CC BY
78
[взаимосвязь литературы и языка]
Н. В. Русанова
ПОЭТИЧЕСКАЯ РИТОРИКА РАННЕГО СИМВОЛИЗМА
NATALYA V. RUSANOVA POETICAL RHETORIC OF EARLY SYMBOLISM
Статья посвящена проблеме изучения русской риторики в период раннего символизма, для которого был характерен расцвет художественной литературы. В период раннего символизма произошло соединение приемов классической риторики и гражданственной поэзии.
Ключевые слова: риторика, ранний символизм, поэзия, риторический анализ.
The paper is devoted to the problem of the Russian rhetoric of the early symbolism period studies, which is characterized by the blossom of fiction. The combination of the methods of classic rhetoric and civil poetry took place during the period of early symbolism.
Keywords: rhetoric, early symbolism, poetry, rhetoric analysis.
Уровень развития науки о риторике сегодня позволяет использовать давно уже имеющиеся методы анализа текста в новом ракурсе. В истории существуют примеры того, что художественный опыт предварял теоретические обобщения: так проза «потока сознания», созданная Дж. Джойсом и М. Прустом, или поэзия О. Мандельштама и А. Ахматовой стимулировали интертекстуальные исследования. Поэтому и генезис риторики вполне можно проследить с опорой на художественные произведения.
Применение риторического анализа по отношению к художественному тексту не является новым. В изучении приемов воздействия художественного произведения на читателя представляются наиболее значимыми исследования В. В. Виноградова [4], подходившего к художественному тексту с учетом его целостности, с акцентом на риторичность прозаических жанров.
Воздействующая функция литературного произведения позволяет сближать художественный текст и ораторское искусство. По выражению Р. Лохманн, «риторика репрезентирует не первичный код языка, а поэтический...» [8: 7]. С другой стороны, А. А. Волков, рассматривая различные виды риторического пафоса, показывает, что поэзия выражает риторическую эмоцию [5: 25-26]. Таким образом, смысл и эффект воздействия поэтического произведения выходит за пределы текста как
Наталья Викторовна Русанова
Аспирант Санкт-Петербургского государственного горного института (техническиого университета) ► [email protected]
[H. В. Русанова]
последовательности знаков, поэтому исследование поэтической риторики не может замыкаться на прямом сопоставлении художественных средств с риторическими приемами.
В современной риторической практике смысловая составляющая высказывания, в большей степени, зависит не от его истинности, а от убедительности формы выражения информации, то есть эмоция превосходит логику, а значит, цель высказывания заключается не в передаче информации, а в эмоциональном воздействии на аудиторию.
В живой разговорной речи редко употребляются формы полного предложения, поскольку используется минимальный набор речевых конструкций, достаточный для коммуникации, ограниченной простейшей бытовой ситуацией. Таким образом, для речи допустимо, чтобы функциональность, прагматика превалировали над грамматикой и синтаксисом.
Художественный текст и риторическое высказывание функционируют в рамках определенных ситуаций, выходящих за пределы бытовой речевой деятельности. Рифма, строфа, ритм стихотворения не закрепляются за определенным текстом, вариант их сочетания может наполняться различным смысловым содержанием, обусловленным задачей автора. Относительная автономность риторических фигур позволяет рассматривать их в роли модели для высказываний различной функциональной направленности. Художественные тексты обладают наибольшей силой воздействия на воспринимающего, поэтому их исследование при помощи риторического анализа может обогатить науку о риторике. В художественном тексте термины «ораторские приемы» и «художественные приемы» организации текста при выбранном подходе выступают как синонимы, так как выполняют одну общую задачу: воздействовать на слушателя, а также максимально раскрыть мысли и чувства автора.
Традиционный риторический анализ речевого высказывания включает в себя выявление и изучение риторических фигур и композиционных составляющих. Такой подход применим к нехудожественной речи, но прямое перенесение его
на художественный текст исключает образность, являющуюся неотъемлемой составляющей искусства как такового, а без нее текст утрачивает свою художественность. Метод, при котором риторический анализ строится однолинейно, только на основе лексического и композиционного анализа, неприменим к художественному тексту по той причине, что его смысл исходит из целостности художественного образа. Риторический анализ художественного текста необходимо выстраивать, в первую очередь, на выявлении системы значений и их художественной функции. Исследование риторических компонентов текста целесообразно проводить в два этапа: выявление текстовых единиц, несущих художественный смысл, анализ выделенных единиц и моделирование риторической конструкции текста.
