CC BY
135
УДК 271.22
-х-——£—-
ПАТРИАРХ ТИХОН И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ: В ПОИСКАХ КОМПРОМИССА
№ 2, 2017 (3)
Игумен Серафим (Олег Викторович Николин), преподаватель Омской духовной семинарии
Аннотация. В статье рассматриваются послания Святейшего патриарха Московского и всея Руси Тихона (Беллавина) за период 1918-1919 гг. Анализируются взгляды Святейшего Патриарха Тихона на церков-но-государственные отношения в период Гражданской войны.
Ключевые слова: Святейший патриарх Московский и всея Руси Тихон (Беллавин), церковно-государ-ственные отношения, Гражданская война.
PATRIARCH TIKHON AND CHURCH AUTHORITY: IN SEARCH OF A COMPROMISE
Hegumen Seraphim (Nikolin), A teacher of Omsk Theological Seminary
Abstract. The article studies the epistles of His Holiness Tikhon Patriarch of Moscow and all Russia (Belavin) written during 1918-1919. His views of the church-state relationship during the Civil war are analysed. Key words. His Holiness Tikhon Patriarch of Moscow and all Russia (Belavin), church-state relationship, the Civil war.
ЛШ рест Патриарха Тихона в ноябре 1918 г. продемонстрировал, что власть жщ не остановится ни перед чем, подавляя любые очаги сопротивления, даже _11_внутреннего, духовного. В таких условиях перед Патриархом возникла непростая задача продолжать свое духовное служение и сохранить церковное управление. По всей видимости, Святитель Тихон еще надеялся, что ему удастся найти с советской властью какой-либо компромисс, добиться мирного сосуществования, уговорить ее не вмешиваться в сугубо церковные внутренние дела, не препятствовать осуществлению богослужений и церковного управления.
Выбор был сложен, хотя Патриарх пришел к выводу о необходимости компромисса, он не мог отказаться от нравственных оценок кровопролития в Гражданской войне, от осуждения насилия и притеснения Русской Православной Церкви.
В посланиях 1919 г., уже ясно осознавая возможность репрессий по отношению к самому себе, Патриарх Тихон продолжал осуждать происходящее в России. В послании от 21 июля 1919 г. он уподобил красные войска Ироду, избивающему младенцев, резко выступил против практики «живых щитов», заложничества. «Мы содрогаемся, что возможны такие явления, когда при военных действиях один лагерь защищает передние свои ряды заложниками из жен и детей противного лагеря», - писал Святитель; причем то, какие силы он имел в виду, не оставляют сомнения следующие слова: «Мы содрогались, - но ведь эти действия шли там, где не знают или не признают Христа, где считают религию опиумом для народа, где христианские идеалы - вред-
ный пережиток, где открыто и цинично возводятся в насущную задачу истребление одного класса другим и междоусобная брань» [4, с. 16]. То есть Патриарх оперировал теми понятиями, которые активно использовались в большевистской пропаганде. При этом, апеллируя к христианским духовным ценностям, к милосердию, к вере в слово Христово, он призывал отказаться от мщения, не уподобляться своим гонителям и не проливать крови. «Не будьте побеждены злом. Побеждайте зло добром», -призывал Святитель.
Патриарх Тихон продолжал подчеркивать, что Церковь не должна вмешиваться в дела государства, устанавливать форму правления, и поэтому решительно отрицал, что является контрреволюционером, поскольку подобная деятельность выходит далеко за рамки его духовных интересов и каждодневных забот. В слове, сказанном по поводу Прощеного Воскресенья 2 марта 1919 г., он прямо заявил, что не является ни явным, ни скрытым контрреволюционером, что он не поддерживает идею восстановления в России монархии. «Установление той или иной формы правления государства - не дело Церкви, а самого народа. Будет ли царь, будет ли конституция, будет ли президент Российской республики, это решит сам народ, а Церковь не связывает себя навеки определенным образом правления, ибо такой имеет лишь относительное историческое значение» [3, с. 422]. Таким образом, Святитель Тихон указывал, что он дает нравственную оценку действиям власти, но не осуждает и тем более не призывает к ее насильственному изменению.
