CC BY
71
Точказрения
Вестник ДВО РАН. 2007. № 1
А.И.КАФАНОВ
Почему так мало цитируют российских ученых?
Относительно низкая цитируемость российских работ, отражаемых в базе данных Института научной информации (ISI), наряду с множеством других факторов может быть обусловлена и принципиально различными методологическими установками российских и англо-саксонских исследователей.
Why are works of the Russian scholars cited so seldom? A.I.KAFANOV (A.V.Zhirmunsky Institute of Marine
Biology FEB RAS, Vladivostok).
The citation level of scientific papers published by Russian scholars is relatively low, as estimated by the Institute for Scientific Information (ISI). This may be due to a drastic difference in methodological approaches employed by Russian and Anglo-Saxon scientists.
В последние годы использование количественных показателей для определения эффективности научной работы считается общепризнанной нормой. Все науко- и библио-метрические исследования в этой области основаны на статистике баз данных Института научной информации (Institute for Scientific Information, ISI), в частности Указателя цитированной литературы (Science Citation Index, SCI) и Указателя цитируемости журналов (Journal Citation Report), который чаще обозначают как импакт-фактор [6].
Предпринятые в «послеперестроечное» время усилия по «глобализации» российской науки, к сожалению, пока не приносят ощутимых результатов. По числу опубликованных статей, SCI и количеству статей, опубликованных в журналах с высоким импакт-фактором, Россия, увы, занимает далеко не первые места в мировом рейтинге [7, 11, 21]. Разумеется, этому прискорбному факту можно искать самые разные объяснения. Я попытаюсь хотя бы частично ответить на этот вопрос, исходя из представлений о национальной специфике отечественной науки [3].
Цитируемость и язык публикации. Неанглоязычность публикаций - пожалуй, первое, что приходит на ум, при анализе невысоких SCI. Однако, как это следует из списка наиболее цитировавшихся в 1973-1988 гг. советских авторов [5], дело обстоит не столь просто: наиболее часто в это время цитировался Д.Н.Зубарев, опубликовавший в 1960 г. свою статью на русском языке (см. таблицу). РАН занимает 20-е место в мире по цитируемости работ в области математики [6], что уж совсем странно, поскольку в математических статьях язык публикации вряд ли имеет определяющее значение, а высочайший уровень российской математической школы общеизвестен, хотя бы в свете недавнего присуждения Г.Перельману престижнейшей премии Филдса. Скорее всего, дело здесь связано с хорошо отработанной в англо-саксонских странах техникой лоббирования цитируемости «своих» авторов.
Увеличение числа англоязычных публикаций российских авторов в международных изданиях, издание англоязычных работ в России отнюдь не отразились на SCI. Более того, Международная академическая издательская компания «Наука/Интерпериодика», образованная в 1992 г., переводит на английский язык большинство отечественных академических
КАФАНОВ Александр Иванович - доктор биологических наук, Заслуженный деятель науки РФ (Институт биологии моря им. А.В.Жирмунского ДВО РАН, Владивосток).
№ п/п Авторы Год публикации Год появления работы и язык публикации Число ссылок
1 Фельдштейн Ю.И., Старков Г.В. 1980 1967, англ. 120
2 Зубарев Д.Н. 1981 1960, рус. 1615
3 Бреховских Л.М. 1983 1960, англ. 1420
4 Гольданский В.И. 1983 1964, англ. 275
5 Васьковский В.Е., Костецкий Е.Я. 1985 1968, англ. 280
6 Абрикосов А.А. 1985 1957, рус. и англ. 1075
7 Вукс М.Ф. 1985 1966, рус. и англ. 185
8 Гольданский В.И. 1986 1968, англ. 170
9 Спирин А.С. 1986 1959, рус. 760
10 Давыдов А.С., Филиппов Г. Ф. 1986 1958, англ. 490
11 Георгиев Г.П., Самарина О.П., Лерн М.И., Смирнов М.Н., Северцов А.Н. 1986 1963, англ. 260
12 Дерягин Б.В., Ландау Л.М. 1987 1941, англ. 490
13 Абелев Г.И. 1987 1971, англ. 222
14 Васильев Ю.М., Гельфанд И.М., Иванова О.Ю., Комм С.Г, Ольшевская Л. В. 1988 1970, англ. 180
15 Татаринов Ю.С. 1988 1964, рус. и англ. 255
16 Иванов В.И., Минченкова Л.Е., Щелкина А.К., Полетаев А. И. 1989 1973, англ. 310
17 Жаботинский А. М. 1989 1964, рус. и англ. 205
журналов. Вместе с тем, согласно приводимому В.А.Маркусовой [6] графику, именно с 1993-1997 гг. обнаруживаются некоторое снижение количества отражаемых ISI статей и заметное замедление темпов роста цитируемости российских публикаций. Деятельность же МАИК «Наука/Интерпериодика» в существующем виде вообще выглядит довольно сомнительной, поскольку из-за малотиражности и чрезвычайно высокой стоимости большинство переводимых российских журналов остается недоступным иностранным специалистам.
