CC BY
43
© 2006 г. Е.Г. Муратова
ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ БАЛКАРИИ (ХУП-ХГХ вв.)
В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Современная историческая наука ставит ряд проблем, связанных с определением места и роли регионов и отдельных этносов в системах большого масштаба, в частности в истории российской государственности и российского «большого общества». Научную значимость и продуктивность такого подхода со всей очевидностью продемонстрировали ведущие отечественные и зарубежные специалисты [1]. Однако результаты разработки национальных историографий последних десятилетий справедливо получили в литературе негативную оценку. Для истории народов Северного Кавказа фиксируются тенденции к героизации прошлого, удревнения государственности, завышения уровня политического и общественного развития этносов, вообще самоутверждение за счет соседей [2]. Внутри самих «национальных» исторических школ демаркационная линия зачастую проходит по этническому признаку, что существенно влияет на оценки и определяет подходы.
Задача данной статьи состоит в том, чтобы подвести некоторые историографические итоги изучения истории Балкарии ХУП-Х1Х вв. за последние два десятилетия и определить препятствия на пути создания цельной, непротиворечивой и верифицированной национальной истории.
В постсоветской историографии произошла масштабная переоценка фактов, явлений и процессов исторического прошлого. В методологическом плане характеристики социального и культурного развития народов Северного Кавказа чаще стали осуществляться в русле концепции «горской цивилизации» [3]. Ростовскими учеными предпринята попытка написания методологически обновленной истории Дона и Северного Кавказа [4]. Указывая на особую значимость поисков новых парадигм для представления региональной и локальной истории, специалисты подчеркивают, что циви-лизационная парадигма исключает прямую экстраполяцию концептуальных схем общероссийского масштаба, поскольку характеристики российской цивилизации неприменимы к социоцивилизационной системе северокавказских народов. Точно также и характеристики процесса модернизации в социетальном центре раскрывают не столько содержание, сколько внешние факторы модернизационных трансформаций его периферии [5].
Одна из новых тенденций в развитии как всего отечественного кавказоведения, так и балкароведения - вытеснение социоцентризма этноцентризмом. Внимание исследователей концентрировалось на поисках этнической идентичности [6]. В фокусе научных изысканий оказались проблемы этнических территорий [7] и этнодемографии [8], пристальное изучение традиционных общественных институтов [9] и достижений общественной мысли балкаро-карачаевцев. Усилилось внимание к архаичным политическим институтам. Также в историографии проявился «культур-
ный» поворот, связанный с углубляющимся интересом к исследованию религиозных верований, этнопсихологии, менталитета горцев, этнических особенностей соционорматики и изучением Балкарии в этнокультурном пространстве северокавказского региона ХУП-Х1Х вв. [10, 11]. При этом обозначилась тенденция создания общей социокультурной истории кара-чаево-балкарцев в отличие от советской эпохи, когда истории этих народов рассматривались либо самостоятельно, либо в формате истории Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии соответственно.
Обращает на себя внимание то, что история Балкарии ХУ11-Х1Х вв. полностью не была интегрирована ни в историю Северного Кавказа, ни в историю Кабардино-Балкарии. Лишь краткие фрагменты истории балкарцев добавлялись к изложению истории других народов Кавказа. Это мотивировалось как скудостью источниковой базы по истории этого народа, так и недостаточной разработкой отдельных вопросов его собственной истории. Обсуждение узловых проблем северокавказской истории - о характере взаимоотношений различных этнополитических образований на Северном Кавказе, о вхождении его народов в состав России, об участии в Кавказской войне, о российских модернизирующих реформах в регионе - проходило без учета специфики протекания тех или иных процессов в горских обществах, без оценки феноменов и нюансов балкарской истории. В дальнейшем эти обстоятельства, как представляется, привели историков к неверным обобщениям. Так, австрийский историк А. Каппелер отнес балкарцев наряду с карачаевцами, чеченцами и ингушами к числу тех народов, которые в ходе Кавказской войны оказали России наибольшее сопротивление. Более того, экстраполируя этот тезис на советскую эпоху, он увязывает его со сталинской депортацией [12, с. 153]. Однако в первой трети Х1Х в. даже близкие по своей генетической природе северокавказские этносоциальные образования продемонстрировали различные модели политической интеграции в состав Российской империи. Так, акт присяги балкарских владельцев 11 января 1827 г. на верность российскому престолу почти единодушно расценивается в историографии как начало добровольного вхождения Бал-карии в состав Российской империи. В то время как включение Карачая во внутриполитическое пространство России связывается с военной экспедицией Эмануэля 1828 г., последующим отпадением этого этнополитического образования и «возобновлением присяги» карачаевцев в результате подавления антироссийского восстания 1855 г. [13, с. 110].
