CC BY
106
УДК 94(470) + Об
ОЦЕНКИ НОВГОРОДСКОГО ВЕЧА В ИССЛЕДОВАНИЯХ XIX ВЕКА: УНИЧТОЖЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ ИЛИ ИСТОРИЧЕСКИЙ МИФ
© 2013 г. В.А. Абраменко
Абраменко Владимир Александрович -кандидат исторических наук, доцент,
кафедра документоведения и информационного обеспечения управления, Ростовский государственный университет путей сообщения,
пл. Ростовского стрелкового полка народного ополчения, 2, г. Ростов-на-Дону, 344038. E-mail: abramenko200809@yandex. ru.
Abramenko Vladimir Aleksandrovich -Candidate of Historical Sciences, Associate Professor,
Department of Documentation and Informational
Ensuring Management,
Rostov State University
of Railway Engineering,
Rostovskogo Strelkovogo Polka Narodnogo
Opolcheniya Sq., 2, Rostov-on-Don, 344038.
E-mail: abramenko200809@yandex.ru.
Исследуется проблема оценки в отечественной общественной мысли XIX в. исторической перспективности вечевой формы правления в Новгороде. Новгородское вече предстает в двойственном виде. С одной стороны - это беспорядочная сходка, с другой - организованное собрание жителей города. Выводы опираются на источниковую базу, включающую в себя исследования как широко известных деятелей общественной мысли, так и менее известных историков.
Ключевые слова: вече, социальный конфликт, боярское землевладение.
This article is devoted to the assessment of the domestic public thought of the XIX century on historical prospects of the Veche form of government in Novgorod. The Novgorod Veche appears in a dual formation. On the one hand it is a chaotic meeting, on the other - the organized meeting of residents. The conclusions of the article are based on the sources including researches both widely known figures of public thought, and less known historians.
Keywords: veche, social conflict, seigniorial land tenure.
Одним из устойчивых образов русского исторического сознания в дореволюционной общественно-политической мысли являлся образ средневекового Великого Новгорода, долгое время занимавшего особое положение в жизни русских земель. Он не может не привлекать внимания своей исключительной многогранностью. В частности, он связан с исторической памятью о вольном вечевом устройстве внутренней жизни и стремлением к ее сохранению в условиях наступления со стороны московского самодержавия.
В XVIII - начале XIX в. новгородские сюжеты приобрели яркую политическую окраску. Это проявилось в активном использовании фактов из истории Новгородской земли, в пер-
вую очередь сюжета покорения Новгорода московскими князьями для обоснования охранительных концепций социально-политического развития России, а также представителями либерального течения общественно-политической мысли. На страницах исторических сочинений видных деятелей общественно-политической мысли в рамках дискуссии о происхождении государства можно отметить бесспорное признание факта начала складывания на Руси прообраза самодержавия после призвания Рюрика. Причина призвания варягов также трактуется однозначно - неспособность жителей Новгорода самостоятельно разрешить внутренние противоречия. В качестве доказательства правильности оценки новгородских
вольностей рассматривается и сюжет покорения Великого Новгорода. Борьба вечевых партий и противостояние боярства большинству новгородцев привело к внутреннему кризису. Спасением из этого тупика перед угрозой подчинения Новгорода Литве стало присоединение Новгородской земли к Московскому княжеству Иваном III. Аналогичный взгляд на прошлое Новгорода присутствует в литературе, изобразительном искусстве и драматургии этого периода. Одним из главных вдохновителей процесса проникновения самодержавно-охранительных идей, связанных с прошлым Великого Новгорода, в литературу из сферы исторических исследований являлась императрица Екатерина II. В первой четверти XIX в. можно говорить о существовании предпосылок изменений в отечественной общественной мысли, когда происходило становление нового мировоззрения и смены поколений во всех сферах общественной мысли России, в том числе в исторической науке, литературе, искусстве. Следует отметить исключительное влияние сочинений Н.М. Карамзина, А.Н. Радищева, а также видных участников декабристских обществ, во многом определивших стереотипы, относящиеся к средневековому Новгороду в XIX -XX вв. [1].
Интерес к вече на северо-западе Руси как форме общественного устройства, а не как к политическому институту возрос во второй половине XIX в. В это время появляется такой тип исторических сочинений, которые написаны в форме посещения Великого Новгорода, нередко - непрофессиональными историками. Основное внимание при этом уделяется сопоставлению средневекового Новгорода и Новгорода XIX в. Прошлое рассматривалось в контексте развития социальных отношений, подчеркивалось углубление социального конфликта между меньшими и лучшими людьми новгородского общества и кризис на этой почве вечевого строя. В немалой степени это было связано с углублением аналитической, а не описательной составляющей в исторических исследованиях.
