CC BY
39
а при помощи алгоритма-ритуала.
Традиционная педагогика народа Алтая - это педагогика, основанная прежде всего на «действии», или, если быть совершенно точным, на нерасчлененном единстве «слова» и «действия», единстве, в котором слова и вещи образуют изоморфный континуум.
Таким образом, становится очевидным, что воспроизводство традиционной культуры народа Алтая, из поколения в поколение обеспечивавшееся функционированием традиционной педагогики, есть не что иное как воспроизводство целостности ландшафта, этноса, а также способа существования этноса, другими словами - воспроизводство целостного мира, а не отдельного его аспекта.
В традиционной культуре воспитания у алтайского народа содержится огромный созидательный духовно-нравственный заряд.
Литература
1. Алтайская литература: хрестоматия / сост. В. И. Чичинов. - Горно-Алтайск, 1973. - 256 с.
2. Волков, Г. Н. Чувашская народная педагогика / Г. Н. Волков. - Чебоксары, 195В.-264 с.
3. Гуревич, А. Я. Предисловие к книге Дж. К. Райта «Географические представления в эпоху крестовых походов. Исследование средневековой науки и традиций в Западной Европе» / А. Я. Гуревич, - М., 1988.
4. Петрова, Т. Н. Чувашская педагогика как факт мировой цивилизации / Т. Н. Петрова. - Чебоксары, 1996. - 197 с.
5. Потапов, Л. П. Очерки по истории алтайцев / Л. П. Потапов - М; Л., 1953. -444 с.
УДК 371
М,; Ю. Ключникова, К В. Ключникова
ПОДГОТОВКА УЧИТЕЛЬСКИХ КАДРОВ ДЛЯ МИССИОНЕРСКИХ ШКОЛ ГОРНОГО АЛТАЯ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - НАЧАЛО XX В.)
Одной из острейших проблем при открытии в Горном Алтае первых школ было отсутствие учительских кадров и какой-либо базы для их подготовки; Проблема состояла еще и в том, что нужен был учитель - представитель коренной национальности. Приверженцы системы Н. И. Йль-минского были убеждены, что «только единоплеменный учитель может установить с детьми те отношения, какие необходимы для успешного хода просвещения».
Теория Н. И. Ильминского, на основе которой было построено школьное образование в Горном Алтае в XIX в., предполагала подготовку и русских учителей с обязательным знанием языка обучаемых. Но преимущество, конечно же, отдавалось учителю одной с учениками наци
ональности, ибо «... русский человек не может вполне приноровиться к инородцам, хотя бы и говорил на их родном языке. Его речь ... своею русской постановкой излагаемых мыслей всегда должна более или менее оставлять недоразумение, темноту, отсюда - неубедительность, бездейственность» [2]. К единоплеменному учителю предъявлялись определенные требования: хорошее владение русской речью и удовлетворительная методическая подготовленность для выполнения педагогических обязанностей.
Должность учителя миссионерской школы требовала не только глубоких научных познаний, но и преданности делу народного просвещения. Подготовка учительства и забота о нем была задачей первостепенной важности. Основы отношения к учительскому делу, очевидно, заложены в самой православной религиозно-философской и педагогической традиции. «В кругу служебных занятий миссии есть такая, которая требует неотлучного пребывания на месте, по важности своей почти равняется проповеди, по труду и однообразию требует такого же терпения, как и поездки, сопряженные с неудобствами и опасностью. ... К таковому служению можно отнести учебные занятия и вообще дело воспитания и подготовки будущих деятелей миссии».
Подготовка учителя, который мог опираться на родной язык учащихся, особенно в первоначальном обучении, - одно из центральных положений миссионерской педагогической системы. Конечно, готовились к педагогической работе и этнические русские, проходившие необходимую подготовку в освоении алтайского языка. Но преимущество при выборе претендентов на учительскую должность сознательно отдавалось единоплеменному кандидату, близко и непосредственно знакомому с языком и этнопсихологическими особенностями обучаемых.
Такое требование к педагогу было вполне обоснованно, так как первоначальная практика обучения детей, практически не понимающих язык учителя, не оправдала себя в начале XIX в. Ущербность, неэффективность сложившейся практики преподавания в инородческой школе на государственном языке осознавалась уже не только большинством педагогов, но и широкими кругами светской и церковной администрации, общественностью.
Сложная этноконфессиональная и геополитическая ситуация в регионе потребовала от педагога-миссионера особой, отличной от общероссийской, учительской подготовки. В то же время и Министерство народного просвещения, по-своему заинтересованное в индоктринации православно-христианских идей в менталитет народов Восточной России, исходило из убеждения, что подготовить таких деятелей могут только специально предназначенные для этого учебные заведения.
