CC BY
68
оборона целиком ложится на крепостные стены. Это замки с чехольной (Мап1е1шаиег) и щитовой (БсЫЫшаиег) стеной. В случае, где замковый мыс был слабо защищен природой, ядро замка обносится высокой и мощной стеной, которая на опасной стороне достигает 3-5 м. в толщину и нередко 10 м. в высоту, а жилые помещения пристроены к ней изнутри. Очень часто вокруг замкового дворца шла укрепленная обводной, но более низкой стеной (так называемым парканом), предзамко-вая территория в несколько метров шириной, защищенная снаружи окружным рвом. У замков мысовых, где подход шел по узкому перешейку, эта чехольная сторона располагалась только со стороны подхода, где она вырастала в мощный щит 3-5 м. толщиной и 20 м. высотой, который имел под верхней боковой галереей в толще стен еще и сводчатый ход. У отдельных простых замковых структур к стене сразу примыкает дворец, у более сложных конструкций подход к жилой дворцовой части прерывается несколькими щитами, идущими друг за другом и защищенными рвами с водой. Оба производных варианта дворцово-башенного типа замка - чехольный и щитовой вид - часто комбинировались с башнями, за некоторым исключением четырехугольными или пятиугольными, поставленными в угловых изломах стены (пятиугольные в плане башни - Локкенхаус, Австрия). Часто башня ставится в средине стены как в замках вершинных, так и равнинных. Почти во всех случаях речь идет о замковых постройках целиком квадровой кладки или с квадрами на углах. Уже из этого видно, что речь идет о замке, принадлежащем приблизительно к южно-немецкому придунайскому культурно-строительному направлению, сосредоточен-ному главным образом во Фран-
конии, Эльзасе, Рейнском Пфальце и Швабии. Как показывают проведенные полевые исследования, в них кладка из квад-ров, присущая замкам штауфенского типа, наиболее выразительна.
В Священной Римской империи башни ярко выраженной круглой формы встречаются изредка, главным образом в тех землях, где было ощутимо французское культурностроительное влияние (Катц на Рейне). В тоже время нужно учесть и то, что до второй половины XII столетия в королевских и коронных землях во Франконии, Швабии и Эльзасе возводились великолепные штауфенские укрепленные дворцы, и развитие структуры феодального дворцово-башенного замка шло к завершению. Штауфенские королевские и императорские замки явились вершиной немецкого замкового зодчества. Они получили распространение вдоль старого римского пути, следовавшего вдоль среднего и нижнего течения Рейна, частично - в поречье Мохана, и оттуда вдоль реки Таубер и на юго-запад от Рейна до Подунавья включительно.
В результате происходившей эволюции форм феодальных замков, в XI - XIII вв. в социокультурных локусах Центральной Европы сложился региональный замкнутый жилой комплекс, способный существовать автономно достаточно длительное время в условиях осады. В этот период в средневековых немецких княжествах в ходе развития форм феодального жилища завершилось формирование нового типа крепостного сооружения - феодального замка, основные черты которого просуществовали без существенных изменений до начала XV в., а в некоторых западных районах Восточной Европы -вплоть до конца XVI в.
Библиографический список
1. Medieval Englang. - London: Pitkin Guides Ltd, 1997.
2. Menclova, D. Ceske hrady I-II. - Praha: Odeon, 1972.
3. Menchlova, D. Vliv husitskych valek na pozdne gotickou fortifikacni architekturu. - Praha: Odeon, 1961.
4. Meyer, W. Die Burg representatives Statussymbol. Ein Beitrag zum Verstandnis der mittelalterlichen Adelsburg. Zeitrschrift fur schweiz. - Adels-burg: Archaologie und Kunstgeschischte, 1976.
