CC BY
89
РУССКАЯ ДИСКУРСИЯ: ПОРОЖДЕНИЕ ТЕКСТА
С.К. Севастьянова
Рубцовск
ОСОБЕННОСТИ ТЕКСТОПОСТРОЕНИЯ ДУХОВНО-НАЗИДАТЕЛЬНЫХ СОЧИНЕНИЙ ПАТРИАРХА НИКОНА
Шестой всероссийский патриарх Никон оставил заметный след в истории и культуре России XVII века. Его имя, как правило, связывается с проведением церковных реформ. Между тем, патриарх Никон оставил огромное эпистолярное наследие; ему принадлежат сочинения назидательного характера, многие из которых были изданы еще при его жизни. Деятельность патриарха Никона как книжника и писателя изучена еще недостаточно. Восполнить этот пробел поможет исследование текстов двух вновь открытых сочинений патриарха Никона «Наставления царю» и духовного завещания братии Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря.
Об этих произведениях мне уже приходилось писать; мной изданы их тексты [Севастьянова, 2003: 339-458; Севастьянова, 2004: 226-247]. «Наставление царю» и завещание сохранились в единичных рукописях и были составлены патриархом в подмосковном Воскресенском монастыре, где он пребывал после оставления святительской кафедры: «Наставление царю», предназначавшееся для Алексея Михайловича, датируется временем не позднее 24 декабря 1662 г. и послано государю до лета 1663 г. [Севастьянова, 2003: 395403]; духовное завещание относится к более широкому промежутку времени - после сентября 1660 г. до конца ноября 1666 г. [Севастьянова, 2004: 235-236]. При написании этих произведений патриарх Никон преследовал разные цели, адресовал их разным людям, однако при работе над текстами этих своих сочинений он использовал общий принцип - составительский, являющийся одним из ведущих способов работы русских средневековых книжников над собственными сочинениями. Но применение этого способа, при котором соединяются не только фрагменты чужих произведений, но и целые сочинения, имеющие своих авторов, у патриарха Никона в каждом конкретном случае имеет особенности. Чтобы понять, технику работы патриарха Никона автора и книжника, необходимо обратиться к текстам.
О «Наставлении царю» впервые упомянул протоиерей Лев Лебедев [Лебедев, 1982: 190]. Рукопись из 12 тетрадей без заглавия
хранится в РГАДА, в фонде приказа Тайных дел среди документов о патриархе Никоне [НН: 298а-393 об.]. Сборник содержит тематически сгруппированные выписки из книг Нового Завета и печатной книги Кормчей (М., 1653) и открывается небольшим предисловием, в котором выражается надежда на то, что после прочтения «тетрадей» царь проявит к составителю свое милосердие (НН: л. 298а).
В основе сборника «Наставления царю» лежит книга -«Нравственные правила» Василия Великого, изданная в конце XVI в. в Остроге [ВВ: 40-160 об.].
Правила Василия Великого - это наименования разделов, каждый из которых содержит несколько глав. Названия глав раскрываются выписками из Нового Завета. Количество фрагментов из новозаветных источников и глав в каждом правиле неравномерно: 80 правил состоят из 233 глав. В сборнике патриарха Никона оставлены 24 правила и 73 главы, из-за чего не совпадает нумерация глав в двух произведениях. Никон оставил неизменными те правила и главы, которые в большей степени могут быть обращены к конкретному человеку: Никон обращает внимание адресата на его обязанности чтить Бога и быть верным Ему, соблюдать заповеди, духовное предпочитать; часть выписок посвящена теме важности евангельской проповеди. Патриарх Никон изменил последовательность текста: главы, обозначенные Василием Великим, стали правилами, а наименования правил, принятые у Василия Великого, вообще не использованы; в начало собственных наставлений патриарх поставил главы о судах Божиих и непослушании Божией воле, чем усилил тему покаяния. 9 из 24-х правил Василия Великого в сборнике Никона переписаны дословно; 15 правил кесарийского святителя патриарх Никон подверг различным изменениям.
