CC BY
29
УДК 821.161.1+908 ББК 83.3(2) л6
ПАМЯТНАЯ ДОСКА ТРОЕПОЛЬСКОМУ ВСЕМ МИРОМ
Федоров Михаил Иванович, адвокат,
писатель
(г. Воронеж)
A MEMORIAL PLAQUE TROEPOLSKAYA THE WORLD
Fedorov M.I., lawyer, writer (Voronezh)
1
Вернувшись в Воронеж после встречи в Хомутовке с заведующим Домом культуры Игорем Масловым, я позвонил депутату Государственной Думы Российской Федерации Руслану Гостеву и попросил подключиться к решению «несдвигаемого» вопроса: увековечению памяти Троепольского. Знал, сколько он уже отдал этому делу сил: помогал выпустить книги о писателе, издал брошюру, распространял литературу о писателе. Вопрос обретал особую остроту: приближалось 29 ноября 2015 года - 110-летие со дня рождения Гавриила Троепольского.
Руслан Георгиевич сразу согласился. Я и не думал, что возможно иное.
Изъявил желание помочь и кинорежиссер Василий Панин, который также был очень удивлен замалчиванию имени писателя на его малой Родине. Я отправил им обоим проект их обращений и вот узнал, письмо Гостева напрямую ушло к главе Грибановского муниципального района, а Панина - даже к губернатору области. Об этом сообщил заведующему клубом в Хомутовке Маслову и теперь с нетерпением ждал известий о реакции властей.
Никаких известий долгое время не приходило.
Но вдруг в пятницу, 6 ноября 2015 года, раздался звонок. Звонил Маслов и сказал, что письма Панина и Гостева попали к главе Грибановского района Польникову, и тот в понедельник 9 ноября приглашает к себе главу сельского поселения Новогольеланского, на территории которого находятся Новоспасовка и Хомутовка.
Я обрадовался: Неужели лед тронулся!
Маслов обещал 9 ноября сообщить о результатах встречи.
Но 9 ноября он так и не позвонил, а позвонил только 10 ноября.
Я сразу узнал его по голосу:
- Игорь Федорович, это Вы?
- Да, - ответил Маслов. - Представляете, все свалили на главу сельского поселения, - произнес и с ходу попросил: - Нужен текст для памятной доски...
- А где её устанавливать будете?
- На ДК в Хомутовке.
Я знал, что в селе Новоспасовка, где родился Гавриил Николаевич, даже подходящего здания нет, на котором можно было бы установить памятную доску.
212 и
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА ФЕДЕРАЛЬНОГО СОБРАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ШЕСТОГО СОЗЫВА
ДЕПУТАТ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ
& 20 ^ ' г.
<у<{1 Л* Л
Главе администрации муниципального района
А.Н. Польникову
Воронежская область, пгт. Грибановский, улица Центральная, дом 4, 397240
Уважаемый Александр Николаевич!
16 ноября 2015 года исполняется 110 лет со дня рождения нашего писателя-земляка Гавриила Николаевича Троепольского, который написал выдающиеся произведения, вошедшие в сокровищницу русской литературы, отстаивающие добро и борющиеся со злом — повесть «Белый Бим Черное ухо», рассказывающие о жизни нашего края — роман «Чернозем», выжигающие пороки нашей жизни - повесть «Кандидат наук», прославляющие неповторимую красоту черноземного края - повесть «В камышах». Уже вышли рассказывающие о полной драматизма и любви к людям жизни Гавриила Троепольского, написанные воронежским писателем Михаилом Федоровым «Человек Чернозема», «Троепольские: от отца к сыну», которые нашли положительные отклики в «Литературной газете», в ведущих столичных журналах «Москва» и «Наш современник», а вот на Малой родине писателя имя Гавриила Николаевича до сих пор никак не увековечено.
Думаю, грибановцы могли бы быстро и успешно устранить указанное недоразумение, установив на Малой Родине Г.Н. Троепольского памятную доску.
Это позволило бы широко использовать имя писателя в воспитании подрастающего поколения в духе любви к Родине и явилось бы данью памяти великого земляка.
С" ^ ,
Депутат Государственной Думы ФС РФ
Р.Г. Гостев
394018, г. Воронеж, ул. Ленина, д. 1 Администрация Воронежской области
Губернатору . Гордееву Алексею Васильевичу
От Панина Василия Степановича, Адрес 129515, г. Москва, ул. Хованская, дом 6, кВ. 154 Дом. тел. 84956154353
Уважаемый Алексей Васильевич!
В ноябре 2015 года исполняется 110 лет со дня рождения нашего писателя-земляка Гавриила Николаевича Троепольского, который написал выдающиеся произведения, вошедшие в сокровищницу русской литературы повести «Белый Бим Черное ухо», «Кандидат наук», «В камышах», роман «Чернозем» и другие. Уже вышли рассказывающие о полной драматизма и любви к людям книги о жизни Гавриила Троепольского, написанные воронежским писателем Михаилом Федоровым «Человек Чернозема», «Троепольские: от отца к сыну», которые нашли положительные отклики в «Литературной газете», в ведущих столичных журналах «Москва» и «Наш современник», а вот на Малой родине писателя имя Гавриила Николаевича до сих пор никак не увековечено. На территории Новогольеланского сельского поселения в Грибановскои районе, где находится село Новоспасовка — там родился и вырос Гавриил Николаевич, в селе Хомутовка — там в бытность писателем он встречался со школьниками, не установлено ни одной памятной доски, которая бы отмечала, кто здесь родился и был.
Прошу обратить внимание властей Грибановского района области и Новогольеланского сельского поселения на столь недостойное отношение к памяти земляка и обязать к 110-летию со дня рождения Гавриила Николаевича установить на его Малой родине памятную доску. Может, следует подумать, не присвоить ли имя писателя местному Дому культуры.
Такие шаги позволили бы использовать имя знаменитого писателя в воспитании подрастающего поколения в духе любви к Родине и явилось бы данью памяти великому художнику слова.
Член Союза кинематографистов России, академик Национальной Академии Кинематографических Искусств России, Заслуженный деятель искусств России, кинорежи ссер
15 октября 2015 года
Из слов Игоря Федоровича я понял, что он говорит со мной от главы сельского поселения. Я обрадовался: сейчас познакомлюсь с главой, и будем в три лопатки: он, Игорь и я - решать все вопросы. И попросил передать трубку главе. Трубку полминуты не брали. Потом с другого конца провода кто-то чеканным голосом с трудом назвался Шитовым Вячеславом Анатольевичем, с еще большим трудом сообщил номер своего сотового. Номер телефона мне был нужен на случай неотложных дел, которые могли возникнуть. Я отнес такую реакцию главы к его занятости и подумал: «Да ладно, с Игорем все решим».
Памятная доска в Махровке
Памятная доска в Острогожске
Теперь занимался текстом для доски. В голове закружилось: «Здесь родился и рос.» Но Троепольский родился и вырос в Новоспасовке, а Дом культуры - в соседнем селе Хомутовке. Вспомнил доску в Махровке на школе, где учительствовал Троепольский: «Здесь работал в 1929 - 1931 гг. Троепольский.» Но Троепольский не работал в Хомутовке.
Вспомнил доску в Острогожске: «В этом доме. жил. Троепольский». Гавриил Николаевич в Хомутовке не жил, а разве что останавливался.
Пришла на память доска в Воронеже на улице Чайковского:
«В. доме с 1959 по 1995 гг. жил писатель . Троепольский»..
У памятной доски в Воронеже
Долго обдумывал возможную надпись, а потом позвонил к заведующему кафедрой славянской филологии Воронежского госуниверситета Геннадию Филипповичу Ковалеву. Тот с ходу продиктовал примерные надписи. Мне оставалось разве что подправить, где сократить, где добавить то или иное слово или дату.
Теперь нужно было передать тексты.
«Раз все свалили на главу поселения, сообщу-ка я сразу ему», - так подумал я и набрал номер его сотового. Номер не ответил. Занят? Я набрал попозже. Потом еще, еще... Мне не отвечали.
Я набрал номер Маслова:
- Игорь Федорович, не могу дозвониться до главы поселения.
- Да ты и не дозвонишься.
Я не стал вникать почему:
- Пиши два варианта надписи на доске:
«В память о великом земляке нашем, выдающемся русском писателе Гаврииле Николаевиче Троепольском (16.11.1905, с. Новоспасовка - 30.06.1995, г. Воронеж)»
И другой:
«Неподалеку отсюда в селе Новоспасовке родился и вырос наш великий земляк, выдающийся русский писатель Гавриил Николаевич Троепольский (16.11.1905, с. Новоспасовка -30.06.1995, г. Воронеж)»
Стало доходить, что если все свалили на главу поселения, то тот сразу перевалил на Маслова.
2
Утром 11 ноября раздался звонок.
Маслов нервно говорил:
- Да мы решили сами скинуться на доску.
Я еще не успел спросить: «Как так», считал, что письма депутата и кинорежиссера, безусловно, должны были расшевелить местную власть, как Игорь Федорович продолжил:
- Нужны фотографии.
- Куда?
- На доску.
Заглянул в компьютер, среди многочисленных фотографий писателя, которые использовал в своей книге о Троепольском1, нашел три наиболее подходящих и отправил их по Интернету Маслову.
Теперь думал о том, почему так резок стал Маслов. Выходило, возникли трения. Может, с оплатой доски. Все-таки из гранита или мрамора. Платить художнику. Знал, как скупы чиновники, когда деньги нужно отдать людям, а не положить себе в карман. Да и время поджимало: до юбилея оставалось чуть больше двух недель. И Маслов решил действовать самостоятельно.
Когда снова позвонил Маслов, я услышал шокирующие подробности. Игорь Федорович рассказал, что ещё 10 ноября глава поселения заявил ему: «На хрена мне ваша ср..я доска!»