5. Meyer, W. Die mittelalterliche Burg als Wirtschaftszentrum. - Gallard: Chateau Gallard XIII, 1998.
6. Mrusek ,H.J. Burgen in Evropa. - Leipzig: Edition Leipzig, 1974.
7. Mrusek, H.-J. Romanik. - Leipzig: Seemann E. A. Verlag, 1972.
8. Mrusek, H.-J. Thuringische und sachsiche Burgen. - Leipzig: Ediition Leipzig, 1965.
9. Olexa, L. Zbrane minulosti. Kosice. - Bratislava: Obzor, 1982.
10. Placek, M. Enciklopedie Moravskich hradu a tvrzi. - Praha: Libri, 2007.
11. Probst, E. Schweizer Burgen und Schlosser. - Zurich: Verlag Schweizer Wirteverband, 1962.
12. Ritter, R. Chateaux, donjons et places. Architecture militaire francaise. - Paris: Larousse, 1953.
13. Ritter, R. L'architecture militaire du Moyen Age. - Paris: Larousse, 1974.
14. Settia, A. Il castello da villaggio fortificato a dimora signorile. - Cuneo: Cuneo, 1981.
15. Schtock, W. Burgen und Schlosser. - Regensburg: Regensburg, 1987.
16. Sumi, N. Architektura XVI stoljetja na Slovenskem. - Ljubljana: Univerza v Ljubljane, 1966.
17. Tillmann, C. Lexikon der deutschen Burgen und Sclosser. - Stuttgart: Anton Hiersemann, 1958-1961.
18. Ulmer, K. Castles, history and civilization. - Ljubljana: Mladinska knijga Tiskarna, 1997.
19. Zamki i Straznice. - Warszawa: Budownictwo i Architektura, 1995.
20. Zeune, J. Die burg ALS zeitgemasses Statussymbol. Drei Fallstidien aus Karnten, in Die Burg ALS Kulturgeschichtliches Phanomen. - Stuttgart: Stuttgart, 1994.
[1] Castello, Communita e Giurisdizione di Strassoldo. Ottocento anni di storia. Strassoldo: ed. M. Strassoldo, 1990.
[2] Clasen, K.H. Burg. In: Reallexikon zur deutschen Kunstgeschichte. - Vol. III. - Stuttgart, 1954. - 173 s.
[3] Coulson, C. Structural symbolism in medieval castle architecture. - London: Journal of the British Archaeological Association. - 132, 1979. - P. 7390.
[4] Der Wehrbau. L'architecture militare. - Tubingen - Strasbourg: Tubingen, 1971.
[5] Lavedan, P., Et Hugueney J. L'urbanismt an moyen age. - Geneve: Droz, 1974.
Статья поступила в редакцию 08.10.10
УДК 008:001.14
И.В. Леонов, канд. культурол., доц. АлтГПА, г. Барнаул, E-mail: [email protected]
ПАТТЕРНЫ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА: ПАРАДИГМАЛЬНО-ТЕМАТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Настоящая статья посвящена изучению основных компонентов и порождающих механизмов паттернов культурно-исторического процесса. В работе над заявленной темой применяется парадигмально-тематический анализ, позволяющий раскрыть глубинные стороны процес-
са порождения паттернов. Концептуальные результаты, полученные в ходе работы над темой, иллюстрируются на основании анализа механизма порождения паттернов «стабильности» и «переходности» в культурно-исторических исследованиях.
Ключевые слова: культурно-исторический процесс, паттерн, тематическая структура, парадигма, «стабильность», «переходность».
В истории гуманитарного знания вопрос осмысления сущности и специфики культурно-исторического процесса является одним из основных и проблематичных. «Проблемное поле» данного вопроса образует целую исследовательскую область. На протяжении истории науки от И.Г. Гердера, Дж. Вико, И.И. Винкельмана и вплоть до Ф. Броделя, И. Валлерстайна, Л.Н. Гумилева, П.А. Сорокина, К. Ясперса, было создано множество различных культурно-исторических концепций, дающих комплексное объяснение сущности и предназначению истории. В данном случае имеются в виду те концепции культурно-исторического процесса, в которых основной акцент делается не на фиксации хронологических последовательностей и выявлении причинно-следственных связей, а на попытках его целостного осмысления на самом универсальном, макроисторическом уровне. Речь идет об изучении такого феномена, как паттерны культурноисторического процесса.
Термин «паттерн» в трактовке Ф. Капры используется в обозначении принципа организации сложных системных объектов [1, с. 97-99]. В отношении применения данного термина в области культурно-исторических исследований следует отметить, что «паттерн» включает самое общее понимание мак-родинамических тенденций, моделей развития, трактовки движущих сил и смысловой направленности культурноисторического процесса.
