CC BY
41
был приобретен опыт смены власти силовым путем. Степень участия населения страны и оппозиции в политическом процессе в Киргизстане осталась незначительной, а в некоторых случаях даже сократилась. Роль традиционной системы отношений и коммуникаций как внутри политической элиты, так и по каналам «элита -население» не изменилась, а способ принятия общественно-значимых решений не претерпел значительных изменений.
Подводя итог, можно сказать, что за период, прошедший с момента так называемой «революции тюльпанов», произошел возврат к типу и системе политического устройства, существовавшим до 24 марта 2005 г. Это не позволяет говорить о происшедшей политической модернизации системы. В то же время процесс консервации режима не позволил провоцировать нескончаемые конфликты президента и парламента, что способствовало определенной политической стабильности в жизни страны, что имеет положительное значение в условиях переходного периода.
«Власть», М., 2009 г., № 3, с. 144-147.
К. Рогожина,
публицист
ПАТРОН-КЛИЕНТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ -ОСНОВА ФОРМИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ (на примере Узбекистана)
Спустя 15 лет после обретения Центральноазиатскими странами государственной независимости первоначальная эйфория сменилась осознанием глубоких трудностей, связанных с реформированием сложившейся системы. Нерешительность политических элит начать коренную ломку системы очень быстро сменилась нежеланием вообще что-либо менять. В результате государства Центральной Азии, едва приступившие к национальному строительству, оказались в политическом и экономическом тупике. Неуклонно увеличивающееся обнищание населения, расстройство системы социального обеспечения в сочетании с продолжающимся демографическим ростом, всепроникающая коррупция и неослабевающий контроль государства над экономикой, подрывающий любую частную инициативу, - таковы основные результаты последнего десятилетия.
При всем разнообразии подходов в литературе о современном политическом процессе на постсоветском пространстве, в частности в странах Центрально-Азиатского региона, можно отметить общие позиции, касающиеся сущностных сторон общественной жизни: существует очевидный разрыв между публичной, демократической формой правления и действительным способом отправления власти, в основе которого лежат неформальные отношения и персональные связи, ставшие нормой общественно-политической жизни. Неформальные связи строятся по модели патрон-клиентных отношений, в основе которых лежит субэтническая, субрегиональная и кланово-семейная принадлежность. Клиентелизм выступает основным фактором формирования политических элит в государствах Центральной Азии, что заставляет значительную часть потенциальной внеклановой политической элиты чувствовать себя лишенной права артикуляции своих политико-экономических интересов и исключенной из политического процесса. Это может спровоцировать ущемленные группы выступить против действующих политических режимов. В условиях крайне высокого уровня бедности, оппозиционным политическим элитам не составит труда привлечь на свою сторону значительные массы населения и предпринять попытку насильственной смены режима. Именно таким образом разворачивалась ситуация в Кир-гизстане, где эта попытка оказалась успешной.
В политической социологии утвердилось понимание патрон-клиентных отношений как отношений преимущественно:
а) личностных, частных и неформальных;
б) основанных на неравенстве в обладании ресурсами власти и разнице социальных статусов;
в) основанных на взаимных обязательствах и заинтересованности.
Патронат, по всей видимости, вырастает из потестарных отношений (сторон) родства и свойства. Связь патрона и клиента всегда копировала связь семейную: патрон - «отец», клиент - «сын». Последние служат для повышения статуса индивида и его семьи в родовой, корпоративной, государственной иерархиях; эти же связи используются для смягчения давления институциональной системы, для обеспечения известной свободы от обязательных правил и предписаний. В странах Центральной Азии современные институты и процедуры являлись и являются не чем иным, как институционализированными патрон-клиентными отношениями. Патрон-
клиентные связи крепнут, когда официальные социально-политические институты слабы и не обеспечивают людям защиты от нарастающего «отчуждения» и давления социальных механизмов.
