л. Инджиева проявляется именно в перенесении акцента с войны на мир, со смерти на жизнь. При этом поэт не теряет общей ситуации - "битва лишь на миг уснула/ И у солдата раскрыты глаза,/ Словно ружейные дула". Трагическая реальность войны не уходит из его поэтического мира, но она имеет свой характер. Смысл его фронтовой поэзии в умении жить, быть и оставаться человеком. Стихи Л. Инджиева, "рожденные войной", обнажили смысловое пространство национальной культуры, в котором человек,
находясь среди смерти и крови, старается жить не ненавистью. И не война определяет его поступки, а его внутренний, ценностный мир. Человек не зависит от обстоятельств и времени, он не изменяет своей внутренней сути - такова художественная логика "Фронтовых тетрадей" Л. Инджиева.
ЛИТЕРАТУРА
1. Инщин Лищ. Теегин хаал^ар. Элст: Хальмг дегтр ИаЛаг, 1983. 200 х.
2. Кожинов В. "Я начал песню в трудный год...". Поэзия 1941-1945 годов // Москва. 1999. № 5 // http://www.moskvam.ru/1999/05 (21.03.2011).
3. Лихачев Д.С. Культура как целостная среда // Новый мир. 1994. № 8 // http://www.novyi_ тШ994/8/1ШасЬЫ:т1 (21.03.2011).
4. Липкин С. Слово о друге // Инджиев Л. Буря и деревья. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1970. 92 с.
УДК 82-1/9
ПОЭТИЧЕСКИЙ ЦИКЛ "КЛЮЧИ РАЗУМА" Р. ХАНИНОВОЙ В КОНТЕКСТЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ ТРАДИЦИЙ
Д.Ю. Зумаева
Римма Ханинова - поэт* с ярко выраженной индивидуальностью. В совершенстве владея родным языком, она пишет преимущественно на русском языке, выражая при этом свою ментальную сущность. Как продолжатель творческой династии, занимается также переводами с калмыцкого языка поэм ("Почему у совы нет ноздрей", "Сказание о калмычке", "Чи-гян - пища мира", "Мой путь") и стихотворений отца, известного калмыцкого писателя Михаила Ханинова (1919-1981). Кроме того, Римма Ханинова - поэт-филолог. Автора от* Р.М. Ханинова предпочитает отождествлять себя именно с поэтом, а не с поэтессой. По мнению автора, во-первых, поэзия не разделяется по гендерному признаку, а во-вторых, поэт ориентируется на поэтов русской литературы А. Ахматову и М. Цветаеву, называвших себя поэтами, а не поэтессами, демонстрируя тем самым значимость своей поэзии.
личает приоритетное владение русскоязычной системой и формой, учитывая тот факт, что она кандидат филологических наук, доцент, специалист по русской и калмыцкой литературе. Ее перу принадлежат более 150 научных статей, четыре монографии (одна из них в соавторстве с Э.М. Ханиновой). Естественно, в поэзии Ханиновой сильно влияние европейской культуры, традиций русской классической литературы. Однако главная особенность национального поэта, пишущего на русском языке, заключается именно в умении сочетать традиции русской и мировой поэтических школ с национальными корнями, богатством культуры калмыцкой нации. Применительно к ее творчеству вполне можно говорить о бикультурности творческой личности, когда автор "не отвергает национальную культуру, прикладывая усилия для ее развития, хотя пишет на чужом языке" [1, с. 276].
Зумаева Делгир Юрьевна - младший научный сотрудник Отдела литературы, фольклора и джангаро-ведения Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН, 358000, г. Элиста, ул. Илишкина, 8, е-тай: [email protected], тел. 8(84722)35575.
Delgir Zumaeva - junior research worker of the Literature, Folklore and Dzhanggar Department at the Kalmyk Institute for Humanitarian Studies of the Russian Academy of Sciences, 8 Ilishkina Street, Elista, 358000, e-mail: [email protected], ph. +7(84722)35575.
