CC BY
97
ОЦЕНКА ОБЩЕСТВЕННО-ОПАСНЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ ПРИ КВАЛИФИКАЦИИ САМОУПРАВСТВА
Т.Ю. МИХЕЕВА
начальник отделения Следственного отдела Следственного управления при Управлении министерства внутренних дел России по городу Брянску, майор юстиции, адъюнкт Московского университета МВД РФ Научная специальность: 12.00.08 — Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
E-mail: [email protected]
Аннотация. Рассматриваются проблемы определения характера и размера общественно опасных последствий уголовного самоуправства; квалификации самоуправства, предусмотренного ст. 330 УК РФ, исходя из причиненного деянием вреда общественным отношениям. Предлагаются решения указанных проблем.
Ключевые слова: самоуправство, общественная опасность преступления, общественно опасные последствия.
IMPACT ASSESSMENT OF SOCIALLY DANGEROUS CONSEQUENCES
IN DETERMINATION OF FORCIBLE ASSERTION OF (PRIVATE) RIGHT
TYU. MIKHEYEVA
the chief of office of Investigative department of Investigative management at Management of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation around the city to Bryansk, the major ofjustice, the graduated in a military academy of the Russian Federation Ministry of Internal Affairs Moscow university
Annotation. The article is devoted to problems of determining the character and rate of socially dangerous consequences of criminal forcible assertion of (private) right. The article touches upon issues of impact assessment of forcible assertion of (private) right according to Act 330 of Criminal Code of the Russian Federation taking into account damages caused by an action to social relations. The solution to the mentioned problems is offered.
Key words: forcible assertion of (private) right, social danger of a crime, socially dangerous consequences.
Законодатель относит ст. 330 УК РФ — самоуправство к преступлению с материальным составом в силу необходимости наступления таких последствий как «существенный вред».
Чтобы правильно квалифицировать деяние по данной статье необходимо, прежде всего, определить наличие такого вреда в результате самоуправных действий, что нередко связано с определенными сложностями в практической деятельности правоохранительных органов.
В современной теории права в основу признания проступка преступлением ставится такой признак, как «общественная опасность»1. Одной из основных величин, определяющих общественную опасность преступления, является вред, который причиняет или может причинить совершенное деяние2.
Следует отметить, что не каждое самоуправство является правонарушением. Так, Гражданский кодекс РФ (далее ГК РФ) в ст. 12 допускает возмож-
ность активной самозащиты, как способа защиты гражданами своих имущественных интересов. Способы самозащиты должны быть соразмерны нарушению и не выходить за пределы действий, необходимых для его пресечения.
Кроме того, удержание имущества, предусмотренное ст. 359 и ст. 360 ГК РФ, законодатель относит к мерам, с помощью которых осуществляется самозащита. При этом предполагается, что можно удерживать вещь должника для того, чтобы побудить его исполнить обязательство, связанное с этой вещью, например, требование компенсации расходов на содержание найденной собаки с ее хозяев в качестве условия ее возвращения, удержание готовой вещи подрядчиком для обеспечения оплаты заказчиком произведенной работы3.
Однако, до сих пор законодатель четко не определил: какое удержание имущества, связанное с реализацией самозащиты, допустимо в рамках граж-
данско-правовых отношении, а какое предполагает возникновение административно-правовых4 или уголовно-правовых5 последствии. Также не указана необходимость соразмерности удерживаемого имущества.
Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что на сегодняшний день отсутствует как таковая методика определения вреда, причиненного в результате совершения самоуправства. Он устанавливается в каждом конкретном случае по усмотрению судьи.
Данную проблему можно проиллюстрировать следующим примером. Судья Советского района г. Брянска6, вынося решение о виновности С. в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ, в своем приговоре указал, что в результате деяния подсудимого не наступили вредные последствия и все равно признал С. виновным в совершении самоуправства. Из материалов дела следует, что осенью 2007 г. С. передал своей сожительнице С. в качестве подарка 2 500 руб. для покупки сотового телефона. 14 мая 2008 г. в ходе возникшей ссоры С. отобрал у сожительницы вышеуказанный сотовый телефон. С., считая действия своего сожителя неправомерными, обратилась с заявлением в милицию. В данном случае, исходя из формулировки приговора, говорить о наличии состава преступления в действиях С. вообще не приходится, так как данный состав, как было отмечено ранее, является материальным и, соответственно, предполагает наступление последствий в виде существенного вреда для потерпевшего. Таким образом, не ясно, почему в действиях С. было признано наличие состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ.
В силу отсутствия однообразия судебной практики при решении данного вопроса, а также отсутствие разъяснений как законодателя, так и Пленума Верховного Суда РФ, обратимся к мнению ученых.