Неформальные союзы становятся институционализированной формой управления, частично или полностью замещая институты публичной власти. Социальная мобильность вне рамок патрон-клиентных отношений становится просто невозможной. Господство клана - семьи в организации социально-политической структуры центральноазиатских обществ объясняется процессами ретрадиционализации и реархаизации общественной жизни, которые развернулись в государствах Центральной Азии после обретения ими независимости. Произошел неизбежный откат к традиционным формам социально-политической жизни как среди элиты страны, так и групп населения, находящихся внизу социальной лестницы, который был также ответом на насильственный характер центральноазиатской модернизации. Кроме того, тысячелетиями выступавшие в качестве основы общества родоплеменные отношения не могли сойти со сцены даже в течение жизни двух-трех поколений. Внедрение современных институтов не столько уничтожило традиционные структуры, но заставило их на время мимикрировать. Экономический кризис, разразившийся в республиках после распада Советского Союза, постоянное снижение уровня жизни народа, борьба за выживание способствуют сплочению людей на кровнородственной и клановой основе, что приводит к формированию клиентарных связей.
В Узбекистане, как и других государствах Центральной Азии, коренное население представляет собой сложный конгломерат, состоящий из субэтносов и племен, имеющих немалые культурные, социальные и психологические особенности. Однако трайбализм присутствует в политической жизни страны не явно. В Узбекистане кланы в большей степени формируются по региональному, но не кровному принципу. Задача кланов - иметь своих представителей в экономически и политически важных государственных институтах и органах власти, способных обеспечить продвижение по социальной лестнице своих земляков и усилить позиции самого клана, распространяя влияние представляемого ими клана и укрепляя его финансовую мощь. Вместе с тем, помимо кланово-родственной принадлежности, высокую роль играет личная преданность своему патрону и главе государства в частности.
Необходимо отметить, что при образовании Узбекской ССР в 1924 г. в население республики было включено множество отличных друг от друга этнических групп, члены большинства которых раньше не считали себя узбеками. Ферганская долина в пределах Узбекистана поделена на три области: Андижанскую, Наманган-скую и Ферганскую. На протяжении советского периода власть в республике принадлежала представителям трех региональных группировок: ферганской, самаркандской и ташкентской. Периодически замещая друг друга, их представители контролировали основные республиканские органы власти, формируя из состава своих земляков и клиентов свое окружение, политическую элиту республики. Кланы играли значимую роль и в советский период истории Узбекистана. Ярким примером служит карьера главы Компартии УзССР Шарафа Рашидова (1959-1983), уроженца Самаркандской области, который способствовал продвижению членов своей семьи и родственников на высшие должности в органах государственной власти на республиканском и региональном уровнях. Партийная карьера Рашидова началась в 1944 г., когда он был назначен секретарем Самаркандского обкома партии. С 1950 по 1959 г. Рашидов занимал должность Председателя Президиума Верховного Совета УзССР, в 1959 г. был назначен Первым секретарем ЦК КП УзССР. Отметим, что его предшественники на этой должности принадлежали к Ташкентскому (С. Камалов, 1957-1959; Н. Мухитдинов, 1955-1956; А. Икрамов, 1925-1937) и Ферганскому (А. Ниязов, 1950-1955; Г. Юсупов, 1937-1950) кланам. В 19591965 гг. были проведены обширные кадровые чистки на всех уровнях, в ходе которых должности отдавались представителям Самаркандского клана. Основу рашидовского клана составляли его близкие родственники. Ш. Рашидов укреплял влияние своей семьи, в том числе путем брачных союзов, позволявших ему эффективно контролировать территорию Каракалпакстана. Родственные узы между семьями Рашидова и Муминова укрепили внутренние связи между элитами Самарканда и Бухары. Помимо родственников, должности распределялись между остальными представителями клана. Чтобы усилить клановые позиции, в 1973 г. была сформирована Джизакская область со столицей в родном городе Рашидова. Жена Рашидова, Хурсанда, играла немалую роль в политике, оказывая прямое влияние на принимаемые Рашидовым кадровые решения. Ее родственники являлись кадровым ресурсом для Рашидо-
ва. При этом клановость как решающий элемент при принятии кадрового решения никогда не предавалась огласке.
