CC BY
94Сорокин-социолог, Сорокин-мыслитель: статьи и исследования
УДК 316.4
П.П. Кротов (США)
Питирим Сорокин: от методологических основ изучения морали, альтруизма и социальной солидарности к синтезу теории и практики
В статье рассматриваются основные концептуальные подходы Питирима Сорокина к изучению морали, альтруизма и социальной солидарности с позиций формирования новой социологической поддисциплины в рамках международной социологической ассоциации. Основное положение автора статьи состоит в том, что теоретические разработки и прикладные исследования Питирима Сорокина дают необходимые основы для формирования методологической базы нового социологического поля.
Ключевые слова: наследие П.А. Сорокина; альтруизм; мораль; социальная солидарность.
P.P. Krotov (USA). Pitirim Sorokin: from methodological frameworks of the morality, altruism and social solidarity studies to syntheses of theory and of practice
The author focuses on Pitirim Sorokin's theoretical interpretation and major research contributions in the area on morality, altruism, and social solidarity. This focus is important in view of a new sociological branch constituted in the International Sociological Association as a sociology of morality, altruism, and social solidarity. The key point here is that Pitirim Sorokin's theoretical and research heritage provide ample conceptual data to form a methodology for a new sociological sub discipline.
Keywords: Pitirim Sorokin's heritage; altruism; morality; social solidarity.
Для цитирования: Кротов П.П. Питирим Сорокин: от методологических основ изучения морали, альтруизма и социальной солидарности к синтезу теории и практики // Вестник Сыктывкарского университета. Серия гуманитарных наук. 2017. Вып. 6. С. 85-96.
For citation: Krotov P.P. Pitirim Sorokin: from methodological frameworks of the morality, altruism and social solidarity studies to syntheses of theory and of practice // Bulletin of Syktyvkar University. Series of humanitarian Sciences. 2017. №6. Р. 85-96.
Недавно возникшая специализация в международной социологической науке - социология альтруизма, морали и социальной солидарности - не снижает накала споров об ее идентификации, предметной области и методологической базе [см., например: 20]. Не вызывает сомнений то, что теоретические разработки Питирима Сорокина и его исследования являются одной из основ нового направления. Вопрос заключается в том, каким образом составляющие предметную область понятия могут быть интегрированы в единую систему исходя из теоретических разработок Сорокина.
Можно выделить три направления в новой социологической дисциплине, для которых сорокинское теоретическое наследие играет системообразующую роль:
(1) исследование природы и вариативности феномена, определяемого как «социология добра» или «добродетели»; (2) выработка теории, интегрирующей мораль, солидарность и альтруизм на уровнях культуры, общества и личности в единую системную модель; наконец, (3) поиск методов и методологий интеграции социологического знания с практическими задачами «сделать общество лучше».
Основные положения теоретической модели
Сорокин изучал мораль в трех плоскостях. В первой плоскости мораль рассматривается как часть социокультурных типов и их флуктуаций, где доминирующие моральные ценности отражены в системе этики. В соответствии с разделением на чувственный и идеациональный социокультурные типы Сорокин классифицировал эти полярные системы как «этику счастья» и «этику абсолюта» [15, с. 416]. В свою очередь «этика счастья» подразделялась на этику эвдемонизма, гедонистическую этику и утилитарную этику. Этика любви, которой уделялось особое внимание, определялась как разновидность «этики абсолюта». Интеграция двух полярных социокультурных типов происходила в рамках третьего - «идеальной социокультурной системы», где идеалистическая система этики инкорпорирует ценности «как приземленные, так и трансцендентальные».
Вторая плоскость, в которой Сорокин анализирует мораль, имеет отношение к ее роли в социальной организации общества, в особенности в системе распределения власти. Мораль властных элит, согласно Сорокину, приобретает жизненно важное значение в контексте растущей взаимозависимости обществ, глобализации и развития технологий.
Наконец, третья плоскость, в которой Сорокин изучал мораль, - это влияние войн, революций и иных общественных катаклизмов на моральные ценности населения. Этот феномен Сорокин определял как «закон моральной поляризации». Так или иначе в исследовании морали Сорокин рассматривал нормы «добра» и «зла» и динамику их флуктуаций в зависимости от социокультурного контекста.