По содержанию и форме сочинение Никон стало напоминать церковную проповедь, в которой четко выделяются следующие разделы: покаяние с осознанием своего недостоинства (правила № 15); награды от Бога исполняющим истину и наказания бегающим истины (правила № 6-32); защита своего священства - права обратиться с проповедью (правила № 33-70); обязанность слушателя принимать наставления как врачевание души (правила № 71-72). «Наставления царю» с общими правилами о благочестии приобрело индивидуально-личностную направленность, так как требования Никона осознать свое недостоинство, грех, принести покаяние были адресованы конкретному человеку, царю Алексею Михайловичу. Указания Никона об обязанностях лиц духовного чина как бы завуалировано характеризовали роль и назначение самого патриарха
Никона как того, кто призван хранить духовный закон и веру в чистоте и неизменно. Благодаря своей проблематике, «Наставление царю» органично вошло в круг произведений, в которых активно обсуждалась чрезвычайно важная для XVII века тема - о качествах правителя и христианского пастыря, которая явилась отражением остро политического вопроса о соотношении святительской и царской властей.
Патриарх Никон обращается к Алексею Михайловичу прежде всего как к человеку, христианину и акцентирует его внимание на исполнении христианских заповедей. Поучая царя от Священного Писания, патриарх активно применял евангельское учение об ограничении царской власти законом Божиим. Намерения царя господствовать в делах церковных встретили решительный отпор со стороны Никона: он включил дополнительную главу, в которой утверждал: «Яко идеже церковь под мирскую власть снидетъ - несть церковь, но дом человеческий и вертеп разбойником» (НН, л. 391 об.). Посылая выписки из Нового Завета царю, патриарх отстаивал «свой долг и право обличать царя, как и всех делающих неправду» [Лебедев, 1995: 124-125]. В «Наставлении царю» «архипастырское и
человеческое стремление Патриарха Никона выправить душу Алексея Михайловича проявилось с особенной яркостью» [Лебедев, 1982: 190]. Требование христианского смирения и покаяния, адресованное Никоном к царю, выражало главную в духовно-нравственном учении патриарха Никона идею: каждому, в том числе и царю, должно быть свойственно стремление к очищению от грехов; священник, осуществляя духовное руководство, в том числе и государем, помогает преодолеть греховный недуг. Патриарх Никон сформулировал идею симфонии властей, каждая из которых выполняет присущую ей функцию, но духовная власть есть направляющая. Никон хотел, чтобы «тот, кто стоит во главе народа и являет живой пример, был образец смирения, а не гордости, чтобы не навлечь на царство тяжелых посещений Божиих» [Зызыкин, 1995: 50-51].
•к
Духовное завещание патриарха Никона находится рукописном сборнике конца XVII в., содержащем цикл произведений о патриархе [ДЗН: 485 об.-493 об.]. Произведение в композиции имеет четыре части, которые выделяются заголовками: «Молитва»; «Веры
несумненное мое»; словами «Во имя Отца и Сына Святаго Духа» начинается третья часть, в которой автор рассуждает о смерти, грехах и спасении души; четвертая, уставная часть, названа «О еже како подобает имети попечение настоятелю самому, с ним же и всем братии
святаго монастыря его о церковном и всесвятом благочинии и о соборней молитве».
Уставная часть содержит рассуждения автора о поведении монахов в церкви во время службы. Изложение требований подкрепляется текстами Священного Писания, сочинений отцов церкви, основателей монашества; автор прибегает и к назидательным примерам из патериковых повестей; источники, как правило, обозначены.
Третья часть содержит этикетного характера указания на авторство патриарха Никона: «Аз, окаянный и недостойный... Никон, патриарх Московский», место: «.и заключенный во свой
Воскресенский монастырь» и цель составления произведения: «.ради любве и спасения моего же и всех братии моих и еще жив сый, изложих сия написания, яко да и сущии с вами по моем отшествии начнут хранити сия» [ДЗН: 486].
По содержанию и стилистике уставная часть близка древнерусским духовным завещаниям и уставам игуменов-основателей монастырей, традиционные элементы и жанровые особенности которых определила в своей работе немецкая исследовательница Ф. фон Лилиенфельд [Лилиенфельд, 1962: 80-98]. Этот самый древний вид монастырского устава создавался незадолго до смерти или ухода игумена [Лилиенфельд, 1962: 85-86].
В основе уставной части произведения патриарха Никона лежит текст предисловия и первой главы «О еже, како подобает попечение имети Настоятелю и всей братии о церковном благочинии и о соборней молитве» монастырского устава в пространной (минейной) редакции крупного церковного деятеля и публициста кон. XV - начала XVI в. преп. Иосифа Волоцкого [УИВ: 499-513].
