CC BY
81
Н. А. Самойлов
ПЕРИОДИЗАЦИЯ ИСТОРИИ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ РОССИИ И КИТАЯ (ДО 1917 г.): МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ
Российско-китайские отношения в XVII — начале XX вв. изучены на данный момент достаточно основательно. Однако подавляющее большинство исследований на эту тему посвящено истории межгосударственных отношений. Особое внимание обращается на подписание важнейших договоров и установление границ между двумя соседними государствами. Российско-китайские торгово-экономические и, в особенности, культурные связи изучены явно недостаточно. Среди работ на данную тему преобладают исследования эмпирического характера, не претендующие на широкие обобщения и не предлагающие (в отличие от работ по истории межгосударственных отношений) новых методологических подходов к изучению рассматриваемой проблематики. Поэтому, по нашему мнению, существует настоятельная необходимость приступить к глубокому анализу процессов социокультурного взаимодействия России и Китая в исторической перспективе. Это интересно и полезно, прежде всего, с точки зрения взаимодействия различных по своей сути социумов и культур.
Попытки периодизации истории взаимодействия культур России и Китая предпринимались китайскими учеными. Су Фэнлинь, рассматривающий историю российско-китайских культурных связей на протяжении длительного исторического отрезка (до XIX в.), предложил выделить в этом процессе 3 периода:
1) период первых, не всегда регулярных контактов между китайской и русской культурами, продолжавшийся с XIII в. до Нерчинского договора 1689 г.;
2) период начального развития китайско-российских связей в области культуры на основе Нерчинского договора;
3) период раннего расцвета культурных связей между Китаем и Россией (1728-1845). В это время стабильные межгосударственные отношения создали условия для мирного общения представителей двух стран1.
Другой современный китайский историк Ли Суйань выделяет период XVIII в., отмечая, что в это время «в России имел место своеобразный „китайский бум“». В Россию в большом количестве проникали произведения китайского искусства, переводились труды китайских философов. Ли Суйань считает, что «китайский бум» явился отражением интереса и стремления к познанию Китая, которые российское общество испытывало в то время. Российское правительство направляло в Китай своих представителей, поддерживало активность русских купцов. Автор высоко оценивает деятельность Российской Духовной Миссии в Пекине и ее вклад в распространение знаний о Китае в России, отмечает, что там служили не только священники, в ее составе находились студенты, изучавшие китайский язык, художники, врачи, астрономы и др. В то же время Китай проявлял полное безразличие к России, как в отношении ее государственного устройства, так и сферы культуры. Для социокультурного взаимодействия двух стран того времени характерен явно выраженный дисбаланс: китайская культура широким потоком устремилась в Россию, однако распространение русской культуры в Китае было ограниченным2.
© Н. А. Самойлов, 2009
Рассматривая ситуацию, сложившуюся в следующий период истории — в XIX в., Ли Суйань обращает внимание на то, что изучение Китая в России и знакомство с китайской культурой еще более активизировались по сравнению с предшествующим столетием. Количество китаеведов увеличилось, их научный уровень существенно вырос. Вместе с тем, единственной причиной, пробудившей в России повышенный интерес к Китаю, согласно выводам Ли Суйаня, оказывается капиталистическая экспансия, развернутая царской Россией. Столь категоричное суждение представляется односторонним, не учитывающим все факторы социокультурного характера и историческую динамику этого процесса.
Изучение основных тенденций и конкретных форм процесса социокультурного взаимодействия России и Китая в XVII — начале XX вв. позволяет, на наш взгляд, предложить новый методологический подход к периодизации его истории3. Остановимся подробнее на теоретическом осмыслении основ подобной периодизации.
Социокультурное взаимодействие в тех случаях, когда речь идет о сотрудничестве двух стран, оказывается шире, чем просто двусторонние культурные связи или культурное взаимовлияние. В данном случае мы имеем дело с процессом взаимодействия, как различных культур, так и разных социумов, характеризующихся определенным уровнем экономических и общественных отношений, а также духовных связей. При этом мы можем говорить о различной степени, фазах и модулях данного взаимодействия, присущего социокультурным общностям на определенных стадиях их социального и культурного развития.
Социокультурное взаимодействие стран и народов не есть постоянная данность даже при наличии их естественного географического соприкосновения. Возникая и двигаясь вперед в историческом континууме, оно проходит различные стадии, последовательно сменяющие друг друга в зависимости от уровня развития социумов на каждом конкретном историческом этапе. Социокультурное взаимодействие представляет собой процесс, обусловленный конкретными параметрами, последствиями и потребностями формационных сдвигов внутри социумов, их культурно-историческими характеристиками, а также внешним воздействием, связанным с особенностями всемирно-исторического развития или явлениями регионального порядка. Из всего вышеперечисленного вытекает неравномерность возникновения фаз социокультурного взаимодействия и их перехода из одной в другую. Помимо этого, история дает нам также массу примеров возможности искусственного и скачкообразного развития указанных процессов.