В изучении солидарности центральное место занимал поведенческий акт. Солидарность, с одной стороны, вводилась как операциональное понятие и мера измерения в шкале конструктивного-деструктивного поведения. С другой стороны, Сорокин определял солидарность как форму социальной организации. Если солидарные отношения определяли суть внутренней организации социального образования, то такая солидарность классифицировалась как «племенная солидарность» и, согласно Сорокину, могла способствовать росту антагонизмов в обществе. Внешняя, или «универсальная», солидарность представляет конструктивный тип отношений, ведущий к гармонизации общественного устройства. В качестве критерия оценки внутригрупповых отношений степень солидарности дала Сорокину возможность выделить три типа отношений (фамилистические, контрактные и принудительные), которые характерны для любой социальной группы. Соотношение между этими тремя типами дает основу для сравнения социальных групп.
Аналогично солидарности альтруизм может выступать и как мера измерения желаемого качества в социальных отношениях, и как высший поведенческий акт. Основное же предназначение альтруизма Сорокин видел в том, что данное качество формирует и определяет созидательный тип личности, закладывающий основы изменения социальных отношений. Исследования Сорокина были обращены к изуче-
нию природы альтруизма, типологии и факторов, способствующих его росту в личности и социальных отношениях. Понимание социальной значимости данного феномена привело Сорокина к созданию Гарвардского центра по изучению созидательного альтруизма, где был предпринята попытка синтеза теории и практики в поисках альтернатив существующей организации общественных отношений.
Методологические основы изучения морали
В основе сорокинского подхода к изучению морали лежит эпистемологическая концепция трехкомпонентной системы истины и познания, включающей опыт, логику и веру как парадигмы культурной ментальности [8; 9].
В «Социальной и культурной динамике» Сорокин моделирует социум как взаимодействие между внутренне интегрированными культурными системами. Каждая такая система представляет собой две реальности. Первая сущностная реальность - это реальность смыслов, значений и ценностей. Данную реальность Сорокин определяет как «ментальность культуры» [15, с. 20]. Вторая, внешняя, реальность (процессы, события, материальные объекты) является производной первой. Внешние феномены, связанные с данной культурой, представляют собой манифестацию, проявление сущностной реальности. Любая культура, состоящая из бесконечного множества связей между взаимодействующими субъектами, событиями и процессами, соорганизуется в различные уровни интеграции четырьмя типами наиболее распространенных отношений: механическим, ассоциативным, функциональным и логико-смысловым. Логико-смысловая интеграция характеризуется наибольшей степенью интегрированности культуры. При данной степени интеграции культура объединена вокруг центральной идеи, которая и формирует отношения внутри системы. Центральной идеей, или принципом, являются те, которые определяют реальность в данной культуре. Различия в восприятиях данного принципа (реальности) формируют конфигурацию социальных институтов в данной культуре и составляют ее сущность. Рефлексия центрального принципа в восприятиях, дающая представление о наличии интегрированности одной культуры и ее дифференциации с другими, проявляется в следующих идеологемах: (1) представление о сути реальности; (2) представление о сути потребностей; (3) представления о реализуемости потребностей и целей (4), представление о способах достижения целей и реализации потребностей [15, с. 25].
Данное эпистемологическое видение обусловило онтологическую парадигму, в которой Сорокин предполагает изучать социокультурную реальность на разных уровнях познания: «...эмпирико-чувственный, мыслительно-рациональный и сверхчувственно-сверхрациональный, которые являются наивысшими и наиболее глубокими формами отражения реальности, отличными от чувственных и логических форм тем, что они недоступны для логических и чувственных форм познания» [16, с. 380].
Организация социума как системы взаимодействующих интегрированных со-цикультурных образований предполагает, по Сорокину, три их основные конфигурации - чувственную, идеациональную и идеальную. «Каждая имеет свою мен-тальность, свою систему истины и познания, свою философию, свою систему религии, свою систему «правильного» и «неправильного», свои формы искусства и литературы, свои моральные нормы, законы, кодексы поведения, доминирующие
формы социальных отношений, свою политическую и экономическую организацию, наконец, свой тип личности с особым менталитетом и поведением» [15, с. 24].
В парадигме социокультурных систем мораль выступает в виде норм и ценностей, отражающих представление о «правильном» и «неправильном» на уровнях личности, группы, культуры. Каждый социокультурный тип имеет свой преобладающий моральный императив, развернутый в системе моральных норм и выраженный в этике. Разные социокультурные системы сосуществуют в рамках одного общества, и их конкретная конфигурация в итоге определяет его социокультурную природу, или же ментальность. В данном контексте исследования Сорокина фокусировались на анализе динамики изменений представлений о «добре» в западных цивилизациях в исторической перспективе, с тем чтобы выявить закономерности и формы этой динамики.
