CC BY
822
Основные этапы закрепления ответственности за преступления против собственности по уголовному законодательству дореволюционной России
П.П.Пирогов
Статья посвящена вопросам закрепления признаков и пределов ответственности за преступления против собственности в уголовном законодательстве дореволюционной России, начиная с периода Древней Руси и до начала ХХ в. Автор анализирует проблемы разграничения видов имущественных преступлений в указанные периоды.
Ключевые слова: история уголовного права, преступление, Русская Правда, Судебник, Соборное Уложение, Артикулы воинские, Уголовное Уложение, право собственности, имущество, кража, грабеж, разбой, мошенничество, уничтожение, повреждение, наказание
Для цитирования: Вестник МИЭП. 2015. № 3 (20). С. 118-129.
В настоящее время в России пока сохраняется тревожная криминальная ситуация. До сих пор не преодолены последствия социальноэкономического кризиса, с которыми особенно тесно связаны преступные посягательства на собственность. Например, в Мурманской области в 2013 г. уровень преступности снизился (количество грабежей сократилось на 30,5%, разбойных нападений — на 25%, мошенничеств — на 29,5% [12]), а раскрываемость преступлений увеличилась; тем не менее общая преступность остается на высоком уровне, причем преобладающее место в ней занимают преступления против собственности.
С древнейших времен нормы об имущественных преступлениях (наряду с нормами о посягательстве на жизнь и здоровье) составляли основу уголовного законодательства на любом этапе его кодификации. Российское право не было в этом смысле исключением; на протяжении веков продолжалось поступательное развитие этих норм.
В древнерусском законодательстве можно обнаружить несколько видов имущественных преступлений: хищение (разбой, татьба), противоправное пользование чужим имуществом, повреждение или истребление чужого имущества, совершенное путем поджога [2, с. 54]. При
Пирогов Павел Павлович — кандидат юридических наук, директор филиала Международного института экономики и права в г. Мурманске.
Адрес для корреспонденции: ppp17@mail.ru.
Пирогов П.П. Основные этапы закрепления ответственности...
119
этом следует отметить дифференцированный подход к наказуемости корыстных и некорыстных посягательств против собственности. Среди последних выделялись уничтожение или повреждение какого-либо конкретного вида имущества (оружия, одежды, скота, двора и т.д.), причем уже в это время за совершение подобного рода действий путем поджога назначались наиболее суровые наказания. Например, в Русской Правде за это полагался поток или разграбление (изгнание преступника из общины либо продажа его в холопы с конфискацией имущества) [4, с. 47-49], а в Псковской судной грамоте — смертная казнь [4, с. 332].
Заметим, что в Русской Правде не проводилось четкого разграничения между преступлениями (в первую очередь имущественными) и гражданскими правонарушениями. По этой причине применительно к преступлениям употреблялся термин «обида» (в смысле причинения вреда конкретному потерпевшему), и наказания предполагали уплату штрафа не только в пользу общественной власти (вира, продажа), но и частные вознаграждения в пользу потерпевшего (головничество, урок) [1, с. 89-91].
Русская Правда устанавливала фиксированную продажу за кражу (12 гривен, 3 гривны, 60 кун) в зависимости от значимости украденной вещи. Например, за кражу собаки, ястреба или сокола полагалось 3 гривны продажи, а за кражу овцы, козы или свиньи — 60 кун [1, с. 89].
Случаи корыстного завладения имуществом охватывались в основном термином «татьба», и хотя этимология слова указывала на совершение хищения крадучись, тайно, ненасильственно, фактически в данном случае подразумевалось любое ненасильственное хищение — как тайное, так и открытое. Наряду с татьбой (позднее — воровством, грабежом) в древнерусских источниках упоминается и разбой. Однако, как считают некоторые исследователи, первоначально (во времена Русской Правды) это слово использовалось в более широком смысле и означало преступление не столько имущественного, сколько личного характера. Лишь в середине XVI в. (в Судебнике 1550 г.) впервые проводится разграничение грабежа и разбоя как соответственно ненасильственного и насильственного преступления [4, с. 107].
