CC BY
97
ТЕМА НОМЕРА
К.С. Шаров
Перевернутые ценности современной реальности и государство
В данной статье автор показывает кризис государственной и частной идеологии в области морали в современном мире. Анализируется аксиологическое столкновение общества единичных индивидов и государства. Особое внимание уделяется антиморальным государственным эталонам и их влиянию на сознание различных сообществ. На примере крушения ценностей в современной России осуществляется попытка представить феномен антиценностей современного бытия в его полноте и многообразии.
Ключевые слова: ценности, антиценности, государство, мораль, антимораль, индивид, культура, телешоу, ценить, использовать, деньги.
Давно уже прошло то время, когда человек мог надеяться на государство и считать, что оно его оберегает, защищает и поддерживает. Теперь государство неспособно выполнить ни одну из этих функций, и человек может надеяться только на самого себя.
Питер Друкер.
«Новые реальности»
Как в современности соотносится деятельность государственной власти и создание/администрирование системы ценностей человека и общества? Для того, чтобы дать ответ на этот, в общем-то, непростой вопрос, отметим следующее. Подданные современных государств являются индивидами «по воле судьбы»; то, что определяет их индивидуальность — их ограниченность в собственных ресурсах и личная ответственность за результаты принимаемых решений, — это предмет их собственного, частного, личного выбора, а совсем не предмет государственного управления. Как отмечает известнейший западный социолог нашего времени Пьер Бурдье, мы становимся свидетелями того, что
© Шаров К.С., 2009
государство теряет власть над миром морали и ценностей человека и принципиально устраняется из него (Bourdieu, 1998). Оно начинает существовать «по ту сторону добра и зла».
Начиная с античности и заканчивая эпохой модерна, государства постоянно проводили разграничение мира своих ценностей и мира аморальности, содержащего те негативные идеи, которые принято называть антиценностями. Мир антиценностей, главной опорой и внутренним источником которого является античеловечность как таковая и ее синтез с некоторыми нейтральными качествами или потребностями человека, так же разнообразен и безбрежен, как и его ценностный мир. Большая часть антиценностей человека обращена вовне и потому связана с областью властных и политических отношений. Однако несмотря на такое государственное разделение, иногда антиценности незаметно подменяли истинные ценности, и человек даже не задумывался, как начинал действовать явно аморально, заверяя, как Мефистофель, что творит добро:
Я часть той силы, что без числа
Творит добро, всему желая зла!
Аморальность «расположена» в той части культуры, где ставятся под сомнение или отвергаются установленные государством ценности, где устраняются нормы и запреты и «расковывается» мышление частных лиц, где создаются условия для культивирования личностей, которые могут оправдать любое свое действие. Антимораль как свод антиценностей была присуща любым эпохам. Черный юмор и аморальность буржуазного общества XVIII века, возвещенные Просвещением, были направлены исключительно на разрушение ценностей общества традиционного, без какой бы то ни было «регенерации» этических норм. Через империалистическую аморальность ХК века подрывались священные символы и общинные исторические связи большинства неевропейских народов.
Подобная подмена ценностей идеями с темной стороны морали происходила постоянно, но сегодня ситуация радикально изменилась: эта темная сторона моральной вселенной буквально затопила социум, оставив лишь редкие островки истинной морали и нравственности. В конце ХХ века во всем мире система антиценностей приобрела принципиально новые черты по сравнению с предшествующими эпохами. Эти черты связаны со спецификой взаимодействия государственной власти и граждан.
Ценности сегодня перевернулись, и моральные полюса поменялись знаками. Но прежде чем сетовать на падшие на нас беды, стоит задуматься: так ли уж неожиданна данная ситуация? Не предупреждали ли государственную власть в современных странах о ней?
Несмотря на то что и раньше происходили отдельные эпизоды анти-моральной «кампании», мыслители — величайшие умы человечества, призванные анализировать социальную и политическую жизнь, — в основном упорно молчали, скрывая «неприличные» и болезненные гнойники общества, говорили о прогрессе и замалчивали существование антиморали. Лишь один человек во всей истории философии не побоялся открыто заявить о деградации всей системы ценностей, устанавливаемых как государством, так и другими институтами. Именно он и был «глашатаем» нашего современного общества, хотя он жил более 100 лет назад. Этим человеком был Ницше.