«Любая организованная группа и ее культура располагают набором этических ценностей [...]. В разных формах этическое определение «правильного» и «неправильного» представлено в каждой культуре и социальной группе. В этом смысле этическая ментальность является универсальным и непреложным компонентом любой культурной ментальности. Содержательное наполнение этой ментальности варьируется в разных обществах и в различные исторические периоды. В то же время этические формы этого содержания остаются неизменными», - пишет Сорокин [15, с. 414].
Система этики как набор доминантных моральных принципов в данном обществе синонимична культурной ментальности «вне зависимости от того, соответствует реальное поведение его представителей данным принципам или нет [там же]. Проанализировав обширные эмпирические данные, Сорокин пришел к выводу, что в западной цивилизации с циклической периодичностью сменяются три формы этики - идеациональная, чувственная и идеалистическая.
Идеациональная этическая система - это система абсолюта, в том смысле, что культурная и моральная интерпретации «добра» неотделимы от самой модели абсолюта - бога, или высшего существа, и где этические нормы индивида и группы являются прямой трансляцией представлений об абсолюте.
Чувственная этическая система противоположна идеациональной: «1. Целепо-лагание в данной системе этики состоит в росте чувственного удовольствия, комфорта, счастья [... ] Коль скоро нет реальности вне пределов того, что ощутимо, и нет ценностей вне чувственных ценностей, то и чувственное счастье является единственной ценностью, которое защищает чувственная этическая система. 2. Такая система может быть только релятивистской - изменяются виды чувственного, поэтому должны меняться и этические правила. Правила, регулирующие конкретную данность, не действуют в другой данности, следовательно, возникают новые этические правила. Вследствие этого, чувственная этика сопряжена с относительностью, изменчивостью и переходностью» [15, с. 414].
Наконец, идеалистическая система занимает промежуточное положение между двумя вышеназванными и отражает интегральную культурную ментальность. Здесь интерпретация «морального» сочетает признание императивов абсолюта с принципами, манифестирующими логику и причинность. Сорокин пишет: «1. Она устремлена одновременно к трансцедентальному и земному: служение богу (этическая ценность абсолюта) одновременно может вести и к приземленным чув-
ственным радостям. 2. Основополагающий принцип в этой системе - абсолют, исходящие из него правила относительны, и поэтому изменчивы. 3. Такое сочетание ведет к разделению на высшие императивы, как служение богу либо иному сверхчувственному авторитету, и вторичные принципы, диктуемые причинностью, носителями которых является человек» [15, с. 416].
Две полярные морально-этические системы дальше классифицируются Сорокиным на подклассы и типы. Чувственная система, которую Сорокин определяет как этику счастья, подразделяется на гедонистическую, утилитарную и эвдемонистическую этические подсистемы. Их объединяющим признаком является признание чувственного счастья в качестве высшей ценности. Различия подсистем определяются направлениями и средствами достижения этой высшей ценности.
Идеациональная этика не имеет столь вариативной классификации, поскольку в отличие от чувственной достижение счастья не является здесь ключевой моральной ценностью и целью. Идеациональная этика основана на морали должного, долга следовать определенному моральному кодексу или принципу. «Единение с богом, спасение души, истина, добродетель, красота являются самоценностями и имеют смысл сами по себе, вне зависимости от того, ведет ли следование им к увеличению счастья» [15, с. 417]. Не подразделяя идеациональную этику на разновидности и типы, Сорокин отмечает наличие в ней высшей формы, или «идеального типа» идеациональной этики - этики любви. Этика любви интегрирует ценности служения абсолюту в единую «ценность бесконечной, безграничной и жертвенной любви к богу и конкретным людям» [там же]. Коль скоро этика любви воплощает универсальную и высшую гуманистическую ценность, то именно она, по мнению Сорокина, является наиболее значимой для цивилизации.
Идеалистическая этика представляет переходную стадию между двумя основными этическими системами. В качестве примера такой системы Сорокин приводит период V - начала IV в. до нашей эры в Древней Греции, отраженный в трудах Еври-пида, Аристофана и других философов. «Их моральные постулаты по прежнему основаны на трансцендентальном мире богов. Однако непреложность воли богов начинает подвергаться сомнению и даже протесту в пользу эвдемонистических чувственных ценностей человеческой жизни. Эвдемонизм и утилитарность становятся компонентами устройства их моральной системы», - отмечает Сорокин [15, с. 422].
В теоретической модели Сорокина этические системы с их различными интерпретациями морали имеют и социальное воплощение. Так, чувственная этическая система с постулированием счастья как основного морального принципа реализуется в социуме в зависимости от целеполагания - от стремления к достижению счастья для индивида и семьи до более широкого стремления к осуществлению добродетели для народа и всего человечества.
