CC BY
96
ПСИХИАТРИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. НАРКОЛОГИЯ. НЕВРОЛОГИЯ
УДК 61
К. А. Бельская, С. А. Лытаев
ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИЯТИЯ СЛУХОВЫХ ОБРАЗОВ И ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПОМЕХОУСТОЙЧИВОСТИ В СЛУХОВОЙ СИСТЕМЕ
С РАЗЛИЧНЫМ УРОВНЕМ ТРЕВОЖНОСТИ У БОЛЬНЫХ С ПСИХОПАТОЛОГИЕЙ
Санкт-Петербургская государственная педиатрическая медицинская академия
Введение. Многообразие психогенных воздействий в современных условиях сопровождается ростом числа аффективных расстройств. В Российской Федерации отмечается неуклонный рост пограничных психических расстройств, в структуре которых 43,6% занимают невротические, связанные со стрессом, и соматоформные расстройства. Так, абсолютное число больных с 1315,9 на 100 000 населения в 2000 г. увеличилось до 1468,9 в 2004 г., что составляет положительный прирост в 11,6%. Исследования указывают на существенную роль неблагоприятных жизненных событий в фазе, предшествующей началу депрессивных расстройств. Многие авторы утверждают, что наносить вред здоровью и самочувствию могут как интенсивные, более или менее короткие стрессовые жизненные события, так и хронические стрессоры. Значительная роль в формировании невротических депрессий принадлежит также и личностной уязвимости [1]. Эмоциональный стресс в настоящее время считается одним из ведущих факторов, вызывающих нарушение здоровья человека [2].
Личностная тревожность связана с широким спектром когнитивных, аффективных и поведенческих особенностей человека и является одним из параметров, определяющих его стрессоустойчивость [3].
В психофизиологическом подходе во многом остаются неясными вопросы функционального обеспечения помехоустойчивости и предметности восприятия [4]. И если механизмы выделения элементов речи из помех разработаны в достаточной степени [5-7], то пространственно-временное описание сложных и предметных акустических образов при наличии звуковой маскировки изучено в меньшей степени [8].
Результаты исследований, отражающие изменение функционирования сенсорных систем при психических расстройствах, противоречивы и ограничиваются в основном изучением зрительного гнозиса; проблема предметности слухового гнозиса до сих пор в аналогичных исследованиях практически не рассматривалась [9]. Между тем характеристика предметности и помехоустойчивости в слуховом восприятии может оказаться весьма существенной с точки зрения анализа нейрофизиологических механизмов как при обычном функциональном состоянии, так и при психических заболеваниях [10].
© К. А. Бельская, С. А. Лытаев, 2010
Проблема опознания образов интересует не только физиологов и психологов, но и клиницистов, а также психолингвистов, инженеров, физиков, математиков. Однако психофизиологические механизмы формирования слуховых образов в процессе сенсорно-перцептивной деятельности исследованы недостаточно по сравнению со зрительным восприятием (Рубинштейн С. Я., 1977; Лытаев С. А., 1990; Карпентер У. Т., Конли Р. Р., Баханан Р. В., 2007). В этой связи представляется целесообразным исследование восприятия больными чистых и искаженных белым шумом слуховых образов. Изучение особенностей обработки информации в условиях искажений и механизмов обеспечения помехоустойчивости является одним из актуальных направлений психофизиологии. Установка закономерностей перцепции искаженных звуковых сигналов имеет важное теоретическое значение, поскольку это позволяет понять общие принципы восприятия и обработки акустической информации мозгом.
Целью исследования является изучение механизмов опознания чистых и искаженных акустических образов, а также выявление зависимости особенностей восприятия слуховых образов от уровня тревожности.
Материалы и методы. Работа выполнена на реабилитационном отделении СПб ГУЗ «Психоневрологический диспансер №1». В исследовании приняли участие 72 человека (26 женщин и 46 мужчин, средний возраст 34,4±3,4 года) с разным уровнем тревожности. Среди них 40 человек страдали психотическими расстройствами, у 12 человек преобладали неврозоподобные и аффективные расстройства.
Диагноз во всех случаях формировался при психиатрическом обследовании с применением метода перекрестного сбора анамнестических сведений и дополнительным использованием медицинской документации психиатрического учреждения, где наблюдался больной. Анамнез в среднем составил 9,8±8,1 лет.