Теоретик славянофильства А.С. Хомяков указывал на то, что ликвидация веча после присоединения Новгорода Иваном III являлась логическим завершением превращения вечевой республики в боярскую, что свидетельствовало о невозможности дальнейшего
развития вечевых порядков. В трудах С.М. Соловьева Новгород представал к моменту потери своей независимости как слабое, разрываемое глубокими внутренними противоречиями государство. Вече в его представлении это - достаточно аморфный политический институт. Его оппонентом в этом вопросе являлся К.Д. Кавелин, оценивавший вече как вполне жизнеспособный правовой институт [1]. Оба историка были близки по целому ряду принципиальных позиций. В частности, рассматривали Новгород в качестве наследника древнерусского государственного устройства, подчеркивали противостояние княжеской и вечевой власти, а также указывали на вырождение вечевых порядков на заключительном этапе существования новгородской государственности [2].
Аналогичный взгляд на причину падения Новгорода представлен в сочинении Н.Н. Муравьева. По его мнению, произошедшее падение новгородской независимости наглядно свидетельствует о потере Великим Новгородом своего былого могущества. По словам историка, Новгород к этому времени лишь «являет признаки своей (мнимой) силы, своего (мнимого) богатства, своего (мнимого) образования» [3, с. 24].
А.И. Герцен оценивал Русь до Рюрика как сельскую, где города отличались от сельских общин только размерами, а веча в городах аналогичны по сути сельским сходкам. Ярким примером такого порядка в русских городах, по его мнению, выступает Новгород, который «всегда ставил права общины выше прав князя» [4, с. 380]. Уничтожение самых незначительных следов прежней независимости в Новгороде после его покорения являлось прямым следствием возможной победы новгородцев в противостоянии с Москвой. Только искоренение самой памяти о вече, о славе Новгорода могло гарантировать единство и покорность русских земель в составе Московского княжества. Для реализации этой задачи на протяжении столетия московские правители, по мнению выдающегося русского мыслителя, пытались ассимилировать новгородцев, переселить их, размыть и уничтожить их культуру. Окончательную точку в этом процессе поставил опричным погромом Иван Грозный, «память вышиб своей долбнею царь Иван Васильевич из новгородцев». По описанию Герцена, в XIX в. Новгород - это город, в
котором «не осталось ничего старинного русского и не привилось ни капли европейского» [5, с. 47].
Для И.Л. Нерокова вече являлось важнейшей отличительной чертой средневекового Новгорода. Однако он отмечал, что «когда и кем учреждено Новгородское вече, откуда взялся вечевой колокол и где была вечевая башня... предание и летописи молчат» [6, с. 46]. Историк К.А. Неволин считал, что «в доисторическое время родовая, племенная община собиралась для общаго дела в известное место» [7, с. 6].
Позицию, аналогичную взгляду А.С. Хомякова на сходство внутреннего строя средневекового Новгорода и германских городов, выражал А.Ф. Федотов. По его мнению, «внутренняя организация нашего Господина Новгорода есть верный снимок с управления именно немецких городов» [8, с. 20 - 21]. Но в отличие от предшественника Федотов считал, что не немецкие города восприняли порядки у новгородцев, а города северозападной Руси заимствовали свое устройство с немецких образцов.
Во второй половине XIX в. период, непосредственно предшествующий покорению Новгорода, описывался практически тождественно в исследованиях различных авторов. Г.Ф. Карпов представляет Новгород как раздираемый внутренними противоречиями общественный организм, который терзали «разделения партий на Вече» [9, с. 55]. Им и другими историками особо подчеркивалась неспособность новгородцев на вече самостоятельно решать свои проблемы. Н. Калачов рассматривал вече как общерусское явление, пережиток старины. Он считал, что это не веками существовавший общественно-правовой институт, а «сборище» народа, «уродливая карикатура на народовластие» [10, с. 19]. Живописное описание самого хода волеизъявления новгородцев, представленных в образе шайки смутьянов, предлагает И.И. Козлов. Он изображает следующую картину: «Соберутся по звону вечевого колокола на свое вече, на сходку» новгородцы, а во время обсуждения «шум, крик, брань идет, а то и драка подымется: кто кого одолеет, того слушают, так и дело порешат» [11, с. 16]. К.Н. Бестужев-Рюмин подчеркивал, что «новгородцы, хотя и был у них князь - управлялись по-старому сходкою (вечем)» [12, с. 11]. По мнению авто-
ра, общество Новгорода состояло из свободных равноправных граждан. Границы свободы каждого были определены лишь личными убеждениями, силой и готовностью на риск. В этой неопределенности законов и необязательности подчинения им он видел негативную, дестабилизирующую составляющую новгородского общества.