Таким образом, в парадигме этических систем стремление к добродетели реализуется либо путем интернализации основного морального принципа, когда личностная интерпретация добродетели является навигатором к достижению состояния счастья (чувственная этическая система), либо путем реализации морального императива оно переносится вовне в поиске единения с абсолютом как главной моральной цели (идеациональная этическая система). В то же время наличие морально-этических систем не обязательно является детерминирующим фактором социального поведения и взаимодействия. Скорее эти системы наделяют каждый инди-
видуальный или групповой акт моральной оценкой. В интегрированной форме они определяют ментальность культуры с определенной интерпретацией добродетели.
Проведя статистический анализ исторических источников, Сорокин доказал цикличность смены морально-этических систем с присущими каждой из них доминирующими моральными ценностями на определенном историческом этапе. При этом важно подчеркнуть, что Сорокин, выделяя ведущую морально-этическую систему, предполагал сосуществование ее с другими системами и подсистемами в рамках одной культуры. Именно данное обстоятельство часто не учитывается в критических обзорах сорокинской модели.
Концепция моральной поляризации
Если концепция морально-этических систем описывает организацию определенного типа культуры и ее менталитет, то концепция моральной поляризации характеризует переход от одной системы к другой, когда доминирующий социокультурный тип подвергается внутренним и внешним испытаниям (кризисам). Общий смысл концепции состоит в том, что общество всегда дифференцировано по моральным ценностям, однако в условиях стабильной системы все различия в спектре тяготеют к «среднему значению», к тем ценностям, которые уравновешивают систему и в конечном счете определяют морально-этический тип. При таком состоянии как высоко альтруистические, так и ярко выраженные эгоистические ценности и проявления маргинализованы в обществе. С ростом кризисных явлений доминирующие ценности подвергаются сомнению, ослабевают и их континуум от центростремительных переходит к центробежным полюсам альтруизма и эгоизма. По определению Сорокина, «кризис, нестабильность, фрустрация имеют тенденцию к выводу на поверхность скрытых латентных противоречий и на уровне мышления и поведения отдельной личности, и на уровне социальных групп и институтов в данной культуре» [18, с. 206]. Любой общественный катаклизм (война, революция, кризис) влечет за собой рост локальной или же тотальной аномии. В обоих случаях социальные акторы поставлены в условия, когда реакция на катаклизм требует переоценки существующих моральных норм.
На уровне личности Сорокин выделяет три типа таких реакций в зависимости от конфигурации моральных ценностей. Первый - тип «раздвоенной личности», когда конфликтующие моральные ценности одинаково сильны: «одни установки утверждают то, что другие отрицают, одни создают, тогда как другие разрушают» [18, с. 226-227].
Второй - тип «противоречивой личности». Он формируется под воздействием «нескольких разнонаправленных моральных векторов, мысли и поступки такой личности дезинтегрируются, лишая их постоянства и согласованности» [18, с. 227]. Для поведения представителей данного типа личности характерна непредсказуемость, хаотичность и изменчивость. Третий, «сильный тип» личности обладает набором моральных установок, которые в критической ситуации не дают конфликтующим ценностям стать доминирующими и трансформируются в устойчивые и предсказуемые образцы поведения.
Аналогичная поляризация происходит на групповом уровне - «скрытые противоречия между членами группы актуализируются и становятся открытыми» [18, с. 231]. При стабильных условиях организация группы происходит вокруг «медиа-
ны», моральных установок большинства, которые устойчивы и нивелируют радикальные тенденции. В условиях кризиса группа либо распадается с переоценкой и дезинтеграцией «серединных ценностей», либо, наоборот, консолидируется вокруг ценностей большинства, блокируя любые ценности, которые ей противоречат. «Две тенденции проявляются в группе при кризисе: одна, ведущая к деморализации и отвержению святости, другая, наоборот, усиливает крайние формы духовной и моральной экзальтации» [18, с. 228]. Поляризация не только моральных, но и других ценностей (религиозных, экономических, политических) происходит в период общественных потрясений, приводя к ситуации, которую Сорокин характеризует как период «многосторонней», или «тотальной», поляризации, разделяющий общество на конфликтующие фракции [там же].
На уровне культуры кризис приводит в действие механизмы, актуализирующие различия между ценностными системами. Открытый конфликт ведет к распаду слабых ценностных систем и к усилению доминантной системы. Если же основные конфликтующие ценностные системы равносильны, то борьба между ними ведет к взаимному ослаблению и к выходу на сцену вторичных ценностных систем. Дезинтеграция на уровне системы резонирует на групповом и личностном уровнях, вызывая аналогичную моральную поляризацию, сопровождаемую ростом конфликтности и кризисов.