Большие расхождения историографических оценок обнаружились при типологизации общественно-политической структуры балкарского социума традиционного периода (ХУП-Х1Х вв.). Разброс мнений начинается от констатации эгалитарной системы общественного устройства, подобной чеченским и ингушским тейповым сообществам [12, с. 148], и заканчивается конструированием сложной иерархической социальной лестницы [14], описанием многоуровневых политических институтов Балкарии [15]. Промежуточ-
ный вариант представляет собой помещение балкарских обществ где-то посередине между достигшей высокой степени социально-политического развития феодальной Кабардой и локальными горскими общинами, характеризующимися потестарными структурами и социальной однородностью [16].
Рассмотрение балкарских обществ в системе политических связей северокавказского региона ХУП-ХУШ вв. также привело исследователей к формулированию различных концепций. С одной стороны, это - включение горских обществ в состав «малой феодальной империи» под названием «Кабарда» [17]; с другой - конструирование в центрально-кавказском регионе такого политического образования, как «горско-кабардинская конфедерация» [13, с. 94].
Наиболее взвешенными и методологически выверенными нам представляются оценки А.Х. Борова и К.Ф. Дзамихова, которые считают, что «с ХУ1 и почти до конца ХУШ в. на Северном Кавказе сохранялась „автохтонная" система этнополитического равновесия. Ее воспроизводство обусловливалось особенностями традиционных социоцивилизационных систем народов региона: относительной устойчивостью демографического баланса и хозяйственно-культурного уклада отдельных этнических групп, более или менее привязанных к определенным природно-ландшафтным „нишам"» [18]. Эта сложившаяся на протяжении традиционной эпохи система этнополитического равновесия феодализированных образований закрепила гегемонию Кабарды в центральнокавказском регионе и обусловила вассально-союзнический и вассально-даннический характер ее отношений с горскими обществами.
Несмотря на многолетние дискуссии о времени и способах вхождения различных народов Северного Кавказа в состав России, недифференцированный взгляд на эту проблему по-прежнему приводит к упрощенным трактовкам. Так, в предисловии к одному изданию отмечается, что «окончательное воссоединение Кабарды с Россией означало также... переход в русское подданство осетин, балкарцев, карачаевцев, абазин и переселившихся на плоскость чеченцев и ингушей» [19]. Это событие Г. Л. Бонда-ревский относит к 1774 г., когда согласно Кючук-Кайнарджийскому мирному договору Россия добилась от Турции окончательного отказа от притязаний на всех кабардинцев (подразумевались также все народы, находившиеся в той или степени зависимости от них), которые официально были признаны русскими подданными.
Более того, малочисленные, менее изученные этносы вообще исключаются из актуального проблемного поля. Например, представление административно-территориального устройства Северного Кавказа в обобщающем труде вообще обошлось без Балкарии [20], судьба которой в условиях административных реформ Х1Х в. на северокавказской периферии Российской империи так и осталась не выявленной. Или же другой пример из специального монографического исследования этого вопроса: при распределении населенных пунктов Георгиевского округа Терской области по участкам балкарские
общества вовсе не упоминаются в составе этих административных единиц [21]. Эти недочеты, безусловно, затрудняют реконструкцию собственной национальной истории малочисленных северокавказских народов.
Другая проблема связана с тем, что общие оценки механически переносятся на региональный материал без учета специфики протекания тех или иных процессов в отдельных районах. Особенно это очевидно при анализе реформ и концептуализации модернизационных процессов на северокавказской окраине России во второй половине Х1Х - начале ХХ вв.