Текст Устава преп. Иосифа Волоцкого под пером патриарха Никона подвергся следующим изменениям. В предисловии к духовной грамоте волоцкого игумена имя автора заменено на имя патриарха Никона с необходимыми уточнениями о месте и обстоятельствах написания произведения; усилен завещательный момент: во-первых, введением уточнения об «утомлении» в обороте о «смертной чаше», во-вторых, частым употреблением падежных форм личного местоимения 1 -го лица единственного числа: «Лета убо моя к старости уже приближишася, и смертная ми (нет в УИВ) чаша во утомлении моем (нет в УИВ) уготовляется. Впадох убо во многия и различныя моя (нет в УИВ) болезни, и ничтож ино возвещающу ми, разве смерть и страшный суд Владыки моего Христа Бога» [ДЗН: 486; УИВ: 499].
Уставные части произведений Иосифа Волоцкого и патриарха Никона текстуально близки. Между тем, Никон в своем завещании пытается акцентировать внимание читателей на теме духовного восхождения к Богу, на пользе молитвы и внутреннего созерцания. По сравнению с преп. Иосифом Волоцким он дает более широкие цитаты из книг Священного Писания, вводит дополнительные слова, меняет формы слов, чтобы уточнить и конкретизировать свои рассуждения; соседство однокоренных слов, наличие старославянизмов и сложных словообразовательных конструкций, с одной стороны, придают слову возвышенность и замысловатость, с другой, - утяжеляют слог. Напр.: «Сего ради Пророк убо со страхом вопиет: “Из глубины воззвах к тебе, Господи; Господи, услыши глас мой (нет в УИВ)». Виждь убо, како глаголет, и молится из глубины сердечныя, и с прилежным (нет в УИВ) прилежанием, и з болезнующею душею, и сокрушенною мыслию: такова бо молитва к небеси возводит, якоже бо воды дондеже по равной земли текут, не воздвижутся к высоте» (ДЗН: 490); «Глаголет бо и божественный Златоустый: “Яко не токмо возбранити подобает празднословящих и буих (нет в УИВ), но и от священныя ограды отженути их (нет в УИВ)». Такожде и священная правила повелевают: аще ли же приидет нужда велия и неизбытная (нет в УИВ), что кому проглаголати (вм.: глаголати - УИВ: 512), и тогда подобает с помаанием искуснеишим (нет в УИВ) вон от святаго (нет в УИВ) песнопетия изыти, или по совершении (нет в УИВ) пения возглаголати (вм.: глаголати - УИВ: 512), и прежде всего исполнения (нет в УИВ) и отпущения не исходити из церкви, кроме великия (нет в УИВ) немощи по телеси или (нет в УИВ) нужднаго ради вельми (нет в УИВ) дела монастырьскаго» (ДЗН: 493).
Обращение патриарха Никона к тексту Устава Иосифа Волоцкого не противоречит сложившейся в начале XVII в. в России практике использовать в качестве источников произведения волоколамского игумена [Коротченко, 2000: 396-428]. Минейная редакция Устава была создана во второй период творчества писателя, когда преп. Иосиф стал решительным сторонником великокняжеской власти [Зимин, 1953: 159-177]. По сравнению с краткой редакцией Устава, где упор сделан на принцип «общежития» и связанной с ним нестяжательности [Лурье, 1956: 116-140; Лурье, 1988: 434-436], в минейной редакции, отличавшейся «строгостью» и «внешним формализмом» [Булгаков, 1865: 197-211; Хрущов 1868: 56-63; Жмакин 1881: 83], особое внимание автор уделил разделам, связанным с укреплением монашеской дисциплины. Дисциплина рассматривалась Иосифом Волоцким как средство поддержания авторитета Церкви
перед мирянами: в «Слове о соборной молитве» преп. Иосиф предостерегал от бесед на молитве в тех случаях, если случится на богослужении присутствовал мирской человек. Отклонения от принципа личной нестяжательности и равноправия монахов, усиление темы монашеской дисциплины, появившиеся в минейной редакции, Я.С. Лурье объяснял особой ролью Волоколамского монастыря в XVI в. в системе высшей иерархии русской Церкви и стремлением монастырского руководства увеличить число братии [Лурье, 1956: 135, 137-138]. Возможно, именно эти особенности Устава преп. Иосифа привлекли патриарха Никона. Из многочисленных статей, составивших Устав Иосифо-Волоколамского монастыря, Никона особенно заинтересовали две: об ответственности настоятеля
монастыря перед Богом за каждого монаха (тема звучит в предисловии к Уставу) и поведении монахов в церкви (тема первой главы Устава). Известно, что Воскресенский монастырь осмысливался Никоном как «подмосковная Палестина», как образ - «икона» одновременно и Святой Земли - место жизни и подвига Иисуса Христа, и «Новой земли» «будущего века», Иерусалима Нового. Кроме того, часто на общей молитве с монахами присутствовали и мирские люди, путешественники, иностранцы, которым патриарх охотно показывал монастырь. Поэтому строгая дисциплина среди монахов должна была укреплять и возвышать монахов духовно, объединять насельников монастыря, делать их неуязвимыми перед лицом мирских опасностей и соблазнов.