Поэтический цикл "Ключи разума" стал объектом внимания московского литературоведа И.Б. Ничипорова. По мнению исследователя, «в соединении возвышенного стиля и простых разговорных обращений, благодаря "ключам" философских раздумий, антитез, образных параллелей, насыщенных эмоциональной силой авторского "сопереживания" подчас локально направленная дидактика древнемонгольского памятника приоткрыла потаенные глубины своего общечеловеческого смысла» [2, с. 132].
Богатство творчества Риммы Ханино-вой, очарование поэтического стиля проявляется в необычном органичном сочетании европейской и восточной традиций, Запада и Востока. То, что автор находится как бы на стыке двух национальных культур, несомненно, отражается в его произведениях. Так, мифологическое наследие, культурфилософ-ские парадигмы Востока, с его мудростью, изысканностью и утонченностью формы высказывания ("По мотивам буддийских притч", "По мотивам японских сказок", "По мотивам японских преданий", "Восточные мотивы" и др.), соседствуют в ее стихотворениях с европейскими поэтическими канонами и обертонами ("Рондо" и др.). Обращение к буддийской аксиологии (поэмы "Час речи", "Все движет Женщина-Любовь", "Солнечный Лев", стихотворение "Монах тибетский пред собой метет...", "Тибет", "Буддийский пантеон") скрепляется знанием мифологического наследия разных народов (поэмы "Формула судьбы", "Древние метаморфозы"). Приобщение к мировой и русской классике (Сенека, Петрарка, А. Пушкин, Б. Пастернак, М. Цветаева, А. Блок, И. Бродский и др.) связано со следованием традициям калмыцкой народной лирики, творчества предшественников. Все это способствует формированию таланта Ханиновой, нестандартности ее поэтического образа, расширению поэтического диапазона.
Завораживающая глубина ханиновской лирики состоит и в интересе к духовному наследию своего народа, стремлении опереться на исконно национальное, уходящее своими корнями в глубь истории, во внутренней близости к устному народному творчеству. Связь поэзии Ханиновой с фольклором неразрывна и органична: он входит в ее поэзию как внутренняя сущность, как неотъемлемая часть духовного богатства народа. При этом произведения автора не являются простым переложением фольклорного материала. Это полноценные, самостоятельные, очень лиричные произведения, созданные в результате
глубокой творческой переработки, на основе усвоения принципов фольклора. Переплавляя фольклорные поэтические жанры в литературные жанровые формы, поэт проникается народно-национальным ощущением. Ярким примером могут послужить такие циклы, как "Ключи разума", "Калмыцкий праздник", поэмы "Час речи", "Все движет Женщина-Любовь", "Солнечный лев".
Поэтический цикл "Ключи разума" -еще одно доказательство органической близости автора к фольклору. Цель данной работы - рассмотреть и проанализировать "содержательный концентрат" афористических изречений Ханиновой. Отметим, что в литературоведческом понимании под циклом подразумевается "группа произведений, составленная и объединенная самим автором и представляющая собой художественное целое" [3]. Стремление к художественной циклизации стихотворений, объединенных на основе идейно-тематической общности, -одна из характерных особенностей творчества Р. Ханиновой. Обращение к этому жанру помогает поэту углубить смысловой акцент темы, выразить и расширить свой образно-философский мир, собственную позицию, свое мироощущение, основанное, применительно к рассматриваемому циклу, на народной, проверенной веками мудрости.
Своеобразие указанного цикла в том, что для него характерны традиции собственно монгольской дидактической поэзии. Источником написания послужил памятник древней монгольской литературы, самый известный и популярный сургал "Оюн тYлкYр" ("Ключ разума"). Как известно, существуют два варианта данного сочинения. Монгольская версия, по мнению исследователей, была впервые зафиксирована в первой половине XIII в. Калмыцкие же (ойратские) списки появились "лишь в первой половине XVII в. после создания алфавита ясное письмо." [4, с. 222]. Как пишет А.В. Бадмаев, «калмыцкий текст "Оюн тYлкYр" полностью соответствует монгольской версии, изданной Ц. Дамдинсурэном, небольшие различия носят вариативный характер» [4, с. 224]. Изучаяя идейную направленность поучений, исследователь также отмечает, что многие изречения памятника "созвучны народным пословицам и поговоркам, содержат наставления самого общего характера, касающиеся повседневной жизни и быта, критикуют многообразные пороки и недостатки, вообще свойственные человеку и бытующие в обществе (ложь, клевета, зависть, хвастовство,
жадность, скупость, жестокость, ненависть, воровство, убийство и т.п.) [4, с. 224]. «Уже в первых строках текста составители (составитель) "Ключа разума" призывают читателя к тому, чтобы они не забывали ("вспоминали") строки небольшой шастры*, в древности составленной предками» [4, с. 223].
