CC BY
16
УДК 811.11-112 Т. И. Семенова
доктор филологических наук, профессор кафедры теоретической и прикладной лингвистики МГЛУ ЕАЛИ; e-mail: tisemenova54@mail .ru
ОЦЕНОЧНАЯ КАТЕГОРИЗАЦИЯ МИРА АНГЛИЙСКИМИ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫМИ С СЕМАНТИКОЙ ЛОЖНОСТИ
В статье обсуждается оценочная категоризация предметных, ментальных объектов и ситуаций эмоциональных состояний английскими прилагательными fake, false. Выявляются структуры знаний оценочного характера, которые закреплены в значениях языковых единиц с семантикой недостоверности, ложности.
Ключевые слова: оценочная категоризация; ложность; истинностная оценка; неискренность; когнитивная область; композициональность; когнитивная структура; оценочное значение
Semenova T. I.
Doctor of Philology, Professor, MSLU EALI, e-mail: [email protected]
EVALUATIVE CATEGORIZATION OF THE WORLD BY ENGLISH ADJECTIVES WITH THE MEANING OF FALSITY
The subject matter of the paper is the description of evaluative categorization of artifacts, mental phenomena, and emotional states by English adjectives false, fake. The article focuses on evaluative knowledge as conceptual structures in the human mind.
Key words: evaluative categorization; falsity; truth value; insincerity; cognitive domain; compositionality; cognitive structure; evaluative meaning.
Язык как способ закрепления отражательной деятельности сознания выражает в своей системе и структуре сложный опыт когнитивного взаимодействия человека с миром. В языковом сознании отображается не только достоверное знание, но и специфические особенности и механизмы когнитивных процессов, в частности, заблуждения, ошибочные когниции, недостоверность, обман, притворство, видимость, кажимость, различные способы уклонения от истины. Естественный язык, как подчеркивает Н.Д. Арутюнова, живет в борьбе с двузначной логикой, расшатывает ее законы, скрывает ясные смыслы, в связи с чем язык развивается одновременно в двух противоположных направлениях: одно из них определено стремлением к максимально полному
и точному выражению истины, другое - желанием ее утаить, отстранить от себя или прикрыть ее лицо маской правдоподобия [2, с. 546]. Идея дуалистичности миропонимания, «бинарно сть оппозитивного структурирования является универсальной лингвистической антропоцентрической реальностью» [9, с. 27]. В любом образе мира противопоставляются: явление и сущность, наблюдаемое и ненаблюдаемое, зримое и умозрительное (умопостигаемое), ненастоящее и настоящее: призрачное (мнимое, иллюзорное, кажущееся, мираж, фикция, видимость, псевдо) и подлинное (истинное) [2, с. 547].
Пространство между истиной и ложью может быть сведено к следующим семантическим оппозициям: соответствие действительному положению дел - возможность несоответствия действительному положению дел - несоответствие действительному положению дел [1, с. 24-25]. Лексика мнимого или обманного мира включает названия обманных действий и их результатов, названия некоторых поведенческих ситуаций, обманных состояний и свойств, результаты работы воображения, ложные впечатления от реального мира, различные свойства живых существ и артефактов [1].
Средством вербализации в английском языке различных аспектов ситуаций мнимых, обманных действий и результатов такого рода действий выступают прилагательные с оценочной семантикой, кате-горизующие признаки, свойства предметных и ментальных объектов, ситуаций как ненастоящие, недостоверные, несоответствующие действительности: artificial (leg), fraudulent (jewelry), false (teeth, nails, beards, eyelashes, alarm,opinions, step, smile, passport), fake (fur, antique, diamonds), imitation (uniform), pretend (smile), р^теу (address, accent). Вышеназванные прилагательные содержат в своей семантике признак 'несоответствие положения дел действительности', что подтверждается наличием в словарных дефинициях интегрального семантического признака 'недостоверный ' - 'not real or genuine' but made to look real in order to deceive people [11;19].