Цитируемость и дисциплинарная ориентированность исследований. Частота цитируемости работ и импакт-факторы журналов, в которых они были опубликованы, имеют особое значение в связи с введением Министерством образования и науки количественных показателей, характеризующих научную продуктивность ученых. Общеизвестно, что эти показатели сильно отличаются в разных отраслях знаний, и мы попытаемся вкратце охарактеризовать возможные причины, вызывающие этот феномен. ISI вполне учитывает принципиальную несравнимость цитирования в разных научных дисциплинах, располагая, в пределах ныне доступной для всех Web of Knowledge, специальной базой данных Essential Science Indicators, где сравниваются показатели цитируемости в разных странах по одним и тем же дисциплинам.
В последнее время практически общепризнано подразделение естественных наук на номотетические и идеографические, что связано с введенным немецким философом
Вильгельмом Виндельбандом (1848-1915) понятием о номотетическом и идеографическом методах (”^Ме1ЪаМ, 1878; цит. по: [1]). Идеографический и номотетический методы - (от греч. 1^05 - особенный, своеобразный; греч. пошоШейке - законодательное искусство) -способы представления и исследования предметов, отличающиеся тем, что первый выявляет в предмете его индивидуальность, а второй - его включенность в законосообразные, общие связи и зависимости. Номотетические науки (к ним, например, относится физика) вполне аксиоматизированы, обладают, как правило, развитым математическим аппаратом и представляют «магистральную линию» в развитии научного знания. Идеографические науки (например, науки о Земле) способны давать преимущественно частные результаты весьма ограниченной (лишь в рамках данного цикла наук) применимости.
И номотетические, и идеографические науки являются непременной частью фундаментального научного знания, однако способы и темпы «оборота информации» в них принципиально различаются, что отражается и в индексах цитирования. В номотетиче-ских науках принципиально важен максимально полный учет результатов самых последних исследований, тогда как в идеографических исследованиях нередко цитируются даже авторы XVIII столетия. Исследователь-номотетик ориентирован на максимально быстрый «оборот информации», тогда как исследователь-идеограф работает, скорее, на «нетленку», справедливо полагая, что результаты его работы так или иначе все равно будут когда-либо использованы. В гуманитарных науках, которые по своей сути являются в основном науками идеографическими, индексы цитирования много меньше, чем в естественных науках, причем цитируются в основном монографии, но не статьи.
Скорость «оборота информации» в номотетических науках, таким образом, много выше, нежели в идеографических, что в свою очередь определяет распределение финансирования на научные исследования, число занятых специалистов и количество специализированных журналов. Иное положение в идеографических отраслях знания. В области зоологической систематики, например, работают, как правило, лица, «широко известные в узких кругах», поскольку число специалистов по некоторым группам животных во всем мире едва ли достигает и десятка. Эти специалисты обычно хорошо знают друг друга лично или по научной переписке, вполне информированы о научных достижениях коллег и не очень заботятся о языке публикации и рейтинге изданий: выбор последних в первую очередь определяется возможностью опубликования громоздкого фактического материала, а язык публикации попросту не имеет значения, поскольку, согласно действующему Кодексу зоологической номенклатуры, язык публикации не влияет на приоритет вводимых зоологических названий - все они непременно должны быть учтены при подготовке ревизии группы. В таксономии, естественно, тоже есть признанные классики цитирования. Однако попытки признать 8С1 и импакт-факторы журналов несущественными в таксономии [19, 22] не состоятельны: нет ровно никаких оснований надеяться, что статьи по систематике, например, жуков-долгоносиков когда-либо будут цитироваться столь же часто, как статьи по физике полупроводников.