Первоначальные основы педагогического образования учителей для двуязычных школ Горного Алтая были заложены в Центральном миссионерском училище, которое было открыто 26 марта 1866 г. в резиденции начальника Алтайской миссии архимандрита Владимира, в с. Улала. Основной целью данного заведения была подготовка учителей, переводчиков и церковнослужителей.
Здание первого училища по подготовке деятелей миссии первоначально располагалось в доме толмача миссии М. В. Чевалкова. В первый год работы состав учащихся насчитывал всего 8 человек. Невелик был и учительский коллектив. Преподавали в нем бывшие студенты Петербургской духовной академии И. В. Солодчин, ставший впоследствии игуменом Иннокентием и помощником начальника миссии, и П. И. Макушин, занявшийся затем книгоиздательством [4].
Необходимо отметить, что преподаватели, работающие в этом заведении, являлись истинными патриотами своего дела. Так, например, Иван Солодчин и П.И. Макушин добровольно приехали на Алтай и «самоотверженно трудились почти без всякого денежного вознаграждения» [4].
Образовательная программа в училище целиком соответствовала главной задаче, решаемой миссией. Воспитанники изучали священную историю Ветхого и Нового Завета, арифметику, краткий катехизис, письмо, чтение и пение. Отсутствие учебников, литературы и материалов светского характера на алтайском языке осложняло обучение. Понимая это, учителя, руководство миссии стали активно заниматься переводческой деятельностью, привлекая к ней учащихся. Так, например, в 1870 г. переводы различной литературы на алтайский язык делают сам начальник миссии архимандрит Владимир, толмач М. Чевалков, учитель И. Солодчин и воспитанники училища С. Ильтеев, Т. Петров, В. Тозыяков. В основном это была духовно-нравственная, церковная литература.
По окончании учебы выпускники разъезжались по местам своего назначения. Так, в 1871 г. вышеозначенные учащиеся стали учителями и священнослужителями: С. Ильтеев - в Чепошской школе, Т. Петров -в Черно-Ануйской, В. Тозыяков - в Чулышманской. Однако некоторые из бывших воспитанников выбирают другой путь, занимаясь просветительской деятельностью (П. Кучуков), коммерцией (А. Пыжанкин) и т. д. Поэтому миссия предписывает строже подходить к подбору кандидатов для обучения в училище.
Начало разрешения задачи по подготовке квалифицированных кадров для миссионерских школ столкнулось с проблемой нехватки учительских кадров в училище. С целью ее устранения архимандрит Владимир обращается с просьбой к руководству Казанской учительской семинарии принимать ежегодно два человека из числа алтайских инородцев, которых по окончании семинарского курса можно было бы использовать в качестве учителей Улалинского миссионерского училища.
Казанская учительская семинария неслучайно была избрана местом подготовки кадров. Она в те годы по праву зарекомендовала себя настоящей кузницей национальных кадров. Наряду с предметами церковного направления в ее стенах преподавали педагогику, русский и церковно-славянский языки, арифметику, геометрию, русскую историю, географию, естествознание, чистописание и черчение. Внимание отводилось также трудовому и физическому воспитанию, для чего в учебные планы семинарии были введены такие предметы, как гимнастика и «деревенские ремесла» по выбору учащегося.
Ходатайство по подготовке кадров для Улалинского училища было с пониманием встречено руководством Казанской учительской семи-
нарии, возглавлял которое единомышленник алтайских миссионеров Н. И. Ильминский. С ведома синода он дал согласие, благодаря чему, начиная с 1879 г., алтайская миссия ежегодно направляет на учебу в Казань двух - трех кандидатов. Среди первых выпускников этого учебного заведения были Степан Тодогошев, Штыгашев, Кузьма Укунаков, Моисей Орочинов и др.
Данные действия позволили миссии значительно расширить контингент учащихся в Улалинском училище и ежегодно получать квалифицированные кадры для работы в нем.
Постепенно училище превращалось в центр по подготовке своеобразной алтайской интеллигенции: учителей, священников, переводчиков, псаломщиков, и с каждым годом росло количество желающих получить образование в нем, « опыт показал, что инородцы способны заниматься наукой и понимать ее пользу ничуть не меньше русских. Теперь прошли те времена, когда инородец не понимал ценности своего обучения». Однако база, которой располагало училище, не могла удовлетворить всех жаждущих, а главное, не удовлетворяла и потребности самой миссии.