На протяжении истории науки было создано множество концепций, дающих универсальное объяснение культурноисторическому процессу, от одного этапа к другому его понимание усложняется и обогащается новыми теориями. Данное развитие можно проследить с помощью парадигмального подхода Томаса Сэмюэля Куна (1922 - 1996). Согласно концепции Куна, «парадигма» характеризуется как «... признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» [2, с. 17]. В отношении научного понимания сущности и специфики культурно-
исторического процесса под парадигмой понимается некая передовая теория, адекватно объясняющая реальность и господствующая в науке определенное время. Далее в зависимости от соответствия или несоответствия конкретноисторической реальности происходит смена парадигм.
Следует отметить, что фиксация парадигмального развития научной проблематики позволяет структурировать и классифицировать теории, фиксировать их усложнение и эволюцию. Однако такой подход затрагивает поверхностный уровень научных проблем и ведет лишь к своеобразной констатации высокой степени их сложности. Решение данных вопросов через создание различных классификаций, типологий и формального структурирования научных достижений не является исчерпывающим.
Кроме того, в культурно-исторических исследованиях существует определенная путаница, связанная с использованием термина «парадигма». Например, указанный термин применяется с такими определениями как «циклическая», «биологизаторская», «синергетическая», «этногенетическая», «неклассическая», «системно-синергетическая» и прочие. В данном случае речь идет о разномасштабном и типологически невыдержанном использовании термина.
В контексте смены парадигм мы замечаем некоторые тенденции, которые не находят объяснения в рамках парадиг-мального анализа изучаемой проблемы. В развитии представлений о паттернах культурно-исторического процесса наблюдается периодическая реанимация нескольких «сквозных идей», повторяющихся (в буквальном или несколько изме-
ненном виде) в различных теориях и парадигмах. Например, в истории науки неоднократно реанимировались идеи циклиз-ма, величия нации, «светлого будущего» и другие.
Соответственно, актуальным является вопрос выявления данных «идей», изучения их природы и построения четкой парадигмальной последовательности, в которой эти «идеи» находят свое выражение. Кроме того, необходимо определить логику, согласно которой те или иные «идеи» реанимируются и обретают широкую научную популярность.
Данная задача находит свое методологическое решение в концепции «тематических структур» Джеральда Холтона. Согласно учению Холтона, в научном знании существуют определенные «тематические структуры», которые представляют собой наиболее общие вопросы, возникающие при соприкосновении сознания с изучаемым объектом. Тематические структуры носят устойчивый, универсальный характер и периодически проявляются на протяжении истории науки. В частности, Холтон отмечает, что анализ тематических структур «... дает возможность находить в развитии науки определенные черты постоянства или непрерывности, некоторые относительно устойчивые структуры, которые воспроизводятся даже в изменениях, считающихся революционными, и которые подчас объединяют внешне несоизмеримые и конфрак-тирующие друг с другом теории» [3, с. 9].
Согласно Дж. Холтону, именно темы определяют возможность нашего сознания осознавать. Посредством тем мыслительный процесс получает однообразное выражение у всего научного сообщества. Согласно данному утверждению, в отношении изучения культурно-исторического процесса существует определенный перечень устойчивых и повторяющихся тем, которые уместно соотнести с отмеченными нами «сквозными идеями».
Таким образом, в вопросе изучения паттернов культурноисторического процесса использование парадигмального подхода Т. Куна в сочетании с теорией тематических структур Дж. Холтона является перспективным. Данный подход позволяет выйти на глубинный уровень проблемы научного осмысления культурно-исторического процесса и понять внутреннюю логику ее развития. Соответственно, целью настоящей работы является изучение механизма порождения и основных составляющих паттернов культурно-исторического процесса.
Использование парадигмально-тематического подхода показывает, что научное развитие представлений о культурноисторическом процессе опирается на наиболее универсальные темы, которые образуют некоторые сочетания и проявляются в различных научных теориях и парадигмах. Следует отметить, что применение парадигмально-тематического анализа в вопросе изучения паттернов культурно-исторического процесса является научной новацией и ставит перед исследователем ряд задач: привести в логическое соответствие такие термины как «тематическая структура», «парадигма», «модель истории», «смысл истории» и другие; установить и описать глубинные связи тематических структур с сознанием и психологией субъекта; определить исчерпывающий перечень тематических структур в сфере понимания сущности и специфики культурно-исторического процесса; установить, какие исторические условия пробуждают те или иные тематические структуры; рассмотреть генезис тематических структур в истории научного знания; определить логику субъекта в определении источника изменений реальности, как во внешнем, так и внутрикультурном мире; установить и описать основные формы конкретно-исторической реальности, для которых присущ набор качественно-своеобразных тематических структур; выявить роль тематических структур в сфере формирова-
ния паттернов и научных парадигм; описать и систематизировать существующие паттерны культурно-исторического процесса, а также зафиксировать четкую парадигмальную последовательность, реализующую данные паттерны.
