CC BY
1434
Виталий ЗАХАРОВ
ПАВЕЛ I: ДЕСПОТ ИЛИ РЕФОРМАТОР?
Период кратковременного правления Павла I (1796-1801) традиционно является одним из наиболее сложных для изучения в российской истории. В отличие от предшествовавшего царствования Екатерины II (1762-1796), в политическом курсе Павла I, на первый взгляд, отсутствуют цельность и системность; этот курс как бы распадается на отдельные слабосвязанные и притом противоречащие друг другу мероприятия. Именно эта крайняя непоследовательность во внутренней и внешней политике России в 1796-1801 гг. и позволила ряду исследователей говорить о феномене Павла I.
В настоящее время в отечественной историографии встречаются две прямо противоположные оценки павловского царствования.
Тон первому направлению задал В.О. Ключевский, резко негативно оценивший деятельность Павла, назвав ее «капризами сумасшедшего». Его позицию разделял известный историк охранительного направления Н.К. Шильдер, определявший павловские мероприятия как «бесцельные, случайные и вредные для истинно государственных интересов России, приведшие все отрасли государственного управления в неописуемый беспорядок»1. В исследованиях большинства авторов дореволюционного периода Павел предстает больным, ненормальным человеком. Эта точка зрения с небольшими модификациями господствовала и в советской историографии.
Начало разработке другой концепции павловского царствования положил Д.А. Милютин, отметивший положительное значение административных и военных преобразований Павла. Точку зрения Д.А. Милютина, основываясь на источниках, отстаивал и П.Н. Буцинский. В наиболее законченном виде концепция позитивной оценки царствования Павла I представлена в работах М.В. Клочкова, уделившего особое внимание социальному аспекту политики императора. У Клочкова Павел предстает «царем-реформато-ром», посвятившим себя неравной борьбе с дворянскими привилегиями и много сделавшим для улучшения положения крестьян. По мнению автора, именно из-за этого Павел и был убит2.
Для разрешения возникшей в историографии коллизии прежде всего следует обратиться к проблеме павловского царствования с точки зрения отношения его к конституционным идеям и реформам вообще. Лишь только тогда можно выяснить, чем же было правление Павла I: неограниченной тиранией безумного монарха или неудавшейся попыткой преобразований в целях предотвращения возможной революции?
Как известно, Павел I родился в 1754 г. и являлся единственным сыном Петра III и Екатерины II. Он был сразу же отобран у родителей и первые годы воспитывался лично императрицей Елизаветой Петровной. С родителями он общался не чаще 1—2 раз в неделю и, по сути, их толком не знал, так же, как и они его. По отзывам сов-ЗАХАРОВ ременников, маленький Павел был умным и отзывчивым ребен-
Виталий ком, быстро научился писать и читать и проявлял особые успе-
Юрьевич — ___________
к.и.н., доцент 1 Цит.по Окунь С.Б. История СССР /курс лекций/ 1796-1825гг. Л., 1947, стр. 5
кафедры истории 2 Милютин Д.А. История войны 1799 г. СПб., 1904. Буцинский П.Н. Отзывы о
МГУПИ Павле I его современников. Харьков, 1901
хи в математике. Когда Павел подрос, Екатерина II (к тому моменту уже свергнувшая своего мужа с престола) решила дать наследнику систематическое образование, назначив его главным наставником одного из видных сановников империи, руководителя коллегии иностранных дел, графа Никиту Ивановича Панина, являвшегося к тому же одним из главных организаторов возведения на престол Екатерины II. Однако сам Н.И. Панин рассматривал Екатерину II как временную фигуру, которая должна находиться на престоле только до совершеннолетия Павла, единственно законного наследника престола. Именно эти идеи он и привил Павлу, и именно в этом — главная причина резкого охлаждения отношений между императрицей-матерью и сыном, наступившего с середины 1770-х гг. Существует, впрочем, и иная, весьма оригинальная версия, объясняющая столь негативное отношение Екатерины II к Павлу. По этой версии, Павел вообще не был сыном Екатерины. Она якобы родила мертвого ребенка, но Елизавета Петровна, мечтавшая в качестве запасного варианта получить наследника — мальчика (вместо туповатого и инфантильного Петра III), приказала скрыть этот факт, и наследником объявили мальчика из близлежащей чухонской деревни, родившегося как раз в это время. Впрочем, фактами эта гипотеза не подтверждена.
Как бы то ни было, отношения между Екатериной II и Павлом к 1796 г. ухудшились до предела; она твердо решила лишить Павла права наследования и передать престол внуку Александру. Лишь апоплексический удар и последовавшая затем смерть Екатерины не позволили осуществить задуманное. В этом разгадка ярко выраженной антиекатери-нинской политики Павла I в первые месяцы нахождения у власти.