Несмотря на стремление к компромиссу, Патриарх подвергался открытой и жесткой травле в советской периодической печати [24], он всячески дискредитировался, любое его действие расценивалось резко негативно. Например, Предстоятеля пытались безосновательно привязать к широко известному шпионскому делу Лок-карта (заговору «трех послов», который ставил своей целью при помощи охранявших Московский Кремль латышских стрелков организовать военный переворот). Предстоятелю ставилось в вину то, что он якобы обещал отслужить благодарственный молебен, когда в Россию придут иностранные интервенты и свергнут советскую власть. Священному Синоду пришлось опровергать эту заведомую ложь [20, с. 143].
17 февраля 1919 г. сам Патриарх Тихон в слове, сказанном в день памяти свя-щенномученика Ермогена, прямо назвал Локкарта «неведомым ему» и отметил, что порядок в государстве наведут не иностранцы (прямо указав на негативный пример Украины в этой области), а «прочный мир», который водворится тогда, когда «мы сами уразумеем, наконец, что нельзя дальше жить так, как мы живем теперь», покаемся, и тогда от Русской Православной Церкви придет спасение страны [3, с. 423]. Главной проблемой России он назвал Гражданскую войну. Оставаясь, несмотря ни на что, истинным патриотом России, Патриарх Тихон категорически отвергал иностранную интервенцию как способ решения внутренних проблем страны. Свою точку зрения Предстоятель подтвердил и позже, 8 октября 1919 г., в послании к клиру и мирянам, в котором прямо писал о том, что никакое иноземное вмешательство Россию не спасет [4, с. 164].
В 1919 г. Патриарх Тихон повторил свою позицию относительно Белого движения. Он предостерег православное духовенство от прямой поддержки его. «Указывают на то, что при перемене власти [с красной на белую] служители Церкви иногда приветствуют эту смену колокольным звоном, устроением торжественных богослужений и разных церковных празднеств. Но если это и бывает где-либо, то соверша-
ется или по требованию самой новой власти, или по желанию народных масс, а вовсе не по почину служителей Церкви», - подчеркивал Святитель [4]. Линия на выработку у духовенства лояльности к любой власти выдерживалась Патриархом безупречно. Это был также способ защитить духовенство от обвинений в политической ангажированности и тем самым сохранить от непрекращавшихся репрессий и насилия.
Летом 1919 г. к обычным уже обвинениям в антисоветской деятельности добавились упреки в том, что Русская Православная Церковь поддерживает еврейские погромы, которые происходили в тот момент на Украине. Причину подобных заявлений тонко вскрыл историк В.В. Лобанов, писавший, что «обвинение в погромах является лишь логическим поводом к тому, чтобы доказать антисоветскую и антиобщественную сущность самого церковного института; ибо тот, кто провоцирует и принимает участие в погромных процессах, видимо, с легкостью сделает подобное и по отношению к власти, противником которой является» [13, с. 72]. В данном контексте показательно, что еще 21 июля 1919 г., до публичных обвинений в погромных настроениях в среде духовенства, Патриарх Тихон выступил с посланием к чадам Православной Российской Церкви. В очень эмоциональном тексте Святитель заявил о резко отрицательном отношении к еврейским погромам, закончив свое послание прямым призывом к духовенству и пастве: «Помни: погромы - это торжество твоих врагов. Помни: погромы - это бесчестие для тебя, для Святой Церкви!» [2, с. 34-40; 23, с. 367-379].
Будучи тонким политиком и стратегом, Патриарх Тихон осознал, что для сохранения Русской Православной Церкви от полного уничтожения необходимо полностью отмежеваться от любого вмешательства в политические дела. Такое понимание закреплено в обращении к архипастырям, пастырям и верующим от 25 сентября (8 октября) 1919 г. [4, с. 163-164]. Святитель Тихон заявил, что он не отказывается от критической оценки действий советской власти, особенно в сфере религии, но одновременно снова подчеркнул, что установление формы правления есть дело народа, а не Церкви, поскольку она с формой правления никаким образом не связана [4, с. 163-164]. Патриарх провозгласил принцип аполитичности Церкви, предостерег архипастырей и пастырей от участия в политической борьбе, от поддержки и «тяготения» к какой-либо форме правления.