Анализируемые прилагательные входят в категорию слов с оценочной семантикой, они являются вторичными истинностными оценками, метахарактеристиками. По своему типу вышеназванные языковые единицы относятся к ментальному (эпистемическому) модусу отрицательной истинностной оценки [2, с. 574-575]. Квалификация действий, положений дел как недостоверных, оценочное осмысление
объектов окружающего мира имеет когнитивный статус модусной ситуации. Модусная, или оценочная категоризация по своей природе связана с онтологией человеческого сознания, его интерпретирующей функцией и воспроизводит оценочную модель мира [3, с. 32-33].
Объектом истинностной оценки в настоящей статье являются не высказывания, а предметы, артефакты, созданные человеком в целях введения адресата в заблуждение, а также поведенческие аспекты состояний, свойств, которые интерпретируются наблюдателем как несоответствующие реальному положению дел, неискренние.
Осмысление с когнитивной точки зрения сочетаемости прилагательного и существительного позволит выявить новые концептуальные признаки, структуры знаний оценочного характера, которые закреплены в значениях языковых единиц с семантикой недостоверности, ложности. Дж. Лакофф, анализируя идеализированную когнитивную модель лжи, выявляет прототипические эффекты в данной категории. Атрибутивно-именные сочетания типа социальная ложь, невинная ложь, автор объясняет в терминах систематических отклонений от идеализированной когнитивной модели лжи. Дж. Лакофф задается вопросом, что могла бы включать теория составных концептов в терминах теории идеализированной когнитивной модели [18, p. 73-74].
К идее взаимодействия смыслов в комплексных (составных) знаках, в качестве которых выступают сочетания прилагательных с существительными, обращается и Е. С. Кубрякова. Автор выделяет несколько типов прилагательных в зависимости от того, «какой тип связи с определяемым объектом они устанавливают и на какую именно характеристику объекта они ориентируются» [6, с. 149].
В зависимости от степени выводимости / невыводимости композиционной семантики из суммы значений составляющих частей выделяются композиционные и декомпозиционные / некомпозиционные сочетания. К декомпозиционным сочетаниям относятся сочетания фальсифицирующего типа, суть которых заключается в том, что они не столько описывают имитацию объекта, сколько его фальсификацию, подделку, то есть нечто, связанное с нарочитым обманом (искусственная улыбка, фальшивые бриллианты). Отличительной особенностью таких сочетаний слов является их связь с концептом «отрицания», а прилагательные, определяющие существительные, фактически аннулируют свой объект [6, с. 153].
Семантика прилагательного fake, как убедительно показывает Дж. Лакофф [17, р.120-121], представляет проблемы для классической теории категоризации, что подтверждается анализом роли определителей в формировании концептуальной структуры. Автор приводит в качестве примера предложения: This is a black gun и This is a fake gun. Определитель черный (black) номинирует дополнительные качества объекта, то есть смысл целого выводится из смыслов составляющих компонентов, а прилагательное ненастоящий (fake), будучи использовано по отношению к концепту РУЖЬЕ, приводит к появлению другого концепта, не относящегося к категории ружья. Наличие определителя fake выводит представление об объекте за рамки простого соположения его компонентов и тем самым модифицирует концепт РУЖЬЕ, подводя его под категорию НЕНАСТОЯЩЕГО РУЖЬЯ, подделки. Какие же концептуальные признаки НЕНАСТОЯЩЕГО РУЖЬЯ актуализируются в сочетании с прилагательным fake? И в целом, какой тип отношений устанавливается между компонентами словосочетаний, в состав которых входят прилагательные с семантикой ложности?