Однако обращение патриарха Никона к этому сочинению волоколамского игумена можно объяснить не только данью литературно-книжной традиции. Известно, что Никон глубоко почитал память преп. Иосифа и с большим уважением относился к деяниям игумена: среди личных вещей владыки были книги с сочинениями преподобного и иконы с его изображением; анализ изразцов фриза («павлинье око») Волоколамского монастыря с изразцами Воскресенского монастыря, показал, что они выполнены с применением одной изразцовой формы [Леонид, 1876: 81-82; Воронов, Сахарова, 1955: 77, 106, 109; Кондратьева, 1981: 469].
В ходе исследования выяснилось, что патриарху Никону не принадлежит авторство второй части его произведения, несмотря на то, что и в «Молитве», и в статье «Веры несумненное мое» названо имя патриарха Никона: в первой части при повествовании от 1 -го лица («.и твое Божество всепремилостивое да восприимет мя, недостойнаго и смиреннаго Никона патриарха, раба твоего, во злоприключениях же моих вопиющаго к тебе умильно.» - ДЗН: 485
об.), во второй - при обращении к самому Никону, то есть когда повествование переходит в расуждения от 2-го лица («Двех смертей не будет ти, о Никоне, а единыя и никтоже избежати возможет» - ДЗН: 485 об.). Статья под названием «Веры несумненное мое» встречается в древнерусских рукописных сборниках постоянного состава XVII в.; вошла она и в Цветник священноинока Дорофея - книгу, написание которой, по мнению исследователей, относится к началу XVII в. [Вознесенский, 1996: 148-149]. По-видимому, то же можно сказать и «Молитве», представляющей собой типичный текст молитвословия.
Таким образом, используя бытовавшие в рукописной традиции самостоятельные произведения, патриарх Никон создал собственное единое, композиционно завершенное произведение завещательноуставного характера. Произведение Никона содержит формальные признаки духовной грамоты: автор начинает повествование с молитвы, которая как бы предшествует исповеданию веры и заверению автора в истинности его веры. Статья «Веры несумненное мое» выступает своеобразным вариантом исповедания. Исповедание веры было неотъемлемой частью духовных завещаний игуменов в литературе византийской традиции. Возможно, патриарх Никон, как известно, подражавший греческим образцам в богослужебной практике, мог использовать в качестве литературного образца игуменские уставы-завещания византийской литературной традиции. По форме произведение патриарха Никона является завещанием, а по
содержанию - уставом. В тексте содержится жанровое указание: Никон называет свое произведение «завещанием», причем это авторское указание, не заимствованное из текста Иосифа Волоцкого (ДЗН: 487). Эти особенности позволяют определить жанр
произведения Никона как завещание-устав настоятеля монастыря, созданного в византийско-русских литературных традициях этого жанра.
•к
Техника работы патриарха Никона с источниками его
произведений и особенности построения Никоном собственных текстов становятся очевидными при исследовании его произведений в рамках актуального в последнее время в филологической науке интертекстуального подхода, базирующегося на теории межтекстового диалога, восходящей к работам Р. Барта и Ю. Кристевой,
продолженной в исследованиях М.М. Бахтина, и активно
разрабатываемой сегодня теоретиками литературы [Смирнов, 1995; Козицкая, 1999: 177-219; Кораблева, 1999; Степанов, 2001: 3-11; Текст/Интертекст, 2001]. Несмотря на то, что пока нет четкого
теоретического обоснования понятий «интертекстуальность» и «интертекст» (эти термины нередко употребляются кореферентно; ряд исследователей считает, что первое явление шире второго) [Кузьмина, 1998: 27-35], оба произведения Никона можно рассмотреть как интертексты. Составительский принцип, использованный автором в качестве основного при построении текстов, определяет характер межтекстовых связей в них. До того, как «Наставление царю» и завещание-устав приобрели вид законченных и целостных повествований, работа над этими произведениями прошла несколько этапов, каждый из которых квалифицируется мной в терминологии интертекстуальности.