С Соборного Уложения 1649 г. заметно расширяется уголовноправовая охрана объектов собственности. Особо выделяются кража с государева двора и церковная татьба (похищение из церкви), устанавливается наказуемость за утаивание или подмену благородных металлов, потраву хлебных посевов и хищение зерна, ловлю рыбы в чужом пруду. Тогда же вводится квалифицированный вид смертной казни (сожжение) за поджог двора, различается ответственность за
120
Вестник Международного института экономики и права. 2015. № 3 (20)
умышленное и неосторожное уничтожение или повреждение имущества [6, с. 89].
Выделяя разбойные дела в специальную главу, Соборное Уложение не только упоминает в ней о ворах, татях, разбойниках, но и дает особое предписание в отношении мошенников, требуя применять к ним положения, установленные за первую татьбу, однако, пока не раскрывая признаков мошенничества. Только Указом 1781 г. впервые было разъяснено, что к мошенничеству нужно относить: а) карманную кражу;
б) внезапное похищение чужого имущества, рассчитанное на ловкость, быстроту действий виновного; в) завладение имуществом путем обмана. При этом мошенничество связывалось с открытым, кража — с тайным, а грабеж — с насильственным воровством [7, с. 325].
Среди нормативно-правовых актов ХУШ в. особое место принадлежит Артикулу воинскому 1715 г. Прежде всего он касался военнослужащих и должен был применяться военными судами. Однако нормы Артикула об ответственности за многие общеуголовные преступления фактически применялись очень широко, т.к. зачастую это был единственный закон, на которые могли сослаться суды.
Изучение постановлений Артикула об уголовной ответственности за преступления против собственности показывает, что они отличались существенными нововведениями. Прежде всего следует отметить, что Артикул наряду с уже известными видами преступлениями (кражей, грабежом, истреблением, повреждением чужого имущества) вводил новые — присвоение и растрату казенных денег, присвоение (утайку) имущества, сданного на хранение, присвоение находки. Так, состав присвоения, растраты государственных денег был сформулирован в артикуле 194, где говорилось: «Кто Его Величества или Государственные деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет, и к своей пользе употребит, и в расходе меньше записано и сочтено будет, нежели что он получил, оный живота лишится и имеет быть повешен». Из приведенного текста видно, что объективную сторону преступления составляло присвоение денег и использование их на свои нужды, причем имелось в виду простое присвоение, не связанное с сокрытием преступных действий или подлогом в документах. Заметим, что наказуемость присвоения государственных денег не зависела ни от размера похищенной суммы, ни от места, времени и обстановки совершения преступления.
Артикул 193 предусматривал ответственность за присвоение чужого имущества, сданного на хранение, причем для признания лица виновным требовалось, чтобы взявший имущество каким-либо образом попытался его скрыть или отрицал сам факт принятия имущества на
Пирогов П.П. Основные этапы закрепления ответственности...
121
хранение. О присвоении находки речь шла в артикуле 195, установившем, что нашедший что бы то ни было в походе, на дороге, на местах стоянок должен был сообщить об этом офицеру и передать ему найденное для возвращения потерянной вещи владельцу; в противном случае виновному полагалось такое же наказание, как за кражу.
Новации содержали и статьи, предусматривавшие ответственность за кражу. Законодатель впервые провел различие по цене похищенного (различались кражи на сумму до 20 руб. и более 20 руб.). Впервые говорилось о краже во время наводнения и пожара; «у собственного господина»; «у товарища своего»; по месту несения караула; совершенной в четвертый раз; во время военного похода; в военном лагере; со взломом из жилых помещений и хранилищ. Новеллой было и выделение кражи, совершенной в состоянии «голодной нужды», ее предметом могли быть пища, напитки, а также любая другая вещь небольшой стоимости. В самом документе не было сказано, какую цену вещи следует считать небольшой — решение относилось на усмотрение судей.