В авторском предисловии к циклу Р. Ханинова отмечает, что она попыталась "приблизить древнюю назидательность предков к современному читателю", а через это -"пробудить интерес к вечным ценностям человеческого бытия" [5, с. 197]. Созданные по мотивам национального поучения афоризмы представляют собой отнюдь не переводы калмыцких миниатюр дидактического звучания. Автор не идет по линии простого переложения первоисточника. Отношение к памятнику устной поэзии поэт определяет как "выборочное чтение с элементами сораз-мышления и сопереживания" [5, с. 197]. Уме -ло пользуясь идейно-художественной структурой устной поэзии, синтензируя, используя разнообразные композиционные приемы, ассоциативные связи, Ханинова, в соответствии со своей индивидуальной творческой манерой, создает качественно новые, поэтически переработанные произведения. Поучительные изречения ненавязчиво выражают сущность народной философской мысли, разъясняют суть явлений, обогащают читателя нравственным опытом, незаметно подводя его к усвоению общечеловеческих истин и морально-нравственных ценностей.
Обращение к памятнику древней монгольской литературы как части национальной культуры стало для автора не только закономерным плодом давнего творческого интереса, но и своего рода возвращением к собственным истокам, осмыслением своих корней. Надо признать, что в этом жанре Ханинова сумела передать и недосказанность, и целомудренность, и характер образного мышления, что характерно как для дидактики, так и для восточной поэзии в целом. Кроме того, поучения и наставления, включающие в себя советы и рекомендации, уникальным образом находят в этом цикле сопряженность как с внутренним миром поэта, так и с современным мироощущением в целом.
Цикл "Ключи разума" состоит из двадцати семи стихотворений, каждое из которых носит самостоятельный характер и отличается от других художественными и тематическими особенностями. Если афоризмы и изречения
* Шастра - буддийское религиозное сочинение, гимн.
первоисточника "преподносятся без видимой связи и системы" и "иногда даже соседствующие стихотворные строки никак между собой не связываются" [4, с. 224], то поэтический цикл Р. Ханиновой несколько отличается в этом отношении. Идейная направленность философских раздумий автора имеет способность выходить за рамки одного стихотворения, и, лишь объединившись на основе определенной подтемы с предыдущим, основная мысль автора создает более цельную картину своего выражения, расширяются и углубляются содержательно-формальный характер изречения, смысловой акцент, одна идея словно "вытекает" из другой. Таким образом, на основе авторских обобщений относительно какой-либо темы образуются своеобразные поэтические подциклы, создающие сложное и целостное смысловое единство; некоторые из них отмечаются поэтом строчными буквами к каждому стихотворению (Ша, Шб и т.п.).
Различны ханиновские сургалы, т.е. краткие афористические изречения с дидактической направленностью, и по объему. Стихотворные формы, характеризующиеся глубиной и тонкостью философской мысли, носят характер двустишия и четверостишия. По сути, все афористические изречения разделяются на две смысловые единицы, где первая часть более прозаическая, содержит как бы обобщенную мысль, повод к рождению мудрого слова, а вторая половина, раскрывающая главную мысль поэтического нравоучения, более стабильна, составляет и сохраняет основу изречения.
Одним из факторов художественной целостности произведения является семантика заглавного метафорического образа "ключей", ассоциирующегося с присущим только человеку даром мысли, его устремленностью к познанию тайн бытия, к "поучению", к подлинно народной, выразительно национальной мудрости предков. Важно заметить, что, по сравнению с первоисточником, слово "ключ" поэт употребляет во множественном числе, "подчеркивая свое желание не декларировать общеизвестные истины, а художественно высветить многосложные пути, избираемые для их разумения, принципиальную несходимость человеческих индивидуальностей в этом процессе" [2, с. 130]:
Ключи к поучению - мудрости предков -
Откроют замки добродетели в мире.