Глубоко противоречивыми выглядят оценки как самих судебных реформ, осуществленных имперской властью на северокавказской периферии во второй половине Х1Х в., так и их последствий в трансформирующихся горских обществах. В обобщающих трудах и учебных пособиях по истории Кабардино-Балкарии введенная в 1869 г. система судопроизводства рассматривается как антинародная, как «неотъемлемая часть колониального аппарата угнетения и подавления», вместе с тем прогрессивное значение судебной реформы связывается с необходимостью буржуазного развития региона [22]. Следует возразить, что последовательное распространение положений судебной реформы 1864 г. на те или иные территории Северного Кавказа практически не затрагивало общественную жизнь и судебные институты собственно горских народов, сохранивших в этом отношении автономию. Российских реформаторов интересовала не столько либерализация их общественной жизни с целью «успешного развития капитализма», сколько более прагматичные цели - поиски механизмов неконфликтного совмещения различных социокультурных систем. Поэтому северокавказских горцев не касались наиболее либеральные аспекты буржуазных реформ, осуществленных в Российской империи.
И если вопросы социально-политического и административного развития горских территорий широко интерпретировались в русле старых и новых парадигм, то проблемы социально-экономической истории, некогда весьма популярные среди кавказоведов, в своих выводах как бы «застыли» на рубеже середины 80-х гг. ХХ в. Исключение составляют работы Т.А. Невской, П.А. Кузьминова и несколько диссертаций [23], касающиеся социальных и земельных преобразований в регионе. В русле модернизационной парадигмы они интерпретируют социально-экономическое развитие Северного Кавказа в пореформенный период. Однако в отношении Балкарии второй половины Х1Х в. эти проблемы специально не рассматривались. Подчеркивая существенные расхождения в оценке степени социально-экономического развития горских территорий в пореформенный период, В.Н. Ратушняк указал на перспективность углубленного исследования социально-экономической структуры Северного Кавказа с использованием возможностей количественного анализа массовых источников [24]. Такой поход широко применялся нами в монографии «Социальная история Балкарии Х1Х в.» [25].
Итак, процесс «национализации» исторических школ в регионах России породил новые версии политико-этнологического подхода. С одной
стороны, большая академическая наука как бы «исключила» историю маленькой Балкарии из широкого общероссийского контекста, оставив эти сюжеты для местной историографии. С другой стороны, история Кабардино-Балкарии получила ярко выраженные формы собственной национальной истории населяющих ее народов. При всех издержках нельзя не констатировать детальное изучение в современной отечественной историографии отдельных вопросов этнической и социокультурной истории балкарцев. Вместе с тем проблема создания обобщающего труда по истории Балкарии как интегрированной и непротиворечивой части общероссийской истории остается весьма актуальной.
Литература
1. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (ХУШ - начало ХХ в.): В 2 т. СПб., 1999; Каппелер А. Россия - многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1996.
2. Национальные истории в советском и постсоветских государствах. М., 1999. С. 13, 266-267.
3. Абдулатипов Р.Г. Кавказская цивилизация // Научная мысль Кавказа. 1995. № 1; Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1999. № 3; Кавказский регион: проблемы культурного развития и взаимодействия. Ростов н/Д, 2000.
4. История Дона и Северного Кавказа с древнейших времен до 1917 года. Ростов н/Д, 2001.
5. Боров А.Х. Историческая наука Кабардино-Балкарии: к постановке теоретико-методологических проблем // Вестн. КБГУ. Сер. Гуманитар. науки. 1996. Вып. 2. С. 89.
6. Мизиев И.М. Очерки истории и культуры Балкарии и Карачая ХШ-ХУШ вв. Нальчик, 1991; Батчаев В.М. Болгар и Балкар (К вопросу о взаимосвязи этнонимов) // Актуальные проблемы феодальной Кабарды и Балкарии. Нальчик, 1992.
7. Анчабадзе Ю.Д., Волкова Н.Г. Этническая история Северного Кавказа в ХУ1-
XIX вв. Серия «Народы Кавказа». Кн. I. Вып. 27. М., 1993; КажаровА.Г. Территория Кабарды и Балкарии в начале ХХ в. // Исторический вестн. ИГИ. Нальчик, 2005. Вып. II. С. 201-217.
8. Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в Х1Х-ХХ веках. Этностатистиче-ское исследование. СПб., 1996; ГеграевХ.К. Этнодемография Балкарии Х1Х -начала ХХ века: Дис. ... канд. ист. наук. Нальчик, 2003.
9. Мусукаев А.И. Традиционное гостеприимство кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1990; Мусукаев А.И., Першиц А.И. Народные традиции кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1992.
