CC BY
59
УДК 347.231.14
Южанин Николай Вячеславович Yuzhanin Nikolay V.
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права и процесса Академия ФСИН России (390036, Рязань, ул. Сенная, 1)
сап^а!е of sciences (law), associate professor, associate professor of the department of civil law and procedure
Academy of the Federal penitentiary service of Russia (1 Sennaya st., Ryazan, 390036) E-mail: yuzhanin15@mail.ru
Особенности реализации односторонних правозащитных мер, радикально воздействующих на структуру договорного правоотношения
Features of implementation of the unilateral human rights measures which are considerably influencing structure of contractual legal relationship
В статье анализируется гражданско-правовое регулирование самозащиты гражданских прав в договорных правоотношениях. Предлагается дихотомическое деление всех односторонних мер защиты в договорных правоотношениях на 1) оперативно-обеспечительные меры, которые направлены на обеспечение стабильности правоотношения, и 2) оперативно-преобразовательные меры, которые направлены на радикальное преобразование структуры правоотношения. В статье анализируется правовое регулирование и особенности правоприменения наиболее типичных мер оперативно-преобразовательного характера, особенности их систематики и различия. Отмечается чрезмерная жесткость некоторых правозащитных мер радикально преобразующего характера в современном праве, например предоставление возможности реализации одностороннего правозащитного требования о досрочном возврате всей оставшейся суммы займа вместе с причитающимися процентами. Отмечается отсутствие единства законодательного подхода в предоставлении должнику правомочий на применение различных по степени радикальности воздействия на договорное правоотношение мер односторонней защиты прав.
Ключевые слова: защита гражданских прав, самозащита, меры оперативного воздействия, обеспечение исполнения обязательств, односторонняя сделка, юридический поступок, одностороннее изменение обязательства, односторонний отказ от договора.
The article analyzes civil-law regulation of self-defense of civil rights in contractual relations. Proposed dichotomy of all unilateral measures of protection in contractual relationships operational-security measures aimed at ensuring the stability of the legal and operational reform measures that aimed at the radical transformation of the structure of relationship. The article analyzes legal regulation and especially enforcement of the most common measures of operational and transformative in nature, especially their taxonomy and differences. Notes about the excessive rigidity of certain human rights measures radically transformative character in modern law, for example giving the possibility of the realization of unilateral remedial requirement for early repayment of the entire remaining amount of the loan together with the interest due. There is a lack of uniformity of legislative approach to the provision of the debtor's authority to use a different extent of influence on the contractual relationship of unilateral measures of protection of rights.
Keywords: protection of civil rights, self-defense measure operational impact, ensuring the fulfillment of obligations, one-way deal, the legal act, a unilateral change commitments, unilateral cancellation of the agreement.
Самозащита прав предполагает специфический отраслевой механизм ее реализации. Специфика реализации самозащиты в отрасли гражданского права связана с наличием дого-
ворных правоотношений, характеризующихся динамизмом, и внедоговорных правоотношений, имеющих статичный характер. Самозащита как неюрисдикционная форма защиты
реализуется конкретными мерами противодействия нарушениям субъективных прав. Меры одностороннего пресечения нарушений, а в некоторых случаях и восстановления прав в договорных правоотношениях часто относят к самостоятельному понятию мер оперативного воздействия как мер юридических, которые противопоставляются самозащите как мерам фактическим. Так, М.С. Карпов отмечает, что «к понятию мер оперативного воздействия традиционно относятся способы защиты гражданских прав в договорных правоотношениях, которые предусмотрены законом и соглашением сторон и направлены на одностороннее изменение условий договора или отказ от его исполнения в связи с допущенным со стороны контрагента нарушением обязанностей» [1, с. 4]. Думается, меры оперативного воздействия не имеют ныне самостоятельного институционального значения и их следует относить к широкому понятию формы самозащиты гражданских прав, которая должна получить более развернутое правовое регулирование в отрасли частного права. (Современная судебная практика относит любые односторонние защитительные действия в рамках договорного правоотношения к самозащите гражданских прав (ст. 14 ГК РФ). См., например: определение ВАС РФ от 25 марта 2014 г. № ВАС-3142/14 «Суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что досрочное расторжение договора в одностороннем порядке само по себе не является гражданско-правовым нарушением, а является способом защиты права, допускаемым