В 1883 г. центральный филиал училища переводится в г. Бийск, однако в с. Улала остается учебное заведение, которое имеет своей целью первоначальную подготовку учащихся для второй ступени. Второй ступенью подготовки кадров для миссии и миссионерских школ теперь становится Бийское катехизаторское училище.
Первоначально училище занимает полуподвальное помещение первого этажа в одном из архиерейских домов г. Бийска, однако в 1886 г. охваченное пожаром здание полностью сгорает, и перед руководством встает вопрос о его закрытии. Большими усилиями удается найти временные помещения и не прерывать занятия, а взамен старого здания возвести «при пособии с разных сторон, новый дом с большими приспособлениями для катехизаторского училища».
Потребность в получении образования притягивала все большее количество желалающих обучаться в Бийском училище. В 1887 г. оно насчитывало 56 воспитанников, из них алтайцев - 15, телеутов - 9, черневых татар - 4, инородцев Кузнецкого округа - 10, абаканских инородцев - 4, сойонцев - 1, киргизов - 6, русских - 7 человек. Обучение проводилось по трехлетнему курсу. Учебная программа, составленная с учетом даль-нейшего приобщения учащихся к христианству, содержала в себе такие предметы, как «объяснительное чтение Святого писания Нового Завета», «психология», «дидактика», «теоретическое изучение местных инородческих наречий», «импровизированные беседы духовного содержания», «оспопрививание», «черный труд», который «вводился как практически полезное, смиряющее, воспитательное средство».
Как видим, учебная программа содержала довольно узкий круг предметов. Это объяснялось тем, что система Н. И. Ильминского, на которую опирались в Бийском училище при составлении учебных планов и программ, основывалась, прежде всего, на общедидактическом принципе посильности в обучении. Н. И. Ильминский и его последователи считали, что учащиеся с довольно узким кругозором и низкой базой предварительной подготовки могли освоить только учебные предметы, знания
по которым смогут применить в будущей профессиональной практике. «Вследствие необширности курса наук обучение, во-первых, являетсяв-полне посильным для инородца при его настоящей умственной подготовке. Затем, будучи ограничено в своих задачах пределами действительных потребностей, дает учащимся только то, чему он тотчас же находит применение по выходу из училища и поступлении на службу».
В конце 1887 г. администрацией училища начато ходатайство о даровании ему, как частному учреждению, правительственного утверждения, с определенным уставом. Мотивировалось это следующими соображениями: во-первых, это повысило бы статус данного частного учреждения до уровня учебного заведения, утвержденного правительством; во-вто-рых, продвижение по службе, выплата пенсии и другие гарантированные уставом права необходимы и для привлечения сюда высококвалифицированных лиц из высших и средних духовно-учебных заведений. Данное прошение было удовлетворено, и в 1890 г. заведующий катехизаторским училищем иеромонах Мефодий запишет в своем отчете: «... этот год особенно знаменателен. По ходатайству высоких Покровителей миссии, повелением Государя Императора, нам дарованы права духовного училища».
Преподавательским составом в этом же году предпринимаются попытки составления устава и правил приема в училище, в которых было записано, что в училище принимаются подростки 15-16 лет из среды алтайцев, владеющих русским языком, и из среды русских при условии свободного знания алтайского языка. «Этот элемент в учении полезен и желателен. Он способствует быстрейшему усвоению инородцами русского языка, сближению их по духу с русским народом, такие учащиеся - наиболее подходящие деятели распространения между инородцами русской гражданственности».
Практика показала, что поступающие в училище подростки-алтайцы были, как правило, на несколько лет старше своих сокурсников. Порой их возраст достигал двадцати и более лет. Данное обстоятельство обусловливалось, прежде всего, недостаточным знанием русского языка, что было серьезным препятствием к поступлению и учебе многих талантливых юношей. «Поступающие недостаточно знакомы с русским языком и особенно затрудняются пониманию книжной речи... и наконец, вообще обнаруживают, особенно на первых порах, некоторую неразвитость, проистекающую из скудости среды, в которой им приходилось первоначально жить, и бедности речи, которую им приходилось слышать», - писал в своем отчете заведующий училищем иеромонах Мефодий.