Подведение объекта под категорию происходит на основе разного опыта взаимодействия с миром: перцептуального, моторно-двига-тельного, функционального, целеполагающего. Ненастоящее ружье, как отмечает Дж. Лакофф, должно выглядеть как настоящее, то есть иметь перцептуальные признаки, присущие настоящему ружью, с ним можно осуществлять манипуляции, аналогичные тем, которые возможны с настоящим ружьем. Использование ненастоящего ружья преследует те же цели устрашения, что и настоящее; поддельное ружье изготовлено таким образом, чтобы его можно было использовать в обманных целях. То, что отличает ненастоящее ружье от настоящего - это его функциональные свойства, оно не может функционировать, то есть стрелять. Таким образом, в сочетании с прилагательным fake сохраняются перцептивные, моторно-двигательные, целеполагающие признаки, но не сохраняется функциональный признак. Прилагательное fake сигнализирует о том, что названный референт не относится к категории объектов, обозначенных именем существительным, следовательно, предметы, которые созданы, сфабрикованы человеком в обманных целях, входят в другую категорию - категорию подделок, фальшивок, фальсификаций.
Дж. Тейлор развивает идею о том, что значение языковой единицы определяется относительно соответствующей когнитивной области [24, р. 247]. Поддельное ружье, как отмечает Дж. Тейлор, имеет значимость в когнитивной области захвата самолета, ограбления банка, оно не имело бы значимости во фрейме охоты сафари, поскольку бессмысленно устрашать диких зверей ружьем, которое не стреляет. Таким образом, для выбора прилагательного важное значение имеют не ингерентные свойства определяемой сущности, а ее роль, значимость, ценность в культурном контексте [Ibid., р. 92-94]. Необходимость учитывать взаимодействие компонентов на когнитивном уровне, важность обращения к концептуальным структурам сочетающихся слов для интерпретации сочетания в целом отмечает и Е. С. Кубрякова [6, с. 149].
Обратимся к выявлению и анализу когнитивных структур, которые реализуются в сочетаниях с прилагательными, в семантику которых входит отрицательная истинностная оценка «ложный, ненастоящий, несоответствующий реальному положению дел». По определениям англоязычных словарей в семантику анализируемых прилагательных входят следующие концептуальные признаки: 1) 'отрицательная истинностная оценка' - not real, wrong , not true, not genuine; 2) 'обманная цель' - in order to deceive; 3) 'намеренность' - with intention, so as to, in order that; 4) 'каузация ложного мнения' - make someone believe; 5) 'имитация внешних признаков реального объекта' - made to look like a real thing; 6)'нарушение закона' - illegally made to look like a real one [11; 19]. Из дефиниций становится ясно, что когнитивная структура ненастоящего / поддельного / фальшивого, подложного объекта включает представление об имитации реального объекта с намерением по созданию ложного впечатления. Цель имитации, судя по дефинициям, варьируется от личных, корыстных, обманных целей, преследующих получение выгоды, до прагматических, утилитарных, эстетических. Наличие синонимов с семантикой ложности наводит на мысль о том, что каждый из них задает определенный способ осмысления фрагмента действительности, в данном случае фрагмента обманного мира, поскольку при любой концептуализации одни аспекты реальности акцентируются, актуализируются, другие затушевываются, уходят в фон. Высвечивание, актуализация тех или иных концептуальных признаков реализуется не только разными языковыми еди-
ницами, но и разными значениями языковой единицы. Важным для понимания актуализации компонентов концептуальной структуры языковой единицы является мысль Е. С. Кубряковой о том, что слово выступает в речи не в виде «готовой» и предшествующей речи лексической единицы, а открывает дорогу когнитивному объяснению того, какая часть слова (или какой компонент его содержательной структуры) и по какой причине оказывается в активной зоне говорящего (то есть активизированной в акте речи) [5, с. 450].