Подводные камни выступили на поверхность.
Вот откуда шла волна противодействия!
/ЙЁШЯЁк
-216 ЯН -
У меня от таких слов сжались кулаки.
Но Маслов все-таки пытался утрясти с главой хозяйственные вопросы: звонил ему, его нехотя звала жена, он произносил что-то маловразумительное.
- Поэтому мы решили сами собрать деньги. - закончил Маслов.
На малой Родине Троепольского хотели задушить и это начинание.
«Черта с два вам!»
- Игорь, только составьте ведомость, пусть каждый распишется, сколько сдал. -инструктировал я его.
Понимал, как могли обернуть сбор денег на доску против него же самого власти.
Только отключил телефон, как сам же и позвонил:
- И меня впиши. Считай, я три тысячи сдал.
Днем 11 ноября Маслов как доложил:
- Доску заказал в Борисоглебске. Фото разместят сбоку.
Я попросил:
- Пусть обязательно нам покажут проект.
- Хорошо, - ответил Игорь и добавил: - Наш глава поселения что-то занервничал: «Что ты там собираешь.». А я ему ответил: «А ты же не захотел помочь. Федоров до тебя дозвониться не может. Я не могу», - произнес и добавил: - И говорю, что Вы мне сказали: собирайте сами деньги.
Я не возразил. Надо было прикрыть заведующего ДК. Пусть лучше свалят на меня, человека со стороны, адвоката.
И даже ощутил тепло в душе:
«Собрать деньги всем миром.»
Да, истинная, народная ценность доски вырастала в сотни раз!
Мне очень нравилось, что именно люди собирают на памятную доску своему великому земляку.
И уже представлялась ведомость: «Васильева Мария Сергеевна, пенсионерка, сдала 51 рубль 50 копеек.. »
И вместе с тем внутри кипело: «Ох, этому чинуше за непотребные слова: "На хрена мне ваша ср..я доска." - от меня достанется!»
Я представил, как какая-нибудь бабуля отдает свернутые десятирублевки: «Запишите, я сдала Гавриилу Николаевичу». Как дед вытаскивает из кармана: «И я.» Как несет деньги из своей крошечной зарплаты санитарка. Шофер. У меня комок подкатывался к горлу.
Исловновсё этовиделГавриилТроепольский.
1 Михаил Федоров. Человек Чернозема. Воронеж: ГУП ВО «Воронежская областная типография», 2012. - 992 с.
Я позвонил Руслану Георгиевичу и рассказал о доске «всем миром», тот спросил:
- Во сколько доска обойдется?
- Тысяч десять, пятнадцать.
- Скажи, пусть впишут меня. Я тоже вношу пять тысяч рублей.
Я невольно представил, как поименно зачитаю список на открытии памятной доски и выскажу землякам Троепольского благодарность. Как пошлю письмо губернатору и призову не позориться, возместить простым людям их пожертвования, хотя понимал, что они от властей и рубля не возьмут. Думал о публикации очерка с «хвалой» грибановскому чиновнику, и в голове крутились фразы: «Для этих чинуш карман важнее совести! Они мать родную за рубль продадут!.»
3
Вечером 11 ноября Игорь Маслов прислал мне сообщение: «Такой хотят сделать доску» и два эскиза.
1
IА
В ПАМЯТЬ О ВЕЛИКОМ ЗЕМЛЯКЕ НАШЕМ, ВЫДАЮЩЕМСЯ ПИСАТЕЛЕ
Гаврииле Николаевиче
(16.11.1905, С. НОВОСПАСОВКА ■ 30.06.1995, Г. ВОРОНЕЖ)
Эскиз первый
Я распечатал их, долго рассматривал и написал ответ:
«Думаю, что лучше первый вариант. Только нужно уменьшить портрет Троепольского на 6-7 процентов. Имя, отчество и фамилию выполнить одним шрифтом. После фамилии точку убрать. Фразу ''В память...'' приподнять или растянуть, чтобы не было много черной пустоты. И обязательно исправленный вариант распечатать в натуральную величину и посмотреть, как будет смотреться на стене Дома культуры».
Еще до полуночи мне прислали подправленный вариант, но и в нем хотелось кое-что изменить.
12 ноября от Маслова снова посыпалось: глава поселения нагибает, что все, что он делает, самостийность; что надо еще сотню бумаг получить, согласие, чуть ли не от самой Троепольской. На что Маслов говорил главе: хорошо, я съезжу в Воронеж, возьму согласие у дочери Гавриила Николаевича.
Снова благое дело повисало в воздухе!
И неясно, что делать дальше, доска-то заказана.
Потом Маслов снова звонил: вроде, все «угрозы» главы поселения блеф - это его жена, библиотекарь Еланской библиотеки, нервничает.
И мне уже самому становилось не по себе: откроют доску - не откроют.
И уже одолевали сомнения: вмешаться и звонить? Но кому? Этому главе поселения? Но он трубку не берет. Главе района Польникову? Но кто он для него? Связаться с Гостевым и Паниным? Направить повторные письма? Но время утекало, как вода через песок.
Из такого тяжелого, почти панического состояния меня вырвала командировка в Москву. 13 ноября я умчался на поезде в столицу. Высунув язык, бегал по вернувшимся в бабье лето улицам и выполнял в судах свой адвокатский долг.
В ПАМЯТЬ О ВЕЛИКОМ ЗЕМЛЯКЕ НАШЕМ, ВЫДАЮЩЕМСЯ ПИСАТЕЛЕ
Гаврииле Николаевиче
Цмроепопьском,
(16.11.1905, С. НОВОСПАСОВКА ■ 30.06.1995, Г. ВОРОНЕЖ)
Эскиз второй
16 ноября только вернулся, как раздался звонок:
- Приехал? - спросил Маслов.
И сразу огорошил:
- Глава поселения в район съездил и понес: архитектор согласие должен дать, родственники -согласие, депутаты - постановление вынести... И чего ты деньги собирал... И гостей не ты должен звать, а мы.... Ну, черт-те что!
Я слушал, а во мне вновь закипало: мало того, что палец о палец не ударили эти чинуши, а еще палки в колеса суют. Ведь все согласования - это их прямое дело!
- Ну, ясно, снова показал оскал чиновник, -вырвалось из меня.
I- 217
Во мне начала таять надежда, что к юбилею все-таки появится памятная доска.
- И я не знаю, что с доской делать... 24 ноября она будет готова, - закончил Игорь Федорович.
«Еще 13 дней до юбилея, еще можно сто согласований сделать, сто раз депутатов собрать», - прозвучало в моей голове, и я сказал:
- Хорошо, Вы пока доску в библиотеке поставьте, чтобы люди видели, что сделали на их деньги... А я теперь уж поинтересуюсь, пришел ли ответ депутату Госдумы Гостеву и кинорежиссеру Панину. А там подумаем..
Меня лихорадило: сколько Гавриил Николаевич воевал с суконными душами чиновников, выхлестывал их в рассказе «Прохор семнадцатый, король жестянщиков», в повести «Кандидат наук», в очерке «О реках, почвах и прочем», сколько слез выплакали воронежцы, россияне над чтением «Белого Бима Черное ухо», героя которого удушила бездушная, ненавидящая народ рать.
Но. он уже вышел из боя, передав теперь свои позиции нам.
«Вот так и будет пылиться память народная в библиотеке», - выло, стонало во мне.
И я решил: невзирая ни на что поеду на мероприятия по чествованию 110-летия со дня рождения Гавриила Николаевича. Уж его-то не отменят. И буду с доской в руках обходить всех земляков писателя и каждого благодарить.
Пусть видят, какая новая подлость случилась теперь с памятью Гавриила Николаевича.
А Гостев пусть дает телеграммы губернатору!
Панин пусть звонит ему на сотовый.
Надо же спасти память великого человеколюбца на его малой Родине.
4
18 ноября в 22 часа 45 минут по Интернету пришло от Маслова:
«Привет! Сегодня был глава поселения, доску будем устанавливать и открывать 28 ноября. По каким-то непонятным причинам резко поменял свои амбиции. Возможно, были указания сверху».
А я уже представил себе, как в пух и прах буду разносить грибановских чиновников.
Теперь заглянул в прогноз погоды:
- Обещали снег и мороз.
Хм, а на улице уже дождило.
Сразу позвонил Гостеву:
- Слава Богу, доску открывают.
- Потом скажешь точно, где и когда. - ответил депутат без отсылок к богу.
Связался с Паниным: тот приехал в Воронеж и остановился у сестры.
20 ноября позвонил Маслов:
- Я портрет Троепольского повешу на сцене... Что там написать...
Продиктовал слова писателя из его автобиографии:
- Знаешь, он вот что написал: «Вся моя биография на черноземах...»
И спросил:
- Во сколько открываете доску?
- В 13 часов...
- Запомни и скажи своему, - я не назвал главу последними словами: - На юбилей всех подтяну. Я думаю, ты понимаешь, о ком я говорю.
Маслов рассмеялся.
Звонок подействовал. 24 ноября объявился тот, с кем я не мог связаться.
- Михаил Иванович, это глава поселения.
Я сдержался, чтобы не назвать его тем именем, которое он заслуживал.
Он выяснял:
- Кто будет из гостей?
- Видимо, Гостев, Панин.
- И вы?
- А как же!
- А как именовать всех.
- Записывайте: депутат Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации Руслан Георгиевич Гостев, - я говорил, повторял слова: - Смотрите, что-нибудь не пропустите.
Намекал: за такое голову оторвут!
И:
- Кинорежиссер, заслуженный деятель искусств России, снявший фильмы о Митрофане Пятницком «Певучая Россия». Знаете такого? -спросил грозно.
На другом конце линии связи что-то прокряхтели:
- Да, Митрофан.
«Эх, ты, тетеря!» - чуть не вырвалось из меня.