Артикул впервые в российском законодательстве обозначил момент окончания кражи, связав его с уносом вещи с места преступления. Для обозначения тайного завладения чужим имуществом использовались термины «воровство» и «кража» (последний появился еще в Уложении 1649 г.). Артикул стал первым уголовно-правовым нормативным актом, в котором слово «воровство» утратило прежнее значение преступного поведения вообще (общественно опасное деяние получило в Артикуле наименование «преступление»).
Двойную терминологию в отношении тайного похищения имущества можно объяснить следующим образом. При составлении Артикула, как известно, было использовано европейское законодательство, в частности, артикулы Густава Адольфа (Швеция), имперские немецкие законы, датский и голландский уставы, ордонансы Людовика Х!У Термин «воровство» в Артикуле, очевидно, представлял собой перевод немецкого слова «Diebstahl», которое и в современном немецком языке имеет аналогичное значение (воровство, кража).
Под грабежом в Артикуле понималось открытое, но не обязательно насильственное завладение чужим имуществом, причем проводилось четкое различие между грабежом с оружием и без оружия. Нельзя не заметить, что в Артикуле различались (хотя и наказывались одинаково) грабеж с причинением телесных повреждений различной степени тяжести и грабеж, сопряженный с убийством потерпевшего.
Как и Соборное Уложение, Артикул дифференцировал повреждение и уничтожение чужого имущества на умышленное и неосторожное.
122
Вестник Международного института экономики и права. 2015. № 3 (20)
Вместе с тем предусматривалось, что за уничтожение или повреждение дворов, бревен, заборов, потраву посевов хлеба ответственность не наступает, когда такого рода действия «по необходимой нужде востребу-ются».
Разбой Артикул не упоминал. С чем это связано, достоверно не известно, но здесь также можно предположить влияние европейских источников, в которых насильственное похищение имущества не подразделялось на отдельные виды. Не упоминается в документе и мошенничество, вводится ответственность за обмеривание и обвешивание. За подобные деяния («ежели кто мерою и весом лживо поступит») виновный был обязан возместить покупателю ущерб в тройном размере и уплатить, кроме того, штраф, а также понести телесное наказание.
От предшествующего российского законодательства Артикул отличала большая стройность компоновки нормативного материала (так, статьи о преступлениях против собственности были объединены в главе XXI «О зажигании, грабительстве и воровстве»). Уголовно-правовые запреты стали более емкими по содержанию и более выразительными по форме. Законодательная группировка преступлений приобрела очевидную внутреннюю иерархию. Тем не менее русская юридическая мысль первой половины XVIII в. еще не могла более или менее четко определять основные юридические категории. Артикул отличался ка-зуистичностью статей, в нем не давалось обобщенных понятий состава тех или иных преступлений против собственности.
Этот недостаток не был преодолен и в Указе от 3 апреля 1781 г. «О суде и наказании за воровство разных родов и о заведении рабочих домов», появление которого было вызвано необходимостью «устранить имевшиеся в законодательстве недостатки, неясности и неудобства». Для решения этой задачи составители Указа попытались уточнить систему преступлений против собственности, дать более четкие определения их составов. В частности, из официального юридического языка был исключен термин «татьба» (тайное похищение имущества именовалось в нем только кражей). «Воровство» стало родовым понятием для кражи, мошенничества, грабежа.
К воровству-грабежу в Указе было отнесено открытое завладение имуществом. Воровство-кража имела место в случаях «буде кто у кого тайным образом возьмёт деньги или иное движимое имение, без воли и согласия того, чьи те деньги или движимое имение; оное спрячет или продаст, или заложит, или инако употребит в свою пользу». К воровству-мошенничеству в Указе были отнесены разнообразные преступные действия по завладению чужим имуществом — карманные кражи;
Пирогов П.П. Основные этапы закрепления ответственности...
