CC BY
35
Кстати, дореволюционная Россия была одним из первых государств, внедривших ювенальные суды. Сейчас на ювенальных судах настаивает Комитет ООН по правам ребенка. Однако, по словам заместителя Генерального прокурора России Сергея Фридинского, к возрождению в нашей стране ювенальных судов нас подталкивают не столько международные обязательства, сколько реальное положение дел в этой области. Как сказал Сергей Фридинский, за три последних года, т.е. уже после внесения законопроекта о ювенальных судах, преступность среди несовершеннолетних выросла на 10%. Чем больше мы пытаемся расшатать инертность субъектов профилактики безнадзорности, тем положение дел становится хуже6.
Законопроект, предлагающий создать в России ювенальные суды, который внесла группа депутатов еще в самом начале работы Государственной думы третьего созыва, в декабре 2000 г., до сих пор так и не увидел света. Через год после внесения он прошел первое чтение. Еще через два года, в январе 2004 г., был рекомендован профильным комитетом к принятию во втором чтении. И вновь двухлетний антракт.
Между тем необходимость реформирования российской судебной системы в отношении несовершеннолетних была вызвана наметившейся в последние годы тенденцией к росту и «омоложению» подростковой преступности. Она в последние десятилетия росла почти в шесть раз быстрее, чем число детей этого возраста. И почти 80% правонарушений, совершенных подростками, составляли тяжкие и особо тяжкие преступления. На заседании круглого стола, организованного думским Комитетом по делам женщин, семьи и детей, отмечалось, что из-за большой загруженности судов дела в отношении несовершеннолетних не рассматривались по несколько лет. В это время подростки набирались криминального опыта в следственных изоляторах. Авторы законопроекта возможность изменить такое положение видели в создании специализированных судов по делам несовершеннолетних - ювенальных судов7.
Таким образом, в ходе проводимой в настоящее время реформы судебной системы чрезвычайно важно решить вопросы специализации судебной деятельности, приближения суда к населению и облегчения доступа граждан к правосудию, соблюдения прав и законных интересов лиц в сфере отправления правосудия.
1 См.: Федеральный закон «О внесении изменений в статью 4 Федерального закона «О мировых судьях в Российской Федерации» от 11 марта 2006 г. № Зб-ФЗ // Российская газета. 2006. 15 марта.
2 Закон СССР от 2 ноября 1989 года «О порядке обжалования в суд неправомерных действий органов государственного управления и должностных лиц, ущемляющих права граждан» № 719-1 // Ведомости СНД и ВС СССР. 1989. № 22. Ст. 416.
3 Закон Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. № 4866-1 «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» (в редакции от 14 декабря 1995 г.) // Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 19. Ст. 685.
4 См.: Спецсуд для чиновника // Российская газета. 2006. 11 марта.
5 См.: Минюст уполномочен предложить // Российская газета. 17 марта.
6 См.: Ювенальное море // Российская газета. 2006. 21 марта.
7 См. там же.
А.А. Клишас*
Особенности разрешения конституционно-правовых коллизий в рамках «европейской» и «американской» систем конституционного контроля
Целевой характер деятельности институтов конституционного контроля и конституционного правосудия во многом определяет специфику статуса и юрисдикции судебного или квазисудебного (административно-политического) органа, его осуществляющего. Исходя из этого, представляется необходимым выделить ряд общих черт, присущих правовому положению и полномочиям органов конституционного контроля в зарубежных странах, с тем чтобы на основе имеющихся общих тенденций и закономерностей показать характерные особенности и некоторые специфические черты организации системы конституционной юстиции в государствах, относящихся к разным правовым традициям. В
* Кандидат юридических наук.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (32) 2006
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (32) 2006
частности, Франции (где своеобразие конституционного контроля определяется его двойственной природой, институциональными проявлениями которой можно рассматривать деятельность двух специализированных органов - Конституционного совета, осуществляющего контроль за конституционностью актов, принимаемых парламентом, и Государственного совета, контролирующего нормотворческую деятельность исполнительной власти; отмеченный «дуализм» определенным образом как бы выводит французскую систему конституционного контроля за рамки известных моделей специализированной юстиции) и Соединенных Штатов, а также в ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки.
Статус и компетенция органов конституционного контроля подвижныы и имеют тенденцию (несмотря на модель, традиционно или на протяжении длительного периода действующую в соответствующем государстве, либо ее модификации с учетом особенностей политико-правового развития конкретной страны) к существенному расширению. Общим, причем вполне закономерным явлением (отрицать которое и в доктрине, и в правоприменительной практике становится уже «признаком дурного тона») представляется тот факт, что расширение юрисдикционных рамок, каким-либо образом ограничивающих функции и сферу полномочий контрольных институтов, идет преимущественно путем легитимации присвоенныгх прерогатив. Действиями подобного рода еще более нарушается баланс (об условности и относительности которого как раз и говорят тенденции, рассматриваемые в работе) соотношения властей в рамках не только «классической триады», но и в ее многочисленных модификациях, уже мало кого удивляют.