Различие частоты цитирования в номотетических и идеографических науках вполне подтверждается тем фактом, что наиболее цитируемые статьи советских ученых за 1973-1988 гг по отраслям знаний распределялись следующим образом: физика и астрономия - 47%, науки о живой природе (включая биохимию) - 27%, химия - 18%, математика - 5%, геология и геофизика - 1%; из 50 наиболее цитируемых советских ученых физиков было 22, химиков - 17, биохимиков - 111 [5]. В перечне 692 российских ученых, имевших в 1998-2004 гг свыше 1000 цитирований по 181 (http://www.scientific.ru/whoiswho/gt1000_6.html), физики (исключая био- и геофизику) составляют 94 человека (13,5%), тогда как геологи, геофизики
1 Нет оснований предполагать, что подобное соотношение будет существенно отличаться от такового для всей базы данных 8С1, хотя это предположение требует, естественно, соответствующего библиометрического подтверждения.
и минералоги - лишь 17 (2,5%), а географы, несмотря, например, на актуальнейшую проблему современного глобального потепления, - всего 3 (< 0,5%)2.
Из сказанного следует один вполне очевидный вывод. Единственным способом обеспечения сопоставимости SCI и импакт-факторов в разных областях знаний является, вероятно, введение «средневзвешенных» показателей, ранжированных по общему числу цитированных публикаций в соответствующих областях знаний. Так, если в общей базе SCI наибольшее число цитированных работ относится к квантовой механике (например, 10 000 работ), а по зоологии цитируется, допустим, всего 100 работ, то 5 цитирований в области зоологии вполне соответствует 500 цитированиям по квантовой механике. Пожалуй, только таким образом можно решить чрезвычайно болезненную проблему сопоставимости вклада ученых вне зависимости от дисциплинарной ориентированности проводимых ими исследований. Понятно, что максимальная объективность таких «средневзвешенных» показателей будет зависеть от объема классификатора научных дисциплин.
Цитируемость и национальные особенности российской науки. Аналитики в области науко- и библиометрии почему-то забывают специфические особенности современной российской науки3.
Развитие науки в СССР после появления в свет 1-го русского издания «Диалектики природы» Ф. Энгельса [13] происходило «под знаменем марксизма-ленинизма», методологической основой которого в естествознании был диалектический материализм. Нынешнее поколение российских ученых, а также, естественно, их молодые последователи до сих пор явно или неявно руководствуются методологическими принципами диалектического материализма. В то же время на протяжении всего XX столетия и до настоящего времени методологической основой всего западноевропейского естествознания служит неопозитивизм с его многочисленными разновидностями (Венский кружок, логический позитивизм, аналитическая философия и др.). Неопозитивизм является современной формой позитивизма, один из основоположников которого, французский философ Огюст Конт (1798-1857), считал, что ни наука, ни философия не могут и не должны ставить вопрос о причине явлений4, а только о том, как они происходят; в соответствии с этим наука познает не сущности, а только феномены (см.: [4, 8]). Неопозитивисты, вполне разделяя представления классического позитивизма, сосредоточили свое внимание на анализе знаково-символических средств научного мышления, отношения теоретического аппарата и эмпирического базиса науки, природы и функции математизации и формализации научного знания. В рамках неопозитивистской методологии основное внимание уделяется методике исследований в рамках принятой научной концепции (парадигмы, или дисциплинарной матрицы, Т. Куна)5.
Влияние неопозитивистской методологии хорошо видно на примере викариантной биогеографии и «панбиогеографии», которые очень многие зарубежные биогеографы считают едва ли не единственной «позитивной исследовательской программой» в биогеографии (см.: [15]).
А.Болл [14] различает три основных метода в исторической биогеографии: эмпири-ческо-описательный, «повествовательный» (the narrative) и аналитический. Концепция
2 Замечу, что МАИК «Наука/Интерпериодика» не переводит на английский язык центральный отечественный журнал по географии - «Известия РАН. Серия географическая».
3 Здесь, разумеется, нужно учитывать и отрицательные черты советского наследия, например относительную замкнутость и длительную оторванность российской науки от достижений науки мировой.
4 Этот вопрос является одним из основных в методологии диалектического материализма.
