CC BY
18
© 2010
С. В. Гусева
ОСОБЕННОСТИ ВЛИЯНИЯ РОМАНА К. РЕЙТЕРА «ШЕЛЬМУФСКИЙ» НА ЛИТЕРАТУРУ НЕМЕЦКОГО РОМАНТИЗМА
Роман К. Рейтера «Шельмуфский» оказал значительное влияние на немецкоязычную литературу, особенно на творчество гейдельбергских романтиков. Гейдельбержцы проанализировали главного героя романа К. Рейтера с позиций романтической теории, противопоставив сущность Шельмуфского филистерству. Братья Гримм способствовали модернизированному переизданию романа. К. Брентано использовал отдельные черты из произведения К. Рейтера в своем творчестве (особенности стилистики, характер героев). Основная заслуга в романтизации и модернизации образа Шельмуфского принадлежала А. фон Арниму (новелла «Три круглых дурака (дурня)»). Писатель противопоставил своего Шельмуфского персонажу К. Рейтера, показав романтическую сущность героя на фоне общественной действительности начала XIX века.
Ключевые слова: немецкая литература, романтизм, плутовской роман.
Роман К. Рейтера «Шельмуфский» оказал значительное влияние на немецкоязычную литературу. Многие образы, мотивы, стиль и сюжетные линии «Шельмуфского» стали основой для произведений других немецких писателей. Достаточно пластичный образ главного героя, созданный и воплощенный в жизнь К. Рейтером, давал возможность появления различных литературных интерпретаций. Одними из первых на роман К. Рейтера обратили внимание немецкие романтики, особенно гейдельбержцы.
Одна из характерных черт романтизма — тяга и любовь ко всему старинному, особенно если старина приукрашена местным фольклорным колоритом. Гейдель-бержцы увлекались собиранием старинных легенд, сказок, интересовались книгами забытых авторов ХУ11 в. Так, благодаря братьям Гримм, были «воскрешены» «Симплициссимус» и «Пройдоха Кураж» Гриммельсгаузена. Они заинтересовались анонимным романом «Шельмуфский» (в первой половине Х1Х в. автор был неизвестен, поскольку произведение было подписано псевдонимом Хилариус) и переиздали его, следуя нормам немецкой грамматики Х1Х столетия.
Обращение к фольклорному наследию — объективная закономерность для литературы Германии начала Х1Х столетия. Интерес к национальной истории, к народному творчеству, к истокам самобытной национальной культуры отразил объективный процесс роста национального самосознания передовой части общества. Для гейдельбергских романтиков важнейшими факторами национального единения стали единство национального языка и деятельность по сохранению и осовремениванию старинной литературы, — всё это, по взглядам А. фон Арни-ма, должно было консолидировать народ как нацию. Поэтому романтики стремились даровать новую жизнь народной поэзии и забытым литературным текстам.
Особенный интерес к роману К. Рейтера проявили Ахим фон Арним и Кле-менс Брентано. Влияние «Шельмуфского» на мировоззрение и художественное мышление обоих романтиков неоспоримо. Они несколько раз знакомились с содержанием текста К. Рейтера. В переписке между собой они используют типич-
ные «шельмуфианские словечки»: «O, sapperment» (проклятие); «der Tebel hohl mer» (черт, возьми)». Брентано и Арним приветствуют друг друга словами «Bruder Graf» («брат граф») — обращение Шельмуфского к господину графу.
В своих письмах писатели пророчат «Шельмуфскому» большое литературное будущее. В письме А. фон Арниму К. Брентано пишет о своем намерении создать цикл рассказов — одиннадцать историй о часовщике Богсе — действие которых разворачивается во время наполеоновского господства. Часовщик после скитаний «на воде и суше» мечтает попасть в знатное общество. Оказываясь в опере, он попадает под волшебные чары голоса певицы, представляя, что он, как Шельмуф-ский, сидит при дворе Великого Могола и наслаждается дивным пением.
«<...> в обеденный зал вошла личная певица Великого Могола с индийской лирой, висевшей у нее на боку. Как великолепно, проклятие, пела эта бабенка и как искусно аккомпанировала себе на лире; ничего, черт возьми, более прекрасного я не слыхал в жизни!»1
Выражая крайнее восхищение, часовщик Богс использует экспрессивную лексику Шельмуфского: «проклятие», «черт возьми».