Фридрих Ницше возвестил крушение мира морали. Символично название его книги, опубликованной в 1886 году за свой счет, — «По ту сторону добра и зла». Философ говорит о том, что мы постоянно совершаем поступки, которые искусственно выводим из сферы морали. Он говорит также о том, что мы не задумываемся ни о добре, ни о зле, которое они могут принести, мы совершаем поступки ради собственной выгоды — вот и все. В будущем, считал Ницше, произойдет полный упадок моральных ценностей и появление «сверхлюдей», которым будет «не до стонов и жалоб, не до жалкой человечности и сострадания».
Ницше стоит за теорию «двойной морали». Вникнем в мысли философа. Человек, который говорит: «Это нравится мне, я возьму это себе и буду беречь и защищать от каждого»; человек, который может вести какое-нибудь дело, выполнить какое-нибудь решение, оставаться верным какой-нибудь мысли, привязать к себе женщину, наказать и сокрушить дерзкого; человек, у которого есть свой гнев и свой меч и достоянием которого охотно делаются слабые, страждущие и угнетенные, а также животные, принадлежа ему по природе, словом, человек, представляющий собою прирожденного господина, — если такой человек обладает состраданием, ну, тогда это сострадание имеет цену! Но какой прок в сострадании тех, которые страдают! Или тех, которые даже проповедуют сострадание! Теперь почти всюду в Европе можно встретить болезненную чувствительность и восприимчивость к страданиям, а равным образом отвратительную невоздержанность в жалобах, изнеженность, пытающуюся вырядиться в нечто высшее при помощи религии и разной философской дребедени, — теперь существует форменный культ страдания. Немужествен-ность того, что в кругах таких экзальтированных людей окрещивается именем «сострадание», по-моему, постоянно и прежде всего бросается в глаза. — Нужно воздвигнуть жесточайшее гонение против этого новейшего рода дурного вкуса...» [Ницше. По ту сторону добра и зла: 250—251] Итак, по мысли Ницше, государство, с одной стороны, а его граждане — с другой, должны отвергнуть мораль и сострадание.
Утверждения мыслителя его современники восприняли вполне определенно. Английский политик лорд Крамер заявлял вскоре после начала Первой мировой войны: «Одна из причин, вынудивших нас принять участие в войне, заключается в том, что мы должны защитить мир, прогресс и культуру, чтобы они не пали жертвой философии Ницше» [Beck, 1992: 195]. В своем смелом высказывании лорд Крамер не учел того, что защищать уже нечего — вместо источенной червями морали западного мира всходят семена антиморали, чтобы в конце ХХ века принести сторичный плод антиценностей. Ницше был прав, несмотря на всю критику его идей, — мы, похоже, живем в обществе государственного культивирования «сверхлюдей», перешедших из мира морали в какой-то иной мир, принципиально лишенный ценностей.
Ницше со всей откровенностью сказал: «Рискуя оскорбить слух невинных, я говорю: эгоизм есть существенное свойство сверхчеловека; я подразумеваю под ним непоколебимую веру в то, что существу, «подобному нам», естественно должны подчиняться и приносить себя в жертву другие существа» [Ницше. Так говорил Заратустра: 387]. Разве это не портрет отношений человека и государственной власти в современном обществе?
В этом мире антиморали — оборотной стороны вселенной ценностей — четко выделяются два измерения: публичное и частное, со своими собственными наборами антиценностей.
В общественном измерении сталкиваются интересы государства и индивидов. И государственная власть, и отдельные люди в наше время не прочь стать чем-то «сверх». Во второй половине ХХ века США, словно списывая свою политику с ницшеанского «Добра и зла», возомнили себя не просто сверхдержавой, но державой сверхлюдей, а это намного страшнее. Разве не чувствуется сатанинской гордости ницшеанского супермена в уничтожении Югославии и Ирака правительствами Клинтона и Буша? Агрессия против Югославии, длившаяся 78 дней, проводилась по стратегии М. Олбрайт и Пентагона, в которой США специально «забыли» понятия добра и зла. Подумаем, разве уничтожение жилых кварталов, школ, больниц, памятников тысячелетней культуры, монастырей, церквей, парков, заповедников [Блищен-ко, Солнцева: 476] не проходило полностью на темной стороне морали?
Америка как сверхстрана сверхлюдей в своем необузданном желании командовать миром семимильными шагами идет по пути антиценностей. С другой стороны, в публичном измерении антиморали присутствует и обратный процесс — «от индивида к государству». Пример этому — международный терроризм, который также слеп к человеческим ценностям. Во имя своих идей террористы готовы пойти на неограниченное число злодеяний, и эти поступки отражают полное забвение добра и зла.