Глава был настолько удален от культурной жизни края, что по моей спине пробегал холодок.
- Прочитайте, что написали?
И услышав неверную фразу, настаивал:
- Исправьте.
А глава поселения потом:
- Да вот, боимся, прокуратура как бы не помешала. Ведь решения совета нет.
Я снова чуть не вскипел: «А кто это должен был сделать!»
- Ну не думаю, что прокурор поднимет руку на Троепольского. Да и принесет протест -скажете: устраним недостаток. Как раз подоспеет заседание совета.
- Так точно! - раздалось в ответ.
218 -I
«Вояка», - подумал я.
Хотя никак не мог представить себе этого главу.
Сразу позвонил Гостеву и напомнил об открытии доски. Тот записал, куда ехать и к какому времени. Казалось, и Панин мог бы примкнуть, но к 28 ноября он должен был вернуться в столицу. Об этом главе поселения я сообщать не стал.
А на душе вместе с радостью появился осадок: дело-то пошло, хотя не лучше бы, если стало. Тогда мог бы «отдолбить» местные власти по полной программе. Я, как адвокат, уже почувствовал вкус схватки с ними.
5
Поражавшая своей сухостью осень сменилась затяжными ливнями. А приближающийся юбилей
Дом культуры в Стрелице
Встреча в Борисоглебске
Троепольского заставлял меня метаться по области. 25 ноября поехал в село Стрелица и в Доме культуры два часа рассказывал местным жителям об авторе «Белого Бима Черное ухо».
Еще не высохла одежда от поездки в Стрелицу, как 26 ноября в полдень перепрыгивал лужи по пути в библиотеку имени Самуила Маршака в Воронеже и там просвещал библиотекарей школ. Похрипывая после встречи с библиотекарями, держал речь в областном суде по склочному делу о причинении вреда. А оттуда навстречу пурге уехал с моим другом Виктором Алексеевым на его мерседесе в Борисоглебск: там назавтра была назначена встреча с читателями.
В Борисоглебской библиотеке два часа рассказывал о Гаврииле Троепольском, Егоре Исаеве, Юрии Гончарове, Стефане Домусчи, Александре Сухареве, Ольге Алмазовой, Наташе Лейба - героях моих книг, романов, повестей.
Наступило 28 ноября. Вместе с Алексеевым с утра пораньше поехали на малую Родину Троепольского.
Дорогу обступили осыпанные снегом дубы-великаны.
- Зима пришла... - я не мог нарадоваться.
Набрал номер сотового Гостева:
- Руслан Георгиевич, Вы где?
- Да в пути...
- А во сколько Вы выехали из Воронежа?
-В девять утра...
- Так Вы, наверно, на подъезде к Новомакарово... Там, знайте, поворот на Хомутовку.
- Водитель найдет... На мерседесе мы неслись по
заповедным местам. Вот перед нами расступился Теллермановский лес; вот гамаком прогнулась низина с селами Нижний Карачан, Средний Карачан, Верхний Карачан; вот блеснула изгибами река Савала; вот свернули в Новомакарово; вот отдали честь ветрилу на огромной треноге; вот побежали по обочинам уже знакомые домишки Хомутовки.
На крыльце Дома культуры хлопотали двое: длинноволосый в черном приталенном пальто Игорь Маслов и усатый мужчина в куртке. Маслов поддерживал стол, на который забрался его помощник. Он накрывал висящую на стене доску тканью.
- 219
Дорога из Борисоглебска
1ТЛНЦИЯ С«р*. тю № ,001680
Место установки (кладбище)
Дата осуществления расчета [явления документа
Квитанция
- Значит, митинг будет, - я обнял Игоря Федоровича и сразу: - Кому отдать должок? Ты же, надеюсь, меня внес в список.
- Пойдем.
Мы зашли в холл и оттуда свернули в библиотеку:
- Вот, Зина у нас собирает.
Я достал из кармана три тысячи и отдал ей:
- Тоже обещал внести..
- Да, да, - узнала меня библиотекарь.
И, взяв деньги, сделала отметку в
листке.
- А можно мне посмотреть список? - спросил я.
Мне не терпелось узнать, кто же так благородно поступил по отношению к Троепольскому и пожертвовал свои кровные.
Она подала мне четыре скрепленных листка.
Я посмотрел верхний лист:
«Квитанция. Заказчик Маслов Игорь Федорович.» - я похлопал по плечу рядом стоявшего заведующего Домом культуры. - Да, побегал ты премного.
- Еще бы, - улыбнулся тот.
Не займись доской Игорь Федорович, её бы не было.
«... кому: Троепольскому Г.Н.. -читал я дальше, - плита из гранита. 60х50. Цена 3300. Гравировка знаков, кол-во 120, цена 20, сумма 2400. Гравировка портрета 2800. Покрытие портрета 300. Отверстия, кол-во 4, цена 150, сумма 600. Полировка торцов - 1 цена 1200, сумма 1200, и того.»
Я не мог отвести глаз от документа.
И на этой-то бумажке спотыкались все прежние начинания установить доску. А теперь Игорь Маслов не остановился. Самому важному финансовому вопросу выход нашел: деньги собирали всем миром.
Мне захотелось сразу выйти на крыльцо, снять ткань и разглядеть доску, но я перевернул лист:
«Список сбора средств на мемориальную доску Троепольскому Г.Н.»
220 -I
Меня как ударило жаром: вот она народная любовь! Разве может быть что-то важнее. Люди не стали ждать денег от властей и по ко-пей-ке собрали.
Я читал:
«Федоров Михаил Иванович, писатель, 3000.»
Глянул на Игоря, а тот как ответил:
- Ты же зачинщик.
- Если бы, - я тронул его за плечо.
Глядя на Маслова, я понимал, насколько добра душа народа и насколько скупа у чиновников. Сколько хорошего создано, сделано нашими людьми, хотя их имя и не упомянуто нигде.
Но я все равно чувствовал себя превосходно: не умирает народная любовь.
«Митрохина Мария Сергеевна, фельдшер -100».
Для скудной зарплаты фельдшера и сто рублей деньги.
«Маслов Игорь Федорович, заведующий СДК - 100
Обручникова Зинаида Алексеевна, библиотекарь - 100
Клюхина Надежда Михайловна, санитар -
100
Косинова Людмила Юрьевна, пенсионер -
100»
- Вы не подумайте, люди хотели сдавать больше, - сказал Маслов.
- Чтобы хватило на долю каждого, - понял я: многие хотели поучаствовать.
Читал дальше:
«Тарасов Сергей Иванович, предприниматель
- 500
Ашметьева Татьяна Васильевна, соцработник
- 100
Пензенских Антон Григорьевич, пенсионер - 100
Колчин Владимир Митрофанович, механизатор - 100
Голикова Мария Андреевна, пенсионер - 100 Голиков Юрий Иванов, кочегар - 100»
Фамилии врезались в мою память. Взносы складывались. Эти деньги, быть может, были лучшей памятью Гавриилу Николаевичу.
Тут раздался звонок сотового, я достал телефон, утопил кнопочку:
- Да, слушаю.
- Михаил Иванович, - прозвучало как-то раздельно: - Руслан Георгиевич где?
Я узнал голос главы поселения и ответил:
- Не знаю, в девять выехал из Воронежа.
- Скажите ему, его на повороте в Новомакарово ждут.
- Хорошо.
- А Вы?
Я не хотел говорить, что уже в Хомутовке,
но:
- В ДК.
- Хорошо, я Руслана Георгиевича встречу и приеду.
Отключив телефон, я сказал:
- На кой ты нам нужен.
- Глава, - произнес с пониманием Маслов.
Мой взгляд двигался по списку: «Духанин Николай Андреевич, пенсионер -
100
Обручникова Лидия Ивановна - 150 Крыскин Александр Николаевич, предприниматель - 50
Тютина Ольга Владимировна, разнорабочая
- 50
Ашметьев Александр Семенович, пенсионер
- 200
Безрукова Нина Дмитриевна, пенсионер -
100
Голикова Зоя Андреевна, пенсионер - 100 Голиков Сергей Иванович, пенсионер - 100»
«Надо же, какие имена - Николаи, Лиды, Александры, Ольги, Нины.» - пульсировало в моем сознании.
Список продолжался:
«Казаков Владимир Васильевич, пенсионер - 100
Каторгина Мария Андреевна, пенсионер -
100
Голиков Иван Васильевич, пенсионер - 100»
221
Первый лист списка
Меня снова прервал звонок главы:
- Михаил Иванович, что-то Гостева нет. Я ничего не мог ответить:
- Приедет.
Отключившись, подумал:
- Вот, беспокойная душа, ему Гостева главное встретить.
Маслов кивнул.
- Зачем ему Руслан Георгиевич, - сощурился я и добавил: - Видимо, он Гостева ещё не знает.
Мы с Масловым рассмеялись.
7
Я перевернул лист:
«Каторгина Нина Александровна, пенсионер - 150 Коршунова Любовь Андреевна, пенсионер - 150 Хаустова Светлана Александровна, предприниматель - 500
Брызгина Галина Ивановна, разнорабочий - 100
Орешечкин Сергей Серафимович, механизатор - 500
Гунов Юрий Николаевич, шофер -
200
Поляков Николай Дмитриевич, механизатор - 200
Ягодин Сергей Иванович, шофер -
200»
Посмотрел на Маслова:
- Такое многого стоит. Чтение воспринималось мною как
священный ритуал.
«Демин Сергей Михайлович, шофер - 100
Крыскин Александр Андреевич, пенсионер - 100
Ягодин Василий Алексеевич, агроном - 400»
- Троепольский тоже агроном.