Поскольку степень активности и заинтересованности сторон в рамках процесса социокультурного взаимодействия не всегда одинакова, целесообразно разделять стадии социокультурного взаимодействия, характеризующие функционирование каждой из сторон в данном процессе, и фазы (или этапы) этого взаимодействия, в рамках которых степень развития и результаты оцениваются с позиций обоих акторов рассматриваемого процесса.
На первой стадии социокультурного взаимодействия каждый конкретный социум проявляет минимальный интерес к своему потенциальному контрагенту, либо этот интерес отсутствует вовсе. Такое состояние может длиться достаточно долго, чаще всего до того момента, пока формационные сдвиги или потребности развития культуры не создадут условия для начала движения из указанного состояния в направлении начала сближения. Часто для конкретизации и фокусирования зарождающихся тенденций социокультурного взаимодействия требуется наличие факторов субъективного (культурного, этнического, политического, идеологического или даже личностного) характера. Рассматриваемую стадию можно охарактеризовать как стадию индифферентного взаимодействия.
На данном этапе могут иметь место эпизодические контакты представителей социумов и культур, но, в целом, эти события не меняют общего характера взаимодействия и контактной среды.
На следующей стадии происходит своеобразный процесс узнавания иной социокультурной системы. Развивающиеся государственно-политические, дипломатические, торгово-экономические связи приводят к непременно возникающей потребности лучше узнать и понять партнера, с которым имеешь дело. Чаще всего в самом начале процесс узнавания «другого» идет без заранее определенных схем и планов, что приводит к достаточно неорганизованному и несистематизированному накоплению информации и стихийному проникновению элементов одной социокультурной среды в другую. Постепенно общность, с которой данный социум вступает во взаимодействие, выделяется из общей массы общностей, ей начинают приписываться некие конкретные признаки, свойства и качества, т. е. идет процесс идентификации партнера по взаимодействию. Все сказанное позволяет именовать данную стадию социокультурного взаимодействия как стадию идентификации.
Далее наступает период развития интереса к противоположной стороне, участвующей в рассматриваемом процессе. Накопление сведений и знаний из случайного и эпизодического превращается в целенаправленный, а при определенных условиях и в программируемый процесс. Происходит заимствование определенных культурных пластов, в значительной степени являющееся следствием появления и развития устойчивых и активных торгово-экономических связей. Социокультурное взаимодействие охватывает все более широкие сферы культуры и различные стороны быта населения. Безусловно, на этой стадии имеющие место культурные заимствования могут быть узко локализованы либо географически, либо в пределах определенной социальной среды. Это стадия активации.
Если процесс социокультурного взаимодействия в историческом континууме развивается вглубь и вширь, охватывая все новые сферы (справедливости ради, следует отметить, что это можно проследить далеко не во всех случаях взаимодействия социумов и культур), тогда наступает стадия активного заимствования и использования достижений иной культуры, т. е. адаптивная стадия.
Наконец, в случае активного взаимопроникновения достижений культуры и каких-либо социальных институтов, мы имеем дело со стадией социокультурного синтеза.
Характер социокультурного взаимодействия, присущий тем или иным обществам, также может быть различен. Он должен меняться в зависимости от стадии развития того или иного социума, формационных сдвигов, культурной трансформации и даже от политических или идеологических процессов.
Пассивный характер взаимодействия обычно присущ одной из сторон, участвующих в данном процессе, и определяется серьезными различиями в уровне развития взаимодействующих обществ. В такой ситуации одна культура оказывается донором, а вторая пассивно воспринимает ее достижения и часто ассимилируется. Наиболее яркие примеры в этом отношении дает история Китая, когда культура многих народов, вторгавшихся в страну и даже завоевывавших ее, растворялась в китайской культуре.
Репродуктивный характер связей также предполагает взаимодействие культуры-донора и культуры-реципиента, однако в данном случае реципиентная культура ведет себя более активно, интенсивно заимствуя и накапливая новый потенциал, тем самым создавая основу для перехода в иное качество. Россия, будучи на протяжении длительного времени
реципиентом по отношению к Византии, сумела перенять и освоить огромный пласт византийской культурной традиции, что позволило ей превратиться в самодостаточное в социоэкономическом и социокультурном отношении общество. Русская культура сама постепенно приобретает характер культуры-донора в отношении ряда народов, входивших в орбиту ее активности. Подобный, репродуктивный, характер социокультурного взаимодействия имел место и в отношении Японии и Китая. На рубеже XIX и ХХ вв. Япония смогла изменить этот характер и сама стала претендовать на роль донора для других народов (как в культурном, так и в политико-идеологическом плане).