Антимораль имеет свои законы и в частной сфере жизни. Резкое расширение ниши аморальности и, в пределе, распространение ее на все общество служило тому размягчению культурного ядра, что было необходимо для подрыва гегемонии «тирана» и установления гегемонии «манипулятора» (согласно теории Антонио Грамши). Человек с подорванной моралью легко манипулируем! С. Кара-Мурза, по-моему, справедливо замечает, что, как и вообще по отношению к ценностям, главное в снятии защит против манипуляции — не замена одной системы ценностей другой, столь же целостной, а именно разрушение системы, релятивизация ценностей [Кара-Мурза, 2003]. Лишение человека нравственных ориентиров, той системы координат, в которой он мог бы различать добро и зло, помещение его в атмосферу аморальности отключает его систему навигации, это подобно включению генератора радиопомех, чтобы сбить самолет с курса.
Разве наш мир не сошел с ума, когда частная жизнь так же анти-ценностна, как и публичная? Ценности современных людей не имеют ничего ценного или святого. Вспомним, как с большим успехом в ряде стран (Мексика, Испания, Италия, Словения) ставился перфор-манс «Эпизоо», автора которого умилительно называют «современный Франкенштейн». Суть спектакля в том, что обнаженный актер помещается в установленную на сцене «машину пыток». Она имеет компьютерное программирование и гидравлические устройства, которые могут растягивать рот, нос, уши и другие части тела актера, причиняя ему боль. Управлять машиной могут зрители, что приносит им большое удовольствие. Кстати, в Испании этот спектакль был устроен в церкви святого Эстебана — святого, которого римляне подвергли пыткам. Публично демонстрируемый садизм, частная жестокость, замешанная на осквернении святыни, — называйте как хотите, но, тем не менее, для сотен тысяч людей именно это и есть ценность.
Кризис ценностей свойствен для российской реальности так же, как и для всего мира. Сегодня в России мы наблюдаем ситуацию, когда аморальность выходит на передние рубежи общественной жизни, подчиняя себе сознание человека, а также углубляется и расширяется спектр направлений, по которым ведется ее воздействие. Социальная нестабильность, кризис ценностей современного мира, разрушение исконных нравственных основ, потеря идеалов и дефицит гуманизма — все это печально, но справедливо характеризует современную российскую эпоху и позволяет говорить о наступлении и в нашей стране темного века антиценностей.
Культура XX века отразила нравственный кризис, в котором постоянно пребывала советская действительность — действительность антиценностей. Сталинские индустриализация и коллективизация в свое время породили новый тип этических отношений, при котором
ценность личности гражданина была сведена на нет. Они привели к господству безличных экономических, технологических, политических структур над живой человеческой деятельностью, подлинной моралью и нравственностью. Развитие техники и технологии как орудия господства человека над природой стало главной целью общественного развития в Советском Союзе. Хрущевские «оттепели», брежневские «застои» и горбачевские «перестройки» при внешних отличиях и размежеваниях со сталинизмом не меняли коренную сущность отношения государства к индивиду — власть и партию нисколько не заботила жизнь отдельно взятого человека. Человек являлся частью массы, которую при необходимости можно было использовать как безликое стадо для задач партии. Опять-таки политическая деятельность на той стороне морали, как и предсказывал Ницше.
Как изменилась ситуация сегодня? То, что пришло на смену советской политике обезличивания гражданина, не имеет определенного названия, но, тем не менее, потрясает своей еще большей беспринципностью и универсальной для всех слоев российского общества антиморальностью, проявляющейся как в общественной жизни, так и в частной. Говорить о каком-либо отношении государства к рядовому налогоплательщику в России вряд ли имеет смысл — такого вообще больше нет. Государство никак не относится к людям: оно существует само по себе, а мы, частные лица, сами по себе.