Среди обследованных 30% больных имели высшее образование, 30 % —незаконченное высшее образование, 30 % — среднее специальное и 10% — среднее образование, 30% состояли в браке, 15% были в разводе, 55% никогда в браке не состояли.
Все больные находились в состоянии ремиссии. У 69% больных имели место слабо или умеренно выраженные симптомы эмоционального обеднения. Дополнительными критериями отбора всех обследуемых являлись отсутствие органических поражений мозга, отсутствие жалоб на слух, праворукость. Все пациенты получали в период обследования адекватную психотропную терапию.
Контрольную группу составили 20 психически здоровых испытуемых без отягощенной наследственности (14 женщин и 11 мужчин, средний возраст 28,1±4,4 лет) с низким уровнем тревожности (практически здоровые люди).
При отборе больных учитывалось их отношение к исследованию. Больные с негативным отношением к заданиям в эксперимент не включались. Между испытуемыми обеих групп не было существенных различий по возрасту и образованию. Все испытуемые дали информированное добровольное согласие на участие в исследовании.
Психодиагностическим инструментом, адекватным задаче дифференцированной оценки степени выраженности тревоги (как эмоционального состояния) и тревожности (как свойства личности), а также их соотношения в психическом статусе конкретного испытуемого, явился опросник STAI («State-Train Anxiety Inventory»). Методика разработана C. D. Spilberger (1972), в нашей стране шкала адаптирована Ю. Л.Ханиным (1976) и известна как «Шкала реактивной и личностной тревожности». При психометрическом исследовании определен уровень реактивной и личностной тревожности.
Особенности восприятия слуховых образов исследовали по оригинальной методике «Распознавания слухового образа». Исследование проводилось под предлогом провер-
ки слуха. Такая инструкция и задача понятна подавляющему большинству больных, не требовала усвоения и выполнения сложных действий. Пациентам предлагалось прослушивать и опознавать слуховые образы. Для усиления напряженности процесса прислушивания звуки предъявлялись не изолированно, а представляли собой единую непрерывную серию общей длительностью 10 минут (20 слуховых образов по 30 секунд). Интервал между звуками составил 3 сек. Слуховые образы подавались с помощью ноутбука и динамиков. Уровень звукового давления был комфортным (60 Дб). Для проведения исследования слуховые образы были записаны на цифровой носитель.
Следует отметить, что исследование начиналось после двух-трех вопросов о состоянии слуха и заболевании слуховой системы. Также осуществляли аудиометрию с помощью специальной компьютерной программы. Больной располагался в удобном мягком кресле и следовал инструкции: «Мы будем проверять Ваш слух. Вы услышите разные звуки. Вам нужно будет рассказывать все, что будет слышно. Если трудно будет разобрать, какой звук слышен — скажите примерно, на что это похоже, но старайтесь определить звук как можно точнее. Рассказывайте все сами, не дожидайтесь моих вопросов, но старайтесь говорить тихо».
В 1-й серии исследования для создания ситуации неопределенности был использован один из широко распространенных приемов — наложение шума на слуховой образ. При записи экспериментальных слуховых образов подбирали такое соотношение сигнала и шума, чтобы восприятие замаскированного слова было затруднено, но возможно. Опознаваемость 20 замаскированных образов также оказалась неодинаковой, поскольку их акустическая структура была различной. Степень разборчивости маскированных слуховых образов оценивали в группе здоровых испытуемых, по результатам которой все испытуемые были разделены на 3 группы (рис. 1):
100 90 80 70 60 50 40 30 20 10
0
А 1 Б А 2 Б АЗБ
Рис. 1. Опознаваемость слуховых образов в условиях акустических помех. По оси ординат: процент опознаваемости слуховых образов в зависимости от интенсивности помех. По оси абсцисс (в %): 1 —слуховые образы малой степенью разборчивости; 2 — слуховые образы средней степенью разборчивости;
3 — слуховые образы высокой степенью разборчивости. А — больные испытуемые; Б — психически здоровые люди.
-*1 /100 /КМ
х85 /ом
/55
— —
— —
— — 1 г
1 группа — 80-89% правильных ответов — низкая степень опознаваемости;
2 группа — 90% — 99% правильных ответов — средняя степень опознаваемости;
3 группа— 100% правильных ответов — высокая степень опознаваемости.