Анализируя вопрос происхождения тематических структур, Дж. Холтон отмечает, что «... нам необходимо больше знать об источниках тем. <. > хорошим исходным пунктом в этом деле был бы подход, акцентирующий взаимосвязи между когнитивной психологией и индивидуальной научной деятельностью» [3, с. 40]. И далее, Холтон пишет, что «... большинство составляющих частей тематического воображения ученого, быть может даже все оно целиком, оформляется еще до того, как он превращается в профессионала, а некоторые из особенно прочно удерживающихся тем заметны даже в детстве. Все это, конечно, стоит дальнейших исследований» [3, с. 40]. Таким образом, истоки тематических структур следует искать в архаических пластах истории культуры, затрагивающих глубинные основы психики. Данные темы имеют тесную связь с филогенетическим опытом человечества.
Рассмотрение вопроса выявления тематических структур, отражаемых в проблеме определения паттернов истории, затрагивает уровень коллективных субъектов (культур и цивилизаций) и уровень индивидуального сознания ученого. Первоначально тематические структуры возникают на уровне коллективных субъектов и находят свое отражение в области архетипического. По мере усложнения тематических структур обозначались специфические сферы их проявления, в частности мифология, религия, философские и научные концепции.
Решая задачу идентификации и упорядочивания тематических элементов научных дискуссий, Холтон проводит аналогию с подходом «... фольклориста или антрополога, выслушивающих эпические предания с целью выявления глубинных тематических структур и повторов» [3, с. 26]. Анализ серьезного числа культурно-исторических концепций показывает, что в сфере изучения паттернов истории тематических структур проявляющихся в различных научных теориях и парадигмах достаточно мало. С данным обстоятельством, характерным для научного знания в целом, «. связана древность многих тем и их постоянное воспроизводство как в течение спокойной эволюции науки, так и во время «революций» [3, с. 27].
Предположительно к области тематических структур в рассматриваемой проблеме относятся следующие: «начала и конца», «порядка и хаоса», «прошлого, настоящего и будущего», «жизненного цикла», «неизменности и изменений», «прогресса и регресса», «эволюции и инволюции», «источника смысла (извне или от человека)», «следования и преодоления смысла», «общности и уникальности истории» и др. На протяжении истории науки отмеченные темы находят свое проявление в различных теориях и парадигмах. Данные темы «... испытывают подъемы и упадки, претерпевают последовательные этапы уточнений, а подчас забрасываются или вводятся заново. Но в равной мере несомненно и то, что в целом здесь происходит прогрессирующее движение ко все более исчерпывающему и глубокому пониманию природных явлений» [3, с. 40]. Процесс реанимации таких тем может быть неплохо понят в терминах жизненного цикла, “... иначе говоря, сначала темы могут испытывать подъем и широко приниматься, затем это принятие может сужаться и в конце концов сходить на нет. <...> Мы и сейчас крайне нуждаемся в детальном изучении механизмов таких подъемов и упадков” [3, с. 41].
Описание механизма создания паттернов истории на основании парадигмально-тематического анализа выглядит следующим образом. Субъект, взаимодействуя с реальностью, изначально обладает определенной суммой тем. При соприкосновении с конкретно-исторической реальностью некоторые темы остаются невостребованными, а некоторые «реанимируются». В результате субъект создает паттерн истории и фиксирует его в научной или иной форме. И как только обо-
значается соответствие паттерна и реальности, то формируется парадигма, господствующая до тех пор, пока адекватно объясняет ее. Смена паттернов истории происходит из-за нарушения тождества паттерна и реальности. Изменения могут быть вызваны как внутрикультурными, так и внешними факторами. Данные изменения реанимируют определенный перечень соответствующих им тем.
Перспективность парадигмально-тематического подхода к изучению паттернов культурно-исторического процесса достаточно убедительно доказывается на примере анализа двух качественно-различных состояний конкретно-
исторической реальности - «стабильности» и «переходности». Каждое из названных состояний имеет свои специфические черты, порождает набор устойчивых тематических структур и соответствующие паттерны. Можно представить данные соотношения в виде триады «реальность - темы - паттерн», каждый элемент которой соединен с другими знаками соответствия.