«Паршина Лидия Федоровна, пенсионер - 100
Ягодина Зоя Ивановна, пенсионер -
100
Медведева Лидия Александровна, пенсионер - 100
Скворцова Нелли Тимофеевна, пенсионер - 100
Клюхина Татьяна Михайловна, пенсионер - 100 Тютин Николай Николаевич, механизатор - 100 Молинов Алексей Васильевич, не работает - 200 Маслов Николай Павлович, пенсионер - 150 Молинова Любовь Павловна, пенсионер - 150 Бороздина Нина Михайловна, пенсионер - 100 Тютина Анна Михайловна, пенсионер - 50 Киченкова Любовь Викторовна, почтальон - 100»
Тут снова позвонил глава:
- Гостев не приехал?
- Что не встретили?
- Не-а.
- Ладно, посмотрю, может, проскочил мимо вас.
Я положил список на стол, сунул сотовый в карман и направился на выход из ДК и в холле у стенда увидел человека, присутствие которого так волновало главу поселения.
- Руслан Георгиевич, Вы здесь! - вырвалось из меня.
222
M KWO/kuctHг Vi<H<, Jlf 'ТС^иа^ег'/е. ./ш^. ^Jfc^Ceß/^
P/Lettcevfcztf & fielt/
Ç/tyUt-îs ffiujcjus
M ie/u^
ЪХ Ъеь^ос^- Pefi tus M^r.
(tffoMXbW </lte*>if.
& [Iujüum Ловил, ^иЫ&г iï^a^Ucu^ M^eïSL
I tf CrMfovofa -^u^'-cvfi
i^a-nrwu-HG- J^ccS.
fa JXcoe^oS fflet^ ¿faS^S w Jii'C^ucu. J,Jf fa O^O^U^Q,
htf О/сШ-ев^кл^с ^Lteec, ¿¡¿Jits
иЛнЛсе&м
<9 Pc JUhmÏ. Яо&чЯ^мме*""
n£*CCte&s
W
Sew
U-UU'f
tee
пса¿Ztat-W
еллл^Ал"'1- ' ^cct.iui at^cü
¿à о Л&-0
/а¿>
¿¿из /о£>
/ао /ао
/so /so
/й2 О
SO S<ûO
SO
U-6G
m
Второй лист списка
Последний лист списка
Я рад был каждой встрече с тем, кого в Воронеже за издание журналов и помощь в книгоиздании по праву называли Сувориным.
Гостев стоял с другим мне знакомым человеком: журналистом Эдуардом Ефремовым.
- А ты как думал, - сказал Руслан Георгиевич.
- Да местный глава с ног сбился, Вас в Новомакарово ждет.
- Ну, как видишь, я здесь.
И он полез в карман:
- На, - протянул пятитысячную.
Я вспомнил слова Гостева: «Скажи, пусть впишут меня. Я тоже вношу пять тысяч рублей».
- На доску?
- Да, как обещал.
Я взял Гостева за руку и потянул в библиотеку, где его фамилию внесли в список пожертвований.
- Вот, Руслан Георгиевич, доска всем миром. Здесь кого только нет.
- взял список, читал и комментировал:
- Хаустова Наталья Николаевна, пенсионерка, отдала 300 рублей. Киченков Иван Владимирович, сторож
- 50. Орешечкин Алекс. Серафимович, механизатор - 300. Клюхина Тамара Алекс. пенсионер. - 100. Вот какие люди на малой Родине Троепольского.
И только потом набрал сотовый главы:
- Гостев здесь.
- Где здесь?
- В Хомутовке. В ДК.
- Я мчу! - прокричали в ответ.
- Странно, а почему он Панина не встречает, - спросил я, спрятав сотовый.
- А он думает, его привезешь ты, -пошутил Руслан Георгиевич.
- Да он уже в Москве.
Я хотел взять список и теперь показывать его каждому встречному.
8
Когда я увидел щуплого человечка с длинной шеей, в коротком пальто и с короткой стрижкой, я сразу понял: это и есть глава поселения. Былое неприятие то нарастало, то спадало, во мне зрело желание сразу его «отчитать», но сдерживало нежелание омрачить праздник.
- 223
Глава настойчиво звал Гостева отъехать и «попить чайку.»
Но Гостев ответил:
- Мы уже попили.
Он говорил о себе и об Эдуарде Ефремове, который выступил в роли корреспондента «Сельской жизни».
Глава предлагал нам с Виктором Алексеевым, но мы тоже отказались.
Тогда он снова обратился к Гостеву:
- Руслан Георгиевич, а Вы родом из Воронежа
сам?
- Не-а, - сказал Гостев. - Я родился, есть такой город Поти. А потом отец демобилизовался, и приехали в Воронежскую область. Вы можете себе представить, и с 49-го года в Воронежской области. А с 62-го в Воронеже с трехгодичным перерывом.
- Может, скоротаем время, в Новоспасовку подъедем, - предлагал другое глава. - Там могилы.
- Мы знаем, там были, - ответил я.
А Гостев:
- Виделся я с Троепольским.
- Когда? - спросил глава.
- В 1990-м. Меня секретарем обкома партии избрали. И была беседа.
- Какая?
- Колючая. Я его пригласил. Мы вырабатывали свою позицию. У него была своя. Полезная встреча.
- Мы книжки про Троепольского привезли, - сказал я главе. - Можно их будет вручить?
- Конечно, концерт закончится, и можно будет, - ответил тот.
- Так еще и концерт будет? - спросил Гостев.
- А как же. - сказал глава.
Тут к нему подошла блондинка в
рыжей шубе и с ярко накрашенными губами:
- Слава, у меня голос сел.
Прокашлялась.
Глава испугался:
- Ты же должна вести праздник.
Та пожала плечами.
Глава, бросив гостям:
- Это моя жена.
Ушел.
«А, вот кто палки в колеса с муженьком ставил».
И ей еще поручили вести праздник.
В холле собирался народ. Вот появились младшеклассники в белых рубашечках: девочки в
юбочках, мальчики в пиджачках. Заходили бабули в шубах и платках, проходили в зал, и я невольно ловил себя на мысли:
«Они сбросились на памятную доску.»
Вот появился упитанный блондин, и глава поселения как затанцевал около него.
Это было районное начальство.
За ним стайка дам - районных чинуш - все дородные, если так выразиться, крепкие, замы, завы, помы.
По холлу кто-то прошел с гвоздиками, и вот в руках блондина, его дам, у главы поселения, Гостева, меня появилось по два цветочка.
Всех позвали на выход.
Люди стали полукругом перед крыльцом, на котором в центре чернела тренога с микрофоном. За ними у стены стоял стол. Над столом чуть выше человеческого роста колыхалась прикрывшая доску материя.
С краю от людского изгиба стал кое-кто из приехавших. Гостев. Я сходил к мерседесу, взял копии писем и стал рядом с депутатом.
Люди собрались на митинг
К микрофону вышла блондинка с ярко накрашенными губами.
Я ее видел в холле, она жаловалась на голос.
- Добрый день, - заговорила она с хрипотцой, - дорогие односельчане и уважаемые гости!
Я обратил внимание, что Руслан Георгиевич стоит без головного убора и тоже снял со своей головы вязаную шапочку. Хотя я и переболел накануне бронхитом, оставаться с покрытой головой посчитал неуместным.
- Сегодня мы собрались на торжественное событие - открытие доски в память о замечательном нашем земляке, выдающемся русском писателе Гаврииле Николаевиче Троепольском.
224 -|
«Прямо, как писали на доске», - вспомнил я предложенный Геннадием Филипповичем Ковалевым проект надписи.
- Митинг, посвященный открытию памятной доски писателю Троепольскому, объявляется открытым, - закончила жена главы поселения.
Несмотря ни на что на душе запело: «Выстраданное свершилось». Вокруг хлопали. Мне было непередаваемо хорошо. Хорошо, несмотря на препятствия, которые пришлось преодолеть Игорю Маслову, его односельчанам, Гостеву, мне.
- Слово предоставляется главе администрации Новогольеланского сельского поселения.
Аплодисменты стихли. Многие, кто знал про роль главы в увековечении имени писателя, морщились.
На крыльцо взбежал глава:
- Дорогие друзья.
«Что-то друзей-то у тебя здесь не особо», -подумал я.
- Разрешите вас от лица Новогольеланской сельской администрации поздравить с прекрасным праздником, - говорил он, спотыкаясь на словах. - Со 110-летием со дня рождения нашего земляка, замечательного писателя Гавриила, э, - не сразу вспомнил. - Николаевича Троепольского.
Сказал и замолчал, ожидая аплодисменты.
«Про доску-то слабо говорить, - почему-то подумал я. - Лучше про 110-летие.»
Кто-то захлопал.
Глава помолчал, потом:
- С-сегодня к этому событию приурочено открытие мемориальной доски. Это событие, которое все мы очень ждали.
Я оглядел людей, ища Игоря Маслова: он бы мог рассказать, кто и как ждал это событие, но не увидел.
Руслан Гостев стоял рядом, немного склонив вперед голову.
- С именем Гавриила Николаевича связана истинная любовь и почитание его земляков. Об этом также говорит тот факт, что, несмотря на то, что администрация готова была выполнить работы по изготовлению доски за счет администрации, -обрубая слова, говорил глава, - но инициативная группа, жители Хомутовки и Новоспасовки настояли на том, чтобы деньги были собраны от их лица.
«Что ж ты несешь! Ты вынудил их самих собирать!» - заклокотало во мне.
Я пытливо искал глазами Маслова.
Но тот, видимо, хлопотал в клубе.
- Именно силами общественности была изготовлена эта доска. Спасибо Вам огромное за такое отношение.
«Ну, чертило! - я захлопал. - Хоть признал». И немного успокоился.
Скольких нервов Маслову и мне стоило такое «отношение».
Выступает глава поселения
- Кроме того, хочется сказать огромное спасибо нашим гостям. Это депутату Госдумы Российской Федерации Гостеву Руслану Георгиевичу.