Но у Павла явно были и более серьезные намерения, чем простая месть за унижения со стороны матери. Сейчас вполне установлено, что Панин, оказавший огромное влияние на Павла, являлся приверженцем западноевропейского конституционализма, концепции «истинной монархии», основанной на неизменных фундаментальных законах, которые не имеет право нарушить и сам монарх. Существует множество фактов, подтверждающих увлеченность Павла
конституционными идеями. К примеру, сохранилось его письмо П.И. Панину от 14 сентября 1778 г., в котором наследник признает, что «свобода, конечно, первое сокровище каждого человека, но должна быть управляема крепким понятием оной, которое ничем иным приобретается как воспитанием», а то в свою очередь «не может быть иным управляемо, чтоб служило к добру, как фундаментальными законами, но как сейчас последних нету, следовательно, и воспитания порядочного быть не может...»1.
В этом документе Павел высказывает здравые мысли, которые вряд ли мог вынашивать «полусумасшедший тиран», каким представляют Павла некоторые историки. Так что версию о безумии Павла следует оставить в стороне. Павел, естественно, был неуравновешенным, крайне нервным, экзальтированным человеком, чему способствовали драматические обстоятельства его жизни. Слух о безумии, неспособности к государственным делам, наконец, о незаконнорожденности Павла был, видимо, намеренно пущен окружением Екатерины, если не ею самой, дабы как-то оправдать предполагавшееся лишение Павла престола.
Важным источником для оценки деятельности Павла I служит его публицистическое наследие. Во-первых, идеалом для Павла была государственная система Петра I с его идеей служения государству всех подданных независимо от сословной принадлежности ради достижения «общего блага». Во-вторых, Павел полностью соглашался с просветителями, что стране необходимы фундаментальные законы. Вот что он писал по этому поводу в одном из своих проектов: «спокойствие внешнее зависит от спокойствия внутреннего; страсти должны быть обузданы. Чем их обуздать как ни законами? ...Здесь опять запрещаю себе больше говорить о сем, ибо сие рассуждение довело б меня до того пункта, от которого твердость и непоколебимость зависят...»2.
0 чем боялся говорить Павел? Вполне возможно, что о представительных учреждениях. Мысль эта как-то не совсем стыкуется с привычным образом
1 Фонвизин Д.И. Собрание сочинений. М. Л., 1959. Т. II, стр. 681
2 Пометки Павла Петровича на полях рукописи «Рассуждение о государстве вообще» (1774). «Русская старина». 1882, №3, стр. 745—748
ф
Павла как тирана и деспота. Но лишним подтверждением этого является тот факт, что в 1783 г. Павел дал слово умирающему Н.И. Панину ввести в действие разработанный им проект Конституции сразу после восшествия на престол1.
Но, с другой стороны, была ведь и настоящая тирания в период правления Павла I. Как же соотнести эти два казалось бы противоположных момента? Каким образом Павел-конституционалист превратился вПавла-тирана?
Можно выделить две основные причины этого перевоплощения.
Во-первых, постоянные унижения, которым подвергался Павел при дворе Екатерины, привели к тому, что он возненавидел не только мать и ее фаворитов, но и перенес эту ненависть на все дворянское сословие. А если учесть приверженность Павла теории «общего блага», согласно которой все сословия должны наравне служить государству, то становится понятным стремление Павла лишить дворянство незаслуженных привилегий, заставить его вновь служить Отечеству наравне с другими сословиями. Это, видимо, и дало повод некоторым историкам назвать Павла «царем-демократом», хотя к демократии он, конечно же, не имел никакого отношения.
Во-вторых,огромную роль всменемиро-воззрения Павла сыграла Французская революция, «конституционные опыты» которой произвели на Павла явно отрицательное впечатление. После казни же Людовика XVI конституционные мечтания Павла окончательно умирают, и идеи ограничения самодержавной власти сменяются идеями централизованной перестройки государственного аппарата с наступлением на дворянские привилегии.
Главный принцип, провозглашенный новым императором, — это «Блаженство всех и каждого!», согласно которому «каждый подданный имеет значение, поскольку я с ним говорю и до тех пор, пока я с ним говорю!»2. Отсюда следует, что власть императора является высшим благом подданных, которые все перед ним равны: и дворянство, и простой народ. Император становится верховным пос-
1 Сафонов М.М. Конституционный проект Н.И. Панина - Д.И. Фонвизина. ВИД. Л.,1974. XVI, стр. 261-280
2 Метоі^ posthumes du feld — тагеЛаї сотіе de Stedingk.Paгis, 1845. V. II. Р.10—11
редником в отношениях между ними. Следствием этой идеи является курс на максимальную централизацию и укрепление императорской власти как единственный путь к «блаженству всех и каждого», петровской идее «общего блага». Отсюда происходит и стремление Павла во все вникнуть самому, регламентировать и контролировать все стороны жизни.