«Наставление царю» представляет собой репрезентативный интертекст в рамках реконструктивной интертекстуальности. Суть реконструктивной интертекстуальности, по мнению И.П. Смирнова, заключается в том, что автор «реагирует на чужой литературный материал творчески» и в процессе работы над своим произведением «регистрирует общность двух (или более) источников в плане выражения, постигая на этой основе их смыслову связность»; созданное таким образом произведение «функционирует как отсылка к отсылке» [Смирнов, 1995: 19-20]. «Творческий» подход Никона к тексту «Нравственных правил» Василия Великого (в категории интертекстуальности это прототекст, непосредственный источник) -бесспорен: патриарх сократил количество правил и изменил
последовательность текста. Вычлененный таким образом фрагмент «Нравственных правил» в рамках интертекстуального подхода квалифицируется как преинтертекст. Дальнейшие действия патриарха сводятся к следующим этапам. Работая с преинтертекстом и корректируя его содержание, автор применяет два вида интертекстуальных операций: включения и вычитания; при помощи первой он расширяет смысловой объем преинтертекста, при помощи второй - сужает. Показательно, что на этом этапе работы с преинтертекстом Никон делает вставки из книг Нового Завета. Установив непосредственный источник прототекста, для вставок и дополнений в свой собственный текст патриарх Никон обращается именно к нему: создается впечатление, что автор как будто намеренно делает зависимость его текста от первоисточника и сводит к минимуму влияние на его произведение текста вторичного источника. Между тем, для царя Алексея Михайловича, начитанного в церковной словесности [Душечкина, 1978: 184-188; Зиборов, Лобачев, 1992: 7072], и для других образованных людей XVII в. зависимость произведения от «Нравственных правил» Василия Великого была
очевидна. Существование особого этапа работы патриарха Никона с преинтертекстом доказывается тем, что в рукописи, посланной царю, часть «Нравственных правил» уже в составе «Наставления царю» (это интекст - текст в тексте, составная часть нового текста, отсылающая к прототексту) [Денисова, 2001: 115-116] и вставки из первоисточника
- книг Нового Завета (пользуясь терминологией И.П. Смирнова, назову их вставками из примарного претекста, соответственно текст «Нравственных правил» Василия Великого будет квалифицироваться как секундарний претекст) сделаны одним почерком, но не патриарха Никона; в таком виде текст существовал как единое и цельное повествование на первом этапе работы с ним. Назову это созданное произведение «Наставление царю»-1 (посттекст 1).
Если для поэта «Серебряного века» Б.Л. Пастернака подобный прием «негации текста-посредника» и «уничтожения медиатора» является особенностью его техники интертекстуальной работы с источниками [Смирнов, 1995: 72-97, 122-123], то для патриарха Никона, яркого представителя русской средневековой культуры, в подобной работе с источниками нет ничего необычного. С текстом «Нравственных правил» патриарх Никон поступает как типичный древнерусский книжник, который осознавал себя «сакральным носителем Божественной истины» [Конявская, 2000: 21], чей голос был неотделим от Божественного откровения [Буланин, 1995: 17]. В иерархии авторитетных церковных писателей IV в. Василий Великий занимал высокую ступень: произведения Василия Великого
составляли ядро традиционной книжности наряду с сочинениями Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Никона Черногорца; его поучения переписывались старцем Артемием [Калугин, 1998: 112, 199], архиепископом Вологодским и Белозерским Симоном [Коновалова, 1979: 116], а Максим Грек, уделявший немало сил переводам творений отцов Церкви, перевел 12 статей из сочинений кесарийского автора [Иванов, 1969: 56-59]; в первой половине XVII в. в связи с повышенным интересом к святоотеческим текстам на московском Печатном дворе были изданы некоторые слова и поучения Василия Великого в составе Потребника (М., 1639. Л. 50-52, 33), Сборника поучений (М., 1643. Л. 29-38), Соборника из 71 слова (М., 1647. Л. 158-167, 167-176 об., 176 об.-187 об., 188-194 об., 217-226 об.), Анфологиона (М., 1660. Л. 395-421), Сборника переводов Епифания Славинецкого (М., 1665. Л. 1-43). Заимствования из произведений Василия Великого служили доказательством истинности и достоверности нового текста, при этом источник заимствования, как правило, не указывался, что объяснялось отсутствием у
древнерусского книжника четкого представления об авторской собственности: в основу одного из своих поучений киевский митрополит Фотий положил дословный перевод с греческого подлинника слова Василия Великого, читаемого во время голода и засухи [Вадковский, 1875: 60]; учение Василия Кесарийского о монашестве и Житие святителя стали главными источниками Жития Сергия Радонежского [Борисов, 1989: 69-79]; к поучениям
кесарийского святителя обращался один из самых талантливых и образованных русских князей домонгольской поры Владимир Всеволодович Мономах [Владимир Мономах: 456-475, 538-542]. «Если, - писал Д.С. Лихачев, - тема уже была знакома автору по более раннему произведению, он создавал свое новое как переделку прежнего, иногда меняя стиль, иногда композицию, иногда идеи произведения, иногда дополняя прежнее произведение, иногда, напротив, его сокращая» [Лихачев, 1987: 273]. В русле этой традиции творил и патриарх Никон.