законом, выбор участником гражданского оборота такого способа самозащиты не может быть обусловлен дополнительным обременением в виде уплаты денежной суммы»; постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 2 июня 2015 г. № Ф06-23363/15 по делу № А55-15385/2014 «Досрочное расторжение договора в одностороннем порядке (односторонний отказ от исполнения договора — ст. 310, п. 3 ст. 450 ГК РФ) само по себе не является гражданско-правовым нарушением, а является способом самозащиты права, допускаемой законом (ст. 14 ГК РФ), и выбор участником гражданского оборота такого способа самозащиты не может быть обусловлен дополнительным обременением в виде уплаты денежной суммы, поскольку законом в такой форме способ самозащиты не предусмотрен (ст. 12 ГК РФ)».) Меры оперативного воздействия выделяют в самостоятельный правовой институт по признаку юридическому. Думается, специфика односторонних правозащитных
мер в договорном правоотношении связана с характером правоотношения, в котором они реализуются, то есть договорными обязательствами, которые динамичны по своей природе, поэтому любое защитительное воздействие на контрагента происходит посредством каких-то изменений в изначально сформированной идеальной модели правоотношения. Тем не менее, подобной специфики недостаточно, чтобы явление мер оперативного воздействия рассматривать вне общих правил о самозащите, которые должны быть применимы к самостоятельно и односторонне реализуемым правозащитным действиям в различных гражданских правоотношениях (ст. 14 ГК РФ). Хотя современная редакция указанной статьи требует более широкого содержания и подробного раскрытия понятия самозащиты.
Неюрисдикционная форма защиты прав — самозащита реализуется конкретными односторонними действиями субъектов гражданских правоотношений (меры самозащиты), их также можно именовать односторонними правозащитными мерами. Подобное понятие объединяет меры односторонней самостоятельной защиты прав в различных гражданских правоотношениях. Односторонние правозащитные меры в договорных правоотношениях можно классифицировать по разным основаниям, но наиболее приемлемая их дихотомическая классификация должна строиться на критерии их воздействия на структуру и динамику договорного правоотношения. Большинство односторонних оперативных мер защиты в договорном правоотношении радикально воздействуют на его структуру, то есть либо существенно его изменяют, либо вообще правоотношение прекращается. Однако такое радикальное воздействие на структуру гражданского правоотношения происходит не всегда. Некоторые первичные односторонние правозащитные меры не порождают таких радикальных последствий, а всего лишь обеспечивают дальнейшую исполнимость обязательства (к таким мерам относятся первичные требования кредитора об устранении различных нарушений, например требование о доукомплектовании товара, а также более гарантирующие обеспечительные меры, например, удержание вещи должника). Поэтому следует выделить две группы односторонних правозащитных мер в договорных обязательствах, которые 1) радикально его преобразуют или вообще прекращают, и те, которые 2) временно и несущественно (нерадикально) изменяют его структуру и направлены на обеспечение его
статичности (исполнимости). Например, к этой группе следует отнести удержание вещи должника, приостановление исполнения встречного обязательства. Последние меры можно отнести к способам обеспечения обязательств, но реализующимися односторонним порядком. Таким образом, к понятию формы самозащиты следует относить в том числе и меры стимулирующего, то есть обеспечительного, характера. Однако в данной статье пойдет речь преимущественно о первой группе мер, радикально воздействующих на структуру договорного правоотношения, предлагается их некоторое доктринальное толкование. В отдельную и рассматриваемую классификационную группу следует относить все односторонние правозащитные меры, реализуемые в различных договорных правоотношениях, которые направлены на такое обеспечение оперативной позиции кредитора, когда единственным выходом для него из негативного сценария развития правоотношения является существенная корректировка или полное прекращение действующей правовой связи сторон. Это означает, что идеальная первоначальная модель договорного правоотношения не может далее реализоваться вследствие серьезного основания — нарушения, которое уже не предполагает исправление ситуации, а дальнейшее хозяйственное взаимодействие между сторонами невозможно вообще либо в существенно неизмененном виде. Группа таких мер естественным образом противопоставляется в дихотомической классификации группе односторонних правозащитно-обеспечительных мер, которые не порождают подобных радикальных последствий для договорного правоотношения, а влекут лишь его временное и нерадикальное изменение. При исправлении нарушений контрагентом идеальная модель договорного правоотношения продолжает свою реализацию. Происходят лишь временные изменения в структуре субъективного права, которое находилось в состоянии напряжения посредством реализации правомочия защиты обеспечительного, то есть стимулирующего характера.