«А, научился точно выговаривать», - я вспомнил, как диктовал и поправлял главу.
- Он, несмотря на свою загруженность, нашел время, чтобы поучаствовать в нашем празднике.
Гостеву захлопали.
«Мало, кому из депутатов хлопают, - посмотрел я на рядом стоящего Руслана Георгиевича. - Все больше ругают».
- Воронежскому писателю, автору серии книг о Гаврииле Николаевиче Троепольском Федорову Михаилу Ивановичу.
Мне стало неловко от услышанных слов и хлопков собравшихся людей, но внутренний голос убеждал: «А что ты скромничаешь. Сколько ты лет положил, чтобы написать книги. А чтобы доску пробить.»
- И из районной администрации очень много представителей. Спасибо большое. Хочется сказать еще о Гаврииле Николаевиче, - теперь глава поселения уже четко произносил имя и отчество
225
писателя. - Я с ним лично знаком не был, но это великое счастье, когда в народе живет о нем память. В наше время далеко не каждый человек обладает такой душевной мощью, такой любовью к малой Родине, как. За счет Государственной премии, которой он был удостоен, он проложил дорогу от Новогольелани до Новоспасовки. Увековечил свое имя. Это и есть памятник ему на сегодняшний день.
«Ох, - я вздохнул: - хоть бы мой роман прочитал, там же все написано, кто и на какие деньги прокладывал дорогу».
- Хочется пожелать и нашим руководителям черпать мудрость, доброту из этого бездонного источника его произведений. Вечная ему память и слава и народная любовь.
Меня почему-то уже мало отталкивала путаная, немного корявая и подхалимская речь главы.
Почему? Видимо, потому, что видел куда более худших «орлаторов». Этот хоть на митинге не бил себя в грудь, какой он великий, старался сказать добрые слова и признал любовь односельчан, собравших деньги на памятную доску.
9
Объявили:
- Слово предоставляется заместителю главы Грибановского муниципального района Николаю Ивановичу Сушникову.
«Странно, сам глава района Польников, кому писал Гостев, не появился».
К микрофону вышел приехавший с районными чиновниками блондин.
- Уважаемые жители Новогольеланского сельского поселения.
«Новогольеланское» резало слух. Я знал, какое несчастье испытала родная Троепольскому Новоспасовка, когда из нее переводили в Новогольелань школу, администрацию, колхоз.
- Сегодня мы присутствуем на знаковом и знаменательном мероприятии. открытии памятной доски.
Звучали трафаретные слова, а я думал: «Вот ты, господин Сушников, что сделал, чтобы доску открыли». Я не знал, кто тормозил наше дело в районе, и не мог упрекать его, но как с главного лица от района спросить хотелось бы.
- Это маленькая часть той дани, которую мы должны отдать этому человеку.
«Странно, - у меня что-то не укладывалось в голове. - Глава поселения хоть повинился. Или у вас независимо от того, что вы сделали, хорошее или не очень, вы всё равно герои?»
- Мне хочется сегодня сказать слова благодарности всем, кто делал и делает, кто участвует в этом мероприятии, кто чтит.
«Хоть намекнул».
Жидкие хлопки завершили выступление Сушникова.
Меня как будто всколыхнуло:
- Слово предоставляется депутату.
Гостев поднялся по лесенке на крыльцо, подошел к микрофону.
«Сколько раз он обращался к народу», -подумалось мне.
Гостев держал в руке две гвоздики:
- Дорогие друзья, думая о Троепольском Гаврииле Николаевиче, я прихожу к одному выводу: если бы Гавриил Николаевич написал только «Бима» и больше ничего, то все равно его имя осталось в русской, советской литературе. Творчество Троепольского, - Руслан Георгиевич повысил голос, - гениального писателя, очень высоконравственное. Наверное, это идет от его жизни. Вот сегодня вернетесь домой, начните перечитывать «Бима», и вы увидите, насколько это великое произведение. Я думаю, что даже когда взрослые мужики читают «Бима», у них слезы выступают.
Выступает Сушников
нашей области, а я езжу много и с этой стороны, и с этой, и вот приезжаю в Махровку, где учительствовал Гавриил Николаевич. Это рядом, Борисоглебский район - доска висит на школе! Заезжаю в Острогожск - дом, где он жил. Доска висит: «Здесь жил Троепольский.»! Иду по Воронежу на улице Чайковского - доска висит: «Здесь жил и писал Троепольский.»! А около театра кукол стоит Бимка. А на малой Родине?! На малой Родине?! - я замолчал: всем стало понятно, что в Новоспасовке, в Хомутовке ничего подобного нет.
Продолжил:
- И я рад, что Гостев написал Вашему главе района.
Выступает Гостев
«Да, мне поэт Егор Исаев говорил, что читал повесть в три слезы».
- Настолько ярко, настолько эмоционально, настолько точно он пишет о своем друге. А у него была собака Лель, с которого он, конечно, писал. В Биме много судеб, но Лель был основным, кто его подталкивал. И Троепольский создал это произведение. Я думаю, что все, что он сделал, он и дорогу сделал, и часто бывал в этих местах, все это говорит, что он был необыкновенный человек, и мы, отмечая 110-годовщину с его рождения, должны осознать, какие мы богатые люди, что у нас с вами есть Гавриил Николаевич Троепольский.
Гостев спускался по лесенке под аплодисменты людей, а уже по мне током побежало:
- Слово предоставляется Михаилу Ивановичу Федорову, члену Союза писателей России и автору серии книг о Гаврииле Николаевиче Троепольском.
Как я поднялся, не очень помню.
Но меня сразу словно волной подхватило:
- Передо мной сейчас выступил ведущий депутат нашей страны Руслан Гостев. Я раскрою Вам секрет: еще лет двадцать назад в память о Троепольском он издал маленькую книжечку про нашего великого писателя. Но это к слову. А теперь о нашей доске. Вы знаете, у меня все переворачивалось в груди, когда я проезжал по
Выступает Федоров
Я поднял письма:
- Вот оно: депутат Госдумы требует: «Устраните недоразумение!» Я рад, что подключился кинорежиссер Василий Панин. Это тот, кто снял фильмы о Митрофане Пятницком «Певучая Россия», об Алексее Кольцове «На заре туманной юности». И он пишет губернатору: что же такое?!.. - я махал письмами. - И я рад, что сегодня наша общая мечта осуществилась! Великое событие: Вы всем миром собирали деньги на доску, и это, к его чести, и признал глава.
Ш
* 227
Мгновением пронеслось в голове: ты же хотел каждого поименно назвать, сказать, кто какую копейку пожертвовал.
Но я уже продолжал:
- Теперь у вас народная доска. Я не припомню второй такой. Я рад, что сегодня отсюда Бимка побежит по нашему краю, по земному шару и всем влюбленным в творчество Гавриила Николаевича поведает радостную весть: устранена несправедливость! На малой Родине Гавриила Николаевича теперь мемориальная доска. Если быть точным - она еще не в самой Новоспасовке - там нет никакого административного здания, а на месте дома Троепольских - пустырь. Но я знаю другую мечту: привезти туда камень и тоже доску установить. Да будет и в Новоспасовке памятная доска! - я обратил руку к накрытому материей граниту. - Спасибо, особенно тем, кто отдал свои кровные, чтобы Гавриил Николаевич вернулся сюда!
Я сходил с крыльца под аплодисменты.
Виктор Алексеев рассказал мне потом, как многих чиновных лиц перекорежили мои слова.
10
А уже звали:
Слово предоставляется почетному гражданину Грибановского района Анатолию Ивановичу Федосову.
У микрофона стоял пожилой мужчина в дубленке и тоже без головного убора.
- Мне повезло, я знал Троепольского. Когда я работал предрайисполкома, мне сообщили, что завтра сюда прибудет Троепольский. По строительству дороги. И вот передо мной стоит щупленький небольшого росточка старичок.
«Ну, уж не такого небольшого», - я знал Троепольского.
- Он мне говорит: я вот еду на родину. Поехали со мной. Я тебя прокачу. Сели в его «Жигулек». Он курит, другой рукой крутит руль и держит под сто километров в час. Приехали сюда. Съездили в Спасовку. Он показал мне дом, где родился. Затем побыли на кладбище: там похоронена сестра.
- И брат. - сказали из рядов.
- Да, брат и сестра. Здесь можно много говорить о Гаврииле Николаевиче, но я хочу сказать: его любовь к Хомутовке, к Спасовке, ко всей этой округе, она выражена и прописана в романе «Чернозем».
«Роман о коллективизации».
Выступает Федосов
- Когда читаешь, многое узнаешь. Он мне говорит: «Вот мы с тобой подъезжаем к моей деревне, которую я назвал Оглоблино. Хомутовка. Здесь живут мои герои». Начал рассказывать, и говорит: «У одного героя мы с тобой потом пообедаем. Это, - говорит. - У Коршунова отца самого». Максимыч он? - спросил у собравшихся людей.
- Да, - кто-то ответил.
- И еще примечательность этого человека: он дорогой расспросил, какие проблемы. И как раз он настоял, что дорога должна обязательно до Новоспасовки дойти. К ферме и так далее. Тут же присутствовал начальник управления дорог Воронежской области Егорычев. И после этой поездки Гавриил Николаевич пошел в облисполком, добился решения этого вопроса, закипела работа, и появилась эта лента дороги. Я очень рад, что вы чтите память этого великого человека.
«Знал бы он передряги!»
- Огромное вам спасибо. Мы вечно должны помнить тех людей, которые восхваляли наш край. Он до конца своих дней ездил сюда. Его другом был директор школы Маслов. Они переписывались.
За Федосовым позвали Валентину Владимировну Тютину.