Третий этап работы с текстом «Наставления царю» выводит это произведение на паратекстуальный уровень межтекстовых связей: перед тем, как отправить Алексею Михайловичу выписки из Нового Завета, своей рукой Никон пишет предисловие к ним и добавляет несколько вставок из послания апостола Иакова, Евангелия от Иоанна и печатной книги Кормчей. Ко внетекстовым элементам интертекста современные теоретики литературы, работающие с литературными текстами, относят, напр., авторские предисловия, эпиграфы, заглавия, послесловия, комментарии [Арнольд, 1999: 415, 429]. В предисловии Никон объясняет цель составления сборника и причину его отправления царю: без этой книги «невозможно всякому християнину спастися» (НН: 298а). Предисловие таким образом способствует более глубокому пониманию содержания выписок и формирует у читателя их восприятие как единого и цельного повествования. Новые вставки из евангельских текстов делают упор на работу автора с первичным источником и вуалируют влияние на авторское произведение текста вторичного источника. Вставки из книги Кормчей - лишнее доказательство тому: источники церковного права и библейского закона в произведении патриарха Никона объединились по принципу смысловой связности. Возникшй в результате такой работы текст назову «Наставления царю»-2 (посттекст 2).
Таким образом, технику работы патриарха Никона над «Наставлением царю» можно охарактеризовать как присоединение к преинтертексту, возникшему из вторичного источника, текстовых фрагментов первичного и других, связанных с ним по смыслу,
источников. Несмотря на то, что созданное патриархом Никоном произведение может быть вписано как минимум в две тематические парадигмы (интертекстуальную и интрасистемную), текстовую и содержательную основу «Наставления царю» составляет лишь одно произведение - «Нравственные правила» Василия Великого.
С точки зрения теории межтекстовых отношений, завещание-устав патриарха Никона представляет собой полипрезентативный интертекст в рамках конструктивной интертекстуальности. Конструктивная интертекстуальность характеризуется тем, что «автор, установив сходство (внешне не сходных) источников в плане содержания, будет стремиться далее к тому, чтобы связать их означающие элементы внутри собственного произведения» [Смирнов, 1995: 20]. При создании завещания-устава патриарх Никон соединяет произведения, не совпадающие по жанру, форме, структуре и бытующие в рукописной традиции автономно. Между тем, сами сочинения представляют собой части более сложных текстовых структур: статья «ВЪры несумненное мое» входит в сборник постоянного состава; уставная часть завещания Никона воспроизводит предисловие и первую главу минейной редакции монастырского устава преп. Иосифа Волоцкого. Построение Никоном нового произведения по типу «склеивания готовых кусков» отчасти напоминает технику коллажа (аппликации), когда посттекст монтируется из фрагментов претекстов. Примечательным является и тот факт, что патриарх Никон не стремится изменять фрагменты претекстов (кроме тех случаев, когда он вставляет собственное имя вместо имени автора): для него важен результат их сложения и содержание нового текста, а не каждого сегмента. Соединение готовых текстовых фрагментов в ходе строительства нового текста выводит произведение патриарха Никона на уровень архитекстуальности, ориентируя его на определенный прецедентный жанр [Олизько, 2002: 21]: Никон создает произведение «смешанной» формы - завещание-устав в византийско-русских традициях жанра.
Таким образом, составительский принцип, положенный в основу создания патриархом Никоном духовно-назидательных произведений, «работает» в каждом конкретном случае по-разному, отвечая авторским целям и задачам. В «Наставлении царю» к переработанному по авторскому замыслу тексту «Нравственных правил» Василия Великого присоединяются выписки из его источника; в завещании-уставе соединяются цельные произведения, имеющие свою рукописную традицию и являющиеся частями более сложных текстовых структур. В первом случае патриарх Никон меняет
содержание претекста; во втором, сохраняя текстуальную аутентичность претекстов, составляет из них произведение особого жанра.