123
грабежи без насилия, совершенные внезапно, рывком на «торгу или в ином многолюдстве»; завладение чужим имуществом посредством обмана или вымысла.
Нельзя не увидеть, что в Указе были достаточно строго разграничены составы грабежа и кражи. Однако состав мошенничества не был сформулирован точно и исчерпывающе, поэтому в ряде случаев грабеж, кража, мошенничество как бы переходили друг в друга. В то же время в Указе мошенничество в целом противостояло по способу действия краже (как тайному завладению) и грабежу (как открытому завладению с применением физического или психического насилия). К мошенничеству были отнесены действия: быстрые, внезапные, совершенные открыто, но свидетельствовавшие о нежелании виновного применять насилие именно как средство завладения имуществом; обманные, при которых потерпевший не осознавал противоправности поведения виновного; ловкие, изощренные, направленные на то, чтобы владелец вещи не заметил ее похищения.
Законодатель XVIII в., по всей видимости, полагал, что карманные кражи, внезапный захват вещей, завладение чужим имуществом посредством обмана или вымысла объединяет общая черта — при их совершении виновный действует публично, «на торгу или в ином многолюдстве», т.е. в присутствии как самого потерпевшего, так и посторонних лиц. Указ также четко определял предмет названных преступлений: к нему относилось движимое имущество, не принадлежавшее виновному.
Указ давал и характеристику субъективной стороны посягательств на собственность. Так, для привлечения к ответственности за воровство-кражу или воровство-мошенничество необходимо было установить намерение виновного присвоить чужое имущество «без воли и согласия того, чье оно». Соборное Уложение 1649 г., говоря о присвоении имущества, отданного на сохранение запертым, видело в нем лишь гражданскую неправду (равно как и в присвоении мастеровыми вещей, отданных им для исправления).
В Артикуле термин «воровство» в ряде случаев употреблялся и в прежнем широком смысле. Так, в толковании к артикулу 185 поддельные ключи были названы воровскими, а в толковании артикула 199 говорилось о подделке монеты воровским (чужим) чеканом.
Действие Указа от 3 апреля 1781 г. распространялось на лиц, совершивших кражи и мошенничества на сумму, не превышающую 0 руб., и совершенные не более 3 раз; во всех остальных случаях виновных судили на основании ранее принятых законов.
124
Вестник Международного института экономики и права. 2015. № 3 (20)
В Указе говорилось: «Воровство мошенничество есть, буде кто торгу или в ином многолюдстве у кого из кармана что вынет, или вымыслом, или внезапно у кого что отымет, или унесет, или от платья полу отрежет, или позумент спорет, или шапку сорвет, или купя что не платя денег скроется, или обманом, или вымыслом продаст или отдаст поддельное за настоящее, или весом обвесит, или мерою обмерит, или что подобное обманом или вымыслом себе присвоит ему не принадлежащее, без воли и согласия того, чье оно». Этот текст в значительной мере воспроизводил ст. 24 проекта Новоуложенной книги о розыскных делах, первая редакция которого относилась к 1755 г. Старое право не склонно было видеть татьбу в карманной краже, т.к. преступник в этих случаях не скрывается; оно не приравнивало срывание шапки с прохожего на улице к грабежу, т.к. преступник действует здесь, хотя и не скрываясь, но тем не менее избегая всякого сопротивления и возможности его. Старое право усматривало в этих деяниях сходство с обманным приобретением, т.к. при обманах преступник тоже не скрывается, но и открытого посягательства, предполагающего возможность сопротивления и готовность его встретить, не совершает.