228 -I
Выступает Тютина
На крыльцо медленно поднялась пожилая женщина:
- Дорогие земляки! - говорила она тихо, но слышали все. - У нас сегодня торжество. Мы отмечаем 110-летие со дня рождения Гавриила Николаевича, которое совпало с открытием доски. Гавриил Николаевич - наш земляк. Ходил по нашим степным дорогам. Он был заядлым охотником. Заядлым рыболовом. Но, самое главное, честь ему и хвала, начинал путь с учительства. Слава ему за то и честь. Но его звало слово. Слово писателя. Но так случилось, судьба - он как писатель был в тени, потому что был сыном священника. Прожил большую жизнь. Она была сопряжена с невзгодами. Расстрел отца. Доносы. Клевета. Но, благодаря своему мужскому характеру, Троепольский все вынес, оставаясь добрым. Все его произведения проникнуты необыкновенным гуманизмом, добротой, честностью. Он был требователен к своему слову. Если вчитываться в произведения, видишь, как он любил своих героев. Очень добрый к людям. Когда вышла повесть «Белый Бим Черное Ухо», его «Бим» обежал весь мир. Встречаясь с ним, - а мне удалось встречаться и в Спасовке, и в Хомутовке, и в Воронеже на курсах русского языка. - Встречались с глазу на глаз. Что он хотел? На курсах - «Бим» вышел в 71-м, а
встреча - в 74-м - всем было интересно, что скажет Троепольский. Он сказал: это книга не о собаке, а о нас, людях. И он хотел, чтобы «Бим» обежал весь мир. Книга о нас, насколько мы черствы, недобры. И она зовет нас, чтобы мы добрели. Взялись бы за перечитывание его произведений. Что он хотел? Чтобы мы стали добрее. Были честными.
И вот ведущая:
- Почетное право открыть памятную доску Гавриилу Николаевичу Троепольскому предоставляется.
У меня в голове понеслось:
Маслову?!
Учительнице?
Хомутовцам?
Новоспасовцам?
Гостеву?
Может, Ковалева назвали бы.
Я вспомнил заведующего кафедрой, который предложил текст для доски.
Куда там!
- Заместителю главы Грибановского муниципального района Николаю Ивановичу Сушникову.
Хм.
- И главе администрации сельского поселения.
«Что же можно было от его жены ждать, -провыло во мне. - Да, ловко они с муженьком все обставили, - звучало в моей голове и тут же: - ''А что ты еще хочешь. Хорошо хоть тебе слово дали!" - ''Еще бы, попробовали бы не дать!" - "Да и не дали бы, чтобы ты сделал"».
Мне стало обидно: как всегда, даже самый заслуженный Игорь Маслов оказался в стороне, а его лавры присваивали другие.
Замглавы района и глава поселения подошли к доске - материя что-то долго не сползала.
Видимо, ждала других.
Заиграл на солнце гранит.
Все потянулись на крыльцо.
Я шел и всматривался в творение неизвестного мне художника, к которому и сам приложил руку: организовывал письма от депутата и кинорежиссера, просил Геннадия Филипповича Ковалева написать текст, с моей женой Таней его правили, высылали фотографии для портрета, как могли, поддерживали Маслова.
«Она! Первая в моей жизни доска. Открыта Троепольскому».
Это многое значило!
Гавриил Николаевич смотрел на всех по-доброму, с какой-то застенчивой отзывчивостью, по-троепольски.
229
Люди возлагают цветы
Уже стол скрыли гвоздики.
Я два цветочка положил с краю.
«Гавриил Николаевич, спасибо Вам.»
Сколько доброго сделал Гавриил Николаевич мне, людям. Скольким помог его Бим.
И все неприятности, все козни, связанные с доской, осыпались, как шелуха.
Любое доброе дело, связанное с Троепольским, рождалось с испытаниями.
11
На крыльце опустело: все переместились в Дом культуры. Праздник ждал своего продолжения. Я задержался в холле с Федосовым.
Анатолий Иванович мне подробнее рассказывал, о чем начал на митинге:
- Троепольский долго воевал. Пробивал. Но когда Троепольский тут побыл, уже деваться им некуда. Состоялась встреча. Тут был же Егорычев, начальник управления автодорог. А авторитет Троепольского работал. И звонок с облисполкома мне, предрику: внесено изменение в план дорог. Дорога включена. Финансовое обеспечение будет. Строили за счет государственных денег, -подчеркнул.
- Кто строил? - спросил я.
- Строило наше Грибановское ДРСУ. Начали строить в 1984 году. А в 1985 сдали.
- Потом нарекания были.
- По качеству дорог здесь много. Так вот, когда мы сели: я, Троепольский, Егорычев, Гавриил Николаевич говорит: «Это дело надо обмыть». Он два раза по 150 грамм выпил и: «Сейчас я поеду к другу в Терновке, с ним повидаюсь и оттуда на Воронеж».
Федосов закончил:
- У Троепольского под коробкой нужное вещество.
Я не раз слышал, как многие, знавшие Гавриила Николаевича, подчеркивали его особенную черту, но самое удивительное, никто ни разу не сказал, чтобы он потерял приличный облик, всегда оставался в здравом уме.
Вспомнил случай, когда, работая уже в милиции, встретил Гавриила Николаевича, и он, узнав, где я служу, спросил: « Скажи, Миша. У меня один в нашем доме пришел, попросил дать ему на выпивку, я дал. Потом он еще раз пришел, попросил, я дал. И теперь он повадился ходить. Что делать?» Я тогда не мог дать Гавриилу Николаевичу никакого иного совета, как наотрез отказывать, на что Гавриил Николаевич: «Пробовал, он возненавидел меня.».
Из широченных дверей раздалось:
- Приглашаем в зал.
Концерт начался с песни в исполнении миловидной девушки. На заполненные хомутовцами, новоспасовцами, грибановцами, гостями ряды устремились звуки песни:
- Гляжу в озера синие, В полях ромашки рву. Зову тебя Россиею, Единственной зову.
Спроси, переспроси меня, Милее нет земли. Меня здесь русским именем Когда-то нарекли.
Гляжу в озера синие, В полях ромашки рву. Зову тебя Россиею, Единственной зову.
Не знаю счастья большего, Чем жить одной судьбой, Грустить с тобой, земля моя, И праздновать с тобой..
230 -I
Я поглядывал на Маслова: он сидел у сцены и следил за аппаратурой.
«Вот почему не увидел его на митинге, где его так не хватало», - понял я.
Сменившая певицу библиотекарь Зинаида Обручникова читала стихи:
- Моя малая Родина, Деревенька моя. Вновь тобой восхищаюсь, Память сердца моя.
Ностальгия по прошлому И в висках седина, Моя малая Родина, Ты на свете - одна!
Теперь говорил диктор о том, как молодой учитель Троепольский учительствовал в селах Питим и Махровка. Как писателя Троепольского открыл Твардовский. Как обком партии признавал рассказы Гавриила Николаевича очернительством.
И снова с экрана обратился Гавриил Николаевич. Он говорил, что почти три поколения были воспитаны в духе отрицания морали. Отрицания того, что не полезно политике на данный момент. Что первый, кто плачет над своими произведениями, это писатель. Если писатель не заплачет, читатель тоже не заплачет.
«Да», - со вздохами отдавалось в зале.
Многое, что я слышал, знал, но почему-то слушал, как впервые.
- Село наше, это частица России, Сердца родной уголок, - читала библиотекарь из Новогольелани.
На экране замелькали кадры фильма о Троепольском. Вот он выступает перед читателями. Я в который раз слышал писателя, но слова снова пронзали меня. Гавриил Николаевич благодарил за внимание к его творчеству, говорил о том, что в словах друзей много перехвалов в его адрес, что в каждом человеке борется добро и зло и что главнее всего - это внутренняя борьба в самом себе, победа над сомнениями.
Снова звучали стихи Троепольского:
- В селе я родился, в деревне я вырос. И тут же каким-то сынком наречен, Как будто с рожденья отметину вынес И в чем-то позорном теперь уличен.
Я тем утешаюсь, что чист перед Светом, -Мне школа мила и ребячьи заботы. Эх, взять бы в охапку деревню со снегом, Расцеловать бы!.. И снова работать.
231
«Я эти стихи поставил в своей книге "Человек Чернозема"»
Снова зазвучала песня:
- Осенние листья шумят и шумят в саду. Знакомой тропой я рядом с тобой иду. И счастлив лишь тот, в ком сердце поет, С кем рядом любимый идет.
Пусть годы проходят -
живет на земле любовь. И там, где расстались,
мы встретились нынче вновь.
Невольно думалось: сколько песен прозвучало здесь, пронеслось по округе, по которой бегал босяком мальчишка из Новоспасовки по имени Гавриил.
12
Опять гостей звали на сцену. Снова на сцене замглавы района Сушников:
- Гавриил Николаевич - особый писатель. Он пишет про извечные темы: добро и зло. Его волнует равнодушие. Он озабочен людьми и их поступками. Он еще мало изучен, потому что многие считают его только автором одной книги. Вместе с тем, он в себе совмещал и творческий талант, и способности агронома, и публициста.
«Замглавы разговорился. А что бы сказал его шеф Грибановский глава Польников?».
Сушников:
- Он почетный гражданин города Воронежа. Но самое главное для него - это добрая память друзей, читателей. Наша цель и в дальнейшем продолжать традиции, которые выращивал Гавриил Николаевич.
«Эх, было бы это на самом деле так».
Опять на сцене Руслан Гостев:
- Вы знаете, великое порой незаметно. Потому что, когда рядом проживает гениальный писатель, или поэт, или художник, или скульптор, это воспринимается обыденно. Он живет рядом, ходит по этой же земле, встречается с такими же людьми, а иногда встретится и с тобой и что-то скажет.. Так получилось: я дважды встречался с Гавриилом Николаевичем, и обе встречи были очень колючие.
Все насторожились.