Это послание стало в какой-то мере переломным. Оно вобрало в себя мысли Патриарха, которые высказывались на протяжении всего 1919 г., и являлось, по сути, программным. Оно содержало очередное предложение компромисса для власти. Следует отметить, что текст послания написан в условиях наибольших успехов Белой армии, когда, казалось, победа ее предрешена и большевики останутся у власти считанные дни.
Недавно были опубликованы документы, которые раскрывают историю подготовки данного текста. Оказалось, что его появление было не только волеизъявлением Патриарха, отсюда, по всей видимости, и примирительный его тон. В тяжелый для власти период для нее оказалась важна позиция Русской Православной Церкви. Патриарх же рассматривал его в контексте своей политики компромисса.
На допросе 5 марта 1923 г. Патриарх Тихон признавал, что послание от 25 сентября (8 октября) 1919 г. составлялось по инициативе председателя Исполнительного комитета по духовенству (Исполкомдуха) А.Ф. Филиппова, который осенью несколько раз приходил к Патриарху и говорил «о необходимости издания мной послания
№ 2, 2017 (3)
по церкви с призывом о невмешательстве духовенства в политику». Святитель Тихон увидел в этом возможность «избавления духовенства от репрессий за активное участие в Гражданской войне и за выступления политические» [21, с. 227-228] и поэтому согласился. Текст согласовывался с А.Ф. Филипповым, который вносил в него правку [22]. Об этом прямо указывалось в письме протопресвитера Николая Любимова от 25 сентября (8 октября) 1919 г.: «Посылаю подписанный Его Святейшеством в Сергиевом Посаде текст послания. В нем, согласно Вашему желанию, некоторые фразы заменены, но от поправки в последнем абзаце Святейший отказался и, конечно, по очень простой причине: ведь послание ко всем архипастырям и пастырям Церкви Российской, под какой бы гражданской властью они ни находились... нельзя же им говорить: «Подчиняйтесь советской власти», которой, может быть, в данный момент у них и не имеется...» [16, с. 162]. Из этого источника следует, что советские органы настаивали еще на более прямых формулировках лояльности, но они были отвергнуты Святителем Тихоном.
Однако власть изначально рассматривала Русскую Православную Церковь как контрреволюционную силу, вовлеченную в политическую борьбу с ней. Никакие доводы Патриарха Тихона переубедить ее не могли. В таком негативном контексте рассматривались любые действия и тексты Святителя. Конфронтация усиливалась также из-за того, что насильственные действия властей, фактическое нарушение заявленного и юридически закрепленного тезиса о свободе вероисповедания, непрекращающиеся притеснения и оскорбления вызывали естественный протест духовенства и верующих, что, в свою очередь, рассматривалось как активные действия против советской власти.
Даже обращение Патриарха от 25 сентября (8 октября) 1919 г. и в момент его появления и в советской историографии трактовались как акт неискренний, вынужденный «успехами» в антирелигиозной «борьбе», а не как искренняя попытка наладить диалог с ней. Послание расценивалось как тактический прием политической борьбы, как «минимальная капитуляция», обусловленная желанием получить передышку, не уступив своих контрреволюционных позиций [12, с. 78]. Призыв уклоняться от «распрей и раздоров» интерпретировался как призыв к «уклонению от поддержки советского правительства» [18]. Репрессии против Русской Православной Церкви усиливались.
В октябре 1919 г. был арестован близкий к Патриарху Тихону член Священного Собора Русской Православной Церкви Николай Дмитриевич Кузнецов (профессор), а также бывший обер-прокурор Святейшего Синода А.Д. Самарин и другие, которых обвинили в создании контрреволюционной организации «Совет объединенных приходов». 23 октября 1919 г. Святитель был допрошен по этому делу в качестве свидетеля. Он подтвердил, что Совет не ставил никаких политических целей, а занимался только «оживлением церковно-приходской жизни». Однако следователя интересовали не только вопросы об этой организации, но еще и процедура подготовки посланий Патриарха, его отношение к советской власти. Святителя спрашивали, почему между ранними и поздними его посланиями существует разница в отношении к власти. На это был дан следующий ответ: «Я не нахожу резкой разницы между посланиями. О признании советской власти я заявил давно» [1, с. 10]. Патриарх последовательно отстаивал отношение к власти, основанное на Священном Писании, но карательным органам этого было мало, ответ патриарха их не устроил. Допрос
Святителя Тихона, по сути, явился демонстрацией того, что он находится в поле зрения ГПУ и что сохраняется возможность его ареста в случае «контрреволюционных» выступлений.
