CC BY
64
Скрипка Арминэ Арамовна
Тульский государственный университет (e-mail: armina-g@mail.ru)
Особенности предъявления для опознания при расследовании преступлений против жизни и здоровья, совершенных несовершеннолетними по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы
В статье рассмотрены факторы, предопределяющие специфику предъявления для опознания живых лиц по делам о преступлениях против жизни и здоровья, совершенных по экстремистским мотивам лицами подросткового возраста. Представлены рекомендации по повышению результативности данного следственного действия, в том числе с учетом характерных для процесса опознания проблемных следственных ситуаций.
Ключевые слова: преступления экстремистской направленности, экстремизм, экстремистская деятельность, субъекты преступления, мотивы, признаки внешности, предъявление для опознания, следственное действие, опознающий, опознаваемый.
A.A. Skripka, Tula State University; e-mail: armina-g@mail.ru
Features of the identification parade during the investigation of crimes against life and health of minors committed on motives of political, ideological, racial, national or religious hatred or enmity or on motives of hatred or enmity concerning any social group
The article examines the determinants of the specificity of the identification parade of living persons in cases of crimes against life and health committed by extremist motives persons of the age of puberty. The author gives recommendations on improving the performance of this investigative action, including taking into account characteristic for the process of identification of problematic investigative situations.
Key words: extremist crimes, extremism, extremist activity, subjects of crime, motives, appearance characteristics, presentation for identification, investigative action, identifying, identifiable.
Механизм совершения насильственных преступлений, детерминированных мотивами политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо мотивами ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (экстремистскими мотивами) [1, с. 115-118; 2, с. 94-97; 3, с. 31-35; 4, с. 40-45], предопределяет высокую востребованность предъявления для опознания живых лиц при установлении обстоятельств совершения преступления, идентификации конкретных лиц как субъектов преступления, а также конкретизации действий соучастников на месте происшествия.
В отличие от иных разновидностей преступлений против жизни и здоровья, совершенных подростками и молодежью, насильственные экстремистские преступления предопреде-ленны более высоким уровнем агрессивной мотивации [5, с. 59-63], в основе которой убежденность не только в превосходстве одних социальных групп над другими, но и в недостойности проживания представителей «презираемых» социальных групп на определенных территориях [6, с. 151-154], вплоть до готовности их физического истребления. Этим деяниям свойственны элементы эпатажа как демонстративно реализуемой крайней формы социальной нетерпимости, что, в свою оче-
142
редь, может быть проявлением различных психических расстройств, не исключающих вменяемости [7, с. 3-9].
Указанные факторы предопределяют более широкую распространенность совершения насильственных действий в разнообразных оживленных местах, будь это места компактного проживания или иного регулярного пребывания представителей различных диаспор, а равно незаконных мигрантов [8, с. 9-17; 9, с. 5-10] (например, стихийно расположенный табор таджикских цыган; общежития, гостиницы; учебные заведения), различные общественные места, пользующиеся особой популярностью среди представителей «отвергаемых» социальных групп (например, участки вблизи мест осуществления религиозного культа - синагог, мечетей либо мест почитания памяти усопших и т.д.), иные открытые участки пространства, регулярно посещаемые представителями «отвергаемых» социальных групп, помимо других лиц (рынки, остановочные комплексы, улицы, площади, парки, скверы). Преступления против жизни и здоровья, не сопровождающиеся реализацией экстремистской мотивации, совершенные, например, на почве мести в семейно-бытовой сфере [10, с. 25-28], из корыстных побуждений [11, с. 5-8], на сексуальной почве [12, с. 3-9; 13, с. 164-167] и т.д., наоборот, чаще всего осуществляются в безлюдных местах, по возможности в отсутствие свидетелей-очевидцев [14; 15, с. 34-38]. Если субъекты преступления выбирают все же безлюдное место для причинения насилия вплоть до физической расправы, то, тем не менее, в пределах людных мест нередко осуществляется захват жертвы и дальнейшее принудительное перемещение.