Предлагаемый метод исходит из взаимообусловленности образности текста и его речевой структуры. При данном подходе риторическая конструкция выступает компонентом структуры художественного текста, выполняющим художественную функцию. В свою очередь, структура художественного текста остается определяющей основой риторического анализа, создающегося для каждого художественного произведения.
В России связь поэзии и ораторского искусства особенно ярко проявилась в период раннего символизма.
Рубеж XIX-XX вв. стал началом перехода от традиционалистского к индивидуально-авторскому искусству, переменой установившихся социальных отношений, общекультурного перелома, выразившегося, по словам М. М. Гиршмана, в кризисе риторической культуры. Всё это явилось результатом «переоценки всеопределяющих законов всего сущего» [6: 432]. Русский декаданс возник позднее, чем в других странах, однако его развитие вышло за пределы элитарного круга декадентов. Творческое уныние, присущее всем поэтам периода Fin de siecle, стало почвой для создания произведений новейшего искусства эпохи модернизма.
Особенностью именно русской литературы в целом С. А. Венгеров [3: 234] называл её героический характер, а для данного периода важно от-
метить, что в России художественная литература всегда брала на себя дополнительную роль — философского осмысления и практического преобразования современной ей общественной жизни. В конце 80-х — начале 90-х годов XIX в., в период зарождения символизма, эту дополнительную роль взяла на себя поэзия.
Поэзию конца XIX века можно разделить на три направления. Во-первых, выделившаяся в отдельное направление поэзия С. Надсона и хор его последователей — стихи-«надсониады», сохраняющие тон «скорбных» песен гражданской лирики. Во-вторых, традиционные мотивы лирики Я. Полонского и народовольческая поэзия, в большей мере напоминающая публичную речь, чем поэзию (затем эта поэзия вливается в пролетарскую); и наконец, — нарождающийся символизм.
Символизм возникает как отталкивание от проблем окружающей действительности, уход от погруженности литературы шестидесятых годов в общественную жизнь. Поэзия символизма устремляется вглубь индивидуального сознания, где в отдельно взятом мире, в тишине, пробуждается потребность обрести новые ценности.
Несмотря на мистические устремления рубежа веков, исследователи отмечают, что отличительной чертой русского символизма явилось именно влияние шестидесятничества. Чем же гражданские мотивы русской поэзии так важны для понимания процессов развития риторики?
Теоретико-литературные итоги изучения ХХ века выявили, что на сегодняшний день гораздо плодотворнее, по мнению В. Кожинова [7], изучать не отдельные течения, школы, эстетические программы или отдельные стилевые принципы, а феномены литературного сознания и литературного бытия.
Однако неисследованной остается проблема трансформаций в теории и практике риторики на рубеже XIX-XX вв. Применительно к теории литературоведения Ю. Тынянов [10: 137-148] писал, что в переходные периоды развития литературы возможно перекрещивание различных литературных направлений — уходящего и нарождающегося. В обилии поэтических течений
рубежа веков также возникает совмещение народнических мотивов, присущих поэзии XIX века, и новых мистических устремлений.
По утверждению С. А. Венгерова, русская литература никогда не замыкалась в сферу чисто художественных интересов и всегда была кафедрой, с которой раздавалось учительское слово [3]. Но выбор периода раннего символизма, с точки зрения истории риторики, оправдан именно тем, что стремление к высшим внеземным идеалам символистской поэзии на первом этапе совпадает в эмоциональном направлении с риторическим пафосом гражданской лирики. Он выражался риторикой гражданской и народнической литературы, но если гражданский пафос был направлен от действительности к революционному идеалу, то у символистов происходит замена революционного идеала на этический.
Сначала протест и желание изменить окружающую жизнь вылились в 1890-х годах в воспевание культа наслаждения, вакхическое восприятие мира требовало поставить красоту превыше всего (гедонизм). Такой способ преодолеть земные путы применяли декаденты и символисты и во Франции, и в Англии, и в других странах. Увлечение различными манифестами в период рубежа XIX-ХХ вв. было всеобщим: практически все литературные направления и течения излагали свои художественные взгляды не только посредством произведений искусства, но в большей мере — в лозунгах, призывающих предать забвению великие заветы классической литературы.