Немалый вклад в разработку основ правовой охраны имущественных отношений был сделан при подготовке Свода законов Российской империи 1832 г. и Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 и 1885 гг. Различая частную, государственную и общественную собственность, разработчики этих правовых актов сконструировали составы данных преступлений с учетом их направленности на конкретные интересы. Отметим наиболее важные положения, характеризующие раздел Особенной части Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (1885 г.), именуемый «О преступлениях и проступках против собственности частных лиц». Группируя составы преступлений, оно подразделило их на следующие виды:
а) истребление и повреждение чужого имущества;
б) завладение чужим недвижимым имуществом;
в) похищение имущества;
г) присвоение и утайку чужой собственности и другие преступления и проступки по договорам и другим обязательствам.
Тяжесть наказания за уничтожение и повреждение имущества была поставлена в непосредственную зависимость от способа совершения преступления (особо выделялись поджог, взрыв, потопление), вида имущества (жилые и нежилые здания, суда, лес, урожай, сад, скот, рыба, чужие письменные документы и т.д.), времени и обстановки совершения деяния (ночью, при сильной засухе или ветре), цели (для получе-
Пирогов П.П. Основные этапы закрепления ответственности...
125
ния страховой суммы), степени осуществления преступного намерения (приготовление, покушение, оконченное преступление), формы вины и многого другого. Завладение недвижимостью квалифицировалось как преступление, если при этом применялось насилие либо истреблялись граничные знаки, межи [8, с. 397].
Примечательно, что в Уложении 1885 г. похищение имущества усматривалось только в деяниях, понимаемых как кража, грабеж, разбой и мошенничество. При этом термин «кража» трактовался в том смысле, какой он имел еще во времена Русской Правды: «Кражей признается всякое, каким бы то ни было образом, но втайне, без насилия, угроз и вообще без принадлежащих к свойству разбоя или грабежа обстоятельств, похищение чужих вещей, денег или иного имущества» [8, с. 396].
Документ различал две разновидности грабежа: «во-первых, всякое у кого-либо отнятие принадлежащего ему или же находящегося у него имущества, с насилием или даже с угрозами, но такого рода, что эти угрозы и само насильственное действие не представляли опасности ни для жизни, ни для здравия или свободы того лица; во-вторых, всякое, хотя бы без угроз и насилия, но открытое похищение какого-либо имущества в присутствии самого хозяина или других людей». Соответствующая дефиниция была сформулирована и в отношении разбоя: «... всякое на кого-либо, для похищения принадлежащего ему или находящегося у него имущества, нападение, когда оное учинено открытою силою с оружием, или хотя бы без оружия, но сопровождалось или убийством, или покушением на оное, или же нанесением увечья, ран, побоев или других телесных истязаний, или такого рода угрозами или иными действиями, от которых представлялась явная опасность для жизни, здравия или свободы лица или лиц, подвергшихся нападению».
Что касается мошенничества, его основные признаки (в отличие от Свода законов Российской империи, где в данном случае шла речь о «лживых поступках») получили более широкий смысл: «... всякое, посредством какого-либо обмана учиненное, похищение чужих вещей, денег или иного движимого имущества». Аналогичным образом решался вопрос о деяниях, причинивших имущественный вред собственнику путем составления фиктивных соглашений либо с использованием насилия, обмана, недееспособности или ограниченной дееспособности стороны обязательственных сделок.
Составители Уголовного уложения 1903 г. исходили из наличия родового понятия «похищения» или «имущественного хищничества», близкого к современному общему понятию хищения. В историческом обзоре русского и зарубежного законодательства, вплоть до Уложения
126
Вестник Международного института экономики и права. 2015. № 3 (20)
1845 г., отмечалось, что сложившиеся историческим путем различия между отдельными видами похищения покоятся на малосущественных оттенках такой преступной деятельности, в связи с чем в первоначальном проекте предполагалось объединить все случаи похищенного чужого имущества «в одно общее понятие имущественного хищничества» [11, с. 277].