К. Брентано, бесконечно восхищаясь романом «Шельмуфский», в своем художественном мышлении постоянно прорабатывал сюжет сочинения К. Рейтера. Так, в письме А. фон Арниму К. Брентано упоминает о своих планах переделать немецкий народный шванк о медвежьей шкуре, превращающейся в молодого ландскнехта. Приведем фрагмент письма К. Брентано от 8 апреля 1808 г.: «Мой дорогой брат (излюбленное выражение Шельмуфского - С. Г.)! Вчера я обратился к источнику шванка о медвежьей шкуре и решил переработать его. В этой комической истории я решил использовать элементы романа «Шельмуфский» <...> Краткое содержание заключается в следующем: медвежья шкура - это ландскнехт. Он заключил сделку с дьяволом, что не будет мыться, бриться, стричься, а будет ходить непричесанным целых семь лет. В награду за это он получит в жены дочь богатого и знатного аристократа. Днем он был медведем, а ночью превращался в человека и вешал шкуру над своей кроватью. И вот однажды ночью в супружеской постели его молодая жена, испугавшись ночного кошмара, начала кричать: «Ой, ой, крыса, держите крысу!» Женщина разбудила весь дом, но крысу так и не нашли, потому что она прошмыгнула в ту щель в шелковом платье, в которую когда-то юркнула крыса матушки Шельмуфского !»2.
В данном фрагменте К. Брентано ссылается на знаменитую историю рождения «высокородного» господина фон Шельмуфского, из-за крысы появившегося на свет раньше положенного срока. Кроме того, герои К. Брентано употребляют фразы, характерные для героя К. Рейтера: «die sappermentsche Ratte zu erwischen» («поймайте проклятую крысу»).
А. фон Арним в свой статье «Шуточный смех в подражании святому», напечатанной в «Газете для отшельников», «господина фон Шельмуфского» называет святым, а историю о крысе — «центром великолепной биографии странного немецкого полубога Шельмуфского»3. Позже в письме к Клеменсу Брентано он де-
1 Рейтер 1972, 83.
2 Brentano 1983, 447 - 479.
3 Arnim 2004, 317.
лится планами на переиздание романа К. Рейтера, настаивая на включении в него иллюстраций.
Мечта о переиздании «Шельмуфского» у А. фон Арнима переросла в создание сборника новелл «Зимний сад» («Der Wintergarten», 1809) с подзаголовком «Новеллы Людвига Ахима фон Арнима». Книга содержит одиннадцать новелл с переработанными сюжетами из фольклора и народного литературного творчества. В сборник вошли истории о войне, чередующиеся с приключенческими путешествиями, шванками и анекдотами.
В новелле «Три круглых дурака (дурня)» («Die drei ärgsten Erznarren») один из главных героев — Шельмуфский.
Во время тридцатилетней войны богатый феодал решает построить замок, но умирает до окончания строительства. Феодал оставляет завещание своему младшему брату Флоренсу. Необходимым условием завещания является соблюдение всех тонкостей строительства замка, в том числе обустройства круглого зала с тремя дверьми, над которыми будут висеть три портрета великих дураков, но «никто не мог сказать определенно, какими именно были в огромной дурацкой школе мира эти три важных глупца»4 Флоренс, взяв с собой попутчика, отправляется на поиски трех знаменитых глупцов. В одном из дворов Гамбурга происходит встреча с героем, «любезно» рассказавшим свою историю от рождения до сегодняшнего дня. Этот герой - конечно, Шельмуфский. В отличие от героя К. Рейтера, Шельмуфский А. фон Арним действительно объездил весь свет, он — истинный путешественник. А. фон Арним скопировал у К. Рейтера не только образ главного героя, но и основные мотивы произведения. При анализе новеллы А. фон Арнима мы опирались на элементы теории хронотопов М. Бахтина. Конечно, жанровая специфика текста новеллы А. фон Арнима (в отличие от романа «Шельмуфский») не допускает полного наложения бахтинской типологии, но наиболее значимые моменты (авантюрное время, специфическая логика случая, мотивы изгнания, встречи, мнимой смерти; появление неожиданного друга) вполне достаточны, на наш взгляд, чтобы именовать новеллу «плутовской», основывающейся на авантюрном хронотопе.
Кроме того, образ Шельмуфского А. фон Арнима можно отнести и к «дурацкой литературе». В литературе Средневековья и Возрождения фигуры дурака, шута и плута имели важное значение, именного такого рода фигурой является Шельмуфский, выступающий в роли рассказчика своих приключений. Особенность данной фигуры - ее чуждость миру - открывается с самой первой встречи читателя с героем: попутчик Флоренса обнаруживает Шельмуфского в лохмотьях, со шпагой на боку, лающим из собачей конуры.