Тактико-криминалистические приемы [16, с. 73-79; 17, с. 15-18] предъявления для опознания предопределены действующей редакцией ст. 193 УПК РФ, регулирующей основания, формы, порядок предъявления для опознания. В соответствии с требованиями ст. 193 УПК РФ потерпевшему, свидетелю, подозреваемому или обвиняемому могут быть предъявлены для опознания лицо или предмет, ранее наблюдаемые ими при определенных обстоятельствах. Таким образом, законодатель допускает участие в качестве опознающих лиц, имеющих различный процессуальный статус как участников уголовного судопроизводства. Отсутствуют как таковые ограничения в процессуальном статусе опознаваемого - им может быть не только подозреваемый, обвиняемый, но и потерпевший и свидетель.
Предъявление для опознания живых лиц может осуществляться как в натуре (реально), так и по фотоснимкам (при невозможности предъявления для опознания лица реально) - ч. 5
ст. 193 УПК РФ. Если имеется необходимость в применении мер обеспечения безопасности в отношении опознающего, то законодатель предусматривает возможность предъявления для опознания в условиях, исключающих непосредственный визуальный контакт опознаваемого и опознающего (ч. 8 ст. 193 УПК РФ). По этому основанию (обеспечение безопасности опознающего) предъявление для опознания по фото, к сожалению, не предусмотрено, что не всегда принимается во внимание следователями, провоцируя повод для конфликтных ситуаций по оспариванию результатов опознания, проведенного по фото. Не предусматривает законодатель также возможность предъявления для опознания по фото в ситуациях, когда по тактическим мотивам для следователя важно на определенный период оставить подозреваемого, обвиняемого (являющегося опознаваемым) в неведении относительно результатов расследования, фактов его отождествления.
Наиболее типичное представление на практике о ситуациях, требующих предъявления для опознания живых лиц при расследовании насильственных преступлений, касается предъявления в качестве опознаваемого подозреваемого (заподозренного, т.е. лица, в отношении которого на данный момент расследования отсутствуют юридические основания для задержания, применения меры пресечения, допроса в качестве подозреваемого, но в отношении которого имеется информация о вероятной причастности к преступлению) обвиняемому - потерпевшему или свидетелю. При этом подозреваемый (обвиняемый) и потерпевший или свидетель ранее не были знакомы, но встречались при определенных обстоятельствах, связанных с совершением преступления.
Действительно, данное фактическое основание является наиболее распространенным при расследовании преступлений против жизни и здоровья, совершенных на почве экстремистских побуждений лицами подросткового и молодежного возраста. Однако, наряду с ним, для расследования указанной группы преступлений актуальны и иные специфические ситуации, в частности, когда для опознания предъявляется потерпевший либо предъявляемый для опознания подозреваемый или обвиняемый, в том числе скрывшийся от следствия, был ранее хорошо знаком опознающему, а не наблюдался последним в связи с событиями, имеющими непосредственное отношение к преступлению.
С названными ситуациями тесно связаны более широкие возможности предъявления для опознания по фото. Кроме того, более широкие возможности опознания по фото обусловлены демонстративно-эпатажным харак-
143
тером механизма насильственных экстремистских преступлений в сочетании с присущим подростково-молодежной возрастной категории бравированием своей деятельностью, что нередко проявляется в видеофиксации ими собственных насильственных действий.