Список сокращений
ВВ - Василий Великий. Книга о постничестве ДЗН - Духовное завещание патиарха Никона НН - РГАДА
УИВ - Устав преподобного Иосифа Волоцкого
Библиографический список
1. Арнольд, И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность: Сб. статей / И.В. Арнольд. - СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1999. - 444 с.
2. Борисов, Н.С. О некоторых литературных источниках «Жития Сергия Радонежского» / Н.С.Бессонов // Вестник МГУ. - Сер. 8. - История. - М., 1989.
- № 5. - С. 69-79.
3. Буланин, Д.М. Древняя Русь / Д.М. Буланин // История русской
переводной художественной литературы: Древняя Русь. XVIII век. Проза / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Отв. ред. Ю.Д. Левин. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. - Т. 1. - С. 17-73.
4. Булгаков, Н.А. Преподобный Иосиф Волоколамский. Церковно-
историческое исследование / Н.А. Булгаков. - СПб., 1865.
5. Вадковский, А. О поучениях Фотия митрополита Киевского и всея Руси / А. Вадковский // Православный собеседник. - Казань, 1875. Сентябрь.
6. Василий Великий. Книга о постничестве. - Острог, 1594. Л. 40-160
об.
7. Поучение Владимира Мономаха (подготовка текста О.В. Творогова,
перевод и комментарии Д.С. Лихачева) // Библиотека литературы древней Руси. - СПб.: Наука, 2000. - Т. 1 века). - С. 456-475, 538-542.
8. Вознесенский, А.В. Старообрядческие издания XVIII - начала XIX века: Введение в изучение / А.В.Вознесенский. - СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1996. - 159 с.
9. Воронов, Н.В., Сахарова, И.Г. О датировке и распространении
некоторых видов московских изразцов / Н.В.Воронов, И.Г.Сахарова //
Материалы и исследования по археологии Москвы. - Т. 3. - М., 1955. - С. 80115.
10. Денисова, Г. Интертекстуальность и семиотика перевода: возможности и способы передачи интекста Г.Денисова // Текст. Интертекст. Культура: Сб. докладов междунар. науч. конф. (М., 4-7 апреля 2001 года) / РАН. Ин-т РЯ им. В.В. Виноградова; Ред.-сост.: В.П. Григорьев, Н.А. Фатеева.
- М.: «Азбуковник», 2001. - С. 112-129.
11. Духовное завещание патриарха Никона // РГБ, Музейное собр. № 9427, л. 485 об.-493 об.
12. Душечкина, Е.В. Царь Алексей Михайлович как писатель: (Постановка проблемы) / Е.В.Душечкина // Культурное наследие Древней Руси. Истоки. Становление. Традиции. - М.: Наука, 1978. - С. 184-188.
13. Жмакин, В.И. Митрополит Даниил и его сочинения / В.И.Жмакин. -М.: Тип. Имп. Акад. наук, 1881. - 632 с.
14. Зиборов, В.К., Лобачев, С.В. Алексей Михайлович / В.К. Зиборов, С.В.Лобачев // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - СПб.: Дмитрий Буланин, 1992. - Вып. 3, ч. 1. - С. 70-72.
15. Зимин, А.А. О политической доктрине Иосифа Волоцкого / А.А.Зимин // ТОДРЛ. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. - Т. 9. - С. 159-177.
16. Зызыкин, М.В. Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи: в 3 ч. / М.В. Зызыкин. Репринт с изд. 1931, 1934, 1938 гг. -М.: Ладомир, 1995. - Ч. 3.
17. Иванов, А.И. Литературное наследие Максима Грека. Характеристика, атрибуция, библиография / А.И.Иванов. - Л.: Наука, 1969. -248 с.
18. Калугин, В.В. Андрей Курбский и Иван Грозный (теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя) / В.В.Калугин. - М.: Языки русской культуры, 1998. - 416 с.
19. Козицкая, Е.А. Цитата, «чужое» слово, интертекст: материалы к библиографии / Е.А.Козицкая // Литературный текст: проблемы и методы исследования / «Свое» и «чужое» слово в художественном тексте: Сб. науч. тр.
- Тверь: Твер. гос. ун-т, 1999. - Вып. 5. - С. 177-218.
20. Кондратьева, Е.В. Новые данные о деятельности керамической мастерской Валдайского Иверского монастыря / Е.В.Кондратьева // Памятники культуры: Новые открытия. 1980. - Л.: Наука, 1981. - С. 465-477.
21. Коновалова, Ж.Ф. О библиотеке архиепископа Вологодского и Белозерского Симона / Ж.Ф.Коновалова // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. 1978. - Л.: Наука, 1979. - С. 113-118.