В первые годы существования училища, в результате отсева по мало-успеваемости, инородцы составляли нередко ничтожно малый процент оканчивающих это учебное заведение. С целью минимизации языкового барьера внутри разноплеменного контингента учащихся в 1893 г. был учрежден особый подготовительный класс, а само училище, как и все родственные ему учебные заведения России, имело устав закрытого заведения интернатского типа. Данное обстоятельство объясняется тем, что воспитанники, которые здесь обучались, приезжали из отдаленных селений. Другая причина крылась, по мнению устроителей данного учеб-
ного заведения, в преимуществах полумонастырского режима в воспитательном воздействии на учащихся. Администрация стремилась придать взаимоотношениям наставников и воспитанников семейный характер.
Особое значение при этом придавалось осознанности и добровольности исполнения учебных и религиозных обязанностей, норм поведения и правил общежития.
В 1890 г. был утвержден первый устав училища и переработаны учебный план и учебные программы, основу которых составляли документы Казанской учительской семинарии Н. И. Ильминского.
Новые программы существенно отличались от предыдущих. Их создатели позаботились о том, чтобы они открывали более широкий простор жизненному управлению, внесению в предметы нового содержания. В перечень предметов, обязательных для изучения, входили уже не шесть, а тринадцать дисциплин, среди которых на первом месте, конечно же, были предметы церковно-христианского направления, такие как «пространный катехизис», «священная история Ветхого Завета», «церковный устав», «церковная история», «церковное пение», «церковно-приходская практика».
Теоретическое изучение данных предметов сопровождалось практическими письменными упражнениями, «... имеющими целью ознакомить учащихся с самым обычным слогом... Для учеников инородцев, в частности, этот навык важен был в том отношении, что давал им обильный запас готовых понятий и мыслей для суждений о предметах веры». Письменные упражнения состояли из переложения своими словами библейских рассказов, которые в учебниках излагались кратко или отсутствовали совсем; записи «общедоступных» проповедей; письменного и устного раскрытия ветхозаветных прообразов и пророчеств.
Серьезная постановка религиозного образования была общей особенностью миссионерских учебных заведений, предполагавшей возможность последующего посвящения в сан и соответствовавшей требованиям Св. Синода к претендующим на должность священника. Миссионеры были уверены, что учителя, посвященные в сан, шире и влиятельнее могут содействовать христианскому просвещению инородцев.
Однако в духовные семинарии редко принимались юноши нерусской национальности. Проблема состояла еще и в том, что они не имели должной образовательной подготовки, которая была необходима для поступления в такое учебное заведение, в частности, знание «древних языков» (латыни, греческого и т. д.). Проблема была решена в 1893 г., когда необходимость иметь священников инородческого происхождения встала особенно остро. Во-первых, было облегчено право поступления после катехизаторского училища в духовную семинарию для инородцев. Во-вторых, было произведено переустройство учебной части училища: из двух классов двухклассной школы, существующей при училище, и специального класса катехизаторского училища образовано четыре класса, из которых первые три готовили для поступления в семинарию, последний - к миссионерским целям. В течение первых трех лет проходилась программа духовных училищ, за исключением «древних языков ». Это обстоятельство объяснялось практической невозможностью их изучения,
так как инородцы испытывают огромные трудности при овладении ими.
Клерикальная подготовка в Бийском училище велась в двух основных направлениях: собственно религиозно-богословское и подготовка к миссионерской учительской деятельности. Чисто церковное образование, как правило, не давало должной педагогической подготовки, поэтому новая программа обучения расширена содержанием предметов педагогики и психологии. В содержание предмета психологии входили такие немаловажные для будущего учителя темы, как внутреннее самосознание и внешние чувства; воображение и память; фантазия; мышление; разум и идея; вера; воля; страсти; характер и т. д.
Программа по педагогике подразделялась на две основные части, первая из которых отражала воспитательный процесс, вторая - дидактический. Данный предмет рассматривал следующие темы: церковноприходская школа и ее религиозно-воспитательное и образовательное значение; христианское воспитание и его задачи; внешняя дисциплина воспитания; общие фактические требования; звуковой метод обучения грамоте; объяснительное чтение; практические приемы ознакомления с правописанием; наглядное обучение и т. д.
Программой предусматривалась и педагогическая практика, которая включала в себя как наблюдение за работой учителя и анализ уроков товарищей, так и проведение собственных уроков.
Немаловажное значение в содержании педагогического образования отводилось самым разнообразным воспитательным формам работы с учащимися. Этому способствовал интернатский режим, позволяющий использовать вечернее время для воспитательных мероприятий, бесед религиозно- нравственного и светского характера.