Соответственно, если насильственные действия осуществлялись в пределах участка пространства, оснащенного камерами видеонаблюдения, либо факт нападения и физической расправы фиксировался на видео самими участниками преступления, с публикацией полученного ролика на различных социальных сайтах, тематических (экстремистских) сайтах, направлялся с помощью средств телекоммуникационной связи для отчета руководителям экстремистской акции, а равно фиксировался на видео случайными очевидцами (например, момент похищения) и т.п., то при наличии в распоряжении следователя данных материалов целесообразно их предъявление для опознания по правилам опознания людей по фотоснимкам. Однако предварительно необходимо, после осуществления процессуальных действий по введению этих материалов в уголовный процесс и приобщению в качестве доказательств, удовлетворяющих требованиям относимости, допустимости и достоверности (наименование процессуальных действий и их последовательность могут различаться в зависимости от режима поступления соответствующих материалов к следователю: в качестве результатов оперативно-розыскной деятельности [18, с. 57-60; 19, с. 61-64]; предметов или иных носителей информации, полученных в результате выемки или обыска, изъятых при личном обыске задержанных и т.д.), выполнить в рамках осмотра предметов и документов (в том числе информационных источников как разновидности электронных документов) скриншот с наиболее качественным кадром, по возможности максимально отображающим характерные признаки внешности либо сопутствующие признаки, по которым опознающий готов опознать опознаваемого согласно его показаниям, данным на допросе, предшествующем опознанию. Факт скриншота следует отобразить в протоколе осмотра, с указанием сведений о фиксируемом кадре. Дальнейшее предъявление для опознания производится по правилам предъявления для опознания живых лиц по фотографии.
Среди негативных факторов, в организационном или тактическом смысле затрудняющих процесс отождествления личности, следует отметить опасения потенциальных опознающих в вероятности мести со стороны субъектов преступления, находящихся на свободе, а также использование субъектами преступлений масок и иных предметов, скрывающих черты внешности.
В первом случае необходимо, наряду с предъявлением для опознания в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознаваемым опознающего (ч. 8 ст. 193 УПК РФ), применить и иные меры безопасности, например сокрытие в процессуальных действиях данных о личности лица, дающего показания, в соответствии с ч. 9 ст. 166 УПК РФ (в том числе при предварительном допросе, предшествующем предъявлению для опознания), официальное предупреждение защитников о недопустимости разглашения данных предварительного расследования с отобранием соответствующей подписки (ч. 2 ст. 161 УПК РФ).
Во втором случае необходимо при планировании предъявления для опознания людей учитывать условия восприятия опознающим опознаваемого и индивидуальные психологические особенности образной памяти (зрительной, слуховой) опознающего, что можно почерпнуть при допросе потерпевших, свидетелей, подозреваемых, обвиняемых [20, с. 6365; 21, с. 63-69]. Разумеется, не каждое лицо способно рассмотреть, запомнить и воспроизвести признаки внешности, а тем более осуществить их идентификацию в ходе следственного действия. В то же время правоприменительной практике известны случаи опознания лиц, находившихся в момент похищения в балакла-вах или в иных предметах, используемых для сокрытия внешности (например, маски, изготовленные кустарным способом из темных эластичных колготок). Представляется, что в этих случаях предъявление для опознания человека в группе других лиц, имеющих общие признаки внешности, целесообразно осуществлять также с учетом аналогичных головных уборов и аналогичных средств маскировки.
Выражение экстремистских мотивов при совершении преступлений против жизни и здоровья лицами подросткового и молодежного возраста нередко сопровождается высказываниями субъектами преступления различной речевой информации как дискриминационного характера (в виде националистических лозунгов «Россия для русских», положений различных деструктивных идей о «теоретически обоснованном» превосходстве одной социальной группы над другой и т.д.), так и нейтрального (при общении соучастников между собой, их обращении к потерпевшему и т.д.). Некоторые люди (например, обладающие музыкальным образованием; слабовидящие; с отчетливо выраженной интроверсией и иными индивидуально-психологическими особенностями) лучше запечатлевают образы людей по голосу и речи, но фактически имеют ограниченные возможности по запоминанию индивидуальных признаков внешности человека, в особенности черт лица. В условиях плохой видимости (при
144
кратковременности ситуации нападения, похищения, с использованием субъектами преступлений предметов, скрывающих черты их лиц) потерпевшие могут оказаться не способны узнать субъектов преступления по внешности, но готовы произвести опознание по голосу.
Возможность предъявления для опознания по голосу неоднозначно воспринимается в теории и на практике. По данным Т.А. Ари-старховой, указанная форма предъявления для опознания осуществлялась в 3% случаев (с учетом общих процентных показателей осуществления предъявления для опознания в 53% случаев) [22, с. 204], что само по себе указывает на наличие потребности в отождествлении по голосу.