Итак, односторонние правозащитные меры могут реализовываться посредством такого воздействия на структуру договорного правоотношения, что возникают последствия в виде существенного (радикального) изменения его организационно-преобразовательной структуры или вообще его прекращения. Подобные последствия для структуры правоотношения связаны с применением мер, оперативный механизм которых направлен как на односторонний
отказ от исполнения обязательства в части или полностью, так и на одностороннее существенное изменение его условий (в ГК РФ в особенных положениях договорного права используется термин «односторонний отказ от исполнения договора», «изменение договора»). Некоторые правозащитные меры, например исполнение обязательства за счет должника, после сообщения последнему о такой замене исполнения также по сути влекут отказ от исполнения обязательства в части такой односторонней замены исполнения. Механизм гражданско-правового регулирования довольно многообразен в подобных односторонних правозащитных возможностях, поэтому требуется подвергнуть их некоторому детальному анализу.
Следует учесть, что правовым основанием применения вообще всех односторонних правозащитных мер в договорном правоотношении является юридический факт нарушения обязательства (предвидимого нарушения), который сам по себе уже порождает первичное по отношению к действиям защищающегося изменение его некой идеальной структуры. Радикальный характер последствий для структуры договорного правоотношения при применении односторонних правозащитных мер кредитором связан с дальнейшим отсутствием воли у защищающегося сохранять динамичную правовую связь с контрагентом (договорное обязательство) вообще или в прежнем виде. Происходит это по причине совершения юридического факта — основания, как правило, существенного нарушения обязательства со стороны контрагента, которое не оставляет иных возможностей для исправления ситуации. Например, А.Г. Карапетов в своем исследовании развивает генеральную мысль, что одностороннее расторжение договора должно быть допустимо в законодательстве только по факту существенного нарушения, в то время как в отечественном ГК эта линия, по его мнению, выражена непоследовательно, конкретизация существенности нарушения в особенных положениях Кодекса зачастую противоречива. Также автор настойчиво развивает идею о необходимости повсеместного внедрения института «Nachfrist», закрепляемого в ГГУ, который, по его мнению, также непоследовательно выражен в нашем законодательстве, лишь в отдельных обязательствах закрепляется обязательность предоставления в той или иной форме времени для устранения недостатков в исполнении обязательства, а в некоторых случаях такой обязательности нет. То есть автором предлагается включить в законодательство обязательный
льготный срок для возможного исправления дефекта в исполнении договорного обязательства до реализации одностороннего расторжения договора. Подобное действие является самостоятельной односторонней обеспечительной мерой, безусловно, расширяет односторонний правозащитный спектр действий кредитора в договорном правоотношении. Однако возникает вопрос, есть ли смысл в закреплении в законе безусловной и императивной необходимости применения такой, по сути, односторонней обеспечительной меры абсолютно во всех обязательствах? Думается, в этом должен быть гибкий подход законодателя, который как раз и прослеживается в современном ГК РФ. Подобную обеспечительную роль выполняет и другая односторонняя правозащитная мера — приостановление исполнения встречного обязательства. Поэтому одностороннее расторжение договора вполне может сочетаться и с этой односторонней правозащитной обеспечительной мерой, а не только с институтом «Nachfrist». Автор, рассматривая комплексно все ситуации расторжения договора в гражданском праве, четко не определился с тем, следует ли относить одностороннее расторжение договора к самозащите права или к отдельному понятию мер оперативного воздействия, посчитав, что в этом нет практической целесообразности, а согласно с современными взглядами на эту проблему одностороннее расторжение договора может рассматриваться в качестве любого из перечисленных понятий, но при этом он уточнил, что одностороннее расторжение относится к юридическим действиям и является односторонней сделкой. [2, с. 87]. Существенность нарушения, как правило, неисполнение обязательства, для конкретного договорного обязательства определяется либо индивидуализировано в законе, который конкретизирует существенные основания для возможной односторонней корректировки его структуры, либо конкретизируется в соглашении сторон. Особое место среди оснований применения радикально преобразующих мер занимает угроза нарушения (предвидимое нарушение договора), которое лишь в некоторых обязательствах согласно с современным законом также может влечь радикальное изменение его структуры, чаще всего происходит лишь обеспечительное воздействие в форме приостановления исполнения обязательства.