«Сначала он подумал, что это был вор, но пришел хозяин с фонарем и объяснил ему, что это честный, но бедный глупец»5.
Это положение «не от мира сего» подтверждается рассказом героя о своем необычном рождении (из-за крысы), юности и похождениях. А. фон Арним так же, как К. Рейтер, изображает рождение героя в аспекте шутовского цинизма и гротескной фантастики.
4 Arnim 1981, 382.
5 Ibid, 383.
«Когда большая крыса, которая прогрызла совсем новую шелковую одежду моей матери, никем от страха не была убита, так как неожиданно убежала в дыру, честная женщина впала из-за этой неприятности в такую болезненность и бессилие, что пролежала так двадцать четыре дня и не могла ни шевельнуться, ни повернуться. Я же, который тогда еще миру не разу не видел, был из-за чертовой крысы так глуп, что немедленно пробрался в мир на всех четырех. Когда же я на свет появился, то полных восемь дней лежал я под ногами моей госпожи матери в кроватной соломе, прежде чем однажды задумался, где я был»6.
Младенчество Шельмуфского сходно с младенчеством Гаргантюа и Пантагрюэля, их взросление отмечено гротескным, гиперболизированным взрослением. Едва родившись, он жаждет познать как можно больше и разговаривает с «госпожой своей матушкой» на языке взрослых, а не бессвязным детским лепетом.
«Госпожа моя Мать, Вы не бойтесь, я не крыса, а Ваш любимый сын, я не виновен в том, что я так преждевременно прибыл в мир, крыса виновата»7.
Как и К. Рейтер, А. фон Арним окружает своего героя стихией карнавала. И на этом карнавале жизни Шельмуфский — король дураков. За рассказы об этом удивительном рождении и раннем и затянувшимся отрочестве его сажают на единственный бархатный стул (метафора шутовского трона) на импровизированном балу, а при дворе Великого Могола ему отдаются королевские почести (двустами барабанщиками и девяносто девятью трубачами). Подобная трактовка образа - своего рода метафорическое карнавальное действие, изображающее царя и бога с одной стороны, дурака и шута — с другой. Отсюда вытекает и неприкосновенность шутовского слова, по древней немецкой пословице «истину говорят только дети и дураки», поэтому Шельмуфский и К. Рейтера, и А. фон Арнима постоянно ругается одними и теми же словами («О Sapperment», «der Tebel hol mer»). М. Бахтин в работе «Формы времени и хронотопа в романе» характеризует иносказательность образа как разоблачение всякой конвенциальности, ложной условности во всех человеческих отношениях8. Ни одно из положений этого мира не может устроить подобного героя, он видит изнанку каждого и тут же ее обнародует, пользуясь правилами и привилегиями дурака. Герой А. фон Арнима, так же, как и герой плутовского романа, проходит через бытовую сферу частной жизни, но остается непричастен к ней: Шельмуфский лишь наблюдает, устремляясь своей «дорогой по большому миру».
Мотив дороги — определяющий мотив новеллы, обладающий широким кругом значений. По типологии М. Бахтина - это место случайных встреч. На дороге пересекаются в одной временной и пространственной точке пути различных персонажей - представителей всех сословий, состояний и вероисповеданий: Флоренс и Шельмуфский, Шельмуфский и господин граф, Шельмуфский и два испанских дворянина, Шельмуфский и Великий Могол. В жизни они разделены социальной и пространственной реальностью, дорога сталкивает и переплетает их судьбы. Кроме того, у А. фон Арнима мотив дороги имеет двойной смысл. С одной стороны, это путешествие по миру в поисках дурака, а с другой — путешествие дурака в поисках мира. Дорога в новелле выступает как своеобразная метафора жизнен-
6 Arnim 1981, 385.
7 Ibid, 386.
8 Бахтин 1975, 311-312.
ного пути. Герой, проходя свой жизненный путь, испытывает и взлеты, и падения. Из знатного вельможи при дворе Великого Могола герой превращается в нищего, живущего в собачей конуре и лающего за еду и «бархатную куртку», чтобы вновь отправиться к Великому Моголу. В новелле встречаются своеобразные метаморфозы: превращения богача в бродягу, бродяги в богача, дурака в святого. Последняя метаморфоза, на наш взгляд, — логическое завершение путешествий героев и их поиска «глупцов». Метафора конца произведения относится не только к Шельмуфскому, но и к Флоренсу и к его попутчику, именно их три портрета и должны украсить зал.