Достаточно низкий процент связан, во-первых, с тем, что законодатель в ст. 193 УПК РФ фактически сводит данное следственное действие к опознанию по чертам внешности, поскольку в ч. 2 ст. 193 УПК РФ указывается на то, что потенциальный опознаваемый должен именно «видеть» (а не воспринимать вообще любым из органов чувств) определенный объект (человека, предмет, труп), воспроизвести при предварительном допросе характерные черты этого объекта, по которым он готов осуществить отождествление. Во-вторых, с доминированием по общему правилу органов зрения при восприятии и воспроизводстве различной информации. Некоторые исследователи и практики допускают также комплексное опознание (по внешности, голосу и речи), иные считают такое недопустимым.
В то же время, как уже упоминалось, правоприменительная практика указывает на то, что потребность в предъявлении для опознания по голосу как таковая имеется, рассматриваемая нами категория преступлений данную гипотезу полностью подтверждает. Соответственно, в этом аспекте формулировка ст. 193 УПК РФ несовершенна, предопределяя возникновение на практике различных проблемных ситуаций, обусловленных неоднозначностью толкования данной нормы, в сочетании с комплексом иных проблем криминалистической тактики, генери-
рованных современной моделью уголовного судопроизводства [23, с. 5-10].
Мы полностью согласны с А.А. Варданяном [24, с. 9-11] в том, что необходимо расширение в данном ключе процессуальных оснований и процессуальных форм предъявления для опознания в части регламентации особенностей предъявления для опознания по голосу и речи (которое могло бы быть как в натуре, т.е. живыми лицами, непосредственно выражающими речевую информацию, так и с помощью средств аудиозаписи). На наш взгляд, не противоречит психологическим законам восприятия и воспроизведения информации и опознание одновременно по внешности и по голосу при условии, что опознающий запомнил отдельные черты внешности и отдельные особенности голоса и речи, способен их воспроизвести при предварительном допросе и готов осуществить по ним отождествление.
Таким образом, предъявление для опознания является одним из востребованных следственных действий при расследовании насильственных экстремистских преступлений, совершенных лицами несовершеннолетнего и молодежного возраста, что предопределено: психологическими особенностями субъектов преступлений и потерпевших; специфической мотивацией виновных; демонстративно-эпа-тажным характером реализации преступного умысла. Указанные особенности предопределяют также распространенность ситуаций предъявления для опознания лиц по фотоизображениям, полученным как традиционным путем, так и в результате обнаружения и анализа информации, содержащейся на различных электронных носителях, в формате как фотоснимков, так и видеороликов. Вместе с тем, регламентация ст. 193 УПК РФ является несовершенной, существенно снижая возможности предварительного расследования в плане осуществления идентификации по мысленному образу, что побудило нас в рамках данной работы указать направления по оптимизации формулировки указанной нормы.
1. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Диалектическое единство экстремизма и терроризма как философская предпосылка для совершенствования подходов к криминалистическому научному обеспечению антитеррористической и антиэкстремистской деятельности // Вестн. Моск. ун-та МВД России. 2015. № 8.
2. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Соотношение понятий экстремистской и террористической деятельности: гносеологический
1. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. Dialectical unity of extremism and terrorism as a philosophical prerequisite for improved approaches to forensic scientific support for anti-terrorist and antiextremist activity // Bull. of Moscow university of the MIA of Russia. 2015. № 8.
2. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. The relationship between the concepts of extremist and terrorist activities: epistemological and legal aspects //«Black holes» in Russian legislation. 2015. № 4.
145
и правовой аспекты // «Черные дыры» в рос. законодательстве. 2015. № 4.
3. Варданян А.В., Кулешов Р.В. О классификации явлений экстремизма и терроризма: единство сущности и поливариантность отображения в социуме // Правовое государство: теория и практика. 2015. № 4(42).
4. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Генезисэкстре-мизма и терроризма в России как ретроспективный аспект криминалистического научного познания // Юрид. наука и практика: Вестн. Ни-жегород. акад. МВД России. 2015. № 3(31).
5. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Типология агрессии и формы ее проявления в структуре мотивации экстремистской и террористической деятельности // Вестн. Волгоград. акад. МВД России. 2013. № 2(25).
6. Варданян А.В., Кулешов Р.В. Некоторые факторы, предопределяющие генезис этнорелигиозного экстремизма и терроризма, а также их актуализацию на современном этапе развития общества // Вестн. Волгоград. акад. МВД России. 2013. № 2(25).
7. Варданян А. В. Криминалистическая типология субъектов насильственных посягательств на жизнь и здоровье личности, имеющих психические расстройства, не исключающие вменяемости // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2014. № 2-2.
8. Варданян А.В., Ларионов И.А. Научные основы формирования криминалистической характеристики преступлений, связанных с организацией незаконной миграции // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2015. № 4-2.
9. Андреянченко Д.В., Варданян А.В. Сущность организации незаконной миграции как информационный потенциал для формирования частной криминалистической методики расследования данной категории преступлений // Вестн. Томск. гос. ун-та. Право. 2014. № 3(13).
10. Варданян А.В. Преступления в семей-но-бытовой сфере: понятие и организационно-тактические особенности раскрытия и расследования // Юристъ-Правоведъ. 2010. № 5.
11. Варданян А.В. Современные проблемы раскрытия и расследования тяжких преступлений против личности, совершенных по корыстным мотивам // Юристъ-Правоведъ. 2010. № 3.
12. Варданян А.В. Насилие и угроза его применения как способ совершения преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2015. № 3-2.
13. Варданян А.В. Особенности формирования преступной мотивации у лиц, имеющих психические расстройства, не исключающие
3. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. On the classification of phenomena of extremism and terrorism: the unity of nature and the multivariate display in the society // The rule-of-law state: theory and practice. 2015. № 4(42).
4. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. The genesis of extremism and terrorism in Russia as a retrospective aspect of forensic scientific knowledge // Legal science and practice: Bull. of Nizhny Novgorod academy of the MIA of Russia. 2015. № 3(31).
5. Vardanyan A.V., Kuleshov R.V. Typology of aggression and forms of its manifestation in the structure of motivation of extremist and terrorist activities // Bull. of Volgograd academy of the MIA of Russia. 2013. № 2(25).
6. Vardanyan V.A., Kuleshov V.R. Some determinants of the genesis of ethno-religious extremism and terrorism, and their actualization at the present stage of development of society // Bull. of Volgograd academy of the MIA of Russia. 2013. № 2(25).
7. Vardanyan A.V. Criminalistic typology of the subjects of violent attacks on the lives and health of a person with mental disorder not excluding sanity // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2014. № 2-2.
8. Vardanyan A.V., Larionov I.A. Scientific foundations of the formation of criminalistic characteristics of crimes related to organization of illegal migration // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2015. № 4-2.
9. Andreanchenko D.V., Vardanyan A.V. The essence of the organization of illegal migration as a potential for the formation of private criminalistic methods of investigation of this category of crimes // Bull. of Tomsk state university. Law. 2014. № 3(13).
10. Vardanyan A.V. Crimes in the family and domestic sphere: concept and organizational-tactical features of detection and investigation // Lawyer. 2010. № 5.
11. Vardanyan A.V. Modern problems of disclosure and investigation of serious crimes against the person, committed for mercenary motives // Lawyer. 2010. № 3.
12. Vardanyan A.V. Violence and the threat of its use as a means of committing crimes against sexual inviolability and sexual freedom of personality // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2015. № 3-2.
13. Vardanyan A.V. Features of the formation of criminal motivation in individuals with mental disorders not excluding sanity, when they commit crimes against life and health sexual // Bull. of Volgograd academy of the MIA of Russia. 2014. № 3(30).
14. Vardanyan A.V. Modern problems of disclosure and investigation of serious violent
146
вменяемости, при совершении ими преступлений против жизни и здоровья на сексуальной почве // Вестн. Волгоград. акад. МВД России. 2014. № 3(30).