Это ярко характеризуют примеры из 90-х годов. Государство действует «по ту сторону добра и зла», совершенно не заботясь о своем моральном облике. Или вспомним монетаризацию льгот. Миллионы пенсионеров, в том числе участники и ветераны Великой Отечественной войны, ветераны труда и трудового фронта, инвалиды и т. п. категории граждан, которые должны по всем законам человеческой нравственности пользоваться моральной поддержкой государства, оказались насильно втиснутыми в прокрустово ложе очередной социальной реформы. В течение нескольких недель российские политики с телеэкранов бесперерывно озвучивали «разумность», рациональность, интеллектуальность реформы, свою крайнюю озабоченность финансовым состоянием пенсионеров, абсолютно забыв о нематериальных ценностях последних. Власть не могла понять, почему мера, явно положительная с точки зрения логики, позволяющая пенсионеру воспользоваться деньгами, как он пожелает, однако мера откровенно бездушная, собирает на улицах толпы митингующих в знак протеста. Социальный эквивалент льготы был ценен очень многим пенсионерам просто потому, что так они воспринимали заботу государства о них и свою ценность для него. Но власть, как показывает опыт, не заинтересовали соображения морали и общественного долга перед людьми, ценой всей своей трудовой жизни заслужившими его уважение и необходимое расположение.
Складывающаяся в те годы российская реальность преподнесла нам новую систему перевернутых ценностей — систему скорее пугающую и отталкивающую, чем привычную. То, что еще двадцать лет назад считалось аморальным и безнравственным и вызывало социальную критику, стало возводиться в ранг доблести и почета. Как у ведьм из «Макбета». Антиценности человеческого существования постепенно становятся ценностями — и это реальность, хороша она или плоха; другой вопрос — протестовать против этого или мириться с этим?
Взаимоотношение государства и мира человеческих ценностей в России прекрасно демонстрируется рядом «телепередач-экшнов», постоянно транслируемых по центральным каналам.
Эти телешоу изображают практически одну антиценность, которая теперь рядится в одежды сверхценности, изобретенную государственной властью для рядовых граждан. Я имею в виду аксиологическую пару «использовать — быть используемым». Еще недавно считалось неоспоримым, что ценность и польза — вещи противоположные. Сегодня смешение этих терминов никого, пожалуй, не приводит в тупик: разве человек ценен не тем, что его можно использовать? Более того, как утверждает Ричард Сеннет, ценность человеческой личности не просто зачисляется на службу к полезности, но и становится дополнением к пользе и прямой выгоде [Sennett, 1998].
По-моему, в современном мире и — в еще большей степени — в современной России государством забыто, что ценность — это качество человека как объекта, а полезность — характеристика всего лишь тех, кто кем-либо пользуется. Именно несовершенство пользователя, его недостатки, его стремление заполнить возникшие бреши и делают других людей полезными для него.
Использовать — значит уничтожать отличительные черты иного ради себя, ради своего эгоизма. Ценить — значит уважать иного ради его отличий; польза означает выгоду для себя, в то время как ценность предполагает самопожертвование. Превращая это в метафору, можно сказать так: «использовать — значит брать, ценить — значит давать». Апостол Павел в свое время сказал: «давать — гораздо лучше, чем брать», но сегодняшняя действительность не признает никаких апостолов. С помощью масс-медиа упорно насаждается идея о великой «ценности» нашего мира: используй других, а не то они будут использовать тебя!
Стоит обратиться к ряду телешоу, совсем недавно пришедших на росийский телеэкран, но, тем не менее, давно кочующих по свету, преодолевая национальные границы и менталитетные барьеры. Несмотря на кажущуюся непохожесть, эти шоу при детальном анализе становятся чуть ли не идентичными. «За стеклом», «Последний герой», «Слабое звено», «На чердаке», «Старший брат» и т.п. в сжатые
сроки заполонили российские каналы и приковали к себе внимание десятков миллионов зрителей. Это не только удивило наиболее просвещенные слои нашего общества, но и застало их врасплох. Их реакция в основном была однотипной: культурная элита смущалась и озадачивалась, высказывала мысль, что «все это полная ерунда». На самом деле, такая ли уж это ерунда? Стоит призадуматься посильнее, как откроется истинное значение этого феномена как видимого симптома скрытых перемен всей нашей системы ценностей.
Начнем с передачи «За стеклом», пришедшей к нам из США: там она появилась в 1999 году под названием «Старший брат» (в России она идет и под этим названием на канале «ТНТ»). Не имея ничего общего со своим названием, которое создатель передачи американец Джон де Мол узурпировал у своего знаменитого соотечественника — писателя Джорджа Оруэлла, это шоу по популярности у русских, многие из которых даже никогда и не слышали ни про какого Оруэлла, обогнало даже чемпионат мира по футболу. ^е количество мужчин и женщин с неизвестным прошлым и туманным будущим помещается в замкнутое пространство и проводит в обществе друг друга несколько недель, а все желающие наблюдают за ними. Вдумаемся: что же заставляло толпы народа приходить на место съемок в Москве, давиться в очередях с одним, но пламенным желанием поглазеть на то, что «там», за стеклом, не уходя с места даже по ночам и греясь около костров? Массовый психоз? Дикость русского народа? Страсть к низменному? Вряд ли. Кому нравятся непристойные сцены и площадная брань, могут все это увидеть в других местах.