22. Конявская, Е.Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (XI - середина XV в.) / Е.Л.Конявская. - М.: Языки русской культуры, 2000. -199 с.
23. Кораблева, Н.В. Интертекстуальность литературного произведения (На материале романа А. Битова «Пушкинский дом») / Н.В.Кораблева. Автореферат дисс. ... к.ф.н. - Донецк: Донец. гос. ун-т, 1999. - 189 с.
24. Коротченко, М.А. Влияние сочинений Иосифа Волоцкого на исторические повести о смутном времени / М.А.Коротченко // Герменевтика древнерусской литературы. - М.: ИМЛИ РАН, 2000. - Сб. 10. - С. 396-428.
25. Кузьмина, Н.А. Интертекст и интертекстуальность: к определению
понятий / Н.А.Кузьмина // Текст как объект многоаспектного исследования:
Сб. ст. научно-методического семинара «TEXTUS». - СПб.-Ставрополь, 1998.
- Вып. 3. - Ч. 1. - С. 27-35.
26. Лебедев, Лев, протоиерей. Патриарх Никон / Лев Лебедев // Богословские труды. - М., 1982. - Сб. 23. - С. 154-202.
27. Лебедев, Лев. Москва патриаршая / Лев Лебедев. - М.: Вече, 1995. -307 с.
28. Леонид, архим. Ценинное дело в Воскресенском, Новый Иерусалим именуемом, монастыре // Вестник Общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее. - М., 1876. - С. 80-85.
29. Лилиенфельд, Ф. О литературном жанре некоторых сочинений Нила Сорского / Ф. Лшиенфильд // ТОДРЛ. - М.; Л.: Изд-во Ан СССР, 1962. - Т.
18. - С. 80-98.
30. Лихачев, Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С.Лихачев // Лихачев Д.С. Избранные работы: в 3 т. - Л.: Художественная литература, 1987.
- Т. 1. - 656 с.
31. Лурье, Я.С. Краткая редакция «Устава» Иосифа Волоцкого -памятник идеологии раннего иосифлянства / Я.С.Лурье // ТОДРЛ. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. - Т. 12. - С. 116-140.
32. Лурье, Я.С. Иосиф Волоцкий / Я.С.Лурье // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л.: Наука, 1988. - Вып. 2, ч. 1. - С. 434-436.
33. НН - РГАДА, ф. 27, оп. 1, д. 140, ч. 1, л. 298а-393 об.
34. Олизько, Н.С. Интертекстуальность как системообразующая категория постмодернистского дискурса (на материале произведений Дж. Барта) / Н.С.Олизько. Автореферат дисс. ... к.ф.н. - Челябинск: [б.и.], 2002. -27 с.
35. Севастьянова, С.К. «Наставление царю» патриарха Никона /
С.К.Севастьянова // Севастьянова С.К. Материалы к «Летописи жизни и литературной деятельности патриарха Никона». - СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - С. 339-403 (Исследование), 404-458 (Текст).
36. Севастьянова, С.К. Духовное завещание патриарха Никона /
С.К.Севастьянова // Патриарх Никон и его время: Сб. науч. тр. / Отв. ред. и
сост. Е.М. Юхименко. - М., 2004. Труды ГИМ. - Вып. 139. - С. 226-236
(Исследование), 236-247 (Текст).
37. Смирнов, И.П. Порождение интертекста (элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака) / И.П.Смирнов. - СПб.: Изд-во СПб. гос. ун-та, 1995. - 192 с.
38. Степанов, Ю.С. «Интертекст», «интернет», «интерсубъект» (к основаниям сравнительной концептологии) / Ю.С.Степанов // Известия АН. Сер. литературы и языка. - 2001 (январь-февраль). - Т. 60. - № 1. - С. 3-11.
39. Текст/Интертекст, 2001 - Текст. Интертекст. Культура: Сб. докладов междунар. науч. конф. (М., 4-7 апреля 2001 года) / РАН. Ин-т РЯ им. В.В. Виноградова; Ред.-сост.: В.П. Григорьев, Н.А. Фатеева. - М.: «Азбуковник», 2001. - 608 с.
40. УИВ - Устав преподобного Иосифа Волоцкого // Великие Минеи четьи, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Сентябрь, дни 1-
13. - СПб., 1868. Стлб. 499-513 (9 сентября).
41. Хрущов, И. Исследование о сочинениях Иосифа Санина / И.Хрущов.
- СПб., 1868 (РИБ. Т. 5). - 266 с.