Коснемся вопроса правового регулирования наиболее типичных гражданско-правовых мер, которые влекут радикальное изменение структуры правоотношения. В ГК РФ чаще всего упо-
минается об одностороннем отказе от договора полностью или частично, который рассматривается как его расторжение или существенное изменение соответственно (п. 3 ст. 450 ГК РФ). Однако в этой же статье в общих положениях о договоре не упоминается о праве стороны на применение такой правозащитной меры, как одностороннее изменение договора, хотя как альтернативная в договорных обязательствах она также используется и законом не отождествляется с отказом от исполнения обязательства в части (ст. 450 ГК РФ озаглавлена как «Основания изменения и расторжения договора». В пункте 3 этой статьи упоминается лишь об одностороннем отказе от исполнения договора полностью или частично. При этом реализация таких действий будет считаться расторжением или изменением договора, что следует как из самого п. 3 ст. 450, так и из названия статьи, которое касается оснований изменения и расторжения договора). Это следует, например, из логики п. 1 ст. 523 ГК РФ, где закрепляется право кредитора на односторонний отказ от исполнения договора поставки (полностью или частично) или одностороннее его изменение. Обе эти меры допускаются в случае существенного нарушения договора одной из сторон как альтернативные, следовательно они не идентичны. Можно заметить, что односторонний отказ от договора в части является его изменением согласно пункту 3 статьи 450 ГК РФ. Логично возникает вопрос, является ли одностороннее изменение договора согласно логике пункта 1 статьи 523 ГК РФ самостоятельной односторонней правозащитной мерой или это вариант одностороннего отказа от его исполнения в части? Думается, мера одностороннего правозащитного изменения договора является более широкой в своей возможной реализации по отношению к одностороннему отказу от исполнения договора в части. Поскольку односторонний отказ от исполнения договора в части предполагает изменение договорного обязательства посредством отказа в исполнении (лишь в части нарушенного исполнения), а одностороннее правозащитное изменение договора может касаться и других его структурных организационно-преобразовательных элементов. Следуя логике такого широкого предоставленного правомочия защищающемуся, кредитор может односторонним порядком изменить любой элемент существующего обязательства.
Коснемся и некоторых других, предусмотренных ГК РФ, возможностей применения радикально преобразующих мер. Так, субъект
отраспЕВЫЕ проблемы юридической науки и практики
договорного правоотношения может односторонне изменить обязательство, в том числе посредством выдвижения особого правозащитного требования о досрочном исполнении обязательства. Такую меру, допустимую к применению, например, согласно с пунктом 2 статьи 351 ГК РФ, следует рассматривать как самостоятельную и достаточно узко реализуемую, но являющуюся разновидностью более широкого одностороннего правозащитного изменения договора. То есть, защитительное последствие применения такой меры будет являться также существенным (радикальным) воздействием на структуру правоотношения. Подобную меру можно квалифицировать как односторонний отказ от исполнения обязательства в части срока его исполнения. Изменение срока исполнения обязательства тоже вызывает радикальное последствие для структуры правоотношения, причем в некоторых случаях предполагает последующее (но не в результате непосредственной реализации такой меры) практически неизбежное прекращение договорной связи сторон. Например, требование о досрочном исполнении договора займа после предъявления иных требований, например о возмещении неустойки, влечет его прекращение. Формально подобное правозащитное действие не предполагает прекращение правоотношения, но логика реализации такой правозащитной меры подсказывает, что досрочный возврат всей денежной суммы займа с процентами и неустойкой не предполагает дальнейшего длящегося правоотношения между сторонами, если сравнивать такое требование с другими правозащитными требованиями досрочного исполнения, например, с досрочным прекращением договора аренды в отношении преждевременного взыскания арендной платы. Правозащитное требование досрочного внесения арендной платы (п. 5 ст. 614 ГК РФ) не тождественно хотя и схожему требованию досрочного возврата займа. После исполнения такого требования правоотношение между арендатором и арендодателем продолжается. Требование арендодателя было бы тождественно приведенному примеру из договора займа, если арендодатель имел бы возможность односторонне потребовать досрочно возвратить арендованное имущество с уплатой процентов за весь предполагаемый срок договора аренды. Предоставление возможности реализации одностороннего правозащитного требования о досрочном возврате всей оставшейся суммы займа вместе с причитающимися процентами (п. 2 ст. 811 ГК РФ) является примером