Ответы испытуемых фиксировали в протоколе, оценивали число правильных и
неправильных ответов. В части экспериментов анализировали характер ошибок и время реакции пациента, а также характер ошибок.
Результаты исследования. Первая часть эксперимента для здоровых испытуемых была простой и понятной. На протяжении 30 сек. звучания формировался слуховой образ, проявляющийся в последующей смене гипотез.
Вначале возникала ассоциация незнакомого звука с отдаленно сходными, но наиболее привычными по личному опыту и интересам представлениями. Вслед за ошибочным предположением (или даже, вернее, высказанным вслух воспоминанием), как правило, возникала коррекция — испытуемые сами исправляли себя, говорили часто «нет, это не то, это другое» и давали характеристику этого незнакомого им звука в каких-то общих понятиях. Однако типичными для здоровых испытуемых был переход от одной гипотезы к другой, более обобщенно характеризующей звук и более правильной. Именно в этой коррекции, в этом переходе была специфика восприятия звуков психически здоровыми людьми. Никаких ошибок восприятия, иллюзорных или иных искажений звуков не возникало.
У всех исследуемых пациентов высокий уровень личностной тревожности свидетельствовал о наличии у них высокой эмоциональной напряженности, беспокойства, озабоченности и склонности испытывать тревогу, опасения, страх даже в привычной для них обстановке (рис. 2).
Рис. 2. Уровень ситуативной и личностной тревожности у пациентов с психопатологией и психически здоровых людей. По оси ординат уровень ситуативной и личностной тревожности в баллах. По оси абсцисс:
1 — ситуативная тревожность у больных (А) и здоровых (Б); 2 — личностная тревожность у больных (А) и здоровых (Б).
Для пациентов с высоким уровнем личностной и ситуативной тревожности была характерна низкая узнаваемость слуховых образов, у них не возникало ассоциаций в 8,3% случаев. Опознавание слуховых образов у них имело угадывающий характер.
50
45
40
35
30
25
20
15
10
т Л
| >м
I
А 1 Б
А 2 Б
Длительное узнавание слухового образа отмечалось в 15,3% случаев. Если средняя длительность латентного периода реакций у здоровых — 3-5 сек, больные распознавали слуховые образы через 10-30 сек.
Расщепление восприятия, т. е. утрата способности формировать целостный образ объекта регистрировали в 12,5% случаев. При этом пациенты правильно воспринимали отдельные детали слухового образа, но не могли связать их в единую структуру. Запаздывающее узнавание отмечалось в 13,8% случаев, ложное узнавание слухового образа — в 22,2% и необоснованно определенный характер опознания — в 8,3%.
Аффективные иллюзии установлены у 8,3% испытуемых. Такие пациенты вместо обычных шумов, звона слышат щелканье затвора, ружья, выстрелы, шаги и дыхание преследователей, предсмертные стоны и крики знакомых им людей. Эти особенности восприятия коррелируют с высоким уровнем ситуативной и средним уровнем личностной тревожности.
Длительное узнавание слухового образа (15,3%), склонность к застреванию одних и тех же образов (8,3%) встречались при высокой ситуативной и низкой личностной тревожности. Для пациентов, с легкой нечеткостью опознания или скудностью и однообразием гипотез (11,1%) характерен низкий уровень и личностной, и ситуативной тревожности (табл. 1).
Таблица 1. Особенности опознаваемости слуховых образов в зависимости от уровня ситуативной и личностной тревожности у больных с психопатологией
Особенности восприятия слуховых образов (СО) Количество человек Уровень ситуативной тревожности (баллы) Уровень личностной тревожности (баллы)
Нет ассоциаций или угадывание 6 (8,3%) 57 50
Ложное узнавание 16 (22,2%) 49 33
Легкая нечеткость опознавания, скудность и однообразие гипотез 8 (11,1%) 30,5 28,75
Необоснованно определенный характер и/или возникновение аффективных иллюзий 6 (8,3%) 50 37,5
Запаздывающее узнавание 10 (13,8%) 48,6 31
Склонность к застреванию одних и тех же образов 6 (8,3%) 50 18
Пролонгированное узнавание слухового образа 11 (15,3%) 45, 6 28,4
Расщепление восприятия 9 (12,5%) 45,2 31,4
Во второй части эксперимента предъявляли слуховые образы с акустическими помехами.