Интересы ферганской элиты также принимались во внимание. Большинство номенклатурных лидеров оставалось на своих местах вплоть до смерти Рашидова в 1983 г. Хуже было положение представителей ташкентской элиты, которые были кооптированы во власть, но на вторых ролях. По мнению современников, Раши-дов полагал, что уроженцы Ташкента потеряли уважение к традиционным ценностям. За четверть века ни один из них не стал Председателем ни Президиума ВС, ни Совета министров. Представители других регионов оказались в еще более тяжелом положении. Смерть Ш. Рашидова в 1983 г. стала ударом по Самаркандскому клану. Новым Первым секретарем стал представитель ферганской политической элиты И. Усмонходжаев. Председателем Президиума Верховного Совета УзССР и Председателем Совета министров были назначены уроженцы Ташкента. После назначения в январе 1988 г. Первым секретарем ЦК КП УзССР Р. Нишанова представители Самарканда были смещены со своих должностей по всей республике; административное деление, введенное при Раши-дове, изменено.
Процесс реабилитации Рашидова начался с приходом к власти И. Каримова в 1989 г., выходца из Самарканда. Во-первых, это позволило сохранить видимость временной преемственности в руководстве страны. Во-вторых, И. Каримов, избранный президентом в 1991 г., нуждался в поддержке региональных элит, прежде всего политической элиты его родного региона Самарканда и Бухары. В-третьих, это укрепило собственный клан Каримова. За годы, прошедшие с момента провозглашения независимости, в Узбекистане произошла институционализация кланов. В условиях кризиса люди возвращаются к традиционным формам защиты своих интересов, что находит свое отражение в принципах рекрутирования политических элит.
Хотя построенный президентом Узбекистана Исламом Каримовым режим можно условно назвать деспотическим, это стало бы упрощенным определением действительности. Несмотря на громадное политическое и экономическое влияние семьи президента, он вынужден балансировать между несколькими ведущими клановыми группировками. Ислам Каримов не имеет практики ввода новых лиц в правительство, он в течение многих лет использует одних и тех же персон, т.е. проверенных чиновников. Зачастую смена
крупных чиновников есть не что иное, как перестановка сил кланов. Таким образом, идет постоянная борьба между кланами, чтобы получить доступ к важным источникам ресурсов и политического влияния. Каримов учитывает личную выгоду, однако вынужден считаться с интересами региональных группировок, которые приобрели реальную силу; в каждой государственной структуре находятся их представители, способные организовать значительные как по своим масштабам, так и по своим последствиям народные волнения (акты неповиновения, погромы, забастовки). Примером могут служить выступления бизнесменов и их сторонников в Джиза-ке, Андижане, Фергане и других городах в 2003-2005 гг.
Вместе с тем, встраиваясь в государственные и иные структуры, кланы де-факто содействуют укреплению авторитарного режима власти. В свою очередь, названная власть отдает на откуп кланам регионы и отрасли. На сегодняшний день в политической жизни страны существует несколько региональных элитных клиен-телистских сетей, в числе которых: «Фан» (элита Ферганской долины), «Суркаш» (влиятельные круги Сурхандарьинской и Кашка-дарьинской областей на юге Узбекистана), Самарканд (иногда включая и Бухарскую область), Ташкент, Хорезм и Каракалпак-стан. Ведущими являются Самаркандский, Ташкентский и Ферганский региональные кланы. Помимо региональных кланов, значительным собственным влиянием пользуются «силовики» - МВД и СНБ (Служба национальной безопасности), преданные президенту Узбекистана группировки (армия в 50 тыс. человек не имеет реальных рычагов влияния и силы).
«Самаркандцы» делятся на две основные группировки по этническому признаку: таджики-«джурабековцы» и узбеки, значительная часть которых состоит из представителей клана бывшего лидера Узбекской ССР Шарафа Рашидова. С 1989 г. в руководстве Узбекистана превалировал именно Самаркандско-Бухарский клан, к которому принадлежит Ислам Каримов.
Ферганский клан также не един и дробится на три основных группировки - наманганскую, андижанскую и, собственно, ферганскую. Андижанцы и особенно наманганцы считаются наиболее ис-ламизированными и традиционными, ферганцы - несколько более европеизированными. Ташкентский клан занимал наиболее прочные позиции в начале 90-х годов, в дальнейшем был оттеснен от власти И. Каримовым.