Этимологические свидетельства о когнитивных предпосылках обманного действия зафиксированы в значении глагола fake, который восходит к воровскому жаргону, и первоначально этот глагол обозначал криминальное действие (ограбить, убить, нанести увечье). Со временем за глаголом fake закрепилось значение 'действие с целью обмана' (do up, make so as to deceive) [15]. В результате конверсии слово fake вошло в употребление для обозначения результата обманного действия, как артефакта, специально созданного человеком в целях получения выгоды посредством обмана. Под обманным действием понимаем, вслед за А. Д. Кошелевым, действие, отвечающее следующим четырем условиям: а) неискреннее действие, б) которое ввело в заблуждение адресата (было воспринято им как искреннее), в) благодаря чему деятель извлек для себя пользу, г) в ущерб адресату [4, с. 129]. Главным участником обманного действия «является агенс, способный творить новые миры, одним из которых является обманный мир. По отношению к такому агенсу Ю. Д. Апресян вводит понятие «недобросовестный агенс» [1, с. 24-25]. Так, например, в ситуации продажи поддельных произведений искусства, «недобросовестный агенс», в терминах Ю. Д. Апресяна, выдавая подделку за подлинник, рассчитывает получить выгоду в ущерб адресату, ср: "How the hell do you know whether a Tintoretto is a fake or not?" - "Transporting a Tintoretto, even a fake one, across Switzerland isn't a criminal offence [22, с.270]. Выбор прилагательного fake, как отмечает Дж. Тейлор, требует активации определённого фрейма, установления когнитивного контекста как области значения, с которой связано данное слово. Так, например, словосочетание fake antique - поддельный антиквариат активирует в нашем знании об антиквариате представление о том, что ценность определенных артефактов со временем возрастает, и что есть люди, которые зарабатывают на покупке и продаже антиква-
риата: кто-то вкладывает деньги, кто-то коллекционирует предметы антиквариата, кто-то проводит экспертизу таких предметов и т. д.
Такого рода знание формирует в нашей концептуальной системе фрейм торговли антиквариатом. Именно в контексте этого фрейма осмысляется ставка, степень риска при создании артефакта, который бы выглядел как предмет антиквариата. Истинностная оценка входит в категорию нормативных оценок, изготовление поддельных предметов в обманных целях является уголовно наказуемым, что иллюстрирует следующий пример, ср.:
The counterfeiters were printing fake dollar bills until they were arrested [20].
Развенчание видимости, неподлинности, разоблачительная оценка объекта эксплицируется сквозь призму восприятия и оценки персонажа, языковой реализацией которой являются прилагательные fake, imitation, ср.:
He was sitting in his office, signing checks on the scarred fake monogamy desk, the desk had been fake monogamy in 1946. It just looked a little more fake now [21, р.154]; Her diamond necklace scattered light in the hallway. No they couldn't be. They had to be imitation stones [21, р. 218]; She had on a white fake fur coat and a blonde wig that wouldn't fool anybody [21,р. 24].
Объекты, о которых идет речь (меховое пальто, письменный стол, колье), квалифицированы субъектом оценки как неподлинные, поддельные.
Этимологически с обманом связано и прилагательное false, заимствованное из латинского falsus в значении обманчивый, ложный, ненастоящий, лживый, которое, в свою очередь, связано с глаголом fallere - скрывать, укрывать, подделывать [12].
Стремление выдать ложное за действительное, получить выгоду в ущерб другому, находит языковую реализацию в ситуациях фальсификации, подделки документов, например, поддельный паспорт нужен для того, чтобы использовать его как настоящий, ср.:
"Last night the American came to me and asked if I could get him a false passport. He didn't say it was for himself but I'm sure it was [13, р. 95].
Целям сокрытия истинных намерений, дезинформации, введения в заблуждение человека служит вымышленное имя, ср.:
"What's your name?" The way he asked was full of accusation as though he was sure whatever name I gave would be a false one [18, р. 32]; The woman was travelling under a false name [12, р. 55].
Однако, как показывает анализ языкового материала, в реальном употреблении этимологически заложенная идея обмана модифицируется, и в фокусе оказываются концепты правдоподобия, неискренности, ошибочного мнения, ошибочного действия. В такого рода ситуациях в структуре отрицательной истинностной оценки «ложный» (false) по отношению к созданному человеком объекту признаки 'введение в заблуждение', 'причинение ущерба', не профилируются. В сочетаниях с именами объектов, созданных человеком для выполнения функций настоящих объектов false teeth (вставные зубы) или в декоративных целях false eyelashes (накладные ресницы), актуализируется признак ' внешнее сходство'. Имитация объекта в такого рода ситуациях преследует прагматические цели, например вставные зубы должны не только по своим перцептивным признакам походить на настоящие, но и выполнять функции последних. Несоответствие перцептивным или функциональным признакам может выдавать некачественную имитацию объекта, ср.:
Teichman's false teeth clamped fiercely in his mouth as he spoke about his studio [21, p. 228]; She was heavily made up with false eyelashes and bright red lipstick [22, р.78].