Попытки наладить диалог с властью оказались неудачными. Они завершились повторным арестом Патриарха ВЧК. Это произошло в конце 1919 г. Вместе со Святителем Тихоном были арестованы другие видные иерархи: митрополит Арсений (Стадницкий), митрополит Кирилл (Смирнов) и архиепископ Иоасаф (Каллистов) [1, с. 176-178]. Предъявленные им обвинения являлись откровенно надуманными. Патриарха, в частности, обвиняли в том, что он через епископа Камчатского Нестора, находившегося в Москве, передал благословение адмиралу А.В. Колчаку, хотя никаких подтверждений этому в источниках нет, кроме сообщения в белогвардейской газете «Народное слово» [20, с. 166-168].
Во время допросов Святитель Тихон продолжал проводить четкую линию на аполитичность. На первом же допросе, состоявшемся 10 (23) декабря 1919 г., он предельно ясно сформулировал свое отношение к власти на тот момент. На вопрос «Признаете ли вообще советскую власть?», Святитель ответил: «Да, признаю, и никому никогда не говорил, чтобы ей не подчиниться в делах мирских, и только в делах веры и благочестия должно повиноваться не мирской власти, а только воле Божьей». «И думаю, что в этом моем убеждении и взгляде нет ничего контрреволюционного», -подчеркнул Патриарх. Он также отметил, что советская власть признается не только на словах, но и фактически - Русская Православная Церковь исполняет декреты и иные ее распоряжения, даже если они идут вразрез с принятыми в самом высшем церковном управления решениями. Патриарх Тихон указывал также, что он «никогда не будет вести никакой агитации в пользу той или другой формы правления на Руси и ни в каком случае не будет насиловать и стеснять ничьей совести в деле всеобщего народного голосования» [21, с. 84-86]. Тем не менее, Предстоятель был заключен под домашний арест. Несколько позже по тому же делу были арестованы митрополиты Новгородский Арсений (Стадницкий) и Тифлисский Кирилл (Смирнов).
Наступление на Русскую Православную Церковь продолжалось. В июле 1920 г. началась кампания по ликвидации церковных мощей. Это было прямое вторжение во внутреннюю жизнь Церкви, нарушение декрета об отделении ее от государства, которое сопровождалось показательными судебными процессами, насилием над духовенством и верующими, усилением антирелигиозной агитации. К концу 1920 г. произошло 66 публичных вскрытий мощей [6, с. 229].
Курс на невмешательство в политическую деятельность ясно проявился в отношении Патриарха Тихона к церковному зарубежью [9]. Оно было активно вовлечено в политические процессы, поддерживало призывы к свержению советской власти вооруженным путем, тесно сотрудничало с эмигрантскими организациями. Принятые в ноябре 1921 г. на Карловацком соборе решения о необходимости восстановления в России монархии и династии Романовых значительно осложняли отношения Патриарха Тихона с государственной властью, которая, конечно же, поставила все в вину Предстоятелю Русской Православной Церкви, и с этого момента связи с заграницей для Патриарха становились смертельно опасными, могли рассматриваться как причастность к призывам сместить власть насильственным путем.