И.Д. Беляев обращал внимание на целый ряд признаков, которые, на его взгляд, указывали на разложение вечевого строя и скорый конец Новгорода как независимого города. Он отмечал существование в нем двух типов вечевых собраний. Одни были правильные, собираемые регулярно, где присутствовали все горожане. Другие - неправильные, «чрезвычайные» [13, с. 165]. Среди основных признаков такого разложения историк выделял то, что «за общественные дела принялись женщины интриганки, владевшие богатыми имениями... подстрекая молодежь и водя за нос стариков, захватили нравственно всю власть в свои руки» [14, с. 542]. Еще один признак разложения вечевого строя состоял в том, что решение важных для жизни Новгорода вопросов переместилось с вечевой площади на веселые пиры, в частности в доме Марфы Бо-рецкой. Это обстоятельство указывало, с его точки зрения, на невозможность с помощью вечевого строя поддерживать порядок в Новгороде и свидетельствовало о приближении конца этой формы народовластия.
Иного мнения по вопросу характера вече придерживался С.Ф. Платонов. Он видел истоки новгородского народоправства не в характере новгородцев, а в слабости княжеской власти, не сумевшей противостоять внутренней силе города. В итоге сложилась ситуация, когда «главная власть. принадлежала вечу -собранию всех горожан» [15, с. 6], а призванный князь вынужден был неукоснительно следовать условиям заключенного с ним договора. В представлении Платонова, вече обладало «внутренним благоустройством» [15, с. 5]. Оно описывалось не как сходка, а как упорядоченное явление с четкой организацией. Проявлялось оно в том, что «Новгород шел на вече не отдельными людьми, а концами и улицами». Платонов предполагал, что «на вече каждый конец и улица становились на особом месте». В процессе принятия решения «каждый человек подавал голос в своем конце, - где его все знали, и так вырабатывалось
мнение улицы или конца». Подобная система, когда «считались и учитывались голоса не отдельных граждан, а голоса городских организаций» имела, как указывал Платонов, аналогии в античной и особенно средневековой европейской истории. Благодаря открытости процесса принятия решения на вече и равенства городских организаций, «когда вече не соглашалось, оно делилось на концы» [15, с. 6]. Платонов придерживался концепции острого социального противостояния в новгородском обществе. Он указывал на то, что в последний период существования вечевой республики ситуация резко ухудшилась: «бояре и житье люди захватили все, и земли и людей... междоусобия стали хронологическими: боролись везде, и Новгород напоминал старый Рим» [15, с. 6]. Опираясь на летописи, историк проводил сопоставление форм эксплуатации в землях ближних к Новгороду и дальних. В результате делается однозначный вывод о том, что вблизи Новгорода боярин имел лишь небольшие участки земли. Там, «на таких небольших участках» он «хозяйничать не мог и сдавал их в аренду». Но «когда надо было провести на вече какое-нибудь дело, то он обращался к своим арендаторам». Иной характер носило боярское землевладение «вдали, в волостях у Белого моря». Там «у бояр были латифундии и там добывался товар» [15, с. 7], что составляло основу богатства и могущества новгородского боярства. Тем самым он указывал на связь между экономическим могуществом новгородского боярства и возможностями его политического влияния на власть в Новгороде, на вечевые собрания через зависевших от него арендаторов. С.Ф. Платонов подчеркивал, что по вопросу об управлении в Новгороде в исторической науке имелись ранее «другие представления» [15, с. 5], в основе которых лежала определенная недооценка политического могущества новгородского боярства и возможностей влияния его на вечевые собрания, на политический строй Новгорода.
О. Линд подчеркивал, что имели место и другие причины, которые предопределили падение независимости Новгорода при Иване III. Он поддерживает концепцию противостояния в Новгороде между «"лучшими" людьми, и черными, или "меньшими" людьми». Вече, в представлении Линда, отнюдь не собрание равных граждан, по его мнению, «все обыва-
тели имели равные голоса на вече, но на самом деле господствовали те сословия, которые обладали торговым капиталом, то есть бояре и купцы» [16, с. 14]. Обращалось внимание на то, что «во время борьбы Москвы с Новгородом к Москве тяготело про-стонародие, которое угнетала торговая знать» [16, с. 25]. Временем начала обострения противоречий являлся XIV в., и эта «рознь между двумя половинами населения ослабляла город» [16, с. 14]. Сходные мысли можно встретить у В.О. Ключевского. Историк указывал на то, что Новгород на закате своей истории имел серьезные внутренние проблемы, «состоявшие в несогласии политического строя... с социальным», одновременно, «город нуждался в князе... в то же время относился к нему с крайним недоверием» [17, с. 86].