Наиболее яркое воплощение изучение конкретноисторической реальности в контексте состояний «стабильности» и «переходности» получило в контексте синергетической парадигмы, в частности, в работах М.С. Кагана (стабильные и переходные эпохи), Ю.М. Лотмана (периоды устойчивой се-миосферы и «взрывы»), И. Валлерстайна (период господства миросистем и «кайрос»). Кроме того, серьезный акцент на отмеченные формы реальности характерен для циклических концепций культурно-исторического процесса (П.А. Сорокин и другие).
«Стабильность» представляет собой естественное состояние, к которому человек тяготеет изначально. По сути, «стабильность» - это время, когда субъект вписывает свое существование в окружающий мир и испытывает от этого чувство комфорта, безопасности и ясности того, что происходит (П.А. Сорокин, М. Элиаде, К.Г. Юнг). Те процессы конкретноисторической реальности, которые наблюдает субъект, соответствуют представлениям о ней с его стороны и вписываются в картину мира. Все, что происходит в мире, имеет свое объяснение и протекает по заданным траекториям, поскольку реальность для субъекта находится преимущественно в неизменном виде, либо изменения носят незначительный характер.
Стабильная реальность реанимирует в сознании субъекта присущие ей тематические структуры. В частности, популярность получает тема «начала». В результате познающий субъект сосредотачивается на поиске объяснений причин и механизмов происхождения культурно-исторического процесса. Тема «порядка» становится наиболее популярной и выражена в четких представлениях о мире, как об упорядоченном и закономерно развивающемся. В контексте стабильного времени перед субъектом открывается возможность построения четкой картины «прошлого и будущего», что невероятно расширяет представления о культурно-историческом процессе во временном диапазоне. Тема «неизменности», как правило, воплощается в идеях непрерывных циклов, которые направлены на сохранение существующего порядка вещей. По мере развития культуры особую роль в понимании стабильной реальности начинают играть темы «прогресса» и «эволюции». Источник смысловой направленности истории в стабильное время определяется как извне, так и от человека. Главное, что требуется от объяснения реальности, это то, чтобы смысл имел четкое соответствие с ней. Основой существования культуры в стабильные периоды истории становится акцент на «следование смыслам», вложенным в культурно-исторический процесс, который воспринимается преимущественно как единый («общий») для всех культур. Следует отметить, что все научные теории, созданные в рассматриваемые периоды истории, несут на себе «тематический отпечаток» времени. Так или иначе, все отмеченные выше темы находят свое проявление в сознании ученых.
Сумма, или комбинация названных тем, реанимированных в стабильные периоды, ведет к формированию паттерна. Паттерн стабильного времени - это самые общие представления о сущности и специфике культурно-исторического процесса, сформированные на сочетании соответствующих тематических структур. Дело в том, что «стабильность» в истории имеет множество вариантов проявления, и популяризация тех или иных тем в различные стабильные периоды носит неравнозначный характер.
Необходимо отметить некоторые особенности паттерна стабильного времени. В частности речь идет о чистоте и амплитуде «смыслового поля» истории. Так, в стабильные периоды спектр смысловых трактовок истории сокращается и сосредотачивается на одном из вариантов. Однако данное «сжатие» позволяет субъекту трактовать культурноисторический процесс в широком временном диапазоне, отчетливо объясняя его движущие силы, прошлое и будущее, а также смысловую направленность.
Господствующими моделями истории в стабильные периоды являются циклические и эволюционные. Нередко данные модели образуют сочетания - так называемые «разворачивающиеся спирали» культурно-исторического процесса.
В истории научного знания рассматриваемый паттерн проявлял себя неоднократно. В частности, в эпоху Просвещения, в контексте классической научной парадигмы, в эволюционистских воззрениях на историю, в формационной теории, которая в период своего господства в отечественной науке носила ярко выраженный парадигмальный характер. Кроме того, паттерн стабильного времени нашел отражение в системных исследованиях второй половины XX столетия. Следует отметить, что в контексте завершения переходного времени в современной России наблюдается постепенное возвращение к идеям стабильности, что неминуемо приведет к реанимации соответствующих тематических структур и паттерна.