Святитель стремился отмежеваться от подобных аллюзий. В апреле 1922 г. Патриарх Тихон предложил считать Карловацкий собор - не имеющим каноническо-
№ 2, 2017 (3)
го значения, а послание о восстановлении династии Романовых - не выражающим позицию Русской Православной Церкви [16, с. 119-125]. 8 ноября 1923 г. Патриарх Тихон, уже находясь под следствием, грозившим ему смертным приговором, осудил деятельность Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви, причем одной из причин такого решения стало именно отрицательное отношение находящихся за границей иерархов к советской власти [16, с. 124]. В настоящее время опубликованы документы, которые свидетельствуют о том, что такое решение было приято Патриархом Тихоном под сильным давлением карательных органов и, по всей вероятности, не выражало его точку зрения, так как Святитель всегда последовательно стремился к единству Русской Православной Церкви [19, с. 93-111].
В феврале 1922 г. советская власть предприняла очередное наступление на Русскую Православную Церковь. Декретом ВЦИК от 22 февраля 1922 г. предполагалось начать изъятие церковных ценностей [5; 11]. Официально было заявлено, что средства пойдут на помощь голодающим, но на самом деле предполагалось решить совсем другие задачи: окончательно убрать Русскую Православную Церковь из общественной жизни, дискредитировать и уничтожить духовенство как социальную категорию, получить средства для строительства советского государства и проведения мировой революции [11, с. 17]. Надо заметить, что Русская Православная Церковь и по собственной инициативе пыталась помочь голодающим. В августе 1921 г. был образован Церковный комитет помощи голодающим, но по требованию властей он был ликвидирован. Деятельность Церкви по помощи голодающим воспринималась властями как скрытая угроза, как возможное усиление общественного влияния Церкви.
Патриарх много раз обращался с призывами к российской пастве, зарубежным иерархам (римскому папе, православным патриархам, архиепископу Кентерберий-скому, епископу Нью-Йоркскому) и народам мира с просьбой о пожертвованиях деньгами и продовольствием. Так, 6 февраля 1922 г. он обратился с воззванием, в котором призвал усилить помощь голодающим, ссылаясь на заветы Христа [21, с. 849-850]. Он разрешил духовенству и приходским советам с согласия общин верующих использовать драгоценные вещи, находящиеся в храмах, но не имеющие богослужебного значения (цепи, ожерелья, браслеты, драгоценные камни, золотой и серебряный лом), для помощи голодающим.
Послание Патриарха Тихона о помощи голодающим последовало через несколько дней после декрета об изъятии церковных ценностей, 28 февраля 1922 г. [4, с. 188-190]. В нем он выступил против решения ВЦИК изымать из церквей богослужебные церковные предметы. Патриарх не одобрил этого и однозначно оценил эти действия как акт святотатства, который противоречит церковным канонам и строго наказывается. Эти заявления власть использовала как повод для дальнейшего преследования Патриарха и полного устранения его от церковных дел.
Многочисленные факты сопротивления изъятию церковных ценностей расценивались властями как контрреволюционная деятельность. Ответственность за это была опять возложена на Патриарха Тихона. 3 мая 1922 на секретном совещании в ГПУ было принято решение об организации судебного процесса над Патриархом Тихоном, причем предполагалось потребовать от него отлучения от Церкви и лишения сана тех священников, кто сопротивляется изъятию церковных ценностей, а также требовать, чтобы представителям советской власти были переданы ценности, нахо-
дящиеся в церквях вне территории Советской России, а если он откажется - то немедленно арестовать [4, с. 116].
5 мая 1922 г. было принято решение о привлечении его к судебной ответственности, и в тот же день состоялся его допрос в ГПУ, он дал подписку о невыезде из Москвы. Причиной подобного поведения стало то, что за все постоктябрьские годы власти не удалось дискредитировать Патриарха, поэтому она опасалась того, что его очередные послания могут спровоцировать верующих на еще более резкие действия. Патриарху был задан каверзный вопрос о том, «осуждает» ли он «агитацию», которую ведут священники против изъятия церковных ценностей. На него Патриарх дал крайне острожный ответ, что если эту «агитацию» ведут открыто и прямо, по собственной инициативе - то осуждает, а если это только ответ на вопросы, задаваемые верующими, то не осуждает [4, с. 118]. На следующем допросе, 9 мая 1922 г., от Патриарха требовали признать «контрреволюционером» митрополита Антония (Храповицкого), на что Святитель Тихон также дал ответ о том, что «осуждает» его деятельность только с того момента, как он призвал к восстановлению в России монархии [4].