Кроме предметов церковно-религиозного и психолого-педагогическо-го направления, учебный план 1890 г. включал в себя изучение русского языка, арифметики, русской истории с дополнениями из всеобщей истории, географии. Данные предметы изучались в объеме двух классов церковно-приходских школ. Как видим, спектр общеразвивающих предметов был не особенно широк, однако это обстоятельство оправдывалось тем, что хотя такая постановка дела в обучении и не развивала широкого умственного кругозора и интереса к вопросам науки, но зато заставляла сосредоточивать мысли на одном важнейшем направлении, а именно, на углублении интереса в вопросах «христианского ведения».
Конечно же, особое внимание уделялось такому предмету, как алтайский язык. В учебной практике Бийского катехизаторского училища сложилась традиция регулярных разговорных упражнений на инородческих наречиях, что являлось обязательной формой работы для всех учащихся. К этому обязывало и правительственное постановление от 24 февраля 1872 г. «О необходимости удовлетворительного знания родного языка учащегося всеми учителями инородческих школ» [1]. Впоследствии, на работе в школе, эти усилия оправдывались, так как, став учителем и зная в совершенстве язык, он быстро обретал доверие и уважение как детей, так и местных жителей.
В подготовке педагогов для двуязычных школ имелись в віщу, прежде всего, интересы церковной миссии. Тем не менее, считалось, что одним из
первейших условий назначения на учительскую должность должно быть знание языка обучаемых, а не принадлежность к клиру.
Особая роль в обучающем процессе отводилась поездкам в родные селения, по поручению преподавателей будущие учителя выполняли задания по сбору этнографического, лингвистического, религоведческого, фольклорного материала.
Приоритетным направлением в училище являлось экономическое просвещение, в результате чего трудовое обучение и воспитание здесь были поставлены на должную высоту. Такое внимание обосновывалось тем, что одной из основных причин хозяйственной отсталости Горного Алтая в рассматриваемый период была низкая производительная культура сельского населения, как правило, не имевшего доступа к передовым по тем временам ремесленным и агрономическим знаниям.
Придавалось большое значение как личному примеру учителя-мисси-онера, который, являясь частью сельского социума, должен быть хорошим работником, так и его посреднической функции в распространении культуры сельскохозяйственного производства - основного занятия крестьянства.
В учебном плане и учебных программах 1890 г., как и в первоначальном варианте, особое внимание уделялось предмету «черный труд», основной задачей которого было обучение основам ремесел и земледелия с дальнейшим распространением их среди инородцев. Необходимость этого мотивировалась общей тенденцией того времени. По всей России прочное место занимало обязательное учреждение ремесленно-сельскохозяйственных классов при начальных народных училищах.
Должность сельского учителя в России никогда не считалась престижной, поэтому возложить на себя миссию просвещения крестьянства, а тем более инородческих детей в труднейших условиях могли лишь люди, связанные тесными узами с сельским бытом и образом жизни, готовые к подвижничеству, материальным лишениям и неудобствам. Н. И. Ильминский ожидал от инородческого учительства сближения с «темным необразованным людом деревни, стремления оказать посильную помощь в области медицины и гигиены, технико-агрономических знаний» [3]. Учительская должность не сулила материальных выгод: жалование учителя сельской школы состояло в конце XIX в. из 70 рублей. Все это приводило к выводу, что учитель в сельской местности по своему происхождению должен быть близким к деревне и хорошо знакомым с сельскохозяйственным трудом. Заботясь о готовности выпускников к условиям, в которые они попадут после окончания училища, учебный план предусматривал работу, способствующую быстрой адаптации в новых условиях жизни. Прежде всего, это выражалось в круглогодичном трудовом воспитании учащихся. На основе училища миссионерами была предпринята попытка возрождения трудовой школы, идею которой разрабатывал швейцарский педагог И. Г. Песталоцци (1746 - 1828). Основной идеей его концепции была идея образования в труде и через труд, становящийся в силу этого призванием человека.
Признавая труд важнейшим средством воспитания и развития че-
ловека, преподавательский состав училища считал, что он развивает не только физические силы и ум, но и формирует нравственность, создает убеждение огромной значимости труда в жизни общества. Трудовое воспитание строилось с тем учетом, чтобы любой труд, выполняемый учащимися, оценивался ими «как свободный, производительный, а не принуждающий и порабощающий», в чем, несомненно, чувствовалось влияние идей К. Д. Ушинского. Попытка соединения обучения с производительным трудом была одним из важнейших положений в педагогической практике катехизаторского училища. Такая трудовая практика, как полное самообслуживание в форме «уборки постелей и спален, метения полов, помощи в столовой и пр.» была неизменным, каждодневным явлением в жизни воспитанников.