От подобных утверждений до тирании был только один шаг. Главное было — сохранить меру. Но сохранить меру Павлу как раз и не удалось. В результате все его начинания в этой области вылились либо в репрессии против недовольных, либо в те самые анекдоты, о которых говорил Ключевский.
Чтобы бороться с проникновением идей Французской революции в России, Павлу необходимо было противопоставить им нечто такое, что должно было быть обязательно консервативным и способным сплотить противников революции не только в России, но и на Западе. После тщетных исканий Павел обратился к идеализированной рыцарской идее, противопоставив ее знаменитой революционной триаде «свободы, равенства, братства». Особо подчеркивалось, что мораль западного средневекового рыцарства с его исторической репутацией благородства, бескорыстия, храбрости, присуща только дворянскому сословию, но никак не жадным, беспринципным буржуа.
Вступление в масонский орден (в масонской галерее королевского дворца в Стокгольме есть портрет Павла в орденском одеянии), гроссмейстерство с 1797 г. в Мальтийском ордене иоаннитов, наконец, призыв через Коцебу от 11 декабря 1800 г. ко всем европейским монархам решать все международные споры путем вызова на дуэль — все это звенья одной цепи, имевшей в основе эту самую рыцарскую идею, облеченную вначале в масонскую, а затем в мальтийскую риту-алистику.
Павел был поглощен главной целью — осуществить союз императора-рыцаря с вселенской церковью, чтобы вернуть всему миру утраченную гармонию. В его идеях причудливо переплелись имперские амбиции, стремление к гегемонии в Европе, и в то же время попытка найти идеологическую альтернативу революционным идеям, сплотить вокруг нее все силы старого мира.
Во внутренней политике Павлом проводилась идея служения всех сословий независимо от происхождения «общему благу» и императорской власти, которая в его представлении олицетворяла государство. Перед волей императора все сословия одинаково равны в соответствии с принципом: «в стране нет вторых — только первый — и все остальные». Это дало повод шведскому послу Стедингу назвать Павла «уравнителем и санкюлотом, перед которым самая знатная особа и мужик абсолютно равны», а Герцену — объявить павловский период «деспотическим и революционным одновременно»1.
Реализуя эти убеждения, Павел прибегал к антидворянскимрепрессиям в армии и в правительственном аппарате. Его деспотизм и необоснованные гонения способствовали возникновению заговора.
В то же время по отношению к крестьянству Павлом были предприняты, впервые в истории России, попытки поднять правовой статус этого сословия. Крепостные крестьяне впервые были допущены к присяге императору (ранее за них это делали помещики), а также получили определенные права по Манифесту от 5 апреля 1797 г. о «трехдневной барщине». Сперанский назвал этот Манифест «замечательным документом, положившим начало целой системе улучшения крестьянского быта».
В социальной политике по отношению к горожанам стоит отметить допущение принципа выборности членов коммерц-коллегии из состава «неблагородного» сословия, что можно было бы считать первым шагом к признанию принципа представительства. Также заставляет задуматься о существовании продуманной программы преобразований у Павла I и его отношение к солдатам. Так, 29 апреля 1797 г. объявляется Манифест о прощении «отлучившимся нижним чинам и разного рода людям»; одновременно организуется военно-сиротский дом на 1000 мальчиков и 250 девочек, расширена сеть солдатских школ. 23 декабря 1800 г. издается указ, согласно которому солдаты, находившиеся на службе до вступления Павла I на престол, должны по окончании службы получить 15 десятин земли в Саратовской губернии и 100 рублей на обзаведение хозяйством, т.е. стать одно-
1 Stedingk. Op.sk. VII. Р.262; Герцен А.Н. Собрание сочинений. М., 1956. Т. VII, стр. 149
дворцами. Итак, внутренняя политика Павла I имела четко выраженную тенденцию к нивелировке правового статуса дворянства и третьего сословия, причем если статус первого понижался, то второго — повышался. Но на деле получалось не «уравнение в правах и богатстве», а «уравнение в бесправии и нищете». К чему это привело — показали события марта 1801 г.