допустимости выдвижения довольного жесткого правозащитного требования кредитора и явного нарушения принципа равенства участников правоотношения, поскольку применяется такая радикальная мера по факту нарушения заемщиком всего лишь одной очереди платежа (части платежа), а влечет чрезмерно невыгодные последствия в виде взыскания процентов по требованию займодавца до дня, когда сумма займа в соответствии с договором должна быть возвращена. Судебное толкование пункта 2 статьи 811 ГК РФ предполагает, что кредитор имеет право потребовать уплатить проценты за весь предполагаемый срок заемного обязательства, то есть досрочного возврата всей оставшейся суммы займа вместе с причитающимися процентами за весь срок, на который выдавался заем (в п. 16 постановления Пленума ВС РФ № 13, Пленума ВАС РФ № 14 от 8 октября 1998 г. (ред. от 04.12.2000) «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами» указывается, что в случаях, когда на основании п. 2 ст. 811, ст. 813, п. 2 ст. 814 Кодекса займодавец вправе потребовать досрочного возврата суммы займа или его части вместе с причитающимися процентами, проценты в установленном договором размере (ст. 809 Кодекса) могут быть взысканы по требованию займодавца до дня, когда сумма займа в соответствии с договором должна быть возвращена). Такая мера является явно чрезмерно жесткой и нарушает баланс юридического равенства сторон, поскольку она явно неадекватна характеру нарушения, может чрезмерно обогатить кредитора.
Можно заметить, что в нормах обязательственного права ГК РФ чаще всего предоставляется возможность реализации так называемого правозащитного частичного отказа от неисполненного (ненадлежащим порядком исполненного) обязательства, реализуемого кредитором (в современной теории гражданского права часто подчеркивается, что следует различать отказ от договора — сделки, влекущий ее прекращение и отказ от обязательства, который не предполагает прекращение договора — сделки, то есть всего обязательственного правоотношения. Думается, из подобных дефиниций в законе не следует делать некого догматического вывода. Когда в ГК РФ речь идет об отказе от договора, то предполагается, что происходит и отказ от всего обязательства, которое он порождает. Поэтому отделять понятие основания обязательства — юридический факт от его прямого
последствия — правоотношения не является универсальным логичным подходом. Если сторона защитительно отказывается от договора, то происходит прекращение обязательства из этого договора «целиком». Вполне понятно, что закон в этом случае предоставляет кредитору возможность нивелировать существующее правоотношение. Частичный отказ от исполнения договора синонимичен понятию отказа от исполнения обязательства, то есть в части какого-то элемента сложного обязательственного правоотношения. Например, согласно п. 2 ст. 542 ГК РФ по договору энергоснабжения абонент вправе отказаться от оплаты энергии, которая поставлялась энергоснабжающей организацией с нарушением требований, предъявляемых к качеству. Такое действие следует рассматривать отказом от исполнения обязательства в части продажи некачественной энергии, оно же является и отказом «от договора в части». Закон в указанном случае конкретизирует отказное действие, которое может совершить кредитор. В некоторых правилах ГК РФ такой конкретики не имеется, например, в п. 1 ст. 523 лишь упоминается о возможности любого контрагента частично отказаться от исполнения договора поставки в случае совершения контрагентом указанных нарушений) [3]. Применение подобной меры влечет его одностороннее частичное изменение, поскольку «отпадает» один из элементов прежней структуры правоотношения. В целом обязательство не прекращается, продолжает существовать. В некоторых ситуациях, как правило, существенного нарушения обязательства, закон допускает и отказ от договора, то есть полностью от всего сложного договорного обязательства, а не его части, что влечет его прекращение, следовательно, прекращается и сложное обязательство сторон. Эта мера влечет самое радикальное последствие для договорного правоотношения, поскольку оно прекращается. Формулировка в законе возможности применения такой меры часто звучит как право на «односторонний отказ от договора» или «односторонний отказ от исполнения договора». Если сторона отказывается от исполнения договора (сделки), то естественно, что происходит отказ и от правоотношения, им порожденного, то есть целиком от договорного обязательства, от правовой связи с этим контрагентом.