На первый взгляд может показаться, и подобный вывод некоторым образом «провоцируется» содержанием нашего исследования, что процесс увеличения объема властных функций, в т.ч. посредством толкования и «детализации» норм Конституции и текущего законодательства, в основном характерен для тех государств, в которых превалирующее значение принадлежит судам общей юрисдикции. Несомненно, у подобной оценочной методологии есть своя логика, подтверждаемая деятельностью, в частности, Верховного суда Соединенных Штатов, своими решениями не только трансформировавшего собственный статус и место в государственно-политической системе страны, но и расширившего рамки тех сравнительно ограниченных полномочий, которые были предоставлены высшей федеральной судебной инстанции Конституцией 1787 г. Однако сравнительно-правовой анализ организации и деятельности конституционного контроля позволяет констатировать следующее.
Во многом схожие процессы наблюдаются и в тех странах, где доминирование судов общей юрисдикции не столь очевидно, как в Соединенных Штатах и тех государствах, судебным системам которых - в той или иной степени - присущи элементы заимствования принципов и институтов, чаще всего ассоциируемых с «американской» (североамериканской) моделью конституционной юстиции. Наглядным примером может служить Франция, где изначально двумя основными сферами полномочий Конституционного совета были, с одной стороны, надзор за подготовкой выборов и проведением голосования, с другой - контроль за соответствием Конституции законодательных актов и иных правовых предписаний, принимаемых парламентом.
Среди общих закономерностей, присущих исследуемой сфере общественных отношений и способствующих трансформации компетенции специализированных органов конституционного контроля в зарубежных государствах, видится обоснованным выделение следующих ее составляющих.
Во-первых, орган конституционного контроля разрешает дела о соответствии действующей Конституции законодательных актов, принимаемых парламентом, делегированного законодательства, нормативных предписаний главы государства и правительства.
Во-вторых, на предмет соответствия Конституции проверяются международныге договорыг и соглашения с участием этого государства. Причем в тех странах, где в качестве базовой концепции применения международных договоров признается «теория трансформации», подобного рода контроль, как правило, осуществляется в отношении соответствующих законов государства, инкорпорирующих нормы тех или иных международных договоров. В тех же государствах, где за основу берется «теория непосредственного действия» международного права, чаще речь идет о проверке соответствия действующей Конституции страны не вступивших в силу международных договоров с ее участием.
В-третьих, федеративное устройство государства не может не наложить известный отпечаток на юрисдикцию органа конституционного контроля в части проверки им на предмет соответствия конституции страны, различного рода нормативных актов общенационального, регионального и муниципального уровня. Сложное государственно-политическое устройство предполагает, в числе прочих признаков, наличие относительно автономных массивов законодательства на уровне субъектов федерации. Такие массивы, как правило, возглавляются
нормативными актами учредительного характера. Подобное усложнение законодательной системы определяет выделение в качестве объекта конституционного контроля соответствие Основному закону страны учредительных документов субъектов федерации, а также их статутов, делегированного законодательства и других нормативных правовых актов. Одновременно с этим возникает проблема, связанная с определением границ того, что является правовой базой осуществляющегося контроля и отчасти так же усложняющая его.
Безусловно, известное влияние при практической реализации конституционноконтрольных функций оказывает структура предметов ведения и полномочий, законодательно определенных и дифференцированных в том или ином федеративном государстве. При этом абстрактный контроль действительности юридических предписаний, изданных в рамках соответствующих полномочий, не обязательно является предметом правовой коллизии между федерацией и субъектом (субъектами), как это иногда изображается в научной литературе. Существует возможность выбора между абстрактной проверкой и спором по существу, возникающим в связи с констатацией того, что в общенациональном или локальном законодательстве отсутствует указание на компетенцию участников спора.
Поэтому, как правило, судебно-конституционный контроль на уровне федерации касается лишь тех нормативных правовых актов субъектов федерации, которые изданы по вопросам, относящимся к ведению органов государственной власти федерации и совместному ведению органов государственной власти федерации и органов государственной власти ее субъектов.
В-четвертых, федеративное устройство государства также предопределяет существование конституционных и административных договоров между центром и субъектами федерации. Аналогично, факт их существования дополняет систему законодательства государства и требует повышенного внимания к соответствию Конституции страны составляющих нового, условно назовем его - договорного, пласта нормативного материала. Поэтому нередко в федеративных государствах орган конституционного контроля уполномочен проверять соответствие Основному закону договоров между органами государственной власти федерации и органами государственной власти ее субъектов, а также договоров между органами государственной власти, заключенных между субъектами федерации.
В-пятых, одна из отличительных особенностей стран с развитой системой судебных прецедентов заключается в том, что подчас суды в таких государствах уполномочены осуществлять контроль за конституционностью не только текущего законодательства, но и за применением принципов общего права. При таком подходе признается, что любое судебное решение может быть аннулировано в случае признания его противоречащим конституционной норме. Для Соединенных Штатов, к примеру, данный «подвид» судебного конституционного контроля особенно важен как средство, при помощи которого лицо может побудить все судебные инстанции, а также и самих законодателей, уважать основные принципы правового государства. В отличие от Верховного суда Соединенных Штатов Америки, Конституционный совет Франции не вправе отменять управленческие решения по мотивам их неконституционности, для этого существует самостоятельная публичная инстанция -Государственный совет, осуществляющий свои функции в сфере административной юстиции. Кроме того, наблюдается и коренное отличие в процедуре опротестования актов по мотивам неконституционности в Соединенных Штатах и Франции.