Стоит сделать еще одно, достаточно очевидное, замечание. Процесс социокультурного взаимодействия асинхронен в пространственно-временном континууме (как локально-географически, так и в своем историческом развитии). На земном шаре даже в одних и тех же временных рамках могут развиваться процессы, носящие различный характер и предполагающие наличие самых разных фаз и стадий.
В истории российско-китайского социокультурного взаимодействия стадия индифферентного взаимодействия в таком случае приходится на период, предшествующий XVII в. В то время контакты между русскими и китайцами носили лишь эпизодический характер, отсутствовали устойчивые коммуникационные каналы. Не было социальных, политических, культурных или хотя бы торговых стимулов для развития подобных связей.
Стадию идентификации можно проследить на протяжении XVII в. Первые русские посольства в Китай, начиная с посольства Ивана Петлина в 1618 г., продемонстрировали глубокие социокультурные различия представителей двух народов. В этой ситуации можно с уверенностью говорить о том, что подобные миссии объективно играли роль своеобразных посредников между двумя принципиально разными социокультурными суперсистемами — трансляторов коммуникационного кода социокультурного взаимодействия двух цивилизаций.
Стадия идентификации завершается в начале XVIII в. Ключевым пунктом здесь, безусловно, стал Кяхтинский договор, предопределивший характер социокультурного взаимодействия на длительное время. В XVIII в. благодаря договору, заключенному в Кяхте, огромное значение которого в настоящее время признается российскими, китайскими и многими западными историками, коммуникационным каналом российско-китайского социокультурного взаимодействия, безусловно, становится торговля. Она способствовала распространению в обеих странах элементов материальной и духовной культуры Китая и России. А своеобразным аттрактором, в котором происходил процесс формирования коммуникационного кода того времени, следует признать Кяхту, где на протяжении десятилетий фокусировался основной процесс социокультурного взаимодействия двух стран.
Основным товаром, ввозившимся русскими в Китай, была традиционная для российского экспорта того времени «мягкая рухлядь» (пушнина). Ввоз большого количества пушнины создавал вполне определенное представление о России как о стране холодной, где для того, чтобы согреться, активно используются меха, и где много лесов и диких зверей. На это обращает внимание в своей монографии китайский историк Инь Цзяньпин4.
Среди товаров, привозимых русскими казенными караванами из Китая, первое место занимали шелковые ткани, называвшиеся в то время в России «камками». С середины XVIII в. они стали доминировать и в купеческом импорте. Спрос на китайские шелковые ткани стимулировался в России действиями административного характера. В 1717 г. был обнародован правительственный указ, предписывавший «никакого золота и серебра пряденого и волоченого не носить, а носить только китайские из Сибири шелковые ткани»5.
Поощрение правительством ввоза китайских шелковых тканей вызывало в России процессы социокультурного порядка. Во-первых, это повлекло за собой появление моды, а потом и привычки носить одежду из китайского шелка. Вслед за тем шелк стал использоваться не только в среде российской знати, но и купечества, а в Сибири — и зажиточного крестьянства. Во-вторых, под влиянием спроса на шелковые ткани в России стало быстро развиваться собственное шелковое производство. К 1761 г. в различных городах уже активно функционировало 40 фабрик по производству шелковых тканей с капиталом в 459 000 рублей6. В свою очередь развитие фабричного производства шелка в России привело к активизации закупок в Китае шелка-сырца.
Китайские купцы стремились получать от русских долговременные заказы, в стране создавались мастерские, производившие ткани и другие вещи, специально отвечавшие русскому вкусу. Появилась посуда, фарфоровые и стеклянные изделия с российской символикой. Образцы такого рода произведений по сей день хранятся в музеях Санкт-Петербурга. В связи с допускавшимися китайскими мастерами неточностями и ошибками при изображении российских государственных символов граф П. И. Шувалов передал в Сибирский приказ распоряжение направить в соответствующие инстанции циркуляр, «в котором написать, дабы старались в Китай на те фабрики через купцов делать наставление, чтобы гербы один вверх, а другой вниз головами не были, а были бы вверх головами...»'.
В процессе деловых контактов в Кяхте и соседнем с ней китайском Маймайчэне возникает особый язык общения: маймайчэнское (кяхтинское) наречие — первый вариант русско-китайского пиджина, распространявшегося и в дальнейшем по мере расширения контактов русского и китайского населения в приграничной зоне8.