Как можно видеть, в гражданском праве создан довольно разветвленный механизм возможностей для совершения различных односторонних правозащитных действий, влекущих радикальные последствия для договорного
правоотношения. В некоторых случаях даже допускается такая формулировка правозащитного действия, как право на одностороннее расторжение договора (п. 2, 3 ст. 587). Иногда ГК РФ предельно конкретизирует право на односторонний отказ от исполнения договора в части, например, пункт 1 статьи 612 ГК РФ позволяет арендатору право непосредственно удержать сумму понесенных им расходов на устранение недостатков из арендной платы. Подобный правозащитный зачет является конкретизированной формой одностороннего изменения договора в части платы по обязательству. Таким образом, разнообразие в регулировании односторонних правозащитных мер является диспозитивной особенностью частного права, использующего широкий спектр общерегулятивных возможностей, в том числе в вопросе защиты гражданских прав. Как можно видеть, в ГК РФ не реализуется стройная градация правозащитных мер по степени радикальности их воздействия на обязательство в зависимости от основания: степени «серьезности» нарушения или угрожаемого к совершению (предвидимого нарушения). В ГК РФ не прослеживается какой-то идеальной логики между неисполнением и ненадлежащим исполнением обязательства как основаниями применения различных односторонних правозащитных мер для всех договорных обязательств. Думается, в этом нет проявления какого-то серьезного недостатка, поскольку закон дифференцированно подходит к каждому договорному случаю, то есть «красоты» систематики здесь явно не получится.
Однако можно заметить, что в регулировании большинства договорных обязательств, как правило, используется своего рода ступенчатый механизм применения правозащитных мер к нарушителю. Сначала закон как бы предоставляет возможности для сохранения правовой связи сторон и «нейтрализации» правонарушения. Первичные меры чаще всего не влекут радикальных последствий для данного договорного обязательства и являются обеспечительными, поскольку направлены на стимулирование надлежащего исполнения. Например, такая радикальная мера, как отказ от исполнения договора допустима в ныне действующем гражданском праве, как правило, не сразу, а в результате не состоявшейся реализации различных первичных односторонних требований стороны об устранении выявленных ею нарушений обязательства, то есть ненадлежащего его исполнения (как уже было замечено, предоставление отдельного срока для исправления наруше-
ния является уже существующим в немецком праве обязательным действием кредитора «Nachfrist»). В представленном аспекте можно привести в пример статью 480 ГК РФ, устанавливающую последствия передачи некомплектного товара. Пункт 1 этой статьи предоставляет покупателю право на первоначальный выбор действий. Он может, во-первых, потребовать соразмерного уменьшения покупной цены, что будет являться односторонним, но еще не радикальным изменением обязательства в его части, подобной мерой покупатель лишь обеспечит свой минимальный хозяйственный интерес и компенсацию, поскольку нарушитель уже сам изменил идеальную модель обязательства фактом некомплектной поставки. Как правило, такой вариант допустим, если кредитор сам способен устранить последствия фактической некомплектности товара, то есть своими силами. Во-вторых, кредитор-покупатель может реализовать правомочие на защиту альтернативно посредством одностороннего выдвижения требования о доукомплектовании товара в разумный срок. Представленное альтернативное первичное защитительное правомочие также не несет существенных негативных последствий для должника, поскольку ему предлагается лишь исправить свое нарушение, причем, невзирая на утечку времени, которое не критично, но все-таки теряет кредитор, речь идет о разумных сроках исправления недостатков. Подобные первичные односторонние правозащитные возможности в законе предоставляются и в рамках других договорных обязательств. Они воплощают в себе реализацию начала юридического равенства сторон, позволяя стороне, допустившей нарушение, его самостоятельно и оперативно исправить, не неся пока возможно более серьезных последствий. Такие первичные требования кредитора могут стимулировать должника к дальнейшему исполнению обязательства, ведь в результате применения подобных мер кредитор всего лишь минимально компенсирует свои потери. Такие меры по своей природе обеспечительные. Далее закон допускает применить вторичные и более радикальные для структуры правоотношения односторонние правозащитные возможности, возникают и отрицательные последствия в виде гражданско-правовой ответственности. Например, при неисполнении требования о досрочном доукомплектовании товара в разумный срок покупатель вправе по своему выбору потребовать замены некомплектного товара на комплектный либо отказаться от исполнения договора купли-