Увы, но ленивому телом нередко
И связка ключей как пудовые гири.
Ленивое тело и к мысли лениво: Лелея покой свой (движенье - угроза!), Ленивец способен лишь молвить спесиво И не меняя удобную позу [5, с. 198]. Исходя из того, что реальная картина земного мира такова, что в нем неизбежно присутствует много зла, автор предлагает свой вариант. По-житейски мудро поэт наставляет, что необходимо делать, чтобы не отравлять свою душу негативными эмоциями, а воспитать в себе положительные качества, избегать неблагих поступков, сохранить с течением времени светлое, милосердное, гуманистическое отношение к окружающей жизни и к людям:
Не глядя в сторону, усердствуй -Жизнь не длинна. Не помня зла, помилосердствуй -Ведь суть одна [5, с. 211]. Важнейшим циклообразующим фактором являются широкие философские обобщения о человеческом бытии. Так, прозрения поэта-философа содержат рассуждения, касае-мые преодоления жизненных трудностей и испытаний. Автор ощущает мир, как поле действия слепого, неумолимого рока, которому человек, прозревая глубинные закономерности бытия, может противопоставить лишь величие субъективного самоутверждения, выдержку, несокрушимую твердость духа и готовность все претерпеть:
Будучи жестким и грубым не устрашишь.
Спокойствием, твердостью духа лишь устрашишь [5, с. 199].
Напряженно размышляя об извечных различных путях постижения бытия и способах существования в нем, поэт развивает мысль о мудреце и глупце, сопоставляя их действия в многосложных жизненных "поединках":
Глупец, умом другим когда он превзойден, Стыдится, в поединок не вступая, -Стыдится потому, что (мнит он) посрамлен.
Застенчивость у мудрого иная... [5, с. 215]. Существенное место в сургалах Хани-новой занимают сложные гносеологические рассуждения об индивидуальном познании человеком парадоксов и тайн окружающего мира, приобретаемом ценой бесконечных ошибок и нелегкого опыта. При этом лирический голос автора снова содержит этическую направленность, напоминая о глубинной взаимосвязи человеческого бытия и нравственной
составляющей:
Не помышляя о зле, напрасно все отвергаешь.
Так ошибиться вполне можешь, не понимая.
Заранее всем говоря, что обо всем знаешь, Ты возвращаешься, вслед на пятки им наступая [5, с. 202].
Подлинная мудрость жизни, полной заблуждений и соблазнов, состоит, по мысли автора, именно в преодолении безнравственности, в "широте личностных устремлений, не замыкаемых индивидом на самом себе" [5, с. 224]:
Если сказав "Я знаю", знаешь себя самого, Мудрость твоя на свете и стоит-то ничего [5, с. 204].
Важнейшим циклообразующим фактором становится развертывание ключевых лейтмотивов, заключающих в себе концентрат философских раздумий. Так, лейтмотивным в сургалах-поучениях Ханиновой становятся и размышления о вечной силе слова, требующего внимательного, максимально ответственного, вдумчивого обращения с ним: Прежде чем слово сказал, Дважды его проверил, Понял теперь, что сказал, Мысль другим доверил [5, с. 201]. В следующем стихотворении Ханинова также выражает свое представление о святости слова, сопряженного с мудростью. Мудрость эта скрывается не в "лаве" многословия, а, скорее, в неизреченности, в умении говорить в меру, ибо, по убеждению поэта, настоящая мудрость немногословна:
Много слов произносишь, думаешь - слава, Но на поверхность по сути вытекла лава [5, с. 200].
Бессмысленность сказанной речи поэт окрашивает яркой и оригинальной метафоричностью:
Глупец, даже взрослый, десятками слов. Не успокоит мышей в норе вновь [5, с. 213].
Стиль стихотворений Ханиновой характеризуется емкостью словесной фактуры, при этом в соединении с образными параллелизмами и сравнениями автор делает мудрость более доступной:
Душа у зависти как сажа на котле; Чем больше ешь - не чище на столе [5, с. 218].