5 Критика неопозитивизма со стороны представителей постпозитивизма (К.Поппер, И.Лакатос, Т.Кун и др.), по существу, ограничивается лишь анализом языка теории [12, 9]. Заметим к тому же, что «парадигма» вполне уподобляется методологической, а следовательно и методической, матрице конкретного научного исследования. Кстати, методология библиометрических исследований 181 также полностью основана на неопозитивистском базисе.
«центров происхождения», ведущая свое начало от классических работ Ч.Лайеля и Ч. Дарвина и именуемая в современной биогеографии общим понятием «дисперсионизм», согласно этой классификации, относится к первым двум и, по А.Боллу, характеризуется неспособностью предсказывать биогеографические события и обосновывать выбор между двумя конкурирующими гипотезами, «нефальсифицируемостью» в гипотетико-дедуктив-ном методе К.Поппера [23].
Считается [14, 25], что аналитический, унифицированный подход к биогеографическо-му исследованию возможен только при отказе от чисто пространственных представлений, всегда в той или иной мере связанных с идеей «абсолютного пространства», в пользу структуралистских моделей, опирающихся на филогенетическую трактовку детерминизма и именуемых ныне «викарионизмом» (обзор: [2]). Одним из наиболее разработанных вариантов викарионизма является так называемая панбиогеография итало-латиноамери-канского ботаника Л.Круаза [16-18].
Методология викариантной биогеографии и «панбиогеографии» основана на идеях глобальной тектоники литосферных плит и на принципах «филогенетической систематики» В.Хеннига [20], причем метод кладистики территорий, основной в викариантной биогеографии, возник в полной аналогии с филогенетической кладистикой. Относительная простота и разработанность методов кладистики территорий привели к тому, что ныне не менее 70% всех публикаций англо-саксонских авторов в области биогеографии так или иначе основаны на принципах викарионизма. Для этой области знаний предложено даже специальное обозначение - викариография (vicariography) [26]. При этом никого из «викарионистов» не смущает то обстоятельство, что идеи викарионизма в значительной мере основаны на теоретически несостоятельной концепции «ологенеза» Д.Роза (Rosa, 1918, итал. изд.; цит. по: [24]), абсолютно чуждой большинству отечественных биогеографов. Согласно «ологенезу», жизнь возникла в виде бесчисленных микроскопических или ультрамикроскопических организмов, появившихся на всей поверхности земного шара и содержащих в себе потенциально все будущие возможности органических существ (в теории эволюционных учений подобного рода концепции относят к ортогенезу, направленной эволюции, см.: [10]). Зародышевая плазма периодически разделялась на две половины, точно так же, как делится яйцеклетка в онтогенезе. Каждый вид, распространенный исходно космополитно, время от времени расщеплялся по всему ареалу на два дочерних вида, причем одна из филогенетических ветвей развивалась медленнее, но давала более высоко организованные формы, чем другая. Согласно современным эволюционным воззрениям, концепция «ологенеза», безусловно, является нонсенсом, однако сторонников викарионизма это отнюдь не тревожит: важно, что надежность математических методов обеспечивает устойчивость и воспроизводимость, а главное, простоту получения результатов.
Здесь, разумеется, не место останавливаться на достоинствах и/или недостатках диалектико-материалистической и неопозитивистской методологий. Однако понятно, что последняя, маскируясь под якобы единственно возможную форму логико-теоретического знания, придает статьям форму номотетической конструкции и обеспечивает несравненно большую цитируемость работ, выполненных в рамках неопозитивистской методологии. Многие результаты, полученные советскими, а ныне российскими исследователями, остаются попросту недоступными для понимания зарубежными коллегами. Анализ цити-руемости статей, безусловно, должен учитывать множество факторов, в числе которых, на мой взгляд, находятся и национальные особенности науки.
Во всяком случае, хотел бы предупредить своих, особенно молодых, коллег, испытывающих неоправданную идиосинкразию ко всему «советскому», что, цитируя в своих работах преимущественно англо-саксонских авторов, они наносят тем самым определенный ущерб российской науке. Нужно быть ученым, а не казаться им!