Важную роль в формировании и трансляции коммуникационного кода играли в указанный период православные миссионеры, внесшие огромный вклад в распространение знаний о Цинской империи и формирование образа Китая в России. Социокультурное взаимодействие России и Китая вступило в стадию активации.
Первая половина XIX в. также может быть выделена в отдельный период, во всяком случае, для России. В нашей стране это было время активного осмысления китайских социокультурных реалий. Большую роль в данном процессе сыграли ученые-китаеведы, в первую очередь те, кто трудился в составе Российских Духовных Миссий в Китае. Они выступили в роли интерпретаторов китайской культуры и ее своеобразных трансляторов, способствуя формированию на российской почве принципиально нового коммуникационного кода социокультурного взаимодействия. Общение отца Иакинфа (Бичурина) с выдающимися деятелями российской культуры способствовало созданию позитивного образа Китая в сознании интеллектуальной элиты российского общества. Китайская тема становится неотъемлемой частью политических дискуссий и философских диспутов.
Вторая половина XIX в. стала временем усиления адаптивных функций и переходом социокультурного взаимодействия России и Китая из стадии активации в стадию адаптации. Помимо уже сложившихся коммуникационных каналов появились новые. Все больше русских стало появляться в Китае, а в Россию устремился поток китайских эмигрантов — носителей культуры государства-соседа9. В роли аттрактора начинает выступать приграничная зона — фронтир.
Начало ХХ в. — период активного политического и экономического проникновения России в Китай, время противоборства Российской империи с Японией и другими государствами в Северо-Восточной Азии. В то же время — это и новая фаза в процессе
российско-китайского социокультурного взаимодействия. Аттрактором, в котором происходил процесс формирования коммуникационного кода данного периода, становятся Китайско-восточная железная дорога и основанный в 1898 г. в целях ее дальнейшего развития город Харбин, ставший местом сосредоточения большого числа выходцев из России, выступивших в роли трансляторов русской культуры. Аналогичную функцию призваны были выполнять Порт-Артур и Дальний, для которых даже вырабатывались особые правила управления и застройки по русским образцам. Однако поражение России в русско-японской войне 1904-1905 гг. не дало этому случиться.
Предложенная в данной статье периодизация, по нашему мнению, дает представление о стадиях и этапах социокультурного взаимодействия России и Китая на протяжении его истории вплоть до второго десятилетия ХХ в. В 1911-1913 гг. произошла Синьхайская революция, которая положила конец многотысячелетнему существованию монархии в Китае. А через несколько лет, в 1917 г., прекратила существование монархия в России. Начались принципиально новые процессы в развитии обеих стран. Все это, безусловно, наложило отпечаток на характер и темпы социокультурного взаимодействия в новых исторических условиях.
1 Су Фэнлинь. История культурных отношений Китая с Россией до середины XIX в. // Восток — Запад: Историко-литературный альманах / под ред. акад. В. С. Мясникова. М., 2002. С. 53.
2 Чжун Э гуаньси дэ лиши юй сяньши (История и современное состояние китайско-российских отношений). Кайфэн, 2004. С. 117-132.
3 Подробнее о методологических основах изучения социокультурного взаимодействия применительно к российско-китайским отношениям см.: Самойлов Н. А. Изучение истории социокультурного взаимодействия России и Китая: традиционные подходы и новые парадигмы. СПб., 2006. С. 114-121; Там же. К вопросу о теоретических основах изучения социокультурного взаимодействия // Востоковедение и африканистика в университетах Санкт-Петербурга, России и Европы. Актуальные проблемы и перспективы. Международная научная конференция. СПб., 4-6 апреля 2006 г.: Доклады и материалы. СПб., 2007. С. 116-128.
4Инь Цзяньпин. Цзао Сиболия дуйвай цзинцзи ляньси. Внешнеэкономические связи Сибири в ранний период. Харбин, 1998. С. 89.
5 Трусевич Х. Посольские и торговые сношения России с Китаем (до XIX в.). М., 1882. С 170.
6 Там же. С. 170
7Андриевич В. К. Исторический очерк Сибири. Томск, 1887. Т. 3.
8 История развития и особенности русско-китайского пиджина подробно и основательно изложены в монографии Е. А. Оглезневой. См.: Оглезнева Е. А. Русско-китайский пиджин: опыт социолингвистического описания. Благовещенск, 2007. Подробнее см.: Самойлов Н. А. Востоковедно-исторические исследования и новые возможности междисциплинарного подхода ( на примере изучения взаимного образа России и Китая второй половины XIX — начала XX вв. // Гуманитарный ежегодник. СПб., 1995. № 1. С. 176-186.