В 1-й группе слуховых образов (малая степень разборчивости) отличий в результатах сравниваемых групп практически не было. Здоровые испытуемые правильно
идентифицировали 80-89%, а больные с психопатологией — 50-59% всех маскированных слуховых образов.
В 3-й группе слуховых образов (высокая степень разборчивости) результаты больных были на 10% ниже по сравнению со здоровыми испытуемыми.
Наибольший интерес представили результаты опознания во 2-й группе слуховых образов, где степень разборчивости оказалась средней. Если результат здоровых испытуемых в обоих случаях принимали за 100%, то результат больных при опознании слуховых образов— 130% (рис. 2).
Данные клинико-анамнестического метода показали, что основными факторами риска возникновения шизофрении являлись стрессовые воздействия (70%), черепномозговая травма (63,3%), наследственная предрасположенность к психическим расстройствам (36,7%), патология щитовидной железы (16,6%). Кроме того, отмечено влияние таких факторов, как остеохондроз шейного отдела позвоночника, в том числе синдром позвоночной артерии, зависимость от алкоголя, лекарственное отравление, хроническая надпочечниковая недостаточность, которые составили 6,7% случаев. Повышенный уровень стресса перед манифестацией шизофрении выявлен у 58,3%. Кроме того, 20% отмечали тяжелую стрессовую ситуацию, непосредственно предшествующую манифестации шизофрении. Проведя углубленный анализ по частоте встречаемости последней, выяснилось, что в таких случаях преобладали «изменение привычек, связанных со сном, нарушение сна, изменение режима дня» (45,5%), «перемена места работы» (36,4%) и «смерть близкого члена семьи» (36,4%), «усиление конфликтности отношений с супругом», «сексуальные проблемы» и «серьезная травма или болезнь» (по 31,9%). Таким образом, можно предположить связь между социальной дезадаптацией и манифестацией шизофрении.
Обсуждение результатов. Итак, настоящее исследование посвящено одному из малоизученных вопросов в проблеме нарушения познавательной деятельности при шизофрении — восприятию слуховых образов больными шизофренией при различных уровнях тревожности, а также в условиях акустических помех.
Малочисленность таких исследований, очевидно, в первую очередь связана с тем, что, кроме того, как в клинической, так и в экспериментально-психологической литературе, исследование проблем восприятия при шизофрении традиционно занимает относительно небольшое место, поскольку расстройства восприятия вне рамок галлюцинаторных синдромов, не имеющие яркого, демонстративного характера, могут быть выявлены в условиях специальных экспериментов, отличных от тех, которые широко используются для изучения восприятия в клинической практике. Данные экспериментальной патопсихологии также могут дать важный материал для анализа нормально протекающего процесса восприятия слуховых образов [11].
У больных чаще, чем у психически здоровых людей, наблюдалась тенденция ассоциировать звуки с профессионально привычными или особенно актуальными в плане личных интересов. Восприятие в этом случае носило необоснованно определенный характер. Такие люди слышали плач близкого им лица, а не плач человека вообще, шум, слышимый такого-то знакомого испытуемому места, а не шум улицы вообще и т. д.
Затрудненное и запаздывающее узнавание можно объяснить явлениями запредельного торможения в ядрах слухового анализатора. Предметность восприятия связывается с работой ядерных клеток анализаторов, указывая, что при поражении их теряется предметное узнавание, но, возможно, правильное различение интенсивности раздражителей за счет остальных, рассеянных по коре клеток анализатора.
В наших случаях нельзя было говорить о полной утрате предметного восприятия. Больные не могли в нужный момент опознать слуховой образ, но в дальнейшем заторможенная ассоциация появлялась с опозданием, как реакция уже на другой раздражитель. Характер «запаздывающего узнавания» свидетельствует о центральном происхождении нарушений. Можно сделать попытку объяснить данный феномен как явление, сходное с парафазиями, и считать, что они служат первыми признаками агностических расстройств [12].
Больные слышали звуки, отмечали их начало и завершение, давали им характеристики, но не могли опознать слуховой образ в целом. Восприятие в таких случаях носило характер «расщепленного опознания». Пациент говорит: «что-то крутится», но в течение 30 сек. так и не узнает звук «взлетающего вертолета». Другой больной говорит, что «это ясный такой с блеском звук», но не узнает звук горного ручья. Между тем этот звук чаще остальных опознавался правильно.