Система имущественных преступлений в проекте Уголовного Уложения 1903 г. подверглась пересмотру главным образом в направлении ее укрепления и упрощения. «Не подлежит никакому сомнению и подтверждается всеми полученными Комиссией замечаниями, что усвоенное действующим законодательством деление имущественных хищений представляется чересчур дробным и нуждается в возможном упрощении» [11, с. 280]. Вообще, данным документом предусматривалось немало нововведений. Не выделяя преступления против собственности в одну группу, оно, тем не менее, обособляло 7 глав, каждая из которых объединяла имущественные посягательства одной и той же формы [9, с. 274].
Одна из таких глав по-прежнему включала в себя деяния, связанные с повреждением имущества и иных предметов, но в ней делался акцент уже не столько на общеопасный способ совершения деяния, сколько на форму вины и особенности объектов повреждения. Пытаясь охватить все возможные разновидности последних, законодатель сконструировал не только общие составы умышленного и неосторожного некорыстного посягательства на собственность, но и значительное количество специальных составов, в которых отдельно ставились под охрану геодезические, гидротехнические, водопроводные, газопроводные и нефтепроводные сооружения, линии электропередач, телеграф или телефон, транспортные пути сообщения и транспорт, памятники культуры и надгробные памятники, различного рода знаки, документы, почтово-телеграфная корреспонденция. Повреждением имущества считалось также нарушение правил безопасности движения, необеспечение мер безопасности при эксплуатации транспорта, недоброкачественное строительство и т.п. В результате такого понимания повреждения имущества круг преступлений против собственности получили значительно более широкую, чем ранее, трактовку, что побудило к проведению специальных теоретических исследований с целью указать на различия между имущественными и так называемыми общеопасными преступлениями [3, с. 183].
Определенному пересмотру подверглись и представления о другом виде преступлений против собственности — похищении имуще-
Пирогов П.П. Основные этапы закрепления ответственности...
127
ства. Считая разграничение кражи и грабежа искусственным, не отвечающим потребностям практики, разработчики Уголовного Уложения 1903 г. объединили кражу и ненасильственный грабеж в один состав, обозначив его термином «воровство» [10, с. 16]. Характеризуя его как тайное или открытое похищение чужого имущества, Уложение одновременно внесло коррективы в понятие разбоя, отличительным признаком которого называлось похищение имущества с применением насилия над личностью или наказуемой угрозы, вне зависимости от характера насилия и того, было оно связано с нападением или нет.
Кроме того, Уложение к числу разновидностей похищения отнесло вымогательство, установив, что вымогатель есть «виновный в принуждении, с целью доставить себе или другому имущественную выгоду, к уступке права на имущество или к вступлению в иную невыгодную сделку по имуществу, посредством телесного повреждения, насилия над личностью или наказуемой угрозы» [9, с. 276]. Признаки и уголовно-правовая оценка похищения, совершаемого путем мошенничества, остались без изменения.
Заметим, что разработчики Уложения, определяя каждый способ похищения, подчеркивали необходимость специальной цели: в составах воровства, разбоя и мошенничества — присвоение имущества, в составе вымогательства — получение для себя или другого лица имущественной выгоды.
Понятием «похищение», помимо различного рода повреждений имущества, не охватывались еще четыре разновидности преступлений против собственности (по причине отсутствия в них факта незаконного изъятия имущества из владения собственника):
а) предусмотренные главой «О не объявлении, о находке, присвоении чужого имущества и злоупотреблении доверием» и совершенные в отношении имущества, либо случайно оказавшегося у виновного (присвоение найденных вещей, пригульного скота, клада), либо вверенного виновному (для хранения, использования на определенные цели, распределения и т.д.), либо подлежащего передаче собственнику (например, в виде дивидендов) и т.п.;
б) выразившиеся в получении имущественной выгоды в результате неисполнения кредиторских обязательств (например, при объявлении о несостоятельности) или исполнения обязательств, являющихся незаконными в силу заключения их по поводу имущества, добытого преступным путем, или в силу заключения их с ненадлежащими лицами (находящимися в исключительно тяжелом материальном положении или ограниченно дееспособными, действующими в состоянии не-
128
Вестник Международного института экономики и права. 2015. № 3 (20)
ведения существа сделки, под влиянием явной ошибки, принуждения и т.д.);
в) деяния, нарушающие право авторства;
г) связанные с самовольной эксплуатацией или использованием природных ресурсов, находящихся на чужой территории (охота, ловля рыбы, сбор ягод, добыча полезных ископаемых).