Внешнее сходство настоящего объекта и его имитации может служить декоративным, прагматическим, утилитарным целям, ср.:
I could feel the skin on the back of my neck prickling as I drove slowly past the falsely impressive canopied entrance [21, p. 129].
Отрицательная истинностная оценка, актуализирующая несоответствие действительному положению дел, может быть основана на ошибочной, некорректной информации, неправильной интерпретации. Ситуация при этом оценивается как несоответствующая реальному положению дел, однако признак 'нечестная, корыстная цель' (dishonest purposes) не актуализируется, в фокусе оказывается концептуальный признак 'ошибочный, неправильный,' который эксплицируется в словарных дефинициях как wrong, not correct, erroneous. Так, в примере ниже речь идет о попытке самоубийства, что впоследствии оказалось ложной тревогой, ср.:
"Is there any news of Father? " He asked. - "Not since that false alarm of his suicide" I said. "I suppose you heard it was a false alarm" [16, p.105].
В другой ситуации у девушки нет известий о своем женихе, и она пытается выяснить, не случилось ли чего-либо с ним, но в то же время не исключает возможности ложной тревоги, ср.:
"Except that I don't know that Rick is missing. I just don't know where he is. I'd feel pretty foolish if it turned out to be a false alarm" [17, p. 68].
Смысл 'несоответствие действительности' реализуется в ситуациях ошибочных действий, в такого рода ситуациях отсутствует намерение вводить кого-то в заблуждение, причинять ущерб, наносить вред обманными действиями. В фокусе оказывается реализация действия в результате неправильной интерпретации или ошибки, несоответствие результата действия тому, каким его планировали. Человек не только обманывает, но и сам обманывается. Так, в ситуации ниже речь идет о том, что мужчина, у которого в аэропорту подменили чемодан с крупной суммой денег, пытался найти того, кто завладел его чемоданом, но оказалось, что все время он шел по ложному следу - преследовал не того, кого считал виновным, ср.:
I had wasted almost a week and a small fortune on a false trail, I was sitting like that, in the softly lit room, stupidly holding the shoe in my hand when I heard the rattle of a key in the door [21, p. 172].
В следующем примере описывается ситуация, в которой человек заблудился и пытается найти выход, но всякий раз сворачивает не туда, куда надо и боится, что очередной поворот также будет ошибочным, ложным, ср.:
One false turn and I would have been lost among boulders of ice and snow, rocks and fallen trees [20, р. 121].
Истинностная оценка, как отмечает Г. А. Кустова, может быть приложима к разным типам реальности: к «обычной», онтологической реальности и к другой реальности - миру человеческих ценностей и норм, важных культурных смыслов, идеалов. В зависимости от того, к какому типу реальности приложимы истинностные оценки, выделяются верифицируемый и неверифицируемый типы употребления прилагательных [7, с.159]. Прилагательное false (ложный) сочетается с именами ментальных действий и состояний (impression, beliefs, ideas, assumptions), которые входят в категорию неверифицируемых
пропозиций, реализующих оценочное мнение. Человек, который сделал ложное утверждение, высказал мнение, которое оценивается субъектом оценки как неистинное, может и не знать о том, что оно ошибочное, ср.:
His manner was both chatty and distant which gave the impression, perhaps a false one, that his mind wasn't on what he was saying [22, р. 66]; The title gives a false impression of what the book is actually is [20, р. 95]; My mother avoided visiting Bali on the quite false assumption that the place is full of tourists [13, р. 55 ].