Также у больных установлено ухудшение качества слухового восприятия: агнозия предметных звуков—«ложное узнавание» слуховых образов. Больные не только допускали грубые ошибки в своих предположениях (например, принимали плач ребенка за мяуканье кошки), но, чаще всего, не могли ни с чем ассоциировать слуховой образ. То обстоятельство, что пациенты мучительно искали, «с чем бы сравнить» (звук), но не находили, хотя достаточно тонко улавливали оттенки звучания, мы сочли фактом, подлежащим дальнейшему изучению. «Неузнавание» известных бытовых звуковых образов (стук колес поезда, уличный шум, шаги и др.), дает основание характеризовать нарушение слухового восприятия с точки зрения агностического расстройства слуха.
Типичной особенностью слухового восприятия больных является выраженная инертность, склонность к «застреванию одних и тех же образов». Так, один больной, услышав однажды в шуме дождя звук наливающейся в ванну воды, в дальнейшем в ходе эксперимента «узнает» те же звуки воды в абсолютно непохожем шуме поезда, в специфическом уличном шуме с гудками автомобилей, звуке заведенного мотора и т. д.
На основании анализа начальной части входного сигнала и сопоставления с обобщенными целостными описаниями образов, хранящимися в памяти, испытуемый выдвигает гипотезы о принадлежности образа. Если последующая порция входной информации подтверждает гипотезу, принимается окончательное решение о сигнале. Если имеется расхождение, выдвигается новая гипотеза.
Интервал наблюдения входного сигнала варьирует в зависимости от достаточности его описания для принятия решения. Нередко испытуемые принимают решение, не дожидаясь окончания прослушивания. У пациентов нередко наблюдается «пролонгированное узнавание слухового образа», причем в памяти уже хранятся «идеальные эталоны» образов, и люди способны находить соответствие между ними и поступающими искаженными образами.
Согласно современным представлениям, распознавание слухового образа осуществляется принципиально двумя вариантами — целостным и сегментарным способами обработки. В первом случае осуществляется синтез поступающей информации с готовыми эталонами, хранящимися в памяти, а во втором — на основании принципа вероятностного прогнозирования: в последующем из отдельных фрагментов сигнала человек на основании своего опыта строит гипотезы о возможной предметной принадлежности образа. Такой механизм приобретает особую значимость в условиях действия акустических помех [13]. По результатам нашего исследования очевидно нарушение обоих отмеченных механизмов.
Во второй части эксперимента использовали наложение белого шума на слуховой образ. Полученные результаты можно объяснить тем, что шум, подаваемый в то же ухо, что слуховой образ, вызывает угнетение активности нейронов. Наблюдаемое понижение активности нейронов под действием шума связано с уменьшением их числа, способных реагировать на звук. Слабая помеха в сочетании с сильным сигналом оказывают облегчающее действие на активацию нейронов. Этот эффект обусловлен повышением уровня деполяризации нейронов с более высокими порогами под влиянием постоянно действующего слабого шума, что обеспечивает включение их в реакцию на сигнал [14].
У здоровых испытуемых амплитуда возбуждения нейронов была выше в правом полушарии, а недоминантное левое полушарие было более помехоустойчивым. Причиной меньшей помехоустойчивости доминирующего полушария является наличие в нем нейронов с повышенной возбудимостью, обусловленной дополнительной активацией со стороны ретикулярной формации. Высокий уровень возбудимости нейронов приводит к включению их в реакцию на шум, что определяет более значительное уменьшение в этом полушарии элементов, реагирующих на сигнал. Некоторые экспериментальные данные позволяют заключить, что межполушарное взаимодействие, реализуемое посредством мозолистого тела, формирует полушарную асимметрию и повышает помехоустойчивость.
Помехоустойчивость является важнейшим свойством сенсорных систем, в частности, слухового анализатора. В реальных условиях человек существует в условиях постоянных помех. Несмотря на это слуховая система успешно выделяет полезную информацию из потока сигналов, поступающих на ее вход.
Помехоустойчивость обеспечивается как особенностями структурной организации слуховой системы и мозга, так и специальными механизмами. К числу первых, прежде всего, следует отнести билатеральное строение, многоканальную и многоуровневую организацию слуховой системы, наличие обратных связей и связей между перцептивными системами различных модальностей. Среди механизмов, способствующих увеличению отношения сигнал/шум и выделению полезных признаков в искаженных сигналах, важная роль принадлежит бинауральному взаимодействию, процессам фильтрации, адаптации, параллельной обработке информации разными способами и др.