В-шестых, не менее важной является такая сфера деятельности органов конституционного контроля, как рассмотрение жалоб и обращений на нарушение конституционныгх прав и свобод граждан. Указанные полномочия органов конституционной юстиции не являются типичными для «европейской» модели специализированного конституционного контроля, однако, учитывая, что исторически основы и базовые принципы концепции конституционного контроля закладывались еще в средневековой Великобритании в связи, в первую очередь, с утверждением «Habeas Corpus Act», предоставление институтам конституционной юстиции указанных полномочий кажется вполне обоснованным.
В контексте исследования вопроса осуществления конституционного контроля по жалобам граждан (физических лиц) на нарушение их конституционных прав и свобод возможны, по крайней мере, два подхода к анализу природы таких обращений. Первый из них формально отражает «принцип инцидентности» деятельности органа судебного конституционного контроля и в то же время реализует концепцию его связанной компетенции при рассмотрении вопроса о нарушении конституционных прав граждан. В рамках подобного подхода невозможным признается абстрактное обращение в орган конституционного контроля с жалобой на нарушение конституционных прав граждан (физических лиц) вне привязки к конкретному, рассматриваемому в порядке уголовного, гражданского, административного или арбитражного производства делу. В этом случае часто реализуется идея об обязанности или о праве судов, разрешающих соответствующую юридико-правовую коллизию в рамках одного из выше перечисленных ординарных судопроизводств, направить по ходатайству гражданина запрос в орган конституционного контроля о проверке конституционности закона
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (32) 2006
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (32) 2006
либо иного нормативного акта, примененного или подлежащего применению в конкретном деле. Второй - отражает «принцип абстрактности» конституционного контроля и предполагает возможность того, чьи права, свободы либо законные интересы нарушены, обратиться в орган специализированного судебного контроля с ходатайством о проверке конституционности соответствующих правовых норм вне привязки к какому-либо конкретному или рассматриваемому делу. Данный подход, на первый взгляд кажущийся более демократичным, на самом деле создает существенные сложности технического характера, поскольку фактически его применение может привести к необоснованному увеличению потока жалоб частных лиц в органы конституционного контроля по вопросам, которые со временем вполне могли бы быть урегулированы и без их посредничества.
В-седьмых, среди важнейших полномочий органов конституционного контроля в зарубежных странах в последнее время известное значение приобретает право органа, осуществляющего специализированный контроль, давать официальное непосредственное или латентное толкование норм Конституции.
В-восьмых, особое значение при осуществлении органами конституционного контроля правоприменительной деятельности играет концепция прямого действия Основного закона. Органы конституционного контроля, вынося свои постановления и иные правоприменительные акты, безусловно, подчиняются действующей Конституции страны. Однако не следует забывать, что Основной закон толкуется судьями, и он утверждает прежде всего те ценности, на которые обращает внимание судебная власть в данный момент историко-политического и правового развития государства. Исходя из этого, мы полагаем корректным констатировать, что, несмотря на жесткость законодательных предписаний, органы конституционного контроля тем не менее все-таки вторгаются в ту или иную сферу общественной жизни и политики, ярким примером чего могут служить, скажем, специфические прерогативы Конституционного совета Франции в периоды политических и социальных кризисов в стране. Другой наглядной иллюстрацией фактического вмешательства учреждений конституционного контроля в политическую сферу представляются полномочия Конституционного совета в части осуществления контроля за подготовкой и проведением выборов.
Наконец, не менее закономерным видится предоставление органу конституционной юстиции права законодательной инициативыг по вопросам своего ведения. Нередко законодатель оставляет перечень полномочий органа конституционного контроля открытым, тем самым констатируя, что данный публичный институт вправе осуществлять иные полномочия, предоставляемые ему действующей Конституцией или текущим законодательством. Традиционной для законодательства многих зарубежных стран является оговорка о том, что орган конституционного контроля решает исключительно вопросы права. При осуществлении конституционного судопроизводства он воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях, когда это относится к полномочиям других судов или иных органов. Подобные предписания включаются в действующее законодательство в целях избежания вторжения («интервенции») институтов конституционного контроля в юрисдикцию соответствующих публичных органов, а также для того, чтобы избежать дублирования государственных полномочий и размывания юридической природы сложившейся системы конституционной юстиции.
О.В. Родионова*
Глобализация и перспективы развития социальной функции государства
Одним из самых неоднозначных явлений современности справедливо считают глобализацию. Ее влияние на социальную функцию весьма значительно, но в российской научно-правовой литературе этот вопрос остается практически неизученным.
Мир очень изменился за последние полтора столетия. Весьма важным фактором является старение населения. Для большинства стран ОЭСР с 1960 г. по 2040 г., например,
* Доцент кафедры теории и истории государства и права Ивановского государственного университета, кандидат философских наук, кандидат юридических наук, доцент.