Сорокин отмечает: «Одновременно с поляризацией культурных ценностей проходит обострение вполне конкретной борьбы между приверженцами (индивидами и группами) различных ценностей. Собственные ценности представляются каждому из их последователей истинами в последней инстанции, не подлежащими сомнению и компромиссу. Как результат, борьба идей перерастает в кровавую бойню до полного уничтожения оппонента, во имя торжества собственных культурных ценностей. Борьба за господство религиозных ценностей разного толка, с их религиозными войнами и кровавыми расправами над еретиками, борьба между монархическими и республиканскими политическими ценностями с их войнами и революциями, борьба между коммунизмом и капитализмом, между администрированием и свободным рынком, демократией и деспотией с соответствующими «холодными» и «горячими» войнами -все это примеры такой культурной поляризации» [18, с. 228-229].
Мораль как сфера публичной социологии
Теория социокультурных систем, разработанная в фундаментальном труде «Социальная и культурная динамика», была важна для Сорокина также с точки зрения ее верификации в текущем историческом процессе. Такой характер, например, носила работа «Кризис нашего времени», где предвоенный период рассматривался в координатах динамики социокультурных систем. Аналогичную верификацию парадигмы моральных систем Сорокин осуществил на материале, полученном в ходе анализа властных элит. В работе «Власть и мораль» он и Уолтер Лунден доказывают, что с ростом экономической и политической взаимозависимости между разными странами цена аморальности узкого круга власть имущих становится слишком высока для человечества. Основываясь на собственном изучении, а также на результатах других прикладных исследований, они пришли к заключению, что власть имеет тенденцию к аморальности и коррупции вне зависимости от типа политического режима, характера экономики и доминирующей религии. Пять ос-
новных выводов были сделаны по результатам этих исследований. 1) При сравнении морали правящих элит и остального населения по единым критериям оценки в морали элит более выражена тенденция к двойственности. 2) Правящие группы имеют более высокую долю полярных типов ментальности с девиацией либо к маргинальному альтруизму, либо к крайним формам агрессии, эгоизма, лицемерия и иных форм антиальтруистического поведения. 3) Правящие группы более криминальны, по сравнению с другими группами населения. 4) Чем выше степень насилия во власти, чем меньше власть ограничена и подотчетна обществу, тем больше выражена тенденция к криминальности и коррупционности в элитах. 5) Данные черты приобретают жизненно важное значение для человечества в условиях ядерного мира и стремительного развития технологий. В связи с этим моральные качества элит становятся как никогда важными, так же как и вопрос о том, кто должен контролировать властные элиты [19, с. 36-37].
Исследование, смыслом которого было обращение к обществу и привлечение внимания к моральной деградации элит как к современной опасности, не менее разрушительной, чем начавшаяся тогда холодная война, представляло собой образец публичной и критической социологии, теоретически обоснованной Майклом Буравым много позднее [2]. Социологический «этос» Сорокина, как отмечает В. Джеффрис, не разделим с дискурсом публичности и целостностью научного знания и общественной повестки дня [6]. Это, в частности, можно продемонстрировать на примере общественной деятельности Сорокина в годы Второй мировой войны [подробнее об этом см.: 1].
Во «Власти и морали» авторы призывают к изменениям в механизмах формирования и функционирования властных элит. Направление реформирования, по мнению Сорокина и Лундена, должно идти по пути устранения разрыва между моральным авторитетом, с одной стороны, и политической карьерой - с другой. Представитель властной элиты должен, прежде всего, обладать высоким моральным авторитетом, именно на такой критерий должны ориентироваться механизмы и институты формирования элит. Интернализация принципов универсального альтруизма, считают авторы, прививает иммунитет против коррупционного «вируса» власти. Одновременно с этим Сорокин и Лунден предлагают институциона-лизацию морального образования в обществе, которое сформирует и объединит общество вокруг ясных морально-ценностных ориентиров, тем самым само общество станет эффективным средством контроля над элитами. В контексте образования Сорокин видит необходимость введения моральных норм и постулатов в сферу естественных законов и аксиом. По его утверждению, законы морали не менее объективны и универсальны, чем законы физики и математики. «Племенная» мораль с соответствующими нормами, распространяющимися и ограниченными группой (партией, классом, нацией), отходит в прошлое, более того, становится разрушительной в условиях глобальной интеграции и взаимозависимости.