Помехоустойчивость связана с маскировкой сигналов помехой и нередко определяется через понятие маскировки. Изучению эффектов маскировки посвящены многочисленные исследования, которые показали, что маскирующее влияние помехи приводит к повышению порогов обнаружения сигналов, увеличению дифференциальных порогов, уменьшению громкости сигналов, нарушению их опознавания, снижению скорости обработки информации [14].
Длительное воздействие шума оказывает неблагоприятное влияние на многие органы и системы человека, приводя к повышению заболеваемости, специфика которой обусловлена, в первую очередь, энергетическими и спектральными особенностями акустических колебаний. Так, средне- и высокочастотный шум оказывает прямое действие на орган слуха и опосредованное — на центральную нервную, сердечно-сосудистую и пищеварительные системы. Низкочастотный шум и инфразвук оказывает непосредственное действие на органы, клетки, ткани, рецепторы, в результате в структуре заболеваемости доминируют заболевания органов дыхания и кровообращения, центральной нервной системы, зрительного анализатора, кожи и подкожной клетчатки [15].
Формирование состояния нервного возбуждения на фоне высокого уровня тревожности оказывает модулирующее влияние на сенсорное восприятие. Под влиянием эмо-
ционального напряжения уменьшается способность к распределению и переключению внимания, сокращается его объем, а снижение концентрации внимания характерно для тревоги [16]. Самые низкие показатели объема внимания наблюдались у людей в состоянии тревоги и страха [17].
При произвольном внимании избирательный набор сенсорных импульсов осуществляется при участии механизмов избирательной модуляции активности корковых зон и торможения процессов иррелевантной информации. Поскольку при повышении уровня тревоги любая информация может оцениваться как важная, уменьшаются процессы торможения сенсорного потока и незначимый фон оценивается больным дольше, чем здоровыми. Результаты многочисленных исследований демонстрируют зависимость возникновения тревоги и страха от функциональной активности структур, входящих в лимбико-ретикулярную систему [18].
Результаты нашего исследования подтвердили, что когнитивные процессы зависят не только от состояния корковых структур мозга, ответственных за опознание, запоминание, направленное внимание, но и от состояния регулирующих подкорково-стволовых структур, т. е. состояния систем, поддерживающих оптимальный тонус коры и реактивные свойства мозга на определенном уровне.
Так, для людей с высоким уровнем личностной тревожности характерны несбалансированность корково-подкорковых соотношений, низкая избирательность и устойчивость внимания. Возможно, что это является следствием нарушения регулирующего влияния подкорково-стволовых систем. В этом случае не поддерживается оптимальный уровень активации коры и ее избирательное вовлечение в деятельность. В целом же полученные результаты дают основание полагать, что нарушение функционирования неспецифических систем мозга может быть важным нейрофизиологическим механизмом патологии внимания, восприятия и нарушения адаптации у людей с высоким уровнем личностной тревожности.
Причина данных нарушений, в первую очередь, лежит в существовании при психопатологии определенного континуума аномалий тех структур головного мозга, которые ассоциируются с обеспечением когнитивных функций, таких как память, внимание, восприятие и ряд других. Так [19] МРТ-исследование при шизофрении, указывает, что в 74% обнаружена патология гиппокампа и миндалины, в 100% — редукция серого вещества в верхней височной извилине. В 59% случаев описывают аномалию префрон-тальной коры и орбитофронтальных зон, в 60% — теменной коры, в 68% указываются изменения в базальных ганглиях.
Результаты исследований также подтверждают, что к числу наиболее часто встречающихся аномалий при шизофрении относятся редукция гиппокампа и миндалины [20-23].
Объем психопатологической симптоматики в известной степени зависит от объема вовлеченных в патологический процесс мозговых структур. В самых общих чертах перцептивные расстройства слуховой модальности и аффективные расстройства можно охарактеризовать как нарушение функционирования диэнцефальных образований, лимбико-ретикулярного комплекса, базальных ганглий, мозолистого тела, теменно-височных долей (табл. 2).