Поэтом-философом русского декадентства был Николай Минский (Виленкин) (18561937). Д. С. Мережковский назвал его поэтом-критиком, поэтом мысли [9: 556]. Гражданским пафосом пронизаны первые сборники стихов Н. Минского — «Песни о Родине» и «Белые ночи». Здесь он выступил как холодный ритор (Д. Мережковский). А. Блок в критической статье, посвященной творчеству Минского, дал определение его поэтическим речам — «холодные слова» [2]. Ю. Айхенвальд, писал, что Минский платит щедрую дань риторике, что он «не совсем поэт» [1: 366-367]. Но Н. Минский был личностью, глу-
[Н. В. Русанова]
боко страдающей от общественной апатии, пришедшей на смену общественного подъема 60-х годов. Сборники Н. Минского отличает не углубленность в нарцисстическое созерцание, а риторический диалог с миром.
Пред зарею
Приближается утро, но еще ночь.
(Исайя, гл. 21,12) Не тревожься, недремлющий друг, Если стало темнее вокруг, Если гаснет звезда за звездою, Если скрылась луна в облаках И клубятся туманы в лугах. Это стало темней — пред зарею...
Не пугайся, неопытный брат, Что из нор своих гады спешат Завладеть беззащитной землею, Что бегут пауки, что, шипя, На болоте проснулась змея: Это гады бегут — пред зарею...
Не грусти, что во мраке ночном Люди мертвым покоятся сном, Что в безмолвии слышны порою Только глупый напев петухов Или злое ворчание псов. Это — сон, это — лай пред зарею...
Общее настроение стихотворения «Пред зарею» (1878) близко ораторской речи, поскольку риторический пафос придает тексту интонацию вдохновляющую, близкую к воззванию. Обращения «не тревожься, недремлющий друг», «не пугайся, неопытный брат», «не грусти», а также анафоры «это стало темней», «это гады бегут», «это сон, это лай», эпифора «пред зарею», выступающая в качестве названия стихотворения, соотносятся с одним из наиболее характерных приемов художественной речи — приемом повтора. В нехудожественной речи повтор одних и тех же слов и выражений является признаком невысокой речевой культуры, однако тот же самый повтор в художественном контексте приобретает специфическую функцию — он говорит об особом значении, придаваемом автором повторяющемуся слову. В данном случае — слову «заря», выступающему смысловой доминантой всего текста. В поэзии Минского мотив света-тьмы занимает важное
место, декадансные настроения он облекает в метафору предрассветной тьмы, а «заря» становится символом нового состояния, получившим в дальнейшем в поэзии символистов другое значение.
Попытка подхватить гражданские мотивы — некрасовские ноты — была воспринята восторженно публикой, но не стала художественным откровением. Поэзия раннего символизма лишена гармонии, она — констатация неблагополучного состояния мира, однако в ней нет призыва к немедленному изменению, а присутствует лишь тягучее ожидание. Поэт декаданса осознает, что «жажда жгучая святынь» - единственно возможное состояние художника в эпоху безвременья, «среди пустыни бесконечной». Его уныние проистекает из невозможности воплощения идеала. В начале своего творческого пути он исповедует общественный, гражданский идеал и исчерпывает его. Поэт прозревает святыню значительнее — «мир не существующий и вечный».
Другим источником «сознательного горя» Минского стало его поэтическое отвлечение от тем гражданственного характера. Русскому интеллигенту конца XIX века было присуще ощущать себя лично ответственным за общественное неблагополучие, но именно этот стыд и лишил его свободы творчества. Не случайно его знаменитый трактат назван «При свете совести». Но именно совесть интеллигента не дает ему стать свободным художником. Его философский трактат был нужен в первую очередь ему самому, чтобы преодолеть земные оковы, утвердить в себе стремление к идеальному, невозможному, несуществующему, растворенному во вселенной, и признать его непознаваемым. И это не парадоксальная основа философской теории, меонизма (от платоновского 5v — несуществующее), а вариант новой философии. Настоящее раскрытие его поэтического таланта происходит тогда, когда Минский в риторическом поиске находит внеземной идеал. Пройдя дорогой скитаний, он находит единственно возможный путь:
Проклятье в том, что не дано
Единого пути.
Блаженство в том, что всё равно,
Каким путем идти.
Таким образом, можно сделать вывод, что в поэтике революционные принципы раннего символизма утверждались посредством революционной риторики шестидесятничества. Всеобщая классическая риторика в период раннего символизма начинает эпоху перехода от единого канона к множеству индивидуальных риторик.
ЛИТЕРАТУРА
1. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М., 1994.