продажи и потребовать возврата уплаченной денежной суммы. Как можно видеть, закон позволяет усилить оперативную позицию кредитора односторонним порядком, предоставив возможность выдвигать более серьезные требования должнику лишь после того, как его первичное правозащитное требование им так и не исполняется. У кредитора опять-таки есть выбор после первично неисполненных должником требований — либо прекратить правовую связь односторонним отказом от исполнения договора, либо реализовать альтернативную меру — потребовать произвести замену товара, в том случае если возможность дальнейшего реального делового взаимоотношения с контрагентом существует и есть возможность получить замену такого нарушения в виде ненадлежащего исполнения. Самым радикальным для правоотношения из реализуемых кредитором односторонних требований является возможность односторонним порядком отказаться от договора. Так, закон позволяет по факту нарушения в виде продажи некомплектного товара применить меру, радикально преобразующую правоотношение, но опять-таки последовательно, то есть не сразу, а после предоставления стороне первичного стимула к исправлению ситуации в виде первичных правозащитно-стимулирующих (обеспечительных) требований. Хотя можно и критично рассматривать подобные первичные и последующие возможности в различных договорных обязательствах, например, насколько они адекватны, соответствуют ли серьезности нарушения, тем не менее в отечественном законе все же прослеживается некая логика в возможности реализации односторонних правозащитных мер, хотя и сложно построить их некую идеальную систему. В большинстве случаев возможность применения мер одностороннего радикального воздействия на договорное правоотношение допускается в последовательном порядке, реже используется альтернатива, поскольку прекращение правовой связи сторон, как правило, логично со стороны кредитора, когда он «отчаивается» получить реальное исполнение, или по какой-то причине такое исполнение становится уже не актуальным в измененных нарушением условиях.
Итак, закон в различных договорных обязательствах предоставляет неидентичные комбинации альтернативных правозащитных возможностей и не всегда меры, связанные с полным или частичным отказом от обязательства или в виде существенного изменения его структуры, применяются после каких-либо первичных сти-
мулирующих мер. Думается, в этом смысле возможно скорректировать нормы обязательственного права в ГК, если в результате дальнейшей практики применения подобных мер все же выяснится серьезное нарушение принципа равенства участников правоотношения. Гражданский кодекс России еще достаточно «молодой» нормативный акт, должно пройти существенное время, чтобы такая тенденция была выявлена. Нельзя исключать в правовом регулировании альтернативный подход в применении различных односторонних правозащитных мер в случае совершения того же самого нарушения должником, поскольку реализация такой серьезной меры, как отказ от договора и его расторжение не всегда выгодна и необходима самому кредитору. У него может быть потребность и желание получить реальное исполнение обязательства, а не только компенсацию убытков после прекращения договорной связи, следовательно, право должно предоставлять альтернативный выбор одностороннего правозащитного воздействия на контрагента. В этом аспекте лаконичное сочленение в законе возможности применения односторонних правозащитно-обеспечительных мер, направленных на сохранение правовой связи сторон и мер, радикально воздействующих на эту правовую связь, является логичным для современного обязательственного права, поскольку существует базовый принцип реального исполнения обязательства. Потребность в реализации принципа реального исполнения обязательства может существовать главным образом у самого кредитора. Таким образом, представленный краткий анализ регули-
рования в гражданском праве возможностей самозащиты прав в договорных правоотношениях позволяет несколько системно рассмотреть довольно сложную структуру односторонних правозащитных возможностей в договорном обязательственном праве. Думается, правовое регулирование самозащиты гражданских прав должно получить более развернутое раскрытие в нормах ГК РФ. В то же время подобная корректировка должна коснуться не только общих положений о самозащите, но и некоторых изменений детального регулирования правозащитных мер в обязательствах, где в некоторых случаях такие возможности чрезвычайно жесткие по отношению к несущественным нарушениям обязательств.
Примечания
1. Карпов М.С. Гражданско-правовые меры оперативного воздействия. М., 2004.
2. Карапетов А. Г Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М., 2007.
3. Кораев К.Б. Односторонний отказ от обязательства и договора: проблемы теории и практики // Юрист 2012. №. 20.
Notes
1. Karpov M.S. Civil measures operational impact. Moscow, 2004.
2. Karapetov A.G. Cancellation of the broken contract in the Russian and foreign law. Moscow, 2007.
3. Koraev K.B. Unilateral refusal of the obligations and contracts: problems of theory and practice // Lawyer. 2012. № 20.