Имеющиеся данные о функционировании дофаминовых путей отчетливо коррелируют со сведениями о взаимосвязи отдельных психопатологических симптомов с поражением определенных областей мозга. Гиперактивация височно-лимбических структур, увеличение дофамина в мезокортикальной и нигростриатной областях, серотониновое ингибирование клеток гиппокампа и уменьшение числа ГАМКергических связывающих рецепторов обусловливают нарушение восприятия и переработки информации [24].
Таблица 2. Взаимосвязь психопатологической симптоматики с локализацией структурно-функциональных нарушений и особенностями восприятия слуховых образов при психопатологии
Особенности восприятия слуховых образов Проявления дисфункции Область мозга
Нет ассоциаций, угадывание, ложное узнавание слуховых образов Нарушение обработки новой информации Искаженная интерпретация действительности Снижение эмоциональности и инициативности ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ МОЗГ Лимбическая система (гиппокамп, поясная извилина; остров-ковая кора, парагиппокампова извилина; миндалины, ядра перегородки)
Необоснованно определенный характер и/или возникновение аффективных иллюзий Вербальные псевдогаллюцинации ВИСОЧНЫЕ ДОЛИ Базальная височная область и структуры промежуточного мозга (преимущественно, слева)
Запаздывающее узнавание, легкая нечеткость опознавания, скудность и однообразие гипотез Акинезия, замедленность психических процессов Вялость, апатия, аспонтанность Забывчивость, невнимательность МОЗОЛИСТОЕ ТЕЛО Лобно-каллезное поражение
Склонность к застреванию одних и тех же образов, расщепление восприятия Нарушения синтеза восприятия ТЕМЕННЫЕ и ВИСОЧНЫЕ ДОЛИ Конвекситальная область (сенсорная кора)
Пролонгированное узнавание слухового образа Замедление скорости протекания нервных процессов Ухудшение продуктивности запоминания Торможение активности коры Диэнцефальная область (таламус, гипоталамус, гипофиз) БАЗАЛЬНЫЕ ГАНГЛИИ — бледный шар —голубое пятно
Эмоциональные появления при восприятии слуховых образов ВИСОЧНЫЕ ДОЛИ Базальная височная область и структуры промежуточного мозга (преимущественно, слева), Базальная височно-стволовая область, Медио-базальная височная кора Тревога, страх, напряжение, растерянность, тоскливость, наплывы воспоминаний
Выводы.
1. При обследовании выявлено нарушение целостного и сегментарного способа обработки слуховой информации.
2. Под влиянием эмоционального напряжения уменьшается способность к распределению и переключению внимания, сокращается его объем, а снижение концентрации внимания характерно для тревоги.
3. Когнитивные процессы зависят не только от состояния корковых структур мозга, ответственных за опознание, запоминание, направленное внимание, но и от состояния регулирующих подкорково-стволовых структур, т. е. состояния систем, поддерживающих оптимальный тонус коры и реактивные свойства мозга на определенном уровне.
4. Для людей с высоким уровнем личностной тревожности характерны несбалансированность корково-подкорковых соотношений, низкая избирательность и устойчивость внимания.
5. Нарушение функционирования неспецифических систем мозга является важным нейрофизиологическим механизмом патологии внимания, восприятия и нарушения адаптации у людей с высоким уровнем личностной тревожности.
6. Объем психопатологической симптоматики зависит от объема вовлеченных в патологический процесс мозговых структур.
Литература
1. Осипова С. А. Оценка ресурсных возможностей у пациентов с психогенной депрессией / В. И. Курпатов, А. В. Махнач // Вестник российской военно-медицинской академии 2008. 2(22). С. 95-99.
2. Николаев В. И. Дисгормональные изменения в условиях эмоционального стресса у людей в зависимости от типа темперамента / Е. Ю. Горнушкина // Вестник российской военномедицинской академии 2005. 2(14). С. 60-63.
3. Brown T. A. Structural relationships among dimensions of the DSM-IV anxiety and dimensions of negative affect and positive affect, and autonomic arousal / Chorpita B.F., Barlow D. H. // J. Abnormal Psychol. 1998. Vol. 107. N2. P. 179.
4. Носуленко В.Н. Пространство и время в слуховом восприятии // Психол. журн. 1989. Т. 10. №2.
5. Дискаленко В. В. Помехоустойчивость слуховой системы у лиц с нормальным слухом // Журн. Ушных, носовых и горловых болезней. 1988. Т. 2. С. 21-25.