Авторы отмечают: «Впервые в истории понятие «человечество» начинает приобретать смысл больший, чем просто арифметическая сумма индивидов. Оно обретает новую форму существования, как единое осязаемое тело, где отдельные части населения зависят от вида в целом и судьба вида зависит от его частей [...]. На данной универсалистской стадии взаимозависимости человечества позиции «племенной» морали («моя страна права», «моя страна неправа») становятся такими же неуместными, как и утверждения, что законы природы действуют по-разному в
разных группах [...]. Замена «племенного» мышления универсальным не благое пожелание, а самая насущная необходимость» [19, с. 172, 174].
Сорокин дает социологическую интерпретацию морали как сосуществования трех морально-этических систем, различающихся по базовому определению добродетели и способов ее достижения. В каждом конкретном социокультурном контексте преобладает одна из трех морально-этических систем. Первую половину XX в. Сорокин определял как «позднюю чувственную культуру». Данный этап в циклической смене чувственной и идеалистической культур означал, что доминирующая система социокультурных ценностей достигла своего предела и базирующая на ней доминантная чувственная морально-этическая система переходит в крайние формы своего проявления. Основной же признак кризисности «позднего» периода состоял в том, что тотальное преобладание принципов чувственной морали входит в противоречие с природой глобальной интеграции, требующей иной культурной ментальности. Различные формы альтруизма универсалистского типа в этом контексте являются принципами зарождающейся морально-этической системы. Призыв и поиски Сорокина в области моральной трансформации, а также исследования созидательного альтруизма имели целью избежать разрушительность последствий перехода от одной системы к другой, когда конфликт между ценностными системами становится губительным для цивилизации.
Гарвардский центр по изучению созидательного альтруизма
Каковы факторы, воздействующие на проявления альтруистического поведения, можно ли выявить устойчивые закономерности в альтруизме для их последующего воспроизведения в социальных практиках, что способствует росту альтруистического поведения и каковы его главные ограничители? Данные вопросы стали центром повестки дня Гарвардского исследовательского центра в области созидательного альтруизма, основанного Сорокиным в 1946 г. Изучение альтруизма и альтруистической трансформации структурировалось в центре по уровням социального действия: уровень личности, первичной и вторичной групп, коллективного действия, локального действия, национальный уровень и международный уровень. Итогом работы центра стали публикации материалов, среди которых были книги (монографии и сборники): «Альтруистическая любовь: исследование американского добрососедства и христианских святых» (1950), «Изучение альтруистической любви и альтруистического поведения» (1950), «Социальные философии в эпоху кризиса» (1950), «SOS: О значении нашего кризиса» (1951), «Формы и методы альтруистической любви и духовного роста» (1954), «Пути и могущество любви» (1954), «Власть и мораль» (1959). Также компания «Кампус ворлд» издала в популярной серии аудиозаписей лекции Сорокина «Загадочная энергия любви» (1959).
Предметную область междисциплинарных исследований Сорокин определил как амитологию - прикладную дисциплину, изучающую возможности потенциала любви, дружбы и сотрудничества в межличностных и межгрупповых отношениях. Концептуальная и прикладная значимость исследований центра нашла отражение в современных работах Дж. Вайнштейн [21], Л. Николса [12], Э. Дель Посо [4], Б. Джонстона [9; 10], В. Джеффриса [5; 6; 7], У. Кинг [11], М. Оно [13]. В контексте амитологии соединяющим механизмом между личностью и альтруистическим актом является солидарность, или солидарные отношения.
Солидарные отношения как тип социального взаимодействия
Теоретическая модель социологии добродетели, по Сорокину, представляет взаимосвязанное единство трех частей. Мораль как набор социокультурных ценностей, создающий конфигурацию нормативной системы, в рамках которой происходит альтруистический акт и формируется альтруистический тип личности. В свою очередь, альтруистическое поведение способствует социальной интеграции, основанной на сходстве социокультурных ценностей и ведущей к формированию солидарных отношений универсального типа. Именно такой тип солидарности представляет собой вид социальных отношений, способный генерировать просо-циальное поведение и создавать социальную организацию, лишенную пороков «племенной» солидарности.
Основные положения понимания солидарности и солидарных отношений Сорокин изложил в книге «Общество, культура, личность: их структура и динамика». В данной работе он концептуализировал природу и структуру социума, где «селективные социальные взаимодействия» создают «значимые социокультурные образования (социальные группы, культурные системы)» [17, с. 70]. Данный особый, или селективный, тип взаимодействий характеризуется: 1) структурированностью взаимодействий в отличие от неорганизованных взаимодействий; 2) солидарностью в противоположность антагонизму или нейтралитету; 3) интегрированно-стью в отличие от неинтегрированных взаимодействий [там же].