Основу системы санкций за имущественные преступления по Уложению 1903 г. составляло лишение свободы различных видов и сроков, однако предусматривался и денежный штраф (пеня). На фоне общего снижения репрессивности норм об имущественных преступлениях обращали на себя внимание суровые наказания за насильственные виды похищения. Резко повышалась ответственность за многократный специальный рецидив (эта норма в дальнейшем исчезла из отечественного законодательства).
Закрепленная в Уложении 1903 г. система видов (форм) хищения (похищения) повлияла на все последующее развитие российского законодательства об имущественных преступлениях.
Таким образом, в дореволюционном уголовном праве на протяжении веков шло поступательное развитие такой важной группы норм, как признаки имущественных преступлений. Уже в то время имел место факт подразделения посягательств против собственности на корыстные и некорыстные, а формы хищения различались в первую очередь в зависимости от способа его осуществления и применения насилия.
Литература
1. Домникова В.В. Разграничение преступлений и гражданских правонарушений по Русской Правде // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 2013. № 3. С. 88-97.
2. Древнерусское государство и право: Учеб. пособие / Под ред. Т.Е.Новицкой. М., 1998. 96 с.
3. Незнамова З.А. Уголовное право. Особенная часть. М., 2011. 383 с.
4. Российское законодательство X-XX веков. Т. 1. Законодательство Древней Руси. Русская правда. М., 1984. 432 с.
5. Российское законодательство X-XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. Судебник 1550 года. М., 1985. 520 с.
6. Российское законодательство X-XX веков. Т. 3. Акты Земских соборов. Соборное Уложение 1649 г. М., 1985. 512 с.
Пирогов П.П. Основные этапы закрепления ответственности...
129
7. Российское законодательство X-XX веков. Т. 5. Законодательство периода рассвета абсолютизма. М., 1985. 528 с.
8. Российское законодательство X-XX веков. Т. 8. Судебная реформа. М., 1991. 496 с.
9. Российское законодательство X-XX веков. Т. 9. Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. М., 1994. 530 с.
10. Севрюков А.П. Характеристика грабежей и разбоев с незаконным проникновением в жилище. М., 2000. 76 с.
11. Уголовное уложение: Проект редакционной комиссии и объяснения к нему. Т. VII. СПб., 1997. 395 с.
12. Начальник полиции УМВД России по Мурманской области отчитался о работе полиции на заседании областной Думы. www.news.mail.ru/ inregions/nordwest/51/society/17617639/?frommail=1 (дата обращения 31.03.2014).
The main stages of recognition of the liability for crimes against property under the criminal legislation of pre-revolutionary Russia
Pirogov Pavel — Candidate of Law Sciences, Director of the Branch of the International Institute of Economics and Law in Murmansk.
Address for correspondence: ppp17@mail.ru
The article is devoted to questions of fixing of signs and limits of responsibility for crimes against property in the criminal legislation in Russia since the Ancient Russia to the beginning of the XX century. The author analyzes problems of differentiation types of property crimes during these periods.
Keywords: history of criminal law, crime, Old East Slavic, Code of law, Cathedral Code, Articles military, Criminal Code, property right, property, theft, robbery, armed robbery, fraud, destruction, damage, punishment
For citation: Herald of International Institute of Economics and Law. 2015. N 3 (20). P. 118-129.