6. Меерсон Я. А., Тархан А. У. О роли структур левого и правого полушарий в восприятии просодических характеристик речи// Физиология человека. 1988. Т. 14. №5. С. 777-785.
7. Симерницкая Э. Г. О роли лобных долей мозга в организации слухоречевой памяти у детей и взрослых / В. И. Ростоцкая, А. Х. Алле. М.: Наука, 1982. 354 с.
8. Хилько В. А. О функциональной значимости взаимодействия лобных и височных отделов коры головного мозга при обработке простых и сложных акустических сигналов / В. И. Шостак, С. А. Лытаев // Журнал сенсорные системы. 1991. №3. С. 47-53.
9. Носуленко В. Н. Психология слухового восприятия / В. Н. Носуленко. М.: Наука, 1988. 216 с.
10. Лытаев С. А. Предметность восприятия и помехоустойчивость в слуховой системе / В. И. Шостак // Журнал Физиология человека. 1991 год. №1, том 15. С. 38-44.
11. Лебедева И. С. Нейрофизиологические механизмы обработки слуховой информации в условиях избирательного внимания в коре и их аномалии при шизофрении: автореф. дис. . . . д-ра биол. наук / И. С. Лебедева. ГУ Научный центр психического здоровья РАМН, 2007. 34 с.
12. Белопольская Н. Л. Патопсихология: Хрестоматия / 2-е изд., испр. и доп. М.: Когито-Центр, 2000. 289 с.
13. Лытаев С. А. Таламическая интеграция афферентных потоков у человека при опознании образов / Шостак В. И // Журнал высшей нервной деятельности. 1992. Том 42. С. 12-20.
14. Королева И. В. Восприятие искаженных акустических сигналов и обеспечение помехоустойчивости в слуховой системе: дис. . . . д-ра псих. наук / И. В. Королева. СПб., 2002. 411 c.
15. Зинкин В. Н. Заболеваемость авиационных специалистов, подвергающихся воздействию шума / С. К. Солдатов, В. Г. Миронов, П. М. Шешегов, А. П. Шведов, Т. А. Миронова, Н.Н. Деллалов // Вестник российской военно-медицинской академии. 2008. 2(22). С. 85-88.
16. Харитонов Л. Б. Психофизиологические механизмы нарушений свойств и структуры сенсорного внимания при неврозах человека: автореф. дис. . . . канд. мед. наук / Харитонов Л. Б. Курск, 1996. 167 с.
17. Clauton I. C. Selective attention in obsessive-compulsive disorder / Richards L. C., Edvards C. J. // J. Abnorm. Psychol. 1999. Vol. 108. №1. P. 171.
18. Вейн А. М. Панические атаки / Дюкова Г. М., Воробьева О. В. М.: «Эйдос Медиа», 2004. 408 с.
19. Shenton M. A review of MRI findings in schizophrenia / Dickey C., Frumin M., McCarley R. // Schizophrenia Res. 2001. Vol. 49. N1-2. P. l-52.
20. Pearlson G. Structural brain imaging in schizophrenia: a selective review / Marsh L // Biological psychiatry. 1999. Vol. 46. N 4. P. 627-633.
21. Arnold S. Hippocampal pathology. The neuropathology of schizophrenia. Progress and in-terperetation / Ed. P. J. Harrison, G. W. Roberts // Oxford. University press. 2000. P. 351-368.
22. Wright I. Meta-Analysis of Regional Brain Volumes / Rabe-Hesketh S., Woodruff P., David A., Murray R., Bullmore E. // Am. J. Psychiatry. 2000. Vol. 157. N2. P. 16-25.
23. Van Erp T. G. Contributions of genetic risk and fetal hypoxia to hippocampal volume in patients with schizophrenia or schizoaffective disorder, their unaffected siblings, and healthy unrelated volunteers / Saleh P. A., Rosso I. M., HuttunenM., Lonnqvist J. et al // Am. J. Psychiatry. 2002. Vol. 159. N9. P. 1514-1520.
24. Кронфельд А. С. Проблемы синдромологии и нозологии в современной психиатрии // Тр. ин-та им. П. Б. Ганнушкина. М., 1940. Вып. 5. С. 5-147.
Статья поступила в редакцию 15 июня 2010 г.