10. Биттирова Т.Ш. Басият Абаевич (Борис Александрович) Шаханов: Жизнь и деятельность // Шаханов Б. Избранная публицистика. Нальчик, 1991. С. 6-35; Саблиров М.З. Культура народов Кабарды и Балкарии в конце Х1Х - начале
XX в. Нальчик, 2001; Кумыков Т.Х. Общественная мысль и просвещение адыгов и балкаро-карачаевцев в Х1Х - начале ХХ в. Нальчик, 2002.
11. Маремшаова И.И. Менталитет в семейных и общественных традициях: Кабар-да, Балкария, Карачай. Нальчик, 1999; Баразбиев М.И. Этнокультурные связи балкарцев и карачаевцев с народами Кавказа в ХУШ - начале ХХ века. Нальчик, 2000; Кучмезова М. Ч. Соционормативная культура балкарцев: традиции и современность. Нальчик, 2003.
12. Каппелер А. Россия - многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1996.
13. Очерки истории карачаево-балкарцев. Москва; Ставрополь, 2002.
14. История Кабардино-Балкарии / Под ред. Т.Х. Кумыкова и И.М. Мизиева. Нальчик, 1995. С. 114; КаракетовМ.Д. Сословие чанков, тума-чанков и тумов в социальной структуре карачаево-балкарских обществ (конец ХУЛ - Х1Х в.) // Исторический вестн. ИГИ КБР и КБЦ РАН. Вып. 1. Нальчик, 2005. С. 145-171.
15. ХатуевР.Т. Карачай и Балкария до второй половины Х1Х в.: власть и общество // Карачаевцы и балкарцы (этнография, история, археология). М., 1999. С. 16-32; Малкондуев Х.Х. Тере как инструмент народного парламента и судебно-правовой системы карачаево-балкарцев // Карачаевцы и балкарцы: язык, этнография, археология, фольклор. М., 2001. С. 194-222.
16. Блиева З.М. Российский бюрократический аппарат и народы Центрального Кавказа в конце ХУШ - 80-е годы Х1Х века: Дис. ... д-ра. ист. наук. Владикавказ, 2004. С. 82-83.
17. Боров А.Х., Думанов В.Х., Кажаров В.Х. Современная государственность Кабардино-Балкарии: истоки, пути становления, проблемы. Нальчик, 1999. С. 10.
18. Боров А.Х., Дзамихов К.Ф. Россия и Северный Кавказ: этапы взаимоотношений // Изв. КБНЦ РАН. 1998. № 1. С. 142.
19. Документальная история образования многонационального государства Российского. Кн. 1. Россия и Северный Кавказ в ХУ1-Х1Х вв. М., 1998. С. 38.
20. Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. М., 1998. С. 290-315.
21. Малахова Г.Н. Становление и развитие российского государственного управления на Северном Кавказе в конце ХУШ - XIX в. Ростов н/Д, 2001. С. 222-223.
22. История Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1995. С. 169; Унежев К.Х. История Кабарды и Балкарии. Нальчик, 2005. С. 279.
23. Невская Т.А. Столыпинская реформа на Северном Кавказе. СПб., 1997; Кузь-минов П.А. Крестьянская реформа на Северном Кавказе: проблемы и решения // Изв. междунар. Академии наук высшей школы. 2002. № 4. С. 87-100; Тама-зовМ.С. Модернизация России и крестьянский вопрос в Кабарде и Балкарии в 60-70-х гг. Х1Х в.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Нальчик, 2002; Хубуло-ва С.А. Крестьянство Северного Кавказа в конце Х1Х - первой четверти ХХ в.: этнодемографические и социально-экономические аспекты развития: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Владикавказ, 2003.
24. Ратушняк В.Н. Актуальные проблемы истории и историографии Северного Кавказа. Краснодар, 2000.
25. Битова Е.Г. (Муратова). Социальная история Балкарии Х1Х века (сельская община). Нальчик, 1997.
Кабардино-Балкарский государственный университет 16 января 2006 г.
© 2006 г. В.В. Готовкин
БЫТ РОСТОВСКИХ ОКРАИН НА РУБЕЖЕ Х1Х-ХХ вв. (САНИТАРНО-ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Для постройки железнодорожных мастерских железнодорожное ведомство купило у Ростовской городской думы землю в долине реки Те-
51