Руслан Георгиевич продолжал:
- Потому что я только был избран секретарем обкома КПСС, и мне нужно было понять, что хочет творческая интеллигенция. Я попросил его прийти ко мне, и Гавриил Николаевич пришел, имея этакую
бронь по отношению ко мне. Он пришел тоже меня пощупать: кто мы и что мы. И, думаю, обе встречи были полезны и ему, и еще в большей степени мне. Потому что я стал секретарем обкома в очень сложное время, тогда, когда все разваливалось, все валилось. Трещало наше советское общество, отказывались от наших идеалов, и далеко не от всего, что ломали и рушили, мы отказались правильно. Это особенно ясно сегодня, после того как более двадцати лет назад раздавили, растерзали Советский Союз, и тогда, когда мы знаем, кто кем стал при свершении тех контрреволюционных событий. Но сегодня у нас разговор не об этом, а о великом Деде, Гаврииле Николаевиче. Я уже сказал, что если бы он ничего больше не написал, кроме «Белого Бима.», был бы велик. Я несколько раз начинал читать «Белого Бима.» и откладывал. Потому что не мог читать дальше, проявлялось нравственное потрясение, которое было связано с сопереживанием того времени, в которое я читал эту книгу. Звучание было свое и оказывало давление на какие-то нравственные, душевные начала. Сейчас многие акцентируют, что у Гавриила Николаевича была сложная жизнь. И связано это было с тем, что его отец был священник, и даже не просто священник, а командир-священник. Он был благочинным. У него был целый округ в Тамбовской губернии, а тогда Грибановка относилась к Тамбовской губернии. И когда-то все это оказывало давление. Да, наверно, это так. Но мне кажется, что не это главное в жизни. Главное в жизни, как себя поведет человек, как поставит, будет ли отстаивать свои идеалы, свои принципы. Гавриил Николаевич через боль, через преодоление этой боли, шел, иногда отступая даже не назад, а делая шаг в сторону, чтобы потом двигаться вперед. Если посмотреть - не столь велик перечень произведений, написанных им. У него и роман «Чернозем». И надо было иметь мужество сказать и о малых реках. И о том, что чернозем гибнет. И речушки, и родники. И он об этом сказал. Причем это было вопреки официальной позиции, которую занимал наш Воронежский обком КПСС, который был нацелен на то, чтобы быстрее получить больше сельхозпродукции для выполнения заданий, которые давались. Но Троепольский получил горячую поддержку Твардовского. Это гениальный поэт, тоже с тяжелой судьбой. Так вот, Троепольский, найдя поддержку, не думал, что эта поддержка главное. У меня собака была - Лель Троепольского ей дед. Гениальная собака. Так вот о фильме «Белый Бим.». Тут случилась несправедливость. Думали, проглотится, как-нибудь. Ведь Троепольский даже не был соавтором фильма.
«Я об этом писал в романе».
232
Вроде книжка Троепольского экранизирована.
«Нет. Фильм не по книге Троепольского, а по мотивам. Вот в чем ход против Троепольского».
- Троепольский вроде начинал работать над фильмом, а потом с ним работать отказались. Почему? Думается, если бы Троепольский до конца был соавтором фильма, он получился еще более животрепещущим, нежели как получился. Наверно, и Тихонову (сыграл роль Ивана Ивановича) пришлось бы работать на более высоком уровне, ибо наш воронежский Дед заставил бы это сделать, заставил бы и Тихонова сыграть лучше, и режиссера заставил бы сработать лучше. Наверно, в этом тогда потеряли и мы, и сейчас потеряли те, кто смотрит этот фильм. Мне кажется, мощная сила Троепольского в его гражданственности. Он любил людей. Может, не всегда получал отдачу от тех, кого любил. Может, осознание им самостоятельности делало кого-то полуобиженными, потому что он поставил эту проблему, защитил, а вот некто «я» тоже мог, но дал слабинку, промолчал. Иногда и он молчал. Насколько я знаю, писатели воронежские всегда ждали, с чем он выступит, что скажет. Поэтому о Троепольском говорить можно много, но самое главное, и в этом я согласен с американцами, когда они отнесли книги Троепольского к классике, они поступили правильно.
«Преподают в школах, не то, что у нас», -подумал я.
- Я не буду говорить, что Троепольского нельзя не поставить в один ряд с Шолоховым, с Толстыми, это Лев и Алексей Толстой.
«А зря».
Троепольский сказал: литература ответственна за нравственность. Мне думается, нынешним литераторам надо учиться у Троепольского. А нам учиться той жизни, которую надо делать каждый день, зная о том, что жизнь может быть и жестокой, и ласковой, а мы должны сделать землю и красивее, и добрее.
«Сладкая, но не беспочвенная мечта!»
13
Гостев спустился со сцены под аплодисменты, а ведущая:
- Слово предоставляется кинорежиссеру, заслуженному деятелю киноиндустрии России.
«Какой еще киноиндустрии! Я главе поселения говорил: деятелю искусств», - перекорежило меня.
Но что-то никто не обратил внимание на ошибку.
- Василию Степановичу Панину.
«Но он же в Москве!»
Я встал и, заглушая аплодисменты:
- Вы знаете, я должен за Василия Степановича извиниться. Он хотел приехать, ведь доска появилась и благодаря ему. Неделю назад он был в Воронеже, но вернулся в Москву.
Я хотел сесть, как ведущая замахала: выступайте тогда вы.
Что ж.
Поднялся на сцену.
Сходу пришлось настраиваться:
- Василий Степанович Панин - это тоже одна из замечательных для воронежской земли
233
фигур. Ему совсем недавно исполнилось 80 лет. А какие фильмы у него? Я уже говорил: про Алексея Кольцова, про Митрофана Пятницкого. Но какие еще? «Исчадье ада» по повести Бориса Савинкова «Конь бледный». «Захочу - полюблю» по повести Валерия Брюсова «Последние страницы из дневника женщины». «Господа артисты» по произведениям Соллогуба. «Бульварный роман» по Пикулю. Это очень остро чувствующий пульс жизни режиссер. Зная, что Гавриил Николаевич именно с этой земли, он очень хотел, чтобы установили доску памяти. Мы теперь знаем, она установлена.
Раздались аплодисменты.
- Перед Вами выступил депутат Госдумы. Вот он, товарищ Гостев!
Гостев с места:
- Миша.
- Теперь, что касается Троепольского, - перешел на виновника торжества. - Ваша земля - она не просто Гавриила Николаевича, она земля Троепольских. В 1878 году в семье дьякона в Сасово - это Рязанская губерния, рождается мальчик, которого нарекли Николаем. Он кончает в Тамбове семинарию, после нее преподает и вот уезжает в самую глубинку, в Новоспасовку, приходским священником. В 1904 году в семье священника рождается дочь Зоя, кстати, впоследствии жена генерала Красной армии.
В 1905 году - Гавриил. Потом - Валя, были еще брат и сестра. Священник с семьей живет здесь. В Новоспасовке. И в годы смуты, 1905-1906 годы, горят имения, казаки порют крестьян. И в годы Первой мировой отсюда уходят рекруты на фронт. В 1917 в феврале и в октябре священник со своим приходом. Он со своим приходом и в Гражданскую войну. В годы антоновского восстания, когда в здешних селах возникают полки самообороны. Он с прихожанами и в счастье и в испытании. Он незаурядный священник, его назначают благочинным. Раскол в церкви - он борется с обновленцами. Он уже благочинный двух округов. И вот приходит коллективизация. А батюшки с их благочинным не зовут крестьян в колхоз. Это для новой власти саботаж! В Борисоглебске заводят дело на священников и верующих, которые идут против власти, отвергают колхозы. И благочинный Николай вместе с другими священниками, черничками, верующими попадает в жернова репрессий. А летом 1931 года он сам расстрелян. А кто в это время Гавриил? Учитель в Махровке. И с учительством сыну врага народа приходится порвать. Вот вам писатель и отец писателя. Вот откуда евангельские истины, которые проповедовал в своих книгах Гавриил Николаевич. Они пришли к нему с отцом. И какие испытания выпали сыну врага народа! А он преодолевает их, доказывает высшую любовь!
234 -ЦР-
В зале воцарилась тишина.
Я не заметил, что сбоку из-за кулис махала ведущая.
- В своей автобиографии Гавриил Николаевич написал: «Вся моя биография на черноземах». Но несмотря ни на что он пишет. Возьмите роман «Чернозем», о нем говорил Анатолий Иванович Федосов. Его не пропускали. В архивах я нашел рецензию: не подходит к печати. О чем роман? О коллективизации. А о коллективизации уже Шолохов написал. Где передовой колхозник, строитель коммунизма? Нет такого у Троепольского. И роман отвергали. Но состоялась великая дружба Твардовского и Троепольского.
Тут заметил, как сбоку настойчиво махали.
- Хорошо, я кончаю. При таком отце и получился писатель Троепольский. Он выстоял и доказал, что Троепольские могут отстоять себя, и корнем тому - эта новоспасовская, хомутовская земля.
Я сел под аплодисменты.
14
Библиотекари продолжили рассказ о творчестве Троепольского. Потом зазвучала песня по мотивам рассказа «У Крутого яра».
Девушка пела:
- Мать волчица уводит волчат.
Ощетинилась свора собак.
Волчья кровь на снегу, волчья кровь.
Мать волчица уводит от собак.
Вот на сцену вышли школьники начальных классов.
Передавая из рук в руки микрофон, стали по памяти читать отрывки из «Белого Бима Черное ухо».
- «Как-то после охоты Иван Иванович пришел домой, накормил Бима и лег в постель, не поужинав и не выключив свет. Худо мне, Бим. Худо.» -произносила девочка.
Мальчик читал:
- «Бим и раньше относился к детям особо, а теперь он окончательно уверился, что маленькие люди все хорошие, а большие бывают разные, бывают и плохие. Он, конечно, не мог знать, что маленькие люди потом становятся большими и тоже разными, но это - не собачье дело рассуждать, как и почему из маленьких хороших вырастают большие плохие люди.»