Не более ли логично предположить, что ответ кроется в другом: как раз то, с чего мы начали обсуждение — подмена ценности человека его полезностью, — заставляет массы народа зачарованно наблюдать за разворачивающимся на их глазах действом? Для зрителей шоу ясно, что живущие «там» вовсю используют друг друга и в свою очередь используются «сокамерниками». Задача каждого — добиться, чтобы другие покинули «зону за стеклом» быстрее тебя. И толпе зрителей кажется, что все это они уже давно подозревали в реальной жизни и инстинктивно чувствовали, но не могли составить ясного рассказа из разрозненных частей. И, посмотрев «За стеклом», они могут утешиться: отныне они знают, что невзгоды, казавшиеся им результатом их собственных ошибок или невезения, на самом деле заложены самим порядком вещей. Мы используем, нас используют, и это не только правильно, но и ценно.
Вслед за шоу «За стеклом» появилось «Слабое звено» — еще один телевизионный суперхит, родившийся на этот раз в Англии и перекупленный американцами за огромные деньги. По сути, те, кто играет в эту «игру на выживание», вовсе не команда (любая
команда живет общими интересами) — это всего лишь кучка эгоистов, только и желающих, что «кинуть» друг друга. Здесь все более обострено, чем в «За стеклом»: команда необходима только как средство самопродвижения наиболее смекалистых игроков, а без этой функции она не имеет никакой ценности. Начинают игру шестеро, но все они знают, что закончит игру только один, который и получит все деньги, заработанные в ходе игры «товарищами по команде», которые постепенно, один за другим, будут выбывать из игры, не получая никаких призов. Характерно следующее. Взаимное ожесточение и ненависть культивируются самым смыслом игры: его или ее провозглашают «слабым звеном» сами «напарники» из-за того, что он или она принесли мало денег одному, не известному еще победителю. В этой игре жалость и сострадание равносильны самоубийству: если вы уступите остальным в жестокости, они вас прикончат, не испытывая никаких угрызений совести.
Вслед за «пионерскими» шоу на русском телевидении появилась игра «Последний герой», якобы переносящая место действия на некие экзотические острова. Обрамление изменилось, но суть осталась подобной — с таким же успехом игроки могли бы жить на Луне, а не на Карибах. Томас Гоббс, полагавший, что состояние хаоса и войны всех против всех было на заре истории, был бы крайне удивлен, воскресни он в нашу эпоху. После знакомства с «Последним героем» он, несомненно, посчитал бы, что в допотопную эпоху между людьми господствовали доброта, отзывчивость, порядочность и настоящая нравственность и лишь теперь наступила пора, о которой можно сказать: «Человек человеку волк». Телешоу «Последний герой» — яркая иллюстрация отношений, которые более или менее подходят для волчьей стаи, но никак не для человеческого общества.
Шоу «Последний герой» декларирует, что незаменимых людей нет и никто не вправе претендовать на долю результата, достигнутого совместными усилиями, на том лишь основании, что он сам когда-то способствовал его достижению, а тем более просто потому, что он был членом команды. Телеигра проповедует новую ценность — ценность использования: на любом этапе своего существования каждый человек должен жить только сам за себя, и чтобы пробиться в следующий «тур» жизни, ему необходимо вначале скооперироваться с другими, чтобы вытеснить стоящих на его пути, но лишь для того, чтобы в конце игры «кинуть» и тех, с кем скооперировался, пока они не «кинули» его самого. История выживания в нашей жизни, наглядно изображаемая в телешоу, вынужденно развивается по одному и тому же сценарию: всегда выживает только сильнейший, а — слабейшему нет никакой жалости, только насмешки и упреки в том, что не смог хорошо заработать, причем заработать для другого.
В этих «глупых» телепередачах страшна не их «глупость», а их уникальное сходство с нашей реальностью. Авторы перечисленных шоу ничего не придумывают, они всего лишь отображают нашу действительность с искаженной системой ценностей, где потребность использовать и быть использованным заменяет уважение и сострадание. Многие люди в современной России повально «заболели» «Слабым звеном» или «За стеклом» лишь потому, что они наконец смогли увидеть свою собственную систему ценностей такой, какая она есть на самом деле — перевернутой, с отсутствием каких бы то ни было нравственных ориентиров.