Однако, в силу объективных причин, в мировой и отечественной науке конца XX - начала XXI в. приоритет остается за «переходностью». «Переходность» представляет собой время качественных трансформаций культуры, это своеобразные этапы культурно-исторического процесса, которые приводят к необратимым изменениям большинства ее элементов. «Переходность» - это особое рубежное состояние истории, наблюдаемое на стыке крупных стабильных эпох. Следует отметить, что интерес ученых к «переходности» в культурноисторическом процессе наблюдается на протяжении всей истории науки.
По мнению многих исследователей (В.В. Васильковой, Е.Н. Князевой, В. Тэрнера, М. Элиаде, К.Г. Юнга и других), «переходность» представляет собой время, которое изначально воспринималось человеком как трагическое, опасное и во многом нежелательное. Данное отношение прочно укоренилась в культурно-исторической памяти и получило отражение на уровне множества архетипических образов. Например, в образе всепоглощающего хаоса периодически нарушающего мировую гармонию.
Соответственно «стабильности», «переходность» приводит к реанимации определенного перечня тем. В частности, в контексте необратимых изменений уходящего строя особую популярность получает тема «конца». Данную тему уместно назвать также эсхатологической. Это выражается в господстве апатичных настроений, различного рода теорий неминуемой катастрофы и конца света. Тема «хаоса» в переходные перио-
Библиографический список
ды становится одной из наиболее популярных. Деструктивные процессы, происходящие в культуре, лишают субъект возможности адекватно объяснять происходящее. В такой ситуации субъект направляет свой познавательный акцент на тему «настоящего», уделяя мало внимания «прошлому и будущему». В переходной ситуации реанимируется тема законченного, или разового «жизненного цикла». На волне пессимистических настроений, вызванных крушением уходящей культурно-исторической эпохи, субъект пытается оправдать происходящее через идеи «рождения и смерти» как логически обоснованных самой природой. Быстро и нелогично меняющаяся реальность возрождает тему «изменений» и непостоянства. На фоне большого числа кризисных симптомов, являющихся характерным признаком «переходности», распространяются темы «регресса» и «инволюции». Поскольку в переходные периоды субъект не в состоянии объяснить и контролировать происходящие процессы, популяризируется тема, согласно которой источник смысла истории оказывается во внешнем мире и носит скорее стихийный, нежели логически выстроенный характер. Спонтанность и хаотичность переходного времени выводит на одно из ведущих мест тему «преодоления» деструктивного смысла «переходности». Кроме того, в моменты исторических переходов распространение получает тема «уникальности истории».
На основании данных тем формируется паттерн. Паттерны «переходности», образованные из перечисленных тем, довольно схожи, однако неравномерность реанимации тематических структур наблюдается и в данном случае. В частности, можно отметить, что основная логика развития паттерна переходного времени выражена в смене тематических императивов от пессимизма, сопровождающего начальный этап «переходности», к идее культуротворчества на исходе данного времени.
Паттерн переходного времени характеризуется расширением смыслового пространства культурно-исторического процесса, одновременно это многообразие сужает видение исторической реальности во временном диапазоне. Господствующий характер в данное время принимают регрессивные модели, а также теории, оправдывающие эсхатологичность истории. Во второй половине XX века в научном знании паттерн «переходности» обогащается новыми темами, в частности, данное время начинает восприниматься, как решающая составляющая культурно-исторического процесса. Раскрепощая культурно-исторический процесс от действия фатальных исторических законов, схем и моделей, «переходность» характеризуется непредсказуемым и нелинейным развитием, реализуя полифуркационный выбор будущего состояния культурно-исторического процесса посредством преобладания хаотического начала. В культурно-исторических исследованиях паттерн «переходности» нашел особенно яркое проявление на рубеже XIX - XX вв. а также во второй трети XX - начале XXI вв.
Таким образом, применение парадигмально-тематического анализа в области исследования механизма порождения и основных составляющих паттернов культурноисторического процесса достаточно перспективно и находит свое подтверждение на уровне изучения состояний «стабильности» и «переходности», и, соответственно, требует решения и дальнейшей конкретизации поставленных задач.
1. Капра, Ф. Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем / пер. с англ. под ред. В.Г. Трилиса. - Киев; София; М.: Гелиос, 2002.
2. Кун, Т. Структура научных революций / Т. Кун; сост. В.Ю. Кузнецов; пер. с англ. - М.: АСТ, 2003.
3. Холтон, Дж. Тематический анализ науки. - М.: Прогресс, 1981.
Статья поступила в редакцию 08.10.10