Пытаясь сделать утилитарное, жизненное, практическое исходным пунктом образования, в учебную программу включают обучение ремеслам. В специальных мастерских учащиеся знакомились и овладевали теми занятиями, которые им придется встретить в будущей жизненной практике или же передать свой опыт будущим односельчанам. «Приучение питомцев катехизаторского училища к земледельческому и ремесленному труду важно и в том отношении, что при поступлении на место, они, умея заниматься сами этим трудом, могли учить заниматься им своих соплеменников».
Основным же звеном в трудовом воспитании были весенне-летние сельскохозяйственные работы. Они заключались в том, что на специально отведенных земельных участках будущие миссионеры-учителя овладевали приемами огородных и полевых работ. Начиная с первой половины мая учебные дни чередовались с рабочими днями. Весь процесс вспашки, посадки, уборки и переработки выращенных продуктов производился ими под руководством «распорядителя работ из опытных и толковых крестьян». Во второй половине июня, после окончания учебных занятий и промежутка отдыха «... начинались полевые работы: сенокос, уборка хлеба, летняя запашка земли и посев озимого хлеба».
Важно, что выращенная продукция уходила не только в фонд самого училища, но и сами производители в конце летнего сезона «получали вознаграждение» результатами своего труда, которое они могли увезти домой, помогая тем самым своим близким. В результате практическая деятельность приобретала для учащихся всеобъемлющее значение, понималась как органическая часть их жизни, становилась источником общего развития личности.
С 1889 г. обучение ремеслам стало обязательным и систематическим: учебный план отводил на это в среднем по шесть часов в неделю. Необходимость такого обучения мотивировалась еще и общей тенденцией обязательного учреждения ремесленных классов при всех начальных народных училищах. Подспорьем для него была значительная благотворительная помощь. Так, в 1894 г. бийские купцы А. О. Морозов и А. В. Соколов выделили училищу 12 ООО рублей, на которые в 1895 - 1896 гг. было построено новое двухэтажное здание с мезонином и ремесленными мастерскими. Так училище стало обладателем хорошо оборудованных мастерских, одних из лучших в округе.
Обучение предметам с производительным трудом учащихся придавало совершенно своеобразный характер внутреннему строго учебного заведения.
Трудовое обучение являлось составной частью так называемого «телесного воспитания», куда органически вплеталось и физическое развитие.
Заботясь об «укреплении телесных сил и здоровья питомца, рекомендуется организовывать преимущественно такие игры, которые связаны с телодвижениями. Особое внимание обращено на гимнастические упражнения».
Целью физического воспитания было развитие и укрепление физических сил и возможностей воспитанника, укрепление и закалка организма, что было так необходимо в суровых природно-климатических условиях будущей профессиональной деятельности.
Физическое развитие рекомендовалось начинать с первых учебных дней путем выполнения первоначально простейших движений, которые человек может производить в повседневной жизни, когда он ходит, ест, пьет, поднимает что-либо. Постепенно эти занятия должны были усложняться до гимнастических упражнений и подвижных игр. Такая последовательная система не только развивала юношей в физическом отношении, но и готовила их к труду, формируя трудовые умения.
Понимая, что физическое развитие напрямую связано с проблемами гигиены и здоровья, которые будущему учителю придется порой решать в одиночку, педагогический коллектив училища предусматривал занятия по привитию навыков гигиены, а также по обучению «основам врачевания». Учитель сельской школы зачастую являлся единственным грамотным человеком на обширных алтайских территориях, поэтому ему приходилось выполнять кроме учительской роли еще и роль врача. Поэтому воспитанники училища получали теоретические знания и практические навыки медицинского направления, а также умели делать прививки населению от различных болезней. Важной задачей учителя являлось и «привнесение в народ простейших навыков гигиены», о которых население в подавляющей своей части не имело никакого представления. В программу предмета «медицина и гигиена» включались такие темы, как строение человеческого тела; основные функции органов дыхания, пищеварения и т. д.; первая помощь больному; заразные болезни и др. Продолжительный период этот предмет вел квалифицированный специалист, заведующий училищной больницей П. А. Чехов.
И все же главным, детерминирующим фактором воспитания у учащихся училища интереса к учебе, религиозного благонравия, педагогической направленности их профессиональной ориентации были не внешние условия, а личностные качества их преподавателей. Всю организаторскую работу возглавлял училищный совет, учрежденный впервые в 1891 г., он состоял из председателя, заведующего учебной работой, делопроизводителя. В ведение совета была отдана и учебно-воспитательная часть всех школ миссии. В первый состав этого управляющего органа были назначены: игумен Иннокентий, иеромонах Мефодий и учитель А. Правдин.