Солидарное взаимодействие определяется Сорокиным как тип, в котором «ожидания и действия взаимодействующих сторон совпадают, взаимно помогают в достижении своих целей» [там же]. Солидарные отношения описываются в следующих параметрах: направленность (прямая, косвенная); степень интенсивности; межличностный или межгрупповой характер; мотивация (основополагающая, обусловленная, нормативная, целевая); ценностный тип (общий, специфический).
Социальные отношения в конкретной среде Сорокин рассматривает как переплетение солидарных и антагонистических взаимодействий, опосредованное соотношением между нормами права и нормами морали, а также личностной оценкой взаимоинтегрированности ценностей. В зависимости от сочетания этих факторов складываются, в определении Сорокина, три типа взаимодействий: семейные (фамилистические), контрактные и принудительные.
Семейные отношения - это отношения преимущественно солидарные, несмотря на разнообразие форм проявления, их объединяют «взаимная привязанность, осознание взаимосвязи и единства разделяемых социокультурных ценностей и норм поведения» [17, с. 99]. Данный тип отношений регулируется, как правило, нормами морали, поскольку уровень доверия высок и необходимость норм права не столь важна. При данном типе взаимодействий проявления субординации, подчинения, доминирования лишены основы. Лидерство и управление в таком типе отношений, как правило, связаны с патернализмом или содружеством. Фамилистические отношения характеризуются ярко выраженным осознанием единства. Для фамилистического типа отношений нет характерной социальной организации, хотя семья является наиболее близкой аппроксимацией такого типа отношений.
В смешанном или контрактном типе отношений солидарные взаимодействия сосуществуют с антагонистическими. Солидарные взаимодействия возникают из разделяемых и интегрированных сторонами ценностей. Конкретные проявления
контрактного типа определяются интенсивностью и выраженностью солидарного или антагонистического компонента. Здесь Сорокин выделяет такие формы, как «вынужденный нейтралитет», где оба компонента умеренно выражены и сосуществуют без явного конфликта, и «конкурентную кооперацию», где стороны с антагонистическими ценностями вынуждены прибегать к временному альянсу, аналогично тому, когда стороны с солидарными ценностями оказываются в конкурентном окружении. Схожий тип смешанных отношений - отношения «любви и ненависти», когда «взаимодействующие стороны ненавидят друг друга в определенных оценках и действиях, в то же время уважают и признают друг друга по отношению к другим ценностям и действиям» [17, с. 104].
Солидарность в смешанных отношениях Сорокин определяет как эгоистическую, коль скоро стороны входят во взаимодействие настолько, насколько это совпадает с их личностными интересами. Связь по линии взаимовыгоды здесь заменяет осознание взаимоинтегрированности, характерной для фамилистических отношений.
В контрактных отношениях правовые нормы преобладают настолько, что не отделяются от норм моральных. Осознание морального неотделимо от понятия законного, т. е. от выполнения условий контракта. По этой причине контрактные отношения кратковременны и ограничены сроком контракта. Вместе с тем, как отмечает Сорокин, контрактные отношения могут перерасти в фамилистические, если регулирование от норм права перейдет к нормам морали. Понятие свободы в контрактных отношениях является предметом личного выбора, правом вступать или не вступать в контрактные отношения (в отличие от фамилистических отношений, где личная свобода неотделима от свободы группы).
Отношения, в которых антагонизм является доминирующей частью взаимодействия, Сорокин называет принудительными. В отличие от контрактных отношений, где принуждение выступает в качестве инструмента в случае нарушения контракта, в принудительных отношениях оно является неотъемлемым элементом. Стороны в принудительных отношениях разделены на «угнетаемых» и «угнетателей» при правовых нормах, дающих все права угнетателям, а все обязанности угнетаемым. Моральные нормы разделены на две антагонистические группы. Часто сторона угнетателя «прикрывает» свою власть формами контрактной или фа-милистической риторики. Сорокин определяет их как псевдоконтрактные и псев-дофамилистические [17, с. 108].
Заключение
Социологическое наследие Сорокина чрезвычайно богато и разнообразно. При этом стоит отметить, что характерной чертой Сорокина как ученого, выделяющей его из числа других классиков социологии, является его научная смелость, с которой он брался за переосмысление сложившихся дисциплинарных стереотипов и исследование малоизученных проблем. Теоретическое обоснование и прикладные исследования альтруистического поведения, безусловно, являются одной из таких малоизученных областей.