С мая 1922 г. Святитель Тихон оказался изолирован в Донском монастыре [12, с. 268-277]. Фактически он был отстранен от руководства церковной жизнью. В.В. Лобанов предлагает считать период с мая 1922 г. по июнь 1923 г. самостоятельным этапом отношений Патриарха Тихона и государственной власти [12, с. 228]. Но, по нашему мнению, это нецелесообразно, поскольку ничего в позиции Святителя в данный момент не изменилось и измениться не могло из-за его заключения и невозможности оказывать влияние на церковные дела. От ранее заявленной политики компромисса с властью он также не отказывался. Все действия Патриарха Тихона в полной мере ей соответствуют. Его полномочия передавались митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому), а ведение канцелярских дел до передачи их митрополиту поручалось трем священникам-обновленцам, которые по существу совершили церковный переворот, захватив церковное управление. Возникла еще более опасная, чем внешние гонения, угроза - разрушение Русской Православной Церкви изнутри. Обновленческий раскол, прямая угроза суда и физического устранения, что лишило бы Церковь законно избранного главы, вынуждали Святителя Тихона принимать очень непростые решения, направленные на сохранение церковной жизни [7, с. 112-119].
Однако фактического отстранения Патриарха от управления Церковью для власти казалось мало. С конца октября 1922 г. начинается подготовка судебного процесса над ним. 1 октября 1922 г. состоялось заседание Антирелигиозной комиссии при Политбюро ЦК РКП (б), на котором было принято решение активнее вести наступление на «Тихновщину», усилить влияние обновленцев, смещать епископов, поддерживающих Патриарха, а также, что особенно важно, активизировать судебное преследование Предстоятеля [14; 15; 21, с. 125]. 14 ноября решили поручить ГПУ окончить дело Тихона в месячный срок и организовать судебный процесс, который завершить до начала обновленческого собора.
В.В. Лобанов очень правильно, по нашему мнению, объяснил последовательное давление советской власти на Патриарха Тихона, который постоянно стремился к компромиссу, не делал никаких политических, антисоветских заявлений и всячески выказывал свою аполитичность. Дело не в том, что была «церковная
№ 2, 2017 (3)
■^ОСМЫСЛЕНИЕ РЕВОЛЮЦИИ
Игумен Серафим (Олег Викторович Николин) «Патриарх Тихон и государственная власть: в поисках компромисса»
контрреволюция». На самом деле Советское государство не могло мириться с существованием независимого церковного института, пусть даже и вполне лояльного. Наоборот, власть всячески провоцировала обострение государственно-церковных отношений [12, с. 87].
На протяжении всего 1919-го и в последующие годы давление власти на Русскую Православную Церковь усиливалось, продолжалось разграбление ее имущества, репрессии в отношении пастырей и архипастырей. Не избежал нового ареста и Патриарх Тихон. В таких условиях Предстоятель вместе со всем высшим церковным руководством выбрал единственно возможную тактику поведения. Были развиты и скорректированы применительно к новым условиям решения о взаимоотношении с властью, принятые Поместным собором 1917-1918 гг., заявлено о нейтралитете в Гражданской войне, фактически признаны основные правовые акты, принятые в сфере религии. Русская Православная Церковь старалась избегать прямых конфликтов с властью, стремилась к диалогу, к компромиссу там, где это было возможно. Такая политика виделась единственно возможной для сохранения Церкви в условиях советской власти.
Библиографический список:
1. «Арест Святейшего Патриарха Тихона в 1919 году // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия II: «История. История Русской Православной Церкви». 2006. № 2. С. 176-178.
2. «Вынуждаюсь обратить ваше внимание...»: Обращение Патриарха Тихона в Совет народных комиссаров от 1 августа 1919 г. // Вопросы гуманитарных наук. 2004. № 6. С. 34-40.
3. «Да будем союзом любве связуеми». Неизвестные обращения Святителя Тихона, Патриарха Московского и Всея Руси // Богословский сборник. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского Богословского института, 2003. Сб. 11. С. 441-461.
4. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 19171943. М.: Изд-во ПСТБИ М., 1994. 1063 с.
5. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М.: Соратник, 1994. 270 с.
6. Кашеваров А.Н. Церковь и власть. Русская Православная Церковь в первые годы советской власти. СПб.: С.-Петерб. гос. техн. ун-т., 1999. 327 с.
7. Кашеваров А.Н. Патриарх Тихон и митрополит Антоний (Храповицкий): сравнительно-исторический анализ их позиций и взаимоотношений в период Гражданской войны и в начале русской церковной смуты // Клио. 2011. № 6. С. 112-119.
8. Кашеваров А.Н. Разработка на Поместном Соборе 1917-1918 гг. официальной позиции Православной Церкви в отношении советской власти и ее религиозной политики // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. История. 2007. № 2. С. 48-60.
9. Кострюков А.А. Русская Зарубежная Церковь и Патриарх Тихон (1920-1925 гг.): автореф. дисс. ... канд. ист. наук. М.: Изд-во Российской академии государственной службы (РАГС), 2007. 31 с.
10. Кострюков А.А. Русская зарубежная церковь и указ патриарха Тихона об упразднении заграничного Высшего церковного управления // Отечественная история. 2007. № 5. С. 72-86.
11. Кривова Н.А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М.: АИРО-ХХ, 1997. 248 с.
12. Лобанов В.В. Об обстоятельствах домашнего ареста Патриарха Тихона в мае 1922 г. // Церковь в истории России: сб. статей. М., 2007. Сб. 7. С. 268-277.
13. Лобанов В.В. Патриарх Тихон и советская власть (1917-1925 гг.). М.: Русская панорама, 2008. 351 с.: фронт. портр. (Серия «Страницы российской истории»).
14. Митрофан (Шкурин), игумен. «Антирелигиозные мудрецы» против Патриарха Тихона: (к истории деятельности Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП (б) в 1922-1925 гг. ) // Альфа и Омега. 2006. № 1. С. 115-121;
15. Митрофан (Шкурин), игумен. «Антирелигиозные мудрецы» против Патриарха Тихона: (к истории деятельности Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) в 1922 - 1925 гг.). 2: Святейший Патриарх Тихон и «даниловская оппозиция» // Альфа и Омега. 2006. № 2. С. 88-95.
16. Новые документы о послании Святейшего Патриарха Тихона от 25 сентября (8 октября) 1919 года // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия II: «История. История Русской Православной Церкви». 2006. № 2. С. 161-168.
17. Новые документы по истории взаимоотношений между Патриархом Тихоном и Карловацким Синодом // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия II: «История. История Русской Православной Церкви». 2008. № 3. С. 119-125.
18. Орловский П. Послание Патриарха Тихона к архипастырям и пастырям церкви Российской. М.: Б. и., 1919.
19. Переписка Святителя Тихона, Патриарха Всероссийского, и митрополита Ев-логия (Георгиевского). 1921-1922 гг. // Ученые записки Российского православного университета ап. Иоанна Богослова. М.: Индрик, 2000. Вып. 6. С. 93-111.
20. Преследования Патриарха Тихона начались с первых дней избрания его на патриарший престол // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия II: «История. История Русской Православной Церкви». 2006. № 2. С. 141-160.
21. Следственное дело патриарха Тихона: сб. док. по материалам Центр. арх. ФСБ РФ / ПСТБИ М. : Памятники ист. мысли, 2000. 1015 с., [16] л. ил.: фронт. портр. (Материалы по новейшей истории Русской Православной Церкви).
22. Филиппов А.Ф. Послание Патриарха Тихона к духовенству от 25 сентября (8 октября) 1919 г. М.: Комитет по делам духовенства всея России, 1920. 16 с.
23. Фирсов С.Л. «Еврейский вопрос» и святой Патриарх Тихон // Континент. 2002. № 1. С. 367-379.
24. Фирсов С.Л. Личность и образ святого Патриарха Тихона (Беллавина) в советской печати: (К историографии вопроса) // Церковь и время. 2016. Т. ЬХХЧ №. 2 С. 208-252.
№ 2, 2017 (3)