Понимая, что работа учебного заведения зависит прежде всего от гра-
мотного, слаженного коллектива, совет с первых же дней своей деятельности вел работу по приглашению в училище квалифицированных педагогов, делая запросы в наиболее престижные учебные заведения страны. Так, в разные годы здесь работают учителя, окончившие Томский университет: А. Правдин, Л. Ржаницин, А. Нечаев, И. Борецкий, И. Кулаков, из Московской духовной семинарии П. Дабров, кандидат Санкт-Пе* тербургской духовной академии иеромонах Амвросий Гутко, а также С. М. Любимцев, П. В. Берсенев, Т. Каншин, А. В. Анохин, П. А. Чехов, А. Пояркин, В. Кирсанов, М. Тащаков, Г. Ананьев, Н. Шарков, И. Ката-шев и др., приехавшие после окончания высших учебных заведений.
Приобретая с каждым годом известность, училище притягивает к себе сторонников педагогического просвещения. Большую помощь оно имеет от благотворительных взносов, которые ежегодно пополняются как мелкими, так и крупными суммами. Так, известный бийский купец Яков Алексеевич Сахаров в течение многих лет ежегодно отчислял училищу по 500 рублей и по завещанию была оставлена сумма в 10 ООО рублей, книгопродавец П. И. Макушин в 1891 г. внес вклад в 75 рублей на постройку библиотеки, а затем организовал концерт и вырученные с него 114 рублей вложил на питание учеников.
Были и такие, как бывший военный врач Николай Евгеньевич Лузгин, который вносил вклад своим умом и профессионализмом, долгие годы безвозмездно лечив учащихся и служащих в больнице училища.
В 90-е гг. XIX в. училище становится заметным явлением в системе педагогического образования инородческих учителей в крае, обеспечивая педагогическую практику будущим учителям и выпуская из своих стен образованных людей. Именно они становятся зачинателями религиозного и светского просвещения своих соплеменников.
«В настоящее время на Алтае не осталось почти ни одного уголка, куда бы не проник слух о Бийском училище. Оно получило известность даже за пределами миссии среди инородцев Красноярской епархии, из которой в настоящее время обучается в нем 6 человек».
В среде первой алтайской интеллигенции, выращенной миссией в Бийске, были известный алтайский писатель, переводчик М. В. Чевалков, учитель и инспектор-наблюдатель за деятельностью миссионерских школ Стефан Борисов Тодогошев, священник Мыютинского стана Лука Яковлевич Кумандин, Прокопий Тыдыков, Алексей Тельгеров, Стефан Чевалков, Михаил Блинов, Александр Косвинцев, Чопош Тюмаков, Сергей Никифоров и др.
М. В. Чевалков был высоко оценен еще его современниками, как человек, обладающий высокими духовными дарованиями. Епископ Мефодий так пишет о талантах, скрывающихся в «инородческой среде»: «Бывший священник Михаил Чевалков это пример тому, какие таланты могут крыться в среде инородцев, погруженных пока в спячку невежества. ... силой природного ума и эстетического вкуса он постиг грамматические и стилистические законы своей речи и дал на ней произведения, могущие стать наравне с лучшими произведениями литературных языков».
«Катехизаторское училище в Бийске воспитывало своих питомцев как “истинно русских людей”, это означало, что ученики его воспитывались
в духе строгого христианства и монархизма и по окончании училища могли жениться только на русских женщинах. Кадры, вышедшие из стен этого училища, вполне отвечали задачам миссии, и они-то составляли первую алтайскую интеллигенцию» [5].
Работа по подготовке учительских кадров для Горного Алтая практически угасла на рубеже революции 1917 г. и гражданской войны. Лишь в 1919 г. приват-доцентом Московского университета Б. Ф. Добрыниным предпринималась попытка открыть в Чемале учительскую семинарию, но в условиях разрухи реальные результаты были невелики.
Таким образом, подготовка учителя, который мог опираться на родной язык учащихся, знающего и непосредственно знакомого с их культурными и психологическими особенностями, была для Алтайской духовной миссии задачей первостепенной важности. Сложная этноконфессиональ-ная и геополитическая ситуация в регионе требовала от педагога-мисси-онера особой, отличной от общероссийской, учительской подготовки.
Основы педагогического образования, закладываемые в Бийском катехизаторском училище, целиком соответствовали главной задаче, решаемой миссией в Горном Алтае - приобщение нерусских народов к российской государственности, утверждение в регионе православия и русской церковной школы. Приоритетная постановка религиозного образования в училище способствовала ее достижению.