Я искренне признателен д.б.н. А.Л.Дроздову и д.б.н. А.И.Пудовкину (Институт биологии моря им. А.В.Жирмунского ДВО РАН ) за ценные критические замечания. Все эти замечания приняты мной во внимание, что, разумеется, отнюдь не означает полного согласия указанных лиц с высказываемой здесь точкой зрения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Виндельбанд В. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками: в 2 т. Т. 2. От Канта до Ницше. М.: Терра-Канон-Пресс-Ц, 2000. 512 с.
2. Кафанов А. И. Историко-методологические аспекты общей и морской биогеографии. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. 208 с.
3. Кафанов А. И. Размышления о российской науке (по поводу книги В.И.Богатова «Организация науки в России») // Вестн. ДВО РАН. 2006. № 3. С. 175-180.
4. [Конт] Огюст Конт: к 200-летию со дня рождения / под ред. А.О.Бороноева, И.А.Голосенко. СПб.: Петрополис, 1998. 226 с.
5. Маркусова В. А., Песавенто П. Как цитировались советские работы 1973-1988 годов // Природа. 1990. № 2. С. 74-77.
6. Маркусова В. А. Оцените по достоинству. Зачем России догонять Бермуды? // Поиск. 2006. № 32/33 (898/899). С. 5.
7. Маркусова В.А. Цитируемость российских публикаций в мировой научной литературе // Вестн. РАН.
2003. Т. 73, № 4. С. 291-298.
8. Нарский И.С. Очерки по истории позитивизма. М.: Изд-во МГУ, 1960. 200 с.
9. Панин А.В. Диалектический материализм и постпозитивизм: Критический анализ некоторых современных буржуазных концепций науки. М.: Изд-во МГУ, 1981. 238 с.
10. Попов И.Ю. Концепции направленной эволюции (ортогенез) // В тени дарвинизма. Альтернативные теории эволюции в ХХ веке. СПб.: Fineday press, 2003. С. 26-49
11. Пудовкин А. Ссылка за качество. Почему редко цитируют статьи российских ученых? // Поиск. 2003. № 43(753). С. 13.
12. Чудинов Э.М. Природа научной истины. М.: Политиздат, 1977. 312 с.
13. Энгельс Ф. Диалектика природы // Архив К.Маркса и Ф.Энгельса. Т. 2. М.: Гос. изд-во, 1925. 389 с.
14. Ball I.R. Nature and formulation of biogeographical hypotheses // Syst. Zool. 1975. Vol. 24, N 4. P. 407-430.
15. Craw R.C., Weston P Panbiogeography: A progressive research program? // Syst. Zool. 1984. Vol. 33. P 1-13.
16. Croizat L. Biogeography: past, present, and future // Vicariance biogeography: A critique / eds G.Nelson, D.E.Rosen. N. Y.: Columbia Univ. Press, 1981. P. 501-523.
17. Croizat L. Ologenismo, darwinismo e panbiogeografia // Atti Acad. Naz. Lincei Rendiconti. Cl. Sci. Fis. Mat. e Natur. 1964. Vol. 36, N 5. P. 723-728.
18. Croizat L. Space, time, form: the biological synthesis. Caracas, Venezuela: Publ. by the author, 1962. XIX, 881 p.
19. Garfield E. Taxonomy is small, but it has its citation classics // Nature. 2001. Vol. 413, N 6852. P. 107.
20. Hennig W. Grundzüge einer Theorie der phylogenetischen Systematik. Berlin: Deutsch. Zentralverlag, 1950. 370 S.
21. King D.A. The scientific impact of nations. What different countries get for their research spending // Nature.
2004. Vol. 430. P 311-316.
22. Krell F.-Th. Impact factors aren’t relevant to taxonomy // Nature. 2000. Vol. 405. P 507-508.
23. Popper K. R. Logik der Forschung; zur Erkenntnistheorie der modernen Naturwissenschaft. Wien: J. Springer, 1935. VI, 248 S.
24. Rosa D. L’ologénése; nouvelle théorie de l’évolution et de la distribution géographique des êtres vivants. Paris: F. Alcan, 1931. XII, 368 p.
25. Smith Ch.H. Historical biogeography: geography as evolution, evolution as geography // N. Z. J. Zool. 1989. Vol. 16, N 4. P. 773-785.
26. Springer V.G. Pacific plate biogeography, with special reference to shorefishes // Smith. Contrib. Zool. 1982. N 367. P. 1-182.