Слабые голоса детей, их щуплые фигурки умиляли. Именно в их исполнении особенно остро воспринималось сострадание к Ивану Ивановичу и его другу Биму.
Школьники читают отрывки из книги «Белый Бим Черное Ухо»
I
I- 235
Снова мальчик:
- «Бим, бедный Бим, умиравший и воскресший, раздавленный и спасенный, больной и без капли надежды, Бим задрожал. Он уткнул нос в письмо, потом прошелся ноздрями по краям: да, да, да. Вот он сильно провел пальцами по конверту туда сюда.»
Слушая детей, многие взрослые в зале чувствовали себя беспомощными.
Детский голос звучал:
- «Когда собаки теряют надежду, они умирают естественно - тихо, без ропота, в страданиях, не известных миру. Не дело Бима и не в его способностях понять, что если бы не было надежды совсем, ни одной капли на земле, то все люди тоже умерли бы от отчаяния. Для Бима все было проще: очень больно внутри, а друга нет, и все тут.»
Когда девочка читала:
- «На обратном пути молодой парень неожиданно остановил автомобиль против небольшой деревни, неподалеку от шоссе, открыл дверь фургона и выпустил Лохматку.
- Не желаю. Не хочу! - воскликнул он. - Беги, собака, в деревню, спасайся, - там цела будешь.». Кто-то в зале плакал.
Я вспомнил, как в 1981 году с Троепольским ездил в Бобровскую подростковую колонию и что там творилось после просмотра фильма «Белый Бим Черное ухо». Колонисты окружили писателя и не отпускали: из каждого рвалось сокровенное, каждый хотел что-то важное сообщить автору книжки и услышать столь необходимые «раненому» сердцу слова.
А школьники запели:
- Висит на заборе, колышется ветром, Колышется ветром бумажный листок. Пропала собака, пропала собака, Пропала собака по кличке Дружок.
Зал вторил детям:
- Пропала собака, пропала собака, Пропала собака по кличке Дружок.
А школьники:
- Щенок белоснежный, лишь рыжие пятна, Лишь рыжие пятна и кисточкой хвост.
Он очень занятный, он очень занятный, Совсем еще глупый, доверчивый пес.
И уже чуть ли не с залом:
- Он очень занятный он очень занятный, Совсем еще глупый доверчивый пес.
А дождь-забияка листочек закапал, И буквы и строчки заплакали вдруг, Найдите собаку, найдите собаку, Вернись поскорее, мой маленький друг.
«Какой бальзам! Ради того только чтобы услышать эту песню, нужно было ехать сюда».
Читали стихи Троепольского, пели песни о Родине, и я неожиданно спросил себя: «Где в городе ты такое увидишь и услышишь? Кинотеатры, театры, кафешки заполнили "буги-вуги". А здесь, в глубинке России, поют душевную русскую музыку. Вот где русское хранится. В Хомутовке. В Новоспасовке. А не в кварталах моего города с расшатанными нравами.»
Кто-то снова рассказывал о дороге Троепольского, сравнивая её с Дорогой жизни в Ленинграде. Кто-то - о лекарствах, которые он слал сюда больным. Кто-то - о подаренных им книгах, которые зачитывали до дыр.
Пели и разве что не плясали в зале.
Кто-то декламировал:
- Каждый день в каждый дом
есть своя дорога, По одной к любви придешь,
по другой - к тревоге. Все дорожки, все пути выбираем сами. Нам поможет солнца свет под небесами. Собираясь в дальний путь, попроси у Бога, Чтобы доброю была твоя дорога.
Как напутствие, прозвучали слова Троепольского:
- «Только правда, только честь, только чистая совесть.»
Я глубоко вздохнул.
Ко мне подошел глава поселения:
- Михаил Иванович, идемте, пора книги вручать.
Я вышел в холл, откуда к лесенке на сцену.
Книжки лежали в пачках. Я разорвал пачки, сложил книги в две стопки, одну водрузил на свои руки, другую - на руки главе, и ждал, пока собравшиеся на сцене школяры, певцы, чтецы допоют песню:
- Россия! Мы дети твои!
Россия! Нужны нам твои голоса.
Раздались аплодисменты.
Мы с главой вышли на сцену и двинулись вдоль первого ряда младшеклассников. Я
236 -I
Вручение книг
Глава поселения благодарит
наклонялся к каждому из школяров и вручал книжку «Троепольские: от отца к сыну»:
- Деточка, держи!
- Детка.
И целовал в щечку.
Когда книги в моих руках кончились, я еле удержался, чтобы не поднять на руки самого маленького школьника.
Двигаясь во втором ряду, брал с рук главы книги и вручал взрослым по две книги «Человек Чернозема» и «Василий Панин».
- Поздравляю.
И потом произнес:
- Дорогие друзья, мы сегодня получили великую радость. Я думаю, теплее станет и Гавриилу Николаевичу.
12
Я стоял в холле, а из зала слышались слова главы поселения:
- Давайте поблагодарим гостей.. Кто подготовил праздник, этот праздник. Библиотекаря.
Назвал фамилию жены. Теперь она не резала слух. Все-таки жена старалась.
- Библиотекаря Обручникову Зинаиду Александровну. Нашего энтузиаста Маслова Игоря Федоровича.
Хорошо! Хоть тут вспомнил помощников и самого главного организатора Маслова.
- Ну и конечно, наши школьники..
Все расходились. Кто по домам. Кто собирался на продолжение. Вот вместе с чиновниками из района я оказался в Новогольелани, в кафе. Здесь мы тоже услышали много: о том, как не ладили новоспасовцы с хомутовцами и с новогольеланцами (я описал в романе «Человек Чернозема» споры об образовании колхоза именно в Новоспасовке); как в настоящее время вымирают здешние села; как боятся здесь «инвесторов», от которых ничего доброго не получили, и многие еще больше волновались за землю Троепольского.
Тут разговорился приехавший с Гостевым Эдуард Ефремов. От него все услышали про крепость Гавриила Николаевича: Ефремову не раз приходилось после «мероприятий» вести Деда домой и чуть ли не сдавать его на руки жене, Валентине Иосифовне; каким мудрым, но с присущей русскому человеку хитрецой, был Дед; как жаль, что он его в свое время не записывал.
237
Тема Троепольского не покидала: уже планировали разработать туристический маршрут по местам жизни писателя.
Вместо того чтобы с мороза прыгнуть в мерседес Виктора Алексеева, я устроился на заднем сиденье «Волги» рядом с Гостевым и поехал в Воронеж. Ефремов сидел на переднем пассажирском сиденье и рассказывал о том, как встречался с братом Твардовского; как перепадало Деду от коллег-писателей; как приезжал в Воронеж Солженицын; как развела судьба закадычных друзей поэтов Луткова и Жигулина..
Гостев слушал наш разговор, а при подъезде к Воронежу сказал:
- Никогда мемуары писать не буду.
- Что вы?! - вырвалось из меня.
Руслан Георгиевич мог приподнять завесу над многими тайнами жизни народа.
Когда мне позвонил Маслов, то огорошил:
- Представляешь: «район все сделал». Они - и доску. И - концерт.
Я не сразу понял, в чем дело.
- Газету почитай.
- Какую?
- Нашу Грибановскую «Знамя труда».
Когда я прочитал статью, то ахнул: доску,
оказывается, район сделал, и концерт устроил. Кому-кому, а уж мне было лучше любого известно, сколько нервов и сил потратил Игорь Маслов на то, чтобы изготовить памятную доску, не говоря уже о том, что текст на доску предложил заведующий кафедрой славянской филологии Ковалев. А в газете написали: «В районе задолго до этого готовились к юбилею писателя».
- Да, если бы не письма Панина и Гостева, вы бы еще долго готовились!
В газете:
«Провели конкурс эскизов памятной доски».
- Интересно, где ж эти эскизы. Показали бы!
«Заказали в Борисоглебской фирме».
Но доску заказывал лично Маслов.
«Доску оплачивала сельская администрация».
Она тормозила дело.
Мне по адвокатской привычке захотелось разобраться.
Я позвонил редактору газеты, но та стала выкручиваться:
- Но ведь там не указано, чей именно текст.
Окажись в другой ситуации, я бы, конечно,
довел дело до конца, но в данном случае «воевать» и так или иначе касаться имени Гавриила Николаевича не хотелось.
Он всем тяжбам предпочитал мир.
Лишь с горечью вспомнились видоизмененные слова Троепольского:
«Да. Вот с правдой, честью и совестью кое у кого еще большие проблемы.»
Когда я рассказал Ковалеву, он отшутился:
- А что еще они могли написать.
- Да, именно.
Главное: сделали доброе дело.
- Геннадий Филиппович, - я обратился к Ковалеву. - Несмотря на то, что Гавриил Николаевич родился в холодную пору, от него и зимой идет тепло.
Ковалев засмеялся.
С первой же оказией я отправил в Хомутовку Маслову сорок девять книг «Человек Чернозема» и «Троепольские: от отца к сыну»: вручить каждому, кто пожертвовал свои кровные на доску Гавриилу Николаевичу.
Мне было хорошо. И совсем не волновало, что никто ни разу не обмолвился словом о том, какую роль в этой истории сыграл писатель из Воронежа.
4 декабря 2015 года
Вторник, 1.12.20X5. № 88 (11016)
Знамя труда
Грибановская общественно-политическая газета. Издается с 1935 гс
В районе задолго до этого готовились к юбилею писателя. Провели конкурс эскизов памятной доски. Заказали её в Борисоглебской фирме. Доску оплачивала сельская администрация. Но земляки Троепольского захотели в знак уважения к памяти Гавриила Николаевича сами пожертвовать деньги на её изготовление.
Статья в газете
238 -I