Особый взгляд на историю Новгородской земли у А.М. Гневушева, который обратил внимание на специфику крупного землевладения. По его мнению, именно формирование крупной земельной собственности определило то, что «ко второй половине XV в. новгородская республика превратилась фактически в олигархическое государство». Формально сохраняя равенство всех граждан на вече, само вече превратилось в арену борьбы между боярскими партиями. У Гневушева в качестве отдельной политической силы в Новгороде существует и «демократическая партия», которая «не могла оказать боярам серьезного противодействия, потому, что за боярами стояла городская чернь, сильно от них зависевшая» [18, с. 50]. Результатом стало то, что «классовые противоречия все более обострялись, и из сознания новгородцев постепенно исчезала идея единаго Новгорода» [18, с. 52]. Таким образом, А.М. Гневушев опирался на концепцию существования в Новгороде социального конфликта на закате существования его независимости, который усугубился ухудшением отношений с Ганзой, падением торговых оборотов с Западной Европой и сложной ситуацией в Двинской земле.
Подводя итог относительно специфики взглядов историков и деятелей общественной мысли XIX в. на характер новгородского вече, можно сказать, что серьезнейшее влияние на содержание представлений о вече оказывает концепция социального конфликта в новгородском обществе, предшествовавшем падению новгородской вольности. Вечевой строй
рассматривался на завершающем этапе существования Новгородской республики как изживший себя, не отвечающий внешней формой (общегородское собрание равноправных граждан) содержанию (власть знатных боярских родов). Это закономерно вело к противоречиям между верхушкой общества и народными массами. Победа Москвы в основном воспринималась как позитивное событие, разрешившее социальные противоречия новгородцев. На рубеже XIX - XX вв. появляется новое понимание веча как организованного общественного явления, а не беспорядочного сборища.
Литература
1. См.: Абраменко В.А. Эволюция оценок Великого Новгорода на материалах работ деятелей общественно-политической мысли и историков XVIII - первой половины XIX века // Изв. вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2009. № 3. С. 50 - 53.
2. Абраменко В.А. Средневековый Новгород глазами потомков (на материале документов XVIII -начала XX в.). Ростов н/Д, 2011. 312 с.
3. Муравьев Н.Н. Исторические исследования о древностях Новагорода, касающияся: 1) его монет серебряных: гривен и полугривен или рублей. 2) его местности, величины, населения и окольностей. 3) его укреплений, строений, нравов жителей и свойства управления. С четырьмя отдельными рисунками оных гривен и рублей. С планом и описанием древняго Новагорода. С подробною Топографическою картою окольностей Новагорода. Сочинения Николая Назар. Муравьева. СПб., 1828. 55 с.
4. Герцен А.И. О развитии революционных идей в России // Собр. соч.: в 8 т. М., 1975. Т. 3. С. 357 - 480.
5. Герцен А.И. Новгород Великий и Владимир-на-Клязьме // Собр. соч.: в 30 т. Т. 2. Статьи и фельетоны 1841 - 1846. Дневник 1842 - 1845. М., 1954. С. 45 - 48.
Поступила в редакцию
6. Нероков И.Л. Трое суток в Новгороде. СПб., 1842. 90 с.
7. Неволин К.А. О пятинах и погостах новгородских в XV веке с приложением карты. Соч. К.А. Неволина. Записки Императорского Русского географического общества. Книжка VIII. Издание под редакцией К.А. Неволина, действительного члена Императорского Русского географического общества. СПб., 1853. С. 3 - 10.
8. Федотов А.Ф. О главнейших трудах по части критической русской истории // Учен. записки Московского ун-та. Ч. 3. Март. № IX. М., 1834.
9. Карпов Г.Ф. История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462 - 1508. Ч. 1. М., 1867. 156 с.
10. Калачов Н. Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым. Кн. 1. СПб., 1876. 108 с.
11. Козлов И.И. Иван III. Рассказы из былого земли Русской. Ч. XII. СПб., 1904. 32 с.
12. Бестужев-Рюмин К.Н. О том, как росло Московское Княжество и сделалось русским царством. СПб., 1909. 106 с.
13. Беляев И.Д. История Новгорода Великаго отъ древнейших временъ до падения. Рассказы из русской истории. В 4 кн. Кн. 2. М., 1864. 420 с.
14. Беляев И.Д. История Новгорода Великого от древнейших времен до падения. Кн. 2. М., 1864. 636 с.
15. Платонов С.Ф. Конспект лекций, читанный в 1909 году в Новгородском Обществе любителей древности гг. лекторами Императорского Археологического института. Великий Новгород до его подчинения Москве в 1478 году и после подчинения до Ништадскаго мира 1721 г. Новгород, 1916. 11 с.
16. Линд О. Иван III. М., 1910. 79 с.
17. Ключевский В.О. Сочинения: в 8 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М., 1957. 468 с.
18. Гневушев А.М. Падение Великого Новгорода. Русская история в очерках и статьях. Составлена при участии профессоров и преподавателей. Под ред. профессора М.В. Довнар-Запольскаго. Т. II. М., 1910. С. 49 - 61.
23 апреля 2013 г.