Наряду с этим немаловажное значение в содержании педагогического образования отводилось предметам психолого-педагогического направления, педагогической практике, разнообразным воспитательным формам работы с учащимися.
Учителя-миссионеры являлись не только проповедниками христианской веры, но и в меру своих сил и возможностей занимались народно-просветительской и хозяйственной деятельностью. Заботясь о готовности выпускников к условиям, в которые они попадут после окончания училища, учебный план предусматривал занятия, способствующие быстрой адаптации в новых условиях жизни. Прежде всего это выражалось в получении воспитанниками училища навыков медицинского и гигиенического направления, а также в круглогодичном трудовом воспитании учащихся; обучение ремеслам, сельскохозяйственная практика и т. д.
К началу XX в. Бийское катехизаторское училище становится заметным явлением в системе педагогического образования инородческих учителей в крае, обеспечивая педагогическую практику будущим учителям и выпуская из своих стен образованных людей. Данное училище являлось центром по подготовке своеобразной алтайской интеллигенции: учителей, священников, переводчиков, псаломщиков.
Литература
1. Бобровников, Н. А. Что такое хороший урок: из бесед с учителями / Н. А. Бобровников. - Казань: Кн. изд-во Маркелова и Шаронова, 1914. - 98 с.
2. Ильминский, Н. И. О способах обучения инородцев /Н. И. Ильминский// Современные известия. - 1862. -№ 121.-С.21-25.
3. Корнетов, Г. Б. Цивилизованный подход к изучению всемирного историко-педагогического процесса / Г. Б. Корнетов. - М.: РАО, 1994. - 265 с.
4. Модоров, Н. С. Алтайская духовная миссия и ее место в системе официальной политики / Н. С. Модоров И История Горного Алтая. Горный Алтай в досоветский период. - Горно-Алтайск, 1995. - Ч. I. - С. 62 - 89.
5. Потапов, Л. П. Очерки по истории алтайцев / Л. П. Потапов. - М.; Л.: Изд-воАН СССР, 1953.-444 с.
УДК 39
Э. В. Екеева
ЭТНОПЕДАГОГИЧЕСКАЯ АНТРОПОНИМИЯ КАК ЭЛЕМЕНТ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ ВОСПИТАНИЯ АЛТАЙЦЕВ
Великим творением народов является культура воспитания, имеющая разные формы и состоящая из множества компонентов и элементов. Уникальным элементом народной культуры воспитания, на наш взгляд, является антропонимия - совокупность личных имен, прозвищ, фамилий. У каждого народа существует своя система имен. Выбор имени происходит в разное время и по-разному. Чаще всего имена давались в первые дни после рождения ребенка. Обычно они были связаны с физическими особенностями и первыми признаками поведения новорожденного: Карабаш - черноголовый, Сарыбаш - белокурый, Сары-Уул - светлый мальчик, Борозок - сероватый, Арык - тощий, худой, Кичинек - маленький, Майлу - жирный, Каракыс - смуглая девочка, Эртечи - ранний, Уйкучы - сонливый, Ыйлак - плаксивый.
Имени ребенка придавалось большое символическое значение. Так, одни народы посредством имени прививали детям качества прочных металлов: Темир, Махул - железный (алт., авар.), Болот, Болд, Чарон -стальной (алт., монг., авар.), Тыпган - камень (кет.). Другие хотели, чтобы мальчики стали величественными, как горы (Дагьлар - лезг.), быстрыми и сильными как лев (Арслан и Каплан - кум.) и рысь (Шюлюзин - алт.). Мальчику (мужчине) желали, чтобы он вырос:
- бесстрашным, смелым: Дьалтанбас - храбрый (алт.), Такэ - мужество (япон.), Зоригт - отважный (монг.), Кезер - воин (алт.), Айабас - небоязливый (алт.);
- сильным, выносливым и волевым: Баадай — крепыш (алт.), Батор - богатырь (монг.), Балбан - силач, Бат - крепкий (алт.), Ийделю - выносливый (алт.);
- ловким, искусным: Бушулдай - быстрый, проворный, Эпчил - искусный, Сюмелю - ловкий (алт.), Асим - большой мастер (иран.);
- справедливым и честным: Ак-Санаа - честный, Чындык - справедливый (алт.), Масаси - честный (япон.);
- добрым и щедрым: Дьымжай - добрый, Арбын - щедрый; друг (алт.), Чайболсан - добрый (монг.);
- человеколюбивым и гуманным: Дьалакай - гуманный (алт );