Новатором выступил Павел и во внешней политике. Он отказался от политики монархической солидарности в отношении Франции ради интересов России и практических соображений. В одном из писем Павел писал: «Безразлично, кто будет царствовать во Франции, лишь бы правление было монархическим», а в инструкции тайному советнику Колычеву, направленному для переговоров с Наполеоном в Париж, он прямо советует «расположить Бонапарта и склонить его к принятию королевского титула, даже с престолонаследием семейства. Такое решение с его стороны я почитаю единственным средством даровать Франции прочное правление и изменить революционные начала, вооружившие против нее всю Европу»2. Павел первым из монархов в Европе сумел разобраться в сути происшедших перемен во Франции после 18 брюмера, первым разгадал истинные намерения Наполеона и в связи с этим решил кардинальным образом перестроить внешнеполитический курс. Павел I вместо прежней политики полного отрицания революционных перемен в Европе взял курс на приспособление к ним. Впоследствии эта политика активно применялась Александром I.
Как оценить феномен императора Павла I? Как увязать конституционные увлечения Павла-наследника и жесткий, авторитарный, близкий к тирании стиль правления Павла-императора? Версия о сумасшествии не выдерживает критики. Тогда что же сподвигло Павла так резко изменить свои идеалы? Судя по всему, ключевым моментом в решении этого вопроса является Французская революция, лишний раз показавшая верность рекомендаций идеологов Просвещения, считавших, что предотвратить револю-
2 Станиславская А.М. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья: 1798—1807гг. М., 1962, стр. 159—160. Цит.по: Окунь С.Б. История СССР 1796-1825 гг. Л., 1947, стр. 85
ф
цию могут только достаточно радикальные реформы. Павел I попытался их провести, но при этом вызвал взрыв недовольства со стороны главной социальной опоры самодержавного режима — дворянства.
Высказывание дипломата Я.И. Санглена проливает свет на то обстоятельство, которое погубило Павла. Вот что он писал: «Павел хотел сильнее укрепить самодержавие, но своими действиями лишь подкапывал под оное, отправляя в ссылку в одной кибитке генерала, купца, унтер-офицера и фельдъегеря, он научил нас и народ слишком рано, что различие сословий ничтожно. Это был чистый подкоп, ибо без этого различия самодержавие держаться не может. Он нам дан был или слишком рано, или слишком поздно...»1.
И действительно, парадокс заключается в том, что те начинания, которые должны были предупредить дворцовый переворот, привели к нему, а тот, для которого борьба с революцией была основным содержанием внешней и внутренней политики, был убит во имя спасения страны от хаоса и возмущения низов.
Попытаемся ответить на поставленный в заглавии вопрос — в чем же заключается феномен Павла I? Феномен этот выражается в крайней противоречивости и непоследовательности его внутренней и внешней политики. Попытка начать введение фундаментальных законов (указ о престолонаследии 1797 г.) соседствовала с полным пренебрежением к уже имеющимся правам подданных (особенно дворянства), постоянными вспышками гнева и личного произвола. Меры по улучшению положения крепостных крестьян (приведение их к присяге, Манифест о трехдневной барщине 1797 г. и т.д.) соседствовали с массовой раздачей государственных крестьян в частные руки, в результате чего количество крепостных за 4 года увеличилось при-
1 Санглен Я.И. Записки. Русская старина. 1882. Т.ХП, стр. 501
мерно на 600 тыс. человек (для сравнения: Екатерина II за 34 года правления раздала в частные руки около 800 тыс. крестьян). Примеры можно продолжать и продолжать.
Попытка чисто механически возродить петровскую концепцию «общего блага», попытка превратиться из дворянского царя в своего рода общенародного императора закончилась полным провалом. Слишком много событий произошло с момента смерти Петра I. То, чем руководствовался он в своей деятельности, не могло сработать 70 лет спустя. Дворянство, почувствовав вкус свободы, не собиралось мириться с проявлениями деспотизма императора, и дворцовый переворот стал ответом на попытку Павла I вернуть прошлое, пусть и блестящее, позволившее когда-то России войти в число великих европейских держав. Быть холопами своего государя они больше не желали. К тому же политические принципы Павла I слишком уж противоречили философским и политическим идеалам Просвещения, популярным в то время в Европе и активно пропагандировавшимся в самой России с ведома Екатерины II.
И все же четыре с небольшим года правления Павла I нельзя считать временем, потерянным для России. Именно при Павле началось постепенное улучшение положения крестьян, которое активно продолжил его сын, Александр I. Именно при Павле был взят курс на еще большую централизацию управления, воплотившийся уже после его смерти в замене коллегий министерствами в 1802 г. и особенно в политике его второго сына, Николая I. Некоторые рыцарственные, благородные черты характера отца стали для него примером для подражания (та же идея служения государству, тот же личный аскетизм). Наконец, именно при Павле I окончательно возобладал прагматический подход при определении внешнеполитического курса России.