Изучение созидательного альтруизма стало последним и очень значимым научным проектом Сорокина. Даже автобиографию он представил в качестве социологического опыта амитологического исследования, в котором теория созидательного альтруизма и альтруистической трансформации была апробирована на конкретном объ-
екте исследования. Здесь исследователь и исследуемый соединились в стремлении понять значение личного выбора в рамках одной жизни и осмыслить уникальный опыт, полученный в ходе испытаний в период переломных событий XX в.
Литература
1. Кротов П.П., Долгов А.Ю. От войны к миру: У истоков теории созидательного альтруизма Питирима Сорокина. Вологда: Древности Севера, 2011. 400 с. (Krotov P.P., Dolgov A.YU. Ot vojny k miru: U istokov teorii sozidatel'nogo al'truizma Pitirima Sorokina. Vologda: Drevnosti Severa, 2011. 400 s.)
2. Burawoy M. For public sociology // American sociological review. 2005. Vol. 70. № 1. P. 4-28.
3. D'Ambrosio J.G., Paul A.C. Development and validation of the Sorokin psychosocial love inventory for divorced individuals // Research on social work practice. 2013. Vol. 23. № 4. P. 447-457.
4. Integralism, altruism and reconstruction: essays in honor of Pitirim A. Sorokin / Ed. by E. Del Pozo. Valencia: Universität de Valencia, 2006. 160 p.
5. Jeffries V. Establishing and building the study of altruism, morality, and social solidarity as a field of specialization // Altruism, morality & social solidarity forum: newsletter of the AMSS section of ASA. 2013. № 3. P. 450-460.
6. Jeffries V. Pitirim A. Sorokin's integralism and public sociology // The American sociologist. 2005. Vol. 36. № 3. P. 66-87.
7. Jeffries V. Redefining the nature and future of sociology: toward a holistic sociology // Handbook of Public Sociology / Ed. by V. Jeffries. Lanham (MD): Rowman & Littlefield. 2009. P. 1-23.
8. Jeffries V. The integral paradigm: the truth of faith and the social sciences // The American sociologist. 1999. Vol. 30. № 4. P. 36-55.
9. Johnston B.V. Integralism, altruism, and social emancipation: a Sorokinian model of prosocial behavior and social organization // Catholic social science review. 2001. Vol. 6. P. 41-55.
10. Johnston B.V. Pitirim A. Sorokin: an intellectual biography. Lawrence (KS): University press of Kansas. 1995. 380 p.
11. King U. Love - a higher form of human energy in the work of Teilhard de Chardin and So-rokin // Zygon. 2004. Vol. 39. № 1. P. 77-102.
12. Nichols L.T. Sorokin as lifelong Russian intellectual: the enactment of a historically rooted sensibility // The American sociologist. 2012. Vol. 43. № 4. P. 374-405.
13. Ohno M. Sorokin revisited: the fate of grand theory or the possibility of cultural sociology // Memoirs of Kyoto Tachibana university. 2013. Vol. 39. P. 1-18.
14. Pitirim A. Sorokin: on the practice of sociology / Ed. by B.V. Johnston. Chicago (IL): University of Chicago press. 1998. 328 p.
15. Sorokin P.A. Social and cultural dynamics: a study of change in major systems of art, truth, ethics, law, and social relationships. New Brunswick (NJ): Transaction books. 1985. 718 p.
16. Sorokin P.A. Reply to my critics // Pitirim A. Sorokin in review / Ed. by Ph.J. Allen. Durham (NC): Duke university press. 1963. P. 369-496.
17. Sorokin P.A. Society, culture, and personality : their structure and dynamics: a system of general sociology. New York: Cooper Square publishers. 1962. 742 p.
18. Sorokin P.A. The ways and power of love: types, factors, and techniques of moral transformation. Philadelphia: Templeton foundation press, 2002. 552 p.
19. Sorokin P.A., Lunden W. Power and morality: who shall guard the guardians? Boston (MA): Porter Sargent publisher. 1959. 202 p.
20. Tiryakian E.A. The significance of schools in the development of sociology // Contemporary issues in theory and research: a metasociological perspective / Ed. by W.E. Snizek, E.R. Fuhr-man, M.K. Miller. Westport (CT): Greenwood press. 1979. P. 211-233.
21. Weinstein J. Creative altruism: restoring Sorokin's program of applied sociology // Journal of applied sociology. 2000. Vol. 17. № 1. P. 86-117.