Отдельные авторы7 предлагают решать вопрос об определении размера причиненного самоуправством имущественного вреда исходя из стоимостной разницы между самоуправно изъятым имуществом и суммой долга, т.е. если стоимость самоуправно изъятого имущества не превышает суммы долга при ненасильственном способе его изъятия, нельзя говорить о существенном вреде законным интересам должника8.
Однако, такая точка зрения не определяет, как решать следующие проблемы в связи с этим. Во-первых, как быть в ситуации, когда при самовольном изъятии не причиняется вред изъятому имуществу и не уменьшается его потребительская, а также имущественная ценность? Во-вторых, принимать ли во внимание другие виды вреда (например, моральный вред, вред в виде упущенной выгоды)?
Рассмотрим каждую обозначенную проблему. Практика показывает, что суд определяет размер ущерба, причиненного самоуправством исходя из стоимости самовольно изъятого имущества.
Верховный Суд РФ в своем надзорном определении от 27 февраля 2008 г. № 49-Дп08-25к9 отменил приговор мирового судьи судебного участка № 1 по г. Салават Республики Башкортостан в отношении Б., приговоренного по ч. 1 ст. 330 УК РФ и прекратил производство по делу на основании отсутствия в деянии Б. состава преступления.
Из материалов дела следует, что в ноябре 2003 г. М. сдала в автосервис, в котором работал подсудимый, свой автомобиль для ремонта двигателя. По окончании ремонта автомобиль не завелся и М. отказалась платить за ремонт 2 000 руб. согласно смете и потребовала автомобиль обратно. Однако Б. отказался отдавать автомобиль и удерживал его до апреля 2004 г.
При обращении в суд М. указала, что своими действиями Б. причинил ей существенный вред в сумме стоимости автомобиля, который и был указан в приговоре мирового судьи.
Верховный Суд в своем определении по данному делу указал, что мировым судьей при вынесении приговора не указано, на основании чего он сделал вывод о наличии существенного ущерба, так как автомобиль потерпевшей был возвращен в процессе судопроизводства в целости и сохранности, т.е. не была уменьшена его стоимость.
По мнению автора, в данном случае М. был причин не прямой материальный вред, а вред в виде упущенной выгоды, так как автомобиль удерживался Б. в течение нескольких месяцев. В этом и состоит отличие состава самоуправства от иных составов преступлений, например, против собственности.
Из данного случая, а также аналогичных дру-гих10 вытекает, что Верховный Суд РФ не предпо-
лагает правильным увязывать размер вреда, причиненного самоуправными действиями со стоимостью изъятого имущества. В то же время, опять-таки в его решениях прослеживается необходимость исходить из реально причиненного ущерба имуществу, в том числе путем его повреждения и утраты им потребительских свойств. Однако, конкретной рекомендации от него пока не было.
Оптимальный путь для решения такой проблемы, на мой взгляд, предлагает Сурков И.К.11, который предполагает, что лучшим решением данной проблемы было бы включение в диспозицию статьи признака «причинение крупного ущерба» как в других посягательствах на собственность. Ведь по своей сути, данное преступление посягает на право собственности лица, как и хищения. Основным отличием от них самоуправства является лишь то, что преступник сознает мнимую возможность осуществить, таким образом, справедливость в обход официальных путей решения сложившегося конфликта. И вина его именно в самовольном изъятии имущества у должника, что, согласно нормативным актам, возможно только по решению официальных органов, в частности суда, и сделать это могут только уполномоченные на это лица, например судебные приставы-исполнители. Косвенно данный факт подтверждается Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»12, где в п. 7 указано, что «не образуют состава кражи или грабежа противоправные действия, направленные на завладение чужим имуществом не с корыстной целью, а, например, с целью его временного использования с последующим возвращением собственнику либо в связи с предполагаемым правом на это имущество. В зависимости от обстоятельств дела, такие действия, при наличии к тому оснований, подлежат квалификации по ст. 330 УК РФ или другим статьям Уголовного кодекса Российской Федерации». В ч. 1 первую считаю возможным включить признак «с причинением значительного ущерба гражданину», в ч. 2 — «с причинением крупного ущерба», в ч. 3 — «с причинением особо крупного ущерба», где бы как раз и учитывалась значимость причиненного самоуправством вреда для потерпевшего. В качестве основ для применения положений относительно причиненного вреда
следовало бы использовать разъяснения, указанные в приведенном выше Постановлении Пленума Верховного Суда РФ, в который должны быть внесены соответствующие изменения о применении данного Постановления и в отношении самоуправства.
Наряду с этим, следует предусмотреть примечание к данной статье, где указать, что значительный ущерб гражданину определяется с учетом его имущественного положения, но не может составлять менее 2 500 руб., крупным ущербом признается стоимость имущества, превышающая 250 000 руб., а особо крупным — 500 000 руб.