2. Блок А. А. Холодные слова // Золотое руно. 1908. № 7-9.
3. Венгеров С. А. Русская литература ХХ века. 1890-1910. М., 2004.
4. Виноградов В. В. О художественной прозе. М.; Л., 1930.
5. Волков А. А. Основы риторики. М., 2003.
6. Гиршман М. М. Литературное произведение: Теория художественной целостности. М., 2007.
7. Кожинов В. В. Классицизм, модернизм и авангардизм в ХХ в. В кн.: Теоретико-литературные итоги ХХ века. М., 2003.
8. Лохманн Р. Демонтаж красноречия. Риторическая традиция и понятие поэтического. СПб., 2001. (Серия «Современная западная русистика». Т. 34.)
9. Мережковский Д. С. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы // Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995.
10. Тынянов Ю. Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю. Н. Литературный факт. М., 1993. С. 137-148.
[хроника]
[МЕЖДУНАРОДНАЯ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ «ИОСИФ БРОДСКИЙ В XXI ВЕКЕ»]
(Окончание. Начало на с. 73) седании присутствовали режиссер документального кино А. Гутман и гл. ред. журнала «Нева» Н. Гранцева.
Участники круглого стола отметили, что «Иосиф Бродский не только завершает классический период русской поэзии XX века, но и является посредником между высокой традицией прошлого и современным литературным процессом». Было подчеркнуто, что сегодня настал момент, когда стоит поговорить и об обратной тенденции в нашем поэтическом и культурном пространстве: о влиянии творчества Бродского на современную русскую и англоязычную культуру — влиянии не столько прямом, сколько косвенном, но от этого не менее действенном.
На круглом столе были рассмотрены проблемы, связанные с творчеством Иосифа Бродского и его местом в отечественной и мировой культуре. Обсуждение проходило по следующим вопросам:
- с чем связано усиление интереса к творчеству поэта?
- какие ответы на духовные запросы времени даёт Бродский?
- можно ли считать Бродского главной поэтической фигурой конца ХХ века — по масштабу творчества и степени влияния на культуру и поэтический процесс?
- что изменилось в нашем сознании и культуре после ухода поэта?
- имеет ли расширение интереса сугубо положительные стороны или неизбежны «издержки» на пути распространения творческого наследия Бродского?
- что надо учитывать при преподавании поэзии Бродского в условиях, когда его творчество изучают уже не его современники, а младшее поколение — те, кто родился и вырос совсем в другую эпоху?
По итогам работы круглого стола было принято заявление, в котором отмечались как положительные моменты усиления интереса к творчеству Бродского, так и настораживающие стороны этого процесса.
Заседания по секциям в рамках работы конференции отражали наиболее существенные направления современных исследований: «Иосиф Бродский и русская культура XVIII — XX веков», «Творчество Иосифа Бродского в контексте англоязычной поэзии и культуры», «Анализ одного стихотворения», «Иосиф Бродский: искусство перевода». С докладами выступили ведущие российские и зарубежные исследователи творчества Бродского: И. Плеханова (Иркутск), А. Ранчин (Москва), И. Романова (Смоленск), Р. Измайлов (Саратов); О. Лекманов (Москва), О. Глазунова (Санкт-Петербург), В. Полухина (Великобритания), С. Хаги (США), М. Кшондзер (Германия), А. Аллева, К. Скандура и А. Ниеро (Италия), В. Семёнов (Эстония).
Во время проведения круглого стола «Произведения Иосифа Бродского в рамках школьной программы» обсуждались вопросы, связанные с уровнем подготовки российских школьников и качеством преподавания в средних учебных заведениях РФ. Преподаватели вузов, школьные учителя, методисты и исследователи творчества Бродского поделились своими взглядами на эти проблемы.
На конференции состоялся открытый обмен мнениями по наиболее актуальным вопросам изучения творчества Бродского и его влияния на современную отечественную и зарубежную культуру. Участники подвели итоги, наметили дальнейшие перспективы исследований. Было отмечено, что в настоящее время интерес к личности и творчеству Бродского в России заметно вырос и стал одним из важнейших показателей сопротивления культурной энтропии последних десятилетий.
Конференция собрала в Санкт-Петербурге исследователей самых разных взглядов и направлений деятельности, дала возможность выявить их глубокий научный и философский интерес и бережное отношение к творчеству одного из самых ярких поэтов ХХ века.
Институт русского языка и культуры (ИРЯК) СПбГУ