Несмотря на то, что А. фон Арним в своей новелле «Шельмуфский» строго следовал содержанию первой части романа К. Рейтера, в образе его Шельмуфского мы наблюдаем полное отсутствие доблести и чести, скорее — он вызывает у читателей сочувствие. Флоренс встречает Шельмуфского в собачей конуре, предоставленной ему трактирщиком, так как жившая там дворняга недавно издохла. Шармант, возлюбленная Шельмуфского, утонувшая в романе К. Рейтера, у А. фон Арнима здравствует и не желает знать бедного, оборванного «славного парня, в глазах которого светится что-то необыкновенное». Герой А. фон Арнима надеется, что все-таки кто-нибудь подарит ему приличную одежду, и это позволит ему вновь отправиться к Великому Моголу.
А. фон Арним осознавал, что истинные ценители Шельмуфского не поймут его героя. По этому поводу он пишет К. Брентано:
«Дорогой Клеменс, ты получил мой сборник «Зимний сад», должно быть ты осудишь меня за столь неприглядное истолкование образа Шельмуфского, но он особенно кажется мне правдивым на фоне разрухи после Тридцатилетней войны. Истинные почитатели Шельмуфского проклянут меня и мою память»9.
Но, вопреки авторскому ожиданию, критики к его новелле «Шельмуфский» оказались крайне благосклонны. Высокую оценку сборнику дали И. Ф. Гете и В. Гримм.
К концу 1809 г. А. фон Арним и К. Брентано, связанные тесной дружбой, переезжают в Берлин. Берлинский период творчества стал наиболее плодотворным для обоих романтиков. А. фон Арним преуспевает в своей поэтической и прозаической деятельности, а К. Брентано пишет сатиру на филистерство «Филистер в прошлом, настоящем и будущем» (1809). В ней писатель выделяет шестнадцать тезисов, по которым можно определить истинного обывателя. Одним из тезисов по которому можно узнать настоящего филистера — непонимание им романа «Шельмуфский»: «Имеется еще одна проблема у настоящего филистера в том, что он не может понять «синьора фон Шельмуфского». Вместо того, что бы, читая текст «путешествия на воде и суше», наслаждаться романтическим миром Шель-муфского, он пытается обличить героя в непристойной лжи. Узколобый обыватель просто не может понять, что такое «свобода духа»10.
Таким образом, влияние романа К. Рейтера «Шельмуфский» на творчество немецких романтиков неоспоримо. Благодаря гейдельбергским романтикам книга К. Рейтера не только сохранилась до наших дней (текст романа был адаптирован к немецкому языку Х1Х в. и переиздан братьями Гримм), но и обрела новый идей-
9 Arnim 2004, 311.
10 Brentano 1983, 118.
ный смысл. К. Брентано и А. фон Арним активно использовали это произведение в своем художественном творчестве. Они смогли интерпретировать образ Шель-муфского и придать ему оригинальность. А. фон Арним в новелле «Зимний сад», опираясь на сюжет романа К. Рейтера, придал известному образу новое толкование. К. Брентано, намереваясь использовать образ заносчивого лгуна в своих произведениях, романтизировал его. Если герой К. Рейтера - это прежде всего сатира на немецкое общество конца ХУ11 столетия, то Шельмуфский гейдельбержцев — романтический герой, непонятый обывателями. «Фон Шельмуфский» для романтиков — не лгун, а мечтатель, подобно романтическому герою, придумавший себе ирреальный мир, где есть место подвигам, «галантности» и «свободе духа».
ЛИТЕРАТУРА
Бахтин М. М. 1975: Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике. (Вопросы литературы и эстетики). М.
Arnim L. A. von. 2004: Briefwechsel 1802-1804. Tübingen.
Arnim L. A. von. 1981: Die Erzählungen und Romane. Berlin.
Brentano С. 1983: Gesammelte Schriften. Tübingen.
THE IMPACT OF CH. REUTER'S NOVEL "SCHELMUFFSKY" UPON ROMANTICISM IN GERMAN LITERATURE
S. V. Guseva
Ch. Reuter's Novel "Schelmuffsky" had a great impact on German literature, especially on creative work of Heidelberg romanticists who analyzed the main character of Ch. Reuter's novel from the viewpoint of romantic theory setting Schelmuffsky against Philistinism. The Grimm brothers promoted republication of the modernized novel. Ch. Brentano used some of the features of Reuter's novel in his work, namely, style peculiarities, characters' disposition, etc. A lot of the credit for modernizing and romanticizing the image of Schelmuffsky must go to Von Arnim who opposes his Schelmuffsky to that of Reuter's, thus revealing the romantic nature of his hero against the background of social reality of the early 19th century.
Key words: German literature, Romanticism, picaresque novel.