В целом, остроумные изречения, созвучные народным пословицам и поговоркам, сентенциям, жизненным наблюдениям, представляют собой синтез народной мудрости, традиций Востока и новых реалий жизни. Как показывает анализ, назидание и дидактика сочетаются здесь с художественной убедительностью, достигаемой путем внимательного отбора жизненных реалий и изобразительных средств. На уровне поверхностного смысла, все сургалы Ханино-вой - это концепция поведения, проповедь гуманистических устоев морали. При этом автор очень тонко подводит читателя к тому, что все эти практические наставления важно не просто знать. Им необходимо следовать в повседневной практической жизни, поскольку только древняя мудрость предков поможет человеку избавиться от неправильного понимания вещей и явлений, заставит его задуматься, заглянуть внутрь своего "я".
Философская глубина цикла Ханиновой, очевидно, состоит и в том, что "соразмыш-ляя" древним изречениям, поэт как бы вбирает в себя опыт накопленной человеческой мудрости, пронизывает его собственной оценочностью. Как справедливо отмечает И. Ничипоров [6], созданный в русле древней восточной поэтической традиции цикл с представленными в нем философско-нравствен-ными сентенциями, несомненно, дал этой традиции "второе дыхание". Автор отразил
саму суть дидактической поэзии, высветил сокровенные глубины народной мудрости (представленной в метафорическом образе ключей: "ума в достойной оправе"), раскрыл общечеловеческие критерии нравственности, словно возрождая все это на новом современном уровне, сближая тем самым духовность прошлого и настоящего.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бигуаа В.А. Билингвизм в национальной литературе // Международные ломидзевские чтения: Мат-лы между нар. науч. конф. М.: ИМЛИ РАН, 2008. С. 271-284.
2. Ничипоров И.Б. От афоризма к притче: поэтические циклы Риммы Ханиновой "В тени Конфуция" и "Ключи разума" // Азия в Европе: Взаимодействие цивилизаций. Науч. конф. "Язык, культура, этнос в глобализованном мире: на стыке цивилизаций и времен": Мат-лы междунар. конгресса: В 2 ч. Ч. 1. Элиста: КалмГУ, 2005. С. 124-132.
3. Введение в литературоведение // Под ред. Л.В. Чернец. М.: Высш. шк., 2000. 680 с. С. 482.
4. Бадмаев А.В. Лунный свет. Элиста: Калм. кн. изд-во, 2003. 477 с.
5. Ханинова Р.М., Ничипоров И.Б. На перекрестках Софии и Веры / Стихи, поэмы, эссе. Элиста: АПП "Джангар", 2005. 256 с.
6. Ничипоров И.Б. Новая жизнь средневекового поэтического жанра ("Ключи разума" Риммы Ха-ниновой) // Ханинова Р.М., Ничипоров И.Б. Указ. соч. С. 225.
УДК 82-394
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ О СОЗДАНИИ МИРА В ФОЛЬКЛОРНОЙ ТРАДИЦИИ ОЙРАТОВ СИНЬЦЗЯНА
У. Осорин
Фольклор ойратов имеет многовековую историю. Памятники устного творчества создавались талантливыми выходцами из народа и передавались от одного поколения другому. Отображая правду жизни, представления о счастье, страдания, с которыми приходилось сталкиваться народу, выражая его интересы, думы
Осорин Утнасун - младший научный сотрудник Отдела литературы, фольклора и джангароведения Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН, 358000, г. Элиста, ул. Илишкина, 8, е-шаП: Шпа8п64@ mail.ru, т. 8(84722)35575.
и чаяния, произведения фольклора черпали темы и образы персонажей из действительности.
Устное народное творчество синьцзян-ских ойратов отражает особенности природы тех мест, где они проживали, их характер, мировоззрение, верования, представления, обычаи и традиции. Фольклор ойратов со-
Utnasun Osorin - junior research worker of the Literature, Folklore and Dzanggar Department atthe Kalmyk Institute for Humanitarian Studies of the Russian Academy of Sciences, 8 Ilishkin Street, Elista, 358000, e-mail: [email protected], ph. +7(84722)35575.