Такое решение позволило бы, в том числе, более четко проводить грань между уголовно-наказуемым деянием и административным проступком, как при разграничения административного и уголовно-правового хищения, ведь потерпевший может указать, что самоуправное изъятие преступником имущества, стоимостью 100 руб. тоже является существенным вредом и, соответственно, такое деяние подпадает под признаки состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 330 УК РФ.
Следует также согласиться с мнением отдельных авторов13, предполагающих, что необходимо в первую очередь, устанавливать наличие реально наступивших последствий в виде материального вреда, выраженного прямым реальным ущербом либо упущенной выгодой.
Решение второй основной проблемы относительно учета иного, кроме материального вреда, предполагает, что совершение самоуправства следует считать общественно опасным и предполагающим уголовную ответственность при наличии иного, кроме имущественного ущерба.
Здесь следует подходить также, как законодатель определил в преступлении, предусматривающим ответственность за злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ).
Как было указано ранее, Гражданский кодекс РФ предполагает наделение каждого гражданина правом осуществлять защиту своих прав должностное положение также наделено определенными властными полномочиями. При этом в обоих случаях законодатель не допускает их злоупотребления.
Исходя из этого, совершенствование практики применения ст. 330 УК РФ, по нашему мнению,
можно достигнуть путем внесения дополнения в диспозицию ч. 1 ст. 330 УК РФ к указанному выше изменению следующего содержания: «повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества и государства».
Соответственно, применение данного признака будет таким как это разъяснено в п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 19 от 16 октября 2009 г. «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий», где указывается, что под существенным нарушением прав граждан или организаций следует понимать нарушение прав и свобод физических и юридических лиц, гарантированных общепризнанными принципами и нормами международного права, Конституцией Российской Федерации. При оценке существенности вреда необходимо учитывать степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу организации, характер и размер понесенного ею материального ущерба, число потерпевших граждан, тяжесть причиненного им морального или имущественного вреда и т.п.
На основании вышеизложенного, считаю необходимым сформулировать диспозицию ст. 330 УК РФ в следующей редакции: «Самоуправство, т.е. самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен значительный ущерб гражданину, а равно существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».
V- изменить диспозицию ч. 2 ст. 330 УК РФ, изложив ее в следующей редакции: «то же деяние, совершенное:
а) с применением насилия или с угрозой его применения;
б) с использованием своего служебного положения;
в) с причинением крупного ущерба, — наказывается...
ф включить в ст. 330 УК РФ ч. 3, изложив ее в следующей редакции: «деяния, предусмотренные
частями первой или второй настоящей статьи, если они:
а) совершены с причинением особо крупного ущерба;
б) повлекли по неосторожности иные тяжкие последствия.
наказываются лишением свободы на срок до шести лет».
ф включить в ст. 330 УК РФ примечание, изложив его в следующей редакции: «Значительный ущерб гражданину определяется с учетом его имущественного положения, но не может составлять менее 2 500 руб. Крупным ущербом признается стоимость имущества, превышающая 250 000 руб., а особо крупным — 500 000 руб.». Ст. 19.1 КоАП РФ должна быть изложена в следующей редакции: «самоуправство, т.е. самовольное, вопреки установленному федеральным законом или иным нормативным правовым актом порядку осуществление своего действительного или предполагаемого права при отсутствии признаков преступления, предусмотренного ст. 330 УК РФ, влечет.»
1 См. например: Бабаев В.К. Теория государства и права.-М.: Юрист, 2003. С. 484—486.
2 См. например: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова. М.: Юристъ, 2002. С. 50.
3 Орешкина Т. Самоуправство: понятие, признаки, соотношение с самозащитой гражданских прав и злоупотреблением правом // Уголовное право. 2008. № 2. С. 64.
4 Хотелось бы сразу уточнить, что в административном законодательстве существует ст. 19.1, которая также предполагает ответственность за отдельные самоуправные действия.
5 См.: ЮжанинН.В. Удержание имущества должника и самоуправство // Юрист. 2009. № 6. С. 53—55.
6 См.: Архив Советского районного суда г. Брянска за 2008 г. Уголовное дело № 1-290(08).
7 См. например: Орешкина Т. Самоуправство: понятие, признаки, соотношение с самозащитой гражданских прав и злоупотреблением правом. // Уголовное право. 2008. № 2. С. 64.
8 Там же.
9 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. № 10.
10 Автором были изучены 37 решений Верховного Суда РФ по делам, предполагающим ответственность за преступления, предусмотренные ст. 330 УК РФ.
11 См.: Сурков И.К. Самоуправство: уголовно-правовые и криминологические аспекты. Дисс. ... канд. юрид. наук. Самара. 2006. С. 9.
12 Российская газета. 2003. № 9.
13 См. например: Капканов В., Малинин В. Уголовная ответственность за самоуправство // Уголовное право. 2006. № 4. С. 39.