Наличие субэтнической напряженности в правящих кругах очевидно, но после неудачной попытки летом 1992 г. сместить И. Каримова с поста президента, предпринятой 75 депутатами парламента во главе с Шукрулло Мирсаидовым, представителем ташкентской элиты, и поддержанной оппозицией - движением «Бир-лик» и партией «Эрк», ни один другой клан не решается оспаривать лидирующие позиции Самаркандского клана. Стравливать друг с другом представителей различных кланов - один из основных методов президента Узбекистана в его борьбе за сохранение власти. Аналогичную политику «разделяй и властвуй» проводил его предшественник М. Рашидов.
На данный момент в Узбекистане во власти в основном представлены два клана: выходцев из столицы - Ташкента и из Самарканда. Ферганский и Кашкадарьинский кланы довольствуются положением региональных лидеров. Опираясь на силу кланов в укреплении своей власти, И. Каримов стремится не допустить, чтобы региональная напряженность привела к дестабилизации, для чего правительство ввело практику частых кадровых перестановок в руководстве городов и регионов, стремясь уничтожить «порочное наследие» местничества. Как и в соседних с Узбекистаном государствах, семья президента контролирует наиболее доходные отрасли рынка, постоянно расширяя сферу своих интересов.
Трудно переоценить влияние дочери президента Гульнары, в сферу экономических интересов которой входят нефтегазовый комплекс Узбекистана, текстильная, золотодобывающая и иные отрасли промышленности и торговли. Она является единственным ребенком в семье и одним из возможных преемников И. Каримова после его ухода.
Сосредоточение в семье президента громадных экономических ресурсов и стремление к монополизации власти вызывают недовольство как у исключенных из политического процесса элитных групп, так и бедствующего населения, и делают возможным использование правящей семейной элитой любых средств для достижения своих экономических и политических целей. Отсутствие эффективно действующих легальных каналов для институционали-зации политической элиты и представительства интересов населения провоцирует противников режима И. Каримова при поддержке населения прибегнуть к силовому способу смены правящего режима. Усиливающиеся репрессии по отношению к инакомыслящим со стороны режима имеют обратный эффект и только укрепляют ре-
шимость его противников. «Полем» для действий может стать кончина И. Каримова. Репрессии привели к концентрации власти в руках Каримова, и отсутствие институционального независимого механизма передачи власти становится причиной изнурительной борьбы за нее между потенциальными претендентами на пост Каримова. В этих условиях любая передача власти будет сопровождаться конфликтом, носящим, скорее всего, силовой характер. Вместе с тем оппозиционные группы также имеют религиозную либо клановую окраску, бросая вызов традиционным региональным клановым элитам, но, тем самым, заново воспроизводя традиционную структуру патрон-клиентных отношений. И клиентела, и элиты всячески пролонгируют существование клиентарных отношений, в том числе, не только исходя из рациональных оснований, но и на интуитивном уровне, поскольку не уверены в своей способности жить в иных формах социальной организации.
«PRONUNC: Современные политические процессы»,
Тамбов, 2008 г., с. 369-378.
Абдулвахоб Шарипов,
социолог
НАРКОТИЗАЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ ТАДЖИКИСТАНЕ
После распада СССР гражданская война в Таджикистане разрушила барьеры, ограждавшие страну от массового проникновения наркотиков. Границы с Афганистаном стали «прозрачными», что было использовано международной наркомафией и местными преступными элементами для расширения наркотрафика в целях извлечения максимальной прибыли и борьбы за власть. Слабость правоохранительных органов, участие полевых командиров в незаконном обороте наркотиков, коррупция и полный беспредел содействовали увеличению объема наркотиков, их производству и распространению. Крупномасштабное развитие наркобизнеса -важнейший фактор обострения всех социально-экономических проблем, несущих угрозу жизни и деятельности населения республики.
Во время гражданской войны не работали школы, большинство молодых людей осталось без образования, без трудовых навыков, без средств к существованию, с неустойчивой социализацией.