В результате воздействия мира на человека, на его внутренние ментальные состояния, формируется образ, впечатление об объекте. Тип мнения-впечатления представляет особый тип мнения, специфика которого заключается в том, что это мнение, сформированное на основе непосредственного опыта. Именно связь с мнением делает возможным ошибочность, неточность конструируемого сознанием образа действительности. Как отмечает Г. И. Кустова, отличие ошибочного мнения от лжи заключается в том, что субъект, высказывая ложное мнение, может и не знать о том, что оно ложное [7, c. 234].
Противопоставление реального и мнимого миров находит отражение и в концептуализации внутренней сферы человека, его эмоциональных состояний, личностных свойств. Дуалистичность мировосприятия, закрепленная в языковой картине мира, отражается в наличии языковых единиц, предполагающих, что в своем когнитивном взаимодействии с миром человек порой стремится создать в глазах и умах «других» определенное впечатление о собственных состояниях, которые он не испытывает или о свойствах, которыми он не обладает. Человек имитирует типичные внешние проявления того или иного свойства или состояния, «обычно с целью сделать так, чтобы потенциальный получатель информации считал, что Х обладает свойством Р или находится в состоянии Р [1, с. 33]. Ситуация имитации внешних признаков внутренних состояний относится к контролируемым, субъект притворного действия прилагает усилия, чтобы соответствовать тому образу, который он хочет создать, то есть старается имитировать свойства и состояния, носителем которых он не является, ср.:
But since today was Christmas and Curtis and Matthew were so elated to have Curtina there with them, Charlotte was going to plaster on the best fake smile she could and pretend to be happy [16, р. 49].
Смех, улыбка, плачь, слезы, кашель, вздох, интонация, акцент являются универсальными семиотически нагруженными невербальными единицами [10, c. 29], которые поддаются имитации. Любой человек может определить, что у кого-то неискренняя, «натянутая» улыбка, наигранная интонация, притворная любезность, но описать на лингвистическом уровне движения лицевых мышц в терминах дифференциальных признаков практически невозможно [14]. Трудность заключается в описании правил «перевода» мимических выражений в суждения о том, какую эмоцию человек испытывает, или делает вид, что испытывает, поскольку «число дистинктивных признаков, из которых слагается невербальное поведение, в особенности визуальное, намного больше, чем количество классифицирующих их слов» [2]. Однако когнитивные механизмы восприятия и обработки перцептивной информации позволяют наблюдателю интерпретировать улыбку, выражение лица и другие семиотически значимые телодвижения как притворные, обманчивые. Вербальное закрепление получает выражение лица, жеста, позы в целом, оно категоризуется как неискреннее. Семиотическая природа таких неискренних невербальных явлений вербализуется прилагательными fake, false, pretend, unreal, made-up, invented, pretended, make-believe, sham, fictitious, pretentious, которые выражают общий смысл, а именно идею имитации свойства, состояния с указанием на неискренность субъекта, ср.:
Her face took on a look of a false delight [13, 187]; The last to go were the producers, two small , bitter men , jumpy with false nervous energy [21, 177]; I'm going to pan their pictures and I don't want to be swayed by any false feeling of friendship [22, р. 246].
Характеризуя состояния и свойства человека, прилагательные с семантикой ложности отражают точку зрения наблюдателя, с позиции которого эксплицируется разоблачительная характеристика поведения человека.
Исследования невербальных аспектов лжи, неискренности, притворства свидетельствуют о том, что существует целый ряд признаков, отличающих притворную, претендующую казаться искренней, улыбку от действительно искренней, которая предполагает не только сокращение мышц вокруг рта, но и сопровождается сокращением мышц вокруг глаз [14, р. 175]. В примере ниже представлена ситуация, описывающая притворную улыбку, неискренность которой вы-
дают глаза, поскольку, как отмечают психологи [14], выражение глаз не поддается контролю, ср.:
Ned was smiling a fake photographic smile, but his eyes didn't smile [13].
Голосовые модуляции, тон также являются манифестацией внутреннего состояния, в том числе и неискреннего, о чем свидетельствует ситуация ниже, в которой разоблачается неискренняя сердечность, ср.:
Coldly, he noticed the old false melodramatic tone that came into her voice when she recounted her trials [21, р. 475].