Способ зарабатывать деньги в этих телешоу как нельзя более схож с тем идеалом заработка, который живет в умах значительной части русских. Деньги, превратившись в очередную ценность сегодняшнего дня, часто воспринимаются в России как «шальные» или «грязные», если речь идет о действительно «больших деньгах» (почему это так, можно спросить, например, у олигархов). Ввиду этого использовать других в России ценно хотя бы потому, что многие понимают: вы можете выиграть ровно столько, сколько вам проиграют те, кого вы в нужное время «поиспользуете». При этом выигрыши других станут вашими потерями. Таким образом, истинная нравственность становится бесполезной: какой толк в сочувствии, если оно ведет к денежному проигрышу? Зачем объединять усилия и действовать с другими людьми согласованно, если все можно «урвать» самому, «кинув» сотоварищей по игре, которая называется «жизнь»? Экономические союзы, друзья, семья хороши лишь на то время, пока они помогают вам идти вперед, но они становятся ненужными и даже опасными, когда нужда в них отпадает. Из активов они превращаются в обязательства, и горе тем, кто вовремя не сбросит ненужное бремя. Ценного самого по себе больше нет, ценно лишь то, что приносит выгоду!
Фридрих Ницше сто лет назад возвестил человечеству некую малорелигиозную идею и предугадал скорое появление поколения сверхлюдей. Если время этого поколения и впрямь пришло, тогда теперь впору, перефразировав Ницше, говорить о смерти Человека при рождении сверхчеловека и одновременно о смерти государства, которое не в состоянии справиться с управлением системой ценностей. В самом деле, приняв на вооружение антиценность полезности, мы становимся богаче, сильнее и могущественнее, но остаемся ли мы при этом людьми?
Любителям «За стеклом», «Последнего героя» или «Слабого звена» не стоит забывать, что в антинравственном мире на мушке может оказаться и сам стрелок, и выживет всего лишь тот, кто быстрее нажмет на спусковой крючок. Вставая на скользкую дорогу «человекопользования», нужно помнить, что используете не только вы, используют и вас. Переиначивая известную строфу из английс-
кого поэта Джона Донна, нет нужды спрашивать, по кому конкретно звонит этот колокол. Он звонит по нам, если мы и впрямь верим в ценность пользы — по любому из нас.
Участники телеигр вновь и вновь пересказывают истории жизни самих телезрителей, артикулируют их сомнительную аксиологию, предсказывая их радости или печали в новом мире антиценностей. Телешоу подсказывают зрителям, что нужно ценить и как это ценить. Воистину нелишним для нас будет вспомнить Вольтера, говорившего: «Имей мужество пользоваться собственным умом». Не покупаясь на провокации телевизионной пропаганды антиценностей, мы должны иметь мужество сохранять истинную человечность и нравственность. Кто только использует, но никого не ценит, сам в конце концов будет использован. Кто ценит других, того все равно оценят другие, рано это случится или поздно.
Говорят, на Меркурии половина планеты все время в тени, а другая все время на свету. Похоже, мы сейчас оказались в сходной ситуации в области морали — мы не выходим с темной стороны морального мира, окружив себя антиценностями. Неважно, почему мир сошел с ума и все ценности перевернулись с ног на голову, важно, как это исправить и, вообще, возможно ли это исправить. Если да, то, думаю, для этого нужна новая, особая стратегия кооперации государственной власти с гражданами, которая пока в России еще ни разу не реализовывалась. Пока у нас лишь наличествует ценностная реальность, описываемая стихотворением Ницше:
Смеется мир, завеса порвалась,
В объятьях брачных с светом тьма слилась.
Литература
1. Beck Ulrich. Risk Society: Towards a New Modernity. London: Sage, 1992.
2. Bourdieu Pierre. Contre-feux: Propos pour servir a la resistance contre l’invasion ne'o-liberale. Paris: Raisons d’Agir, 1998.
3. Sennett Richard. The Corrosion of Character: The Personal Consequences of Work in the New Capitalism. — London: W.W. Norton and C°, 1998.
4. Блищенко В.И., Солнцева М.М. Региональные конфликты и международное право (вторая половина ХХ — начало XXI века). М.: Городец, 2005.
5. Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М.: Питер, 2003.
6. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Ф. Ницше. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990.
7. Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ф. Ницше. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990.