14. Варданян А. В. Современные проблемы раскрытия и расследования тяжких насильственных преступлений против личности. Ростов н/Д, 2015.
15. Варданян А.В., Говорухина Е.В. Мотивация тяжких насильственных преступлений против личности как основание для их криминалистической классификации. Типичные места совершения насильственных преступлений против личности // Юристъ-Правоведъ. 2015. № 3(70).
16. Айвазова О.В., Коновалов С.И. Криминалистический прием как категория современной науки криминалистики // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2016. № 2-2.
17. Айвазова О.В. Криминалистический прием как криминалистическая научная категория // Юристъ-Правоведъ. 2015. № 3(70).
18. Варданян А. В. Когнитивно-тактический потенциал оперативно-разыскных подразделений как субъектов профилактического воздействия // Философия права. 2011. № 4(47).
19. Варданян А. В. Результаты оперативно-разыскной деятельности как источники доказательственной информации по уголовному делу // Юристъ-Правоведъ. 2010. № 6.
20. Коновалов В.С., Айвазова О.В. Особенности производства допроса потерпевшего и свидетеля по делам о преступлениях, связанных с причинением вреда здоровью // Юристъ-Правоведъ. 2007. № 3.
21. Айвазова О.В., Гнетнев И.Г. Особенности формирования показаний подозреваемых, обвиняемых, имеющих психические расстройства, не исключающие вменяемости // Изв. Тульск. гос. ун-та. Экон. и юрид. науки. 2013. № 2-2.
22. Аристархова Т.А. Криминалистическая характеристика и совершенствование методики расследования преступлений против прав и законных интересов человека и гражданина, совершаемых по экстремистским мотивам: дис. ... канд. юрид. наук. Тула, 2015.
23. Варданян А.В., Варданян Г.А. Теоретико-методологические проблемы криминалистической тактики в контексте современной модели уголовного процесса // Юристъ-Пра-воведъ. 2015. № 6(73).
24. Варданян А.А. Особенности расследования преступлений, связанных с торговлей людьми: уголовно-процессуальные и криминалистические аспекты: автореф. дис. . канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2012.
crimes against the person. Rostov-on-Don, 2015.
15. Vardanyan A.V., Govorukhina E.V. Motivation of serious violent crimes against the person as the basis for their forensic classification. Typical places of committing violent crimes against the person // Lawyer. 2015. № 3(70).
16. Ayvazova O.V., Konovalov S.I. Criminalistic technique as a modern category of forensic science // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2016. № 2-2.
17. Ayvazova O.V. Criminalistic technique as criminalistics scientific category // Lawyer. 2015. № 3(70).
18. Vardanyan A.V. Cognitive-tactical capabilities of the operational-investigative units as subjects of preventive effects // Philosophy of law. 2011. № 4(47).
19. Vardanyan A. V. The results of operative-investigative activities as sources of evidence in a criminal case // Lawyer. 2010. № 6.
20. Konovalov V.S., Ayvazova O.V. Peculiarities of production of the interrogation of victims and witnesses in cases of crimes involving bodily injury // Lawyer. 2007. № 3.
21. Ayvazova O.V., Gnetnev I.G. Peculiarities of formation of the testimony of suspects, accused persons with mental disorder not excluding sanity // Bull. of Tula state university. Economic and legal sciences. 2013. № 2-2.
22. Aristarkhova T.A. Forensic characterization and improvement of a technique of investigation of crimes against the rights and legitimate interests of man and citizen, committed on extremist grounds: diss. ... Master of Law. Tula, 2015.
23. VardanyanA.V., Vardanyan G.A. Theoretical and methodological problems of criminalistic tactics in the context of contemporary models of the criminal process //Lawyer. 2015. № 6(73).
24. Vardanyan A.A. Peculiarities of investigation of crimes related to trafficking in persons, criminal procedure and forensic aspects: auth. abstr. ... Master of Law. Rostov-on-Don, 2012.
147