Итак, отрицательная истинностная оценка, вербализуемая прилагательными false, fake со значением ложности, ненастоящности, несоответствия действительности, приложима к разным типам коммуникативных ситуаций: ситуациям обманных действий и их результатов, к ситуациям ошибочных действий, действий, направленных на реализацию прагматических и эстетических целей. Варьирование оценки обусловлено той когнитивной областью, которая актуализируется в сочетании прилагательных false, fake с существительными.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Апресян Ю. Д. От истины до лжи по пространству языка// Логический анализ языка. Между ложью и фантазией / отв.ред. Н. Д. Арутюнова . -М. : Индрик, 2008. - С. 23-45.
2. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. -2-е изд., испр.- М. Языки русской культуры, 1999. - 896 с.
3. Болдырев, Н.Н. Проблемы исследования языкового знания // Концептуальный анализ языка: современные направления исследования: сб. науч. трудов / РАН ин-т языкознания; Мин-во образ. и науки РФ; ТГУ им. Г.Р. Державина; редкол.: Е. С. Кубрякова (отв. ред.), Е. М. Познякова (зам. отв. ред.) и др. - Калуга : Эйдос, 2007. - С. 95-109.
4. Кошелев А. Д. К описанию универсального концепта 'Обман-Обмануть' // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией, 2008. - М. : Индрик, 2008. - С. 118-133.
5. Кубрякова Е. С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. - М. : Языки славянской культуры, 2004. - 560 с. - (Язык. Семиотика. Культура).
6. Кубрякова Е. С. О нетривиальной семантике в сочетаемости прилагательных с существительными // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура. - М. : Языки русской культуры, 2004.- С. 148-153.
7. Кустова Г. И. Типы производных значений и механизмы языкового расширения. - М. : Языки славянской культуры, 2004. - 472с. - (Studia philologica).
8. Кустова Г. И. Оценки истинности/ ложности (на материале прилагательных истинный и ложный) // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией, 2008. - М. : Индрик, 2008. - С.159-170.
9. Малинович Ю. М. Антропологическая лингвистика как интегральная наука //Антропологическая лингвистика: Концепты. Категории: кол, монография / под ред. и общ. науч. рук. Ю.М. Малиновича. - М.: Иркутск, 2003. - С. 7-28.
10. BirdwhistellR. L. Kinesics and Context. Essays on Body Motion Communication. - Philadelphia : Univ. of Pennsylvania Press, 1970. - 338 p.
11. Cambridge International Dictionary of Current English. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1995. - 1773 p.
12. Chase J. H. A Lotus for Miss Quon. - M. : Менеджер, 2004. - 224 с.
13. Cheever J. Selected Prose. - M. : Менеджер, 2003. - 224 с.
14. Ekman P. Unmasking the Face. A Guide to Recognizing Emotions from the Facial Clues. - New Jersey : Prentice-Hall, Inc., Englewood Cliffs, 1975. -212 p.
15. Etymological Dictionary of the English Language (ed. By Walter. W. Sheat). -Oxford: Clarenton Press, 1910. - 536 с.
16. HammettD. The Thin Man. - M.: Paduga Publishers, 2003. - 224c.
17. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live by. - Chicago: The University of Chicago Press, 1980. - 242 p.
18. Lakoff G. Women, Fire and Dangerous Things. - Chicago and London: The University of Chicago Press, 1990. - 614 p.
19. Longman Dictionary of Contemporary English. - Harlow, Essex: Longman Group Ltd., 1997. - 1680 p.
20. Mitra R. N. A Very Insipid Person. - M. : Менеджер, 2002. - 336 с.
21. Shaw I. Nightwork. - СПб. : Антология, КАРО, 2005. - 448 с.
22. Rendell R. Death Notes. - New York : Bullantine Books, 1989. - 218 p.
23. Taylor J. R. Linguistic Categorization: Prototypes in Linguistic Theory. - Oxford : Clarendon Press, 1995. - 309 p.